На пороге прошлого

Глава 11

Мой сын… Мой первенец, рожденный от любимого мужчины… Я смотрела на него и не могла отвести глаз, до того он был хорош. И пусть личико его всё еще было красноватым, но кожа на ощупь оказалась нежно-бархатистой. Я водила кончиком пальца по маленькой щечке и умилялась, когда он кривился, пытаясь поймать палец губами, кажется думая, что его собираются кормить. Он забавно причмокнул, и я хмыкнула:

– Мой галчонок.

Тамин открыл пока еще светло-голубые глазки, а потом скривился и, обманутый ожиданиями, обозначил резкое несогласие.

– Какой же ты громкий, – рассмеялась я. – Но всё равно самый замечательный ребенок.

– Раздразнила, теперь умиляется, – послышалось ворчанье мамы. – Наобещала – корми.

– Бабушка хочет, чтобы ты стал круглым, как ее пирожки, – сообщила я сыну и более не стала томить, выполнив требование малыша.

– Бабушка… – повторила шаманка, вытирая руки.

Она подошла к лежанке, на которой я сидела с сыном на руках. Подняв на нее взгляд, я улыбнулась. Ашит, всё еще вытирая руки о тряпицу, смотрела на Тамина, после покачала головой и усмехнулась.

– Надо же… Две зимы назад была одинокая старуха, а теперь не только мать, еще и бабушка. Надо же, – повторила она и осторожно коснулась головки малыша, а после подвела итог: – На всё воля Отца. – И вернулась к своим котелкам.

– Еще бы другой бабушке рассказать о внуке, – вздохнула я. – Даже не показать, а хотя бы рассказать…

Тамин в беседе не участвовал, да и как ему было это сделать, если дайнанчи занял рот более важным делом? Он сопел, причмокивал и гулко сглатывал молоко, а я смотрела на него и продолжала таять от умиления. Я держу на руках свое дитя… Невероятно! Истинное волшебство.

– Мама, – позвала я шаманку, ненадолго оторвав взгляд от сына. Она обернулась на зов, и я продолжила: – Почему Отец так милостив к нам? Он пришел и помог Тамину появиться на свет, а после благословил…

– Великий будет дайн, – важно прервала меня Ашит. – Сильней отца, умнее матери. Вы тропинку топтать начнете, а он ее широкой дорогой сделает. Так вижу.

И мне вдруг пришло в голову: так, может, вот он – истинный избранник Белого Духа? Не Танияр, а его сын? Мы лишь предтечи, но Тамин понесет слово и волю Создателя, а нам предстоит подготовить для него тот путь, по которому пойдет Белый мир? Невероятно!!!

– Но сначала надо вырастить, – добавила мама, и я преисполнилась тревоги.

– Что ты хочешь этим сказать?

– На всё воля Отца, – только и ответила шаманка.

Всякое мое умиротворение смыло, подобно ледяной волне. Более всего мне хотелось схватить мать за плечи и вытрясти из нее все ее видения, чтобы точно знать, на что она сейчас намекнула. И ведь намекнула же! Но так и не сказала, и не скажет, потому что «на всё воля Отца».

– Мама, хотя бы скажи, откуда ждать опасности? Илгизиты, болезнь? Звери? Шустрый нрав? Или же ничего из этого?

Она обернулась и покачала головой.

– Глупая Ашити, – сказала она. – Чем дайнанчи отличается от сына пахаря?

– Уже тем, что дайнанчи – сын дайна, – несколько заносчиво ответила я. – Пахарь – руки, что плуг направят, а дайн – голова, и за ним не борозда земли потянется, а людские судьбы.

– Не о том я, – отмахнулась мама. – Оба они люди. – Она подняла кверху руку с вытянутым указательным пальцем. – И тот человек, и этот. И чтоб одному землю пахать, а второму ею править, нужно вырасти. А пока подрастают, за обоими глаз нужен, о каждом позаботиться и защитить. Вот о чем я толкую, поняла?

Я кивнула, но еще некоторое время смотрела на нее с подозрением, отчего-то чувствуя подвох. Впрочем, это могла быть и обычная мнительность, однако я не могла не спросить:

– Мама, ты же ничего от меня не скрываешь? Я знаю тебя…

– Тогда зачем спрашиваешь? – уже с иронией спросила шаманка.

– Мама!

Она снова отмахнулась и вышла за дверь. Не желая мириться с ее бегством, я поправила одежду, тем более Тамин уже как раз закончил с трапезой, и поспешила следом за Ашит. Но, выйдя из дома, мамы я уже не увидела. И вот скажите, что старуха! Не угонишься…

– Душа моя!

Зато к дому приближался Элькос. Куда он уходил спозаранку, мне было неведомо, но вот теперь вернулся и желал что-то сказать. На нижней ступеньке крыльца сидел Берик. Он обернулся после восклицания магистра и поспешно поднялся на ноги. Ягир склонил голову, приветствуя нас с дайнанчи. В это утро мы еще не виделись.

– Милости Отца, – поздоровалась я. – Куда ушла мама?

– Туда, – он махнул рукой, указав направление.

– И что нужно человеку в степи, где из всего есть только его дом, святилище Создателя и пещера охо? – проворчала я, досадуя на юркую шаманку. – Причем святилище в другой стороне, а у охо ей делать нечего. Хотя… Что он скрытный, что она. Не удивлюсь, если водят дружбу.

– Что вы там бормочете, Шанриз? – вопросил Элькос, успевший приблизиться.

Стряхнув подозрительность и тревогу, вызванную словами матери, я приветливо улыбнулась магу.

– Где вы пропадали, друг мой?

– Там, – он неопределенно махнул рукой.

И хоть вслух не произнес, возможно опасаясь негодования Берика, но я поняла и нахмурилась. Элькос уже три дня был одержим идеей… или желанием. Именно столько прошло после моих родов, и то, что произошло в самом их конце, не давало ему покоя.

– Я не был внутри! – чуть возмущенно воскликнул хамче. – Неужто я похож на святотатца? Попросту постоял неподалеку, – последнее он произнес уже чуть ворчливо, однако сразу же и разгорячился: – Но я ведь почувствовал! Я же почти видел! Я вовсе не безумен, я это точно знаю!

– Никто вас не считает безумцем, – ответила я. – И что же вы ощутили сегодня? Ведь ощутили же, раз звали меня?

– Пройдемте в дом, – предложил Элькос.

Кивнув, я первой вошла в дом и сразу направилась к колыбели, которую привез Юглус в тот же день, когда родился Тамин. Кстати, на языке Белого мира колыбель называют кибах, в изголовье которого непременно вырезается изображение Увтына, чтобы он оберегал сон младенца. Резчик, который украшал кибах для дайнанчи, расстарался – Увтын был воистину ужасен, и я только порадовалась, что малыш не может его рассмотреть. Впрочем, как я уже однажды имела честь рассказывать об этом духе, среди всего пантеона Белого мира он был самым добрым. Ужасным же ликом отпугивал кошмары.

Кроме Увтына, бортики кибаха украшал искусно вырезанный орнамент каанского дома бывших Зеленых земель. За неимением пока отличительного узора Айдыгера мастер использовал ныне устаревшие элементы, но ни ругать его, ни негодовать на это никто не собирался. Колыбель была чудесна.

Уложив сына, успевшего заснуть на моих руках, я прошла к столу и, усевшись на стул, посмотрела на магистра, уже ожидавшего меня.

– Мне хотелось узнать, что вы чувствуете, когда приходит Создатель? – не стал томить меня Элькос.

Пожав плечами, я честно ответила:

– Ничего. Просто вижу Его. – И испытала острый приступ любопытства: – Так что же вы почувствовали сегодня?

Магистр некоторое время смотрел на Тамина, после улыбнулся и произнес:

– Какой же он милый. Теплый и понятый… уютный. Смотришь, и душа согревается. – Он перевел взгляд на меня и продолжил: – Я почувствовал холод.

Признаться, я ощутила разочарование. Мне казалось, что Элькос принес некое откровение, от которого собьется дыхание… или же, наоборот, кровь помчится по жилам, а он сказал то, что и без того было известно.

– Вы не понимаете, – магистр отмахнулся, верно истолковав выражение моего лица, и поднялся на ноги. – Это иное… Как бы объяснить? Не мурашки, не озноб, не то чувство, когда замерзаешь. Это нечто иное, как… как… как Вселенная! Такое же непостижимое и всеобъемлющее. Мне не было холодно, но я будто бы был скован льдом. Или же сам стал льдом, и потому ощущения поменялись. Понимаете? – Я продолжала взирать на него в молчании, и хамче на миг поджал губы. – Я… как бы сказать, чтобы не стать святотатцем… – Магистр опять замолчал, явно раздумывая, а после выпалил: – Проклятие! Скажу, как чувствовал, но заведомо говорю, что склоняю голову перед Создателем этого мира. В общем, я ощутил себя тем самым сияющим в пустоте, крупицей льда в бесконечном Мироздании. И это такая мощь! Такая силища! И будь я проклят, если не скажу со всей уверенностью, что не окажись я скован льдом, то меня разорвало бы от того, что бурлило внутри в ту самую минут! Вот. – Элькос закончил и снова упал на стул.

Ошеломленная его словами, я осторожно спросила, перейдя на родной язык:

– То есть… вы хотите сказать, что почувствовали себя… Белым Духом?

– Нет же! – воскликнул маг и, тут же накрыв рот ладонью, посмотрел на колыбель, а затем продолжил уже тише: – Нет, Шанни, вы и поняли, и не поняли меня. Я не почувствовал себя равным Белому Духу, но ощутил поток столь небывалой мощи, что мог бы и не снести его, как простой смертный, если бы не это странное ледяное оцепенение, вдруг охватившее меня. Мне кажется, я даже был вне сознания, потому что потерял счет времени. Мне казалось, что прошло не более нескольких минут, но миновало два с лишним часа. Я просто сел напротив входа в пещеру, оголил восприятие и… очнулся в той же позе и на том же месте. Ошеломленный, сраженный, потрясенный своими ощущениями. Затем поднялся на ноги и поспешил сюда, опасаясь, что государь уже вернулся и я задерживаю наш отъезд.

– Хм…

Я неопределенно хмыкнула и сжала пальцами подбородок. Что ответить магу, я не знала.

– И что скажете, дорогая моя девочка? – словно не желая мириться с моими мыслями, спросил хамче.

– Мне нечего ответить, друг мой, – пожала я плечами. – Ваше стремление проверить свои ощущения мне понятно, но в остальном… Имеет ли это вообще какой-то смысл? А если и имеет, то… – я невольно усмехнулась и закончила: – На всё воля Отца.

Я и вправду понимала, почему магистр решился подойти к пещере со святилищем, хоть и знал, что этого не одобрит не только Ашит, но и Танияр, да и любой, кто был верен душой Создателю. Туда из праздного любопытства не наведывались, иначе озеро в Курменае было бы покрыто льдом. Однако по какой-то причине место, где можно было бы обратиться к Белому Духу, оказалось скрыто на священных землях.

И дело было в том, что Элькос почувствовал появление Белого Духа в момент моих родов. Магистр даже увидел его в некотором роде. Не так, как я. И не слышал, как Создатель звал меня, а после повторил имя моего сына, данное его отцом. Но вернусь на три дня назад, чтобы уж рассказать более подробно.

– Что… Что это было? Что я сейчас почувствовал?!

Именно так воскликнул наш дорогой хамче, когда мама, отложив хот, наконец подошла к Танияру, чтобы заняться тем, чего я от нее ожидала изначально. Элькос порывисто вскочил на ноги, позабыв, что я всё еще прижимаюсь к нему. Я с возмущенным вскриком полетела на пол, а магистр, раскинув руки, жадно и глубоко дышал, совсем не обратив внимания на то, что сотворил.

– Что это? – повторил маг.

– Помощник, – с неприкрытой иронией усмехнулась шаманка и, забрав из рук дайна сына, унесла его к тазу с теплой водой.

Танияр проводил ее взглядом, после придвинулся ко мне и, склонившись, спросил:

– Как ты, жизнь моя?

Но вместо ответа на его вопрос я, приподнявшись на локте, с восторгом произнесла:

– Отец был здесь, Танияр. Слышишь? Создатель благословил нашего сына! Он был рядом с тобой и ждал, когда ты назовешь имя, а после благословил! А ты? Ты что-нибудь почувствовал?

Танияр отрицательно покачал головой и собрался что-то ответить, но…

– Я! Я почувствовал! Почувствовал!!! – вскрикнул Элькос и упал на колени с другой стороны от меня. – Я ощутил, как изменилось само пространство, словно открылась дверь из дома и потянуло легким сквозняком. А еще… А еще я увидел яркий свет! Даже зажмурился, потому что смотреть было больно. Никаких четких очертаний, скорее сияющая дымка… Так это был Белый Дух? Шанни, ответьте мне немедленно!

– Вы ведете себя как помешанный, – сухо произнес Танияр. – То кричите на названую дочь, когда ей больно, то кидаете на пол, даже не придержав, а когда нужна ваша помощь, выясняется, что оказать ее вы не в состоянии. А сейчас и вовсе требуете ответа, даже не принеся извинений за то, что вновь были грубы.

– Я?! – искренне изумился магистр. – Что я такого сделал?

– Слишком стремительно вскочили на ноги, – едко ответила я. – Вы уронили меня.

Элькос казался обескураженным.

– Признаться, не помню, как оказался на ногах, – ответил он. – Я был в совершенном ошеломлении… Простите, девочка моя, если причинил вам боль, я не желал этого, но… Значит, рядом с нами был Создатель?

И раскаяние в глазах мгновенно сменилось жадным любопытством. Танияр с усмешкой покачал головой. Он склонился к моим губам, поцеловал и поднялся на ноги. После, бросив еще один взгляд в сторону шаманки и дайнанчи, вышел из дома, чтобы огласить счастливую весть своим ягирам. А вскоре с улицы донеслось слаженное восклицание моих телохранителей, но что именно они выкрикнули, я уже не разобрала.

Да и не до этого мне было, потому что вернулась мама и передала мне Тамина. А Элькос с того дня был сам не свой. Он приставал с расспросами то к Ашит, то ко мне, то снова к шаманке, пока она не замахнулась на любознательного мага. После этого он отстал от нее, но не оставил помыслов, терзавших его. И сегодня утром сходил к пещере.

Ответов хамче не получил, успокоения, похоже, тоже. Впрочем, чего именно он желал, я так до конца и не смогла понять. Озарения? Проникновения в некие тайны, неподвластные человеческому разуму? Некоего причастия? И я решила спросить:

– Почему вы пытаетесь проникнуть на ту территорию, что не подвластна никому из простых смертных?

– А почему вам так интересна история Белого мира? – парировал Элькос. – Разве вам не хватает того, что уже знаете? У вас есть всё, что так мило вашей душе. Любимый муж, любимые заботы, возможность творить историю, наконец. Теперь еще и ваш сын. Так почему вам хочется знать, когда этот мир начал увядать и по каким причинам?

– Но это же история, – возразила я. – Пока я была лишена памяти, не ощущала себя полноценным человеком. Моя жизнь в тот момент началась с чистого листа, и отправной точкой стало осознание себя в логове охо. И пусть в какой-то момент я запретила себе попытки вспомнить, кто я и откуда, но это было лишь из эгоистичного желания избежать возможной боли. Однако вопросы полнили меня, и лишь на некоторые из них имелись ответы. И что же говорить о памяти целого народа? Их прошлое попросту стерто, и по чьей воле это произошло, нам неведомо. Но результат налицо – они пришли к полному упадку. Утеряли все достижения, знания и навыки пращуров. Это же ужасно, друг мой! Время идет вперед, а прогресс становится регрессом! И как же мне не искать ответы на свои вопросы?

– Вот и я ищу, – ответил магистр. – Возможно, отыскав свои знания, я смогу помочь и с вашими. Я сам еще не могу понять в точности, что так томит меня, но уверен, что должен разобраться и прийти с собой в согласие. Есть в этом смысл или нет, мы узнаем, когда придет время. Как вы верно заметили, на всё воля Белого Духа.

– Истинно, – произнесла Ашит.

Мы одновременно повернули головы на голос. Важная и основательная, как сама земная твердь, шаманка прошла мимо нас, гордо неся свою голову, убеленную сединами. Она приблизилась к колыбели, склонилась над ней и как-то разом преобразилась, став похожей на самую обычную женщину. Она с минуту рассматривала спящего внука, а после хмыкнула:

– Сопит…

И я встрепенулась. Теперь, когда Тамин спал, магистр высказался, а беглянка объявилась, я могла устроить ей допрос…

– Дайн приехал, – сказала Ашит, оборвав мои мысли и намерения одной короткой фразой. – Сейчас зайдет, собирайтесь.

– Ну, мама, – сузив глаза, процедила я, и она усмехнулась:

– Не напугала.

– Но ведь нельзя же говорить намеками и не давать пояснений! – возмутилась я.

– Я прямо тебе сказала и пояснила, – отмахнулась шаманка. – Кто ищет подвох, тот найдет его даже в чистой воде.

Не удовлетворившись ее словами, я возразила:

– Ты сбежала от меня, чтобы не донимала вопросами.

– Вернулась, видать, рано, – усмехнулась мама. – Надо было вам вслед помахать. Собирайся, говорю, муж приехал.

Поднявшись со стула, я ответила:

– Я уеду сейчас, но скоро вернусь, так и знай, мама.

– А теперь напугала, – заверила шаманка и рассмеялась, не приняв всерьез мою угрозу. А зря, я и вправду намеревалась вернуться в скором времени… когда отпустят дела и заботы.

В это мгновение открылась дверь, и в дом вошел Танияр. Я поспешила ему навстречу, и супруг, заключив меня в объятия, поцеловал в уголок губ и отстранился.

– Пора ехать, свет моей души, – сказал он с улыбкой и направился к колыбели.

Не спеша брать сына на руки, дайн, как и шаманка, замер, рассматривая его. И, словно ощутив, что всеобщее внимание принадлежит ему, юный дайнанчи засопел громче, закряхтел, а после разразился громким плачем.

– Налью воды, – констатировала его названая бабушка. – Великий дайн милостью одарил, как унести?..

– Не надо носить, мы всё оставим, – усмехнулась я, подходя к матери и мужу. – Нам милостей не жалко.

– Добра наша дайнани, – весело произнес Юглус, вернувшийся вместе с Танияром. Обернувшись на голос, я увидела своего телохранителя на пороге и широко ему улыбнулась.

А вскоре чистый и вновь довольный жизнью дайнанчи изволил тронуться в путь, ведущий его к отчему дому, где изнывала от тоски и нетерпения его первая нянька – Сурхэм. Об этом успел рассказать Танияр, но я и без того понимала, что наша хранительница очага уже протоптала к воротам дорогу глубиной с ров в ожидании нашего возвращения.

Мы вышли из дома, и первое, что бросилось в глаза, – это повозка. Танияр еще на рассвете отправился за ней, и я не ожидала увидеть чего-то нового, однако даже не подозревала, насколько ошибаюсь. Новое было! И не сказать, что как-то поменялось устройство, но над повозкой поработали, и немало.

Во-первых, бортики стали выше, и по центру одного была сделана дверца, к которой сейчас была приставлена лесенка-подножка, почти как в карете, хорошо известной мне по родному миру. Во-вторых, на повозке было установлено и закреплено кресло с подлокотниками, что тоже способствовало безопасности при езде. К тому же кресло было обито мягкой тканью, а это стало весьма приятным открытием. И разумеется, его украшал вырезанный на дереве орнамент. Как всегда, искусный и красивый.

Но было еще кое-что, и это, в-третьих, повозка была украшена. Цветущие ветви сплели в длинные гирлянды и закрепили на бортиках. Выглядело это красиво и торжественно и в то же время естественно. От цветов шел едва уловимый свежий аромат, и я потянула носом, вдохнув его полной грудью.

– Как же восхитительно, – улыбнулась я и подалась к супругу. – Ты невероятен.

– Всё для моей дайнани, – ответил Танияр. После поцеловал и мягко направил к повозке. – Ты мне еще расскажешь, какой я замечательный, а сейчас надо ехать.

– Задавака, – фыркнула я и, дурачась, надула губы. – Ничего тебе не скажу.

– И не надо. – Я обернулась, удивленная и возмущенная ответом, а супруг добавил: – Твои глаза всё говорят за тебя.

Мою душу заполнила нежность, и я шепнула:

– Я безумно тебя люблю.

– А я безумно люблю тебя, – сказал Танияр. И велел: – Садись.

Показав ему язык, я послушно забралась в повозку, уселась в кресло и протянула руки, чтобы принять сына. Мама, несшая Тамина, чуть поколебалась, а после быстро «клюнула» малыша в щечку. Я невольно улыбнулась – все-таки ей было непривычно выказывать эмоции. Однако не устояла и поцеловала внука. После отдала его отцу, а Танияр уже мне.

Колыбель и привезенные вещи тоже поставили в повозку и закрепили, и они стали неприметны стороннему глазу из-за высоких бортиков. Еще одна деталь, казалось бы, незначительная, но я вновь одарила мужа улыбкой. Торжественность момента скарб испортить уже не мог. Хотя тагайни и не обратили бы на это внимания.

В повозку был запряжен Тэйле, дайн желал сам везти свое достояние, уж простите мне мою нескромность, но это были его собственные слова. Я предлагала ему ехать верхом и везти наследника, чтобы люди сразу могли приветствовать правителей настоящего и будущего, но Танияр отказался.

– Мой сын – мое продолжение, моя жена – мое основание, и оба вы – мое достояние, даже более ценное, чем Айдыгер. Без него я прожить смогу, без вас нет, потому что не земля и не власть наполняют мою душу светом, но люди, за которых я готов умереть и ради кого я хочу жить. А свою главную ценность я не отдам никому даже на время. Сам повезу, – закончил дайн, и у меня не нашлось ни возражений, ни даже желания спорить.

Еще с рассветом Танияр уехал и вернулся уже с повозкой, которую сделали и украсили по его приказу. Он покидал меня и каждый из тех трех дней, что я провела в доме матери, но на ночь приезжал, не желая расставаться до моего возвращения с сыном.

– Довольно, – сказал супруг. – За год я свою жену не видел больше, чем мы были вместе. Спать я буду здесь.

А так как дом шаманки не предполагал наличия гостей, а их оказалось слишком много… О нет, никто более не появился, и ягиры после моих родов привычно сменяли друг друга, но и всех нас оказалось в избытке: я, Тамин, Элькос, один из телохранителей и, конечно же, дайн. Поэтому Танияр еще в первый день жизни нашего сына вернулся в священные земли не с пустыми руками.

Когда-то он угрожал поставить дом рядом с домом Ашит, если я откажусь войти в его дом гостьей, и, как человек слова, исполнил свою угрозу. Пусть и не по указанной прежде причине. Правда, и дом он не ставил, но походный шатер во дворе появился, где коротали ночи магистр и ягир. Сам хитрый дайн пользовался правом родства, властью и просто наглостью – ночевал в доме, разделив со мной лежанку.

Она была узкой и довольно жесткой, но Танияра не пугало ни первое, ни второе. Он был воином и мог спать на земле. В общем-то, и намеревался поначалу лечь на пол, как когда-то, пока был пациентом шаманки, однако этому воспротивилась уже я. Меня тоже не пугала малая ширина ложа, и я с легкостью разделила его с супругом. С ним мне было уютно и на жесткой лежанке.

Однако я отвлеклась по своей излюбленной привычке, а потому вернемся в повозку, куда уже уселся и магистр. Впрочем, он занял место рядом с Танияром. Трон принадлежал нам с дайнанчи, а хамче удостоился чести ехать подле своего господина и повелителя, а иного варианта не было. С саулами Элькос еще не пытался подружиться, а бежать за повозкой и вовсе было бы дурно.

Берик уже был в седле и ждал, когда Тэйле зашагает в сторону границы, за которой нас ждал Айдыгер.

– Мне открыть портал, государь, когда покинем священные земли? – спросил Элькос.

– Нет, – ответил дайн. – Люди хотят приветствовать дайнанчи.

– Как угодно, – склонил голову магистр.

И повозка покатилась прочь. Обернувшись, я посмотрела на маму. Она стояла на том же месте, где и минуту назад, а у ее ног уселся Уруш. Отчего-то на глаза мне навернулись слезы, до того трогательной показалась эта картина. Смахнув влагу свободной рукой, я махнула Ашит и напомнила:

– Я скоро вернусь, мама.

– Возвращайся, – ответила она. – Мои двери всегда открыты для дочери и внука.

– А для зятя? – не оборачиваясь, полюбопытствовал Танияр.

– Глаза б мои тебя не видели, – усмехнулась шаманка. – Да только ты спрашивать не станешь.

– Не стану, – согласился дайн и, обернувшись, широко улыбнулся.

Мама махнула рукой, после развернулась и направилась к дому, а вместе с ней ушел и турым. Вздохнув, я перевела взгляд на сына и улыбнулась, уже в который раз любуясь его милым маленьким личиком. Мне казалось, что он похож на своего отца, но Танияр уверял, что видит в Тамине мои черты. Элькос, когда мы попросили рассудить нас, пожал плечами:

– Пока трудно сказать.

Мама ответила почти то же самое:

– Подрастет – увидим.

А оба телохранители оказались единодушны:

– Так глядишь, вроде Ашити, а потом вроде и дайн.

Так что каждый остался при своем мнении, но, в общем, оставалось и вправду дождаться, когда малыш подрастет и его черты станут более узнаваемыми. Что до волос… Пушок Тамина не был белым, но и рыжим его тоже сложно было назвать, в любом случае он не имел той яркости, из-за которой матушка дала мне имя Шанриз.

– Ты коварный уже с рождения, – высказала я сыну свое мнение. – Скрываешься даже от собственной матери. – А после добавила с хорошо знакомой интонацией: – Несносное дитя. – Вышло это неосознанно, и я рассмеялась.

Рассмеялась и сейчас, вспомнив. Танияр и магистр обернулись, привлеченные смехом, но я отрицательно покачала головой, показав, что ничего не желаю говорить, и мужчины снова отвернулись. А я, вздохнув с умиротворением, провела ладонью по телу сына, после прижала его к себе и устремила взор на каменную гряду, тянувшуюся слева.

Любопытно… В который раз я задумалась, что скрывается за этой невысокой грядой? По идее, должны быть наши земли, ранее носившие название Песчаная коса, если я не ошибаюсь, конечно. Может, и всё еще Зеленые земли. Дело не в этом, а в том, что скалы совсем небольшие, но никто и никогда не переходил через них… наверное.

А следом я подумала и о той стороне священных земель, куда мы не ходили ни разу. Я собиралась прогуляться, пока еще была беременна, но так и не нашла времени. А теперь непременно найду. Так что матери я не солгала, мне и вправду хотелось вскоре вернуться сюда. И расспросить с пристрастием, не имеет ли она тайных знаний, о которых помалкивает, и заодно прогуляться по степи в поисках ответа.

Увидев, как магистр повернул голову и поглядел в сторону гряды, я усмехнулась. У нас с ним были разные мысли, однако же и мне теперь было интересно узнать о том, что происходило с Элькосом у пещеры Создателя. Одарил ли его Белый Дух неким откровением, которое хамче еще не осознал, или же всё это пустое, и только человеческое любопытство и тщеславие двигает моим дорогим другом, – пока понять было невозможно. Как бы там ни было, но… на всё воля Отца. Придет время, и узнаем ответы.

А потом я выкинула из головы всякие размышления, потому что Тэйле перешел с неспешной рысцы на быстрый бег, и ветер бросился навстречу. Он скользнул по моим щекам, встрепал волосы, и я счастливо рассмеялась, радуясь вниманию своего Покровителя. И, вскинув вверх одну руку, я воскликнула:

– Хэлл!

Тут же завозился потревоженный Тамин, и я поспешила успокоить его, чтобы дайнанчи не явил подданным свой лик недовольным.

– Душа моя, мне кажется это дурно, – обернувшись, магистр укоризненно покачал головой.

– Что именно? – полюбопытствовала я.

Танияр и ягиры дружно посмотрели на Элькоса, ожидая ответа. Похоже, всех заинтриговала причина недовольства хамче.

– Но как же, – искренне изумился магистр. – Мы едем по священным землям, где безраздельно царствует Белый Дух, а вы поминаете вашего Покровителя из другого мира. На мой взгляд, это непочтительно. А еще меня называете святотатцем. – И, вновь покачав головой, он отвернулся с видом оскорбленной добродетели.

Танияр потерял интерес к высказыванию Элькоса, еще пока тот говорил, но ягиры перевели взгляды на меня, явно ожидая, что я отвечу. Возможно, осознав, что на землях Создателя Белого мира я провозглашала другое божество, тоже ощутили непонимание.

– Дорогой мой друг, – произнесла я, и маг опять обернулся, – вы совершенно неправы. Мое почитание богов неоспоримо в каждом из миров, где бы я ни находилась. Моя душа открыта им и полна веры. Но если же при одном божестве я буду стыдливо молчать о другом, то какое же это почитание? Где вера? Создатель Белого мира одарил меня своей милостью, но разве же Хэлл не был столь же милостив всю мою жизнь? Где бы я была, если бы не забота моего небесного Покровителя, принятого однажды и навсегда? Мое появление здесь было предопределено, но как бы я сумела исполнить предназначение, если бы не прошла весь свой путь в родном мире? Именно он открыл мне врата, и Хэлл перенес меня не в Бегренс, а в пещеру охо. И даже здесь он не оставлял меня, продолжал опекать и заботиться. Так отчего же радость при встрече с Покровителем должна оскорбить Создателя? И, если уж исходить из ваших слов, то мне вовсе стоит забыть о Великом Страннике, ибо Белый мир – это мир Белого Духа. Он везде и во всём, что окружает нас. Или вы ограничиваете Всевышнего только священными землями?

Я прищурилась, и ягиры сосредоточили на магистре посуровевшие взгляды. Элькос возмущенно округлил глаза.

– И как же вам это удается так ловко жонглировать словами?! – воскликнул хамче. – Пару минут назад я ясно видел вашу ошибку, а теперь понимаю, что сам был непочтителен. Но ведь это не так! Я тоже открыл душу Белому Духу, более того, я всецело ощутил его дар, сделанный мне…

– И сделанный еще в вашем родном мире, – заметил Танияр, казалось не обращавший на нас внимания. – А иначе как объяснить, что вы оказались лишены ваших сил?

Теперь мы с магистром смотрели только на дайна, а он продолжил:

– Судите сами, магистр. Была создана ситуация, при которой вы добровольно отказались от вашей магии без возможности восполнить запас. У вас не осталось выбора, кроме как принять энергию нашего мира, иначе бы вы не выжили. А после того как получили ее, ваш источник изменился, и родная сила стала недоступна. Похоже, что и ваш путь сюда был предопределен, как и путь Ашити. Осталось понять, какая судьба уготована вам Высшими Силами.

– А ведь и верно, – охнула я. – Как же я сразу об этом не подумала? Ведь это же так логично! Но тогда… Быть может, целью моего возвращения было не только рассказать о себе родным, но и забрать вас? И из этого следует, что у вас и вправду есть какое-то предназначение.

Элькос вдруг смутился. Он махнул рукой и отвернулся, а после проворчал:

– Оставьте. Я самый заурядный маг, каких немало…

– В вашем мире, – вновь прервал его дайн, – но в нашем вы единственный. К тому же заметно помолодели и окрепли. Стало быть, вам обещана не только новая сила, но и долгие годы жизни.

– Долгая жизнь – это вполне естественно для мага, государь, – вновь отмахнулся магистр. – К тому же я не единственный, кто обладает силой в Белом мире. Есть еще шаманы и илгизиты…

– И те и другие наделены могуществом, но не рождаются с ним, – теперь хамче прервала я. – К тому же шаманов и подручных отбирают по определенному признаку – они должны быть способны принять силу своего Покровителя. Но таких, как вы, в этом мире и вправду больше нет и не было прежде.

– Вы еще одно наше оружие, – снова заговорил Танияр. – И если против илгизитов мы сможем выстоять, то подручным придется столкнуться с тем, кому отдана вся магия нашего мира.

– Верно, – поддержала я мужа. – Между даром Белого Духа и Илгиза есть некоторая разница. Я бы сказала, что Предатель наделяет своих последователей активными способностями, вроде того же управления грудой камней. Шаман, пользуясь силой Отца, творит ритуалы, но вряд ли запустит в полет валун или выстроит против него защиту. Зато на это способны вы, мой дорогой.

– Думаете, в этом мое предназначение? – спросил магистр, и дайн пожал плечами.

– На всё воля Отца, – ответил он. – Придет время – узнаем. А пока закончим разговоры, мы уже достигли границы.

Я устремила взгляд вперед и охнула. Нас ожидали. Не вся рать Айдыгера, всего лишь воинов двадцать, и одеты они были, как и раньше, в одеяния своих прежних таганов. И все-таки зрелище, представшее мне, заставило сердце биться чаще от ощущения величественности момента.

Ягиры, выстроившись по незримой линии, разделявшей дайнат и священные земли, опустились на одно колено, достали из ножен ленгены и держали их на вытянутых руках. А когда Тэйле замедлил бег и мы подъехали совсем близко, воины слаженно опустили клинки на землю, отдавая почесть младенцу, которому предстояло однажды встать во главе войска, – своему будущему алдару. Ибо отныне каждый дайн становился алдаром своей рати, и ягиры признали за Тамином право вести их за собой, когда придет его время. Старая традиция теперь заиграла новыми красками.

Танияр остановил повозку. Он спустился на землю и, приблизившись ко мне, протянул руки. Поняв и без пояснений, чего желает супруг, я передала ему сына, и дайн, выйдя к своим воинам, поднял дайнанчи над головой. Ягиры, подхватив ленгены, распрямились и, дружно взметнув клинки над головой, гаркнули:

– Хэй!

Всё, что могли, мужчины сделали, и возмущенного дайнанчи вернули мне. Хмыкнув, я заворковала над сыном. Двадцаткой ягиров подданные не заканчивались, и надо было усмирить разъяренного йартана, пока он не распугал их грозным ревом.