Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения

«ВЕСЕЛИЕ РУСИ»

Выше уже упоминалась распространённая легенда, по которой правивший в X веке киевский князь Владимир, решив отказаться от язычества в пользу какой-либо другой религии, разослал гонцов во все края земли, наказав им выбрать самую лучшую веру. Гонцам показалось было, что не так уж плохо мусульманство. И вполне вероятно, что сегодня в наших городах и весях повсюду стояли бы не христианские храмы, а мечети, если бы не одно существенное «но». Мудрый князь понял, что русские никогда не откажутся от хорошей выпивки, а ислам категорически запрещает алкоголь. «Веселие Руси есть пити, не можно без него быти!» — якобы воскликнул Владимир, который, надо думать, и сам не мог представить себе пир в своих палатах без чаши домашней браги. И выбрал христианство. Сторонники выпить, вероятно, считают, что именно за это Владимира и назвали святым… (Шутка!)

Доказано, что генетически различные расы по-разному восприимчивы к алкоголю: есть такие, которых и пара рюмок может лишить способности разумно думать и действовать, в то время как другим для достижения такого же блаженного состояния не хватит и пары бутылок самогона. Поэтому не так легко рассчитать, сколько алкоголя можно «принять на грудь», чтобы вам было море по колено. К примеру, американские индейцы и их ближайшие родственники, северные народы России, спиваются несравнимо быстрее, чем европейцы, по крайней мере мужчины (женщины и в Европе очень страдают от алкоголизма). Во время освоения Русского Севера купцы специально спаивали аборигенов, чтобы потом бутылку «огненной воды» обменять на груду мехов. То же самое делалось в американских факториях.

Так вот русские в этом плане, вероятно, находятся впереди не только монголоидной расы, но и многих западноевропейцев. Поэтому пить мы можем много больше, чем другие народы, чем, бывает, очень гордимся. Но на самом деле гордиться тут решительно не стоит, ибо русские уже давно перешли ту грань, за которой начинается разрушение нашего генофонда. Алкоголизм в России достиг такого уровня, с какого вернуться в более благополучные времена уже почти невозможно.

А что такое эти самые благополучные времена? Судите сами: в России пили всегда, но до революции 1917 года на душу населения, включая женщин, стариков и детей, приходилось около 4 с половиной литров чистого спирта, а сейчас — больше 15. И какие бы меры ни принимались, эта цифра не уменьшается: запретят водку или многократно повысят на неё цену — в магазинах пропадёт сахар, все будут варить самогон.

Культуролог К. Касьянова в своей книге «О русском национальном характере» усматривает связь русского пьянства с понятиями праздника и обряда.

В самом деле: что такое праздник? Это время небольшой передышки после длительного периода напряжённого, часто изматывающего труда. Монотонность будней время от времени необходимо перебивать днями, когда можно всё, чего нельзя в обычные дни: можно больше спать, есть пищу получше, встречаться с друзьями и, разумеется, выпить рюмочку возбуждающего напитка. Или две рюмочки. Или три…

Когда-то праздников в России было множество. Помимо общероссийских в каждой деревне отмечались ещё и престольные праздники, посвящённые «своему» святому, именем которого названа сельская церковь. То есть каждый праздник имел свой смысл и, стало быть, чем-то отличался от предыдущего и последующего.

Но постепенно становилось ясно, что, если все праздники отмечать, работать будет некогда. И количество праздников начало заметно сокращаться. Религиозные праздники ещё сохранялись, но те, что пришли к нам аж из языческих времён, медленно уходили: хороводы, зимние городки, кулачные бои и т.п. Их место заняла работа.

Но вот пришла советская власть и упразднила вообще все церковные праздники и обряды. Остались работа и горстка новых советских дат, которые полагалось отмечать. И начал ощущаться резкий дисбаланс: накопившуюся усталость стало негде снимать, некогда расслабляться, не оставалось времени для снятия эмоционального напряжения.

Но снимать-то его надо, этого требовал организм уставшего человека. И русские нашли выход в алкоголе, ведь он действует очень быстро и способен создать ощущение полного комфорта, когда можно с воодушевлением косить волшебную трын-траву.

Постепенно само понятие праздника стало прочно связываться с понятием пьянства, тем более что советские праздники шли не снизу, от народа, как им и положено, они были спущены сверху, навязаны и практически не отличались друг от друга. Они не поддерживались моральной традицией. Однако на них отводились свободные от работы дни, и эти дни надо было чем-то заполнить. Праздники превратились просто в нерабочие дни. Вот их и заполнили…

Анекдот времён всеобщего дефицита:

«Надоели праздники. Колбасу купил — праздник, туалетную бумагу достал — праздник…»

Дальше — больше. Праздников по-прежнему было мало, и люди стали пить в рабочее время. Вот это уже начало катастрофы. Если мы посмотрим на соседей — финнов и прибалтов, то увидим, что и они пьют, что называется, по-чёрному. Но при этом они как-то умудряются ещё и работать. В рабочее время пить они не хотят. Напрашивается вывод, что именно оттого их уровень жизни много выше, чем у нас.

Поводов для пьянства можно найти сколько угодно, было бы желание. Например, повысить жизненный тонус. Шаляпин поёт о тоскующем добром молодце, а хор подхватывает: «Пей, брат ты молодец, ты же не девица, пей, тоска пройдёт». А добрый молодец легко даёт себя уговорить: «А и впрямь, друзья, попробую в вине горе утопить. Путь последний я испробую, чтоб змею-тоску убить!»

У бутылки водки в России есть, впрочем, и ещё одна важная функция: с ней легче завести серьёзный разговор. Вот вы хотите помириться с соседом, с которым не так давно поскандалили. Если вы придёте к нему с пустыми руками, вас не поймут. Но поставьте между ним и вами «злодейку с наклейкой», и всё становится на свои места. Такой приём неплохо действует и в бизнесе. А кто знает, может, и в политике…

Наконец, пить можно и просто от безделья. То, что сейчас осталось от нашей деревни, — это большей частью развалившиеся избушки, в которых спиваются последние бывшие колхозники. Там пьют просто все, от мужиков до баб и детей. Конечно, если нет работы, а где её нынче взять на селе? Но если работа и появится, начать жизнь заново у большинства уже не хватит силы воли.

Нередко водка заменяет собой валюту, особенно в той же деревне. Старушка, которой надо вспахать огород, знает, что за бутылку она может нанять пьяницу тракториста, поэтому у неё под кроватью всегда есть запас спиртного. Деньги пьяница возьмёт менее охотно, потому что наличная бутылка сильно сокращает расстояние между ним и выпивкой.

Министерство финансов, вероятно, не против повального пьянства: ведь от продажи алкоголя в казну идут огромные деньги, сравнимые с доходами от продажи нефти и газа. Правда, ещё больше денег уходит на лечение больных, чьи болезни вызваны алкоголем, но об этом думать как-то не хочется, да это и не так заметно.

Вот в водочном налоге — главная беда. В советские времена, когда никуда не годная промышленность выпускала никуда не годные товары, доходы государства от продажи алкоголя составляли около 30% всех доходов. Получался замкнутый круг: если не торговать водкой, нечем будет платить зарплату населению, а если торговать — скоро некому будет эту зарплату получать.

Справка: мужчины в России живут в среднем 58 лет, меньше только в самых бедных африканских странах. Ежегодно у нас по неестественным причинам (то есть не по болезни) умирает 200 тысяч мужчин. Главная причина — водка. По мнению специалистов, сокращение продолжительности жизни на десять лет равносильно сознательному физическому уничтожению приблизительно сорока миллионов граждан. Добавим к этому, что сравнительно с ценами на прочие продукты водка нынче стоит непростительно дёшево, но для безденежных пьяниц дорого и это. Поэтому в ход у них идёт даже не просто отвратительный самогон, но и все спиртсодержащие смеси, вплоть до средства для мытья окон или политуры. Именно вот эти самые натуральные яды убивают людей больше, чем магазинная водка. Оттого и повышать цену на водку опасно: будут пить всё, что пахнет спиртом.

Русские женщины пьют меньше мужчин, но довольно быстро дистанция здесь сокращается. Вам не встречалась молодая женщина, одной рукой ведущая коляску с малышом, а другой ухватившая банку с пивом? Пьют даже беременные, а это ведь означает, что младенец в утробе матери тоже пьёт, ведь кровеносная система у них одна. Мать выпила рюмочку, и младенец выпил рюмочку. Вот вам и готовый кандидат в спецшколу для умственно отсталых детей.

Сейчас потребление водки чуть-чуть понизилось за счёт увеличения потребления пива. Люди наивно полагают, что пиво — это не так плохо, как водка. Разница здесь — как между хреном и редькой, только пиво коварнее: оно действует медленнее и поэтому не так заметно. А результат точно такой же.

Вы обратили внимание, как изощряются наши алкаши, придумывая прозвища питейным заведениям, разным сортам водки и всякого дешёвого пойла? Этому есть объяснение. Пьяница внутренним чутьём понимает, что добром его порок не кончится, он боится смерти под забором, но сознаться в этом не хочет даже самому себе. И хорохорится, юмором желая показать, что ничего не боится. Это такое «посвистывание в кромешной мгле», вроде песен, которые, бывает, поют, проходя ночью через кладбище, не так страшно.

У советской власти много грехов, но, думается, спаивание нации — один из главных. Есть даже подозрение, что дело тут не только в экономической составляющей: партийные боссы понимали, что пьяным народом легче управлять, а что с ним будет потом, думать не хотелось.

Так и сегодня живём.