Эдикт вызвал широкие и страстные протесты, но был приведен в исполнение. При любой попытке сопротивления вызывались солдаты Валленштейна, и сопротивление падало везде, кроме Магдебурга, который успешно выдержал осаду Валленштейна. Целые города - Аугсбург, Ротенбург, Дортмунд - и тридцать поселков перешли в руки католиков; пять епископств и сто монастырей. Сотни католических приходов были восстановлены. Поскольку новые владельцы применяли принцип Cuius regio eius religio, требуя от подданных принимать религию правителя, тысячи протестантов были вынуждены отступить или эмигрировать; только из Аугсбурга в изгнание отправились восемь тысяч человек, включая Элиаса Холла, который только что закончил строительство своей величественной ратуши. Изгнанные протестантские пасторы скитались по стране, прося хлеба; заменившие их католические священники обращались к правительству с просьбой оказать им помощь.67 Только приход Густава Адольфа предотвратил окончательный успех эдикта и контрреформации в Германии.
Использовав армию Валленштейна для исполнения эдикта и не найдя протестантских войск в поле, Фердинанд больше не упрямился, чтобы оставить его. В мае 1630 года он попросил генерала отпустить 30 000 его людей для службы в Италии. Валленштейн возражал, ссылаясь на то, что шведский король планирует вторжение в империю; его просьба была отклонена, и 30 000 человек были взяты. В июле курфюрсты снова предложили сместить Валленштейна. Император согласился, и 13 сентября уведомил офицеров армии, что их генерал заменен в верховном командовании Максимилианом Баварским. Валленштейн мирно удалился в свои поместья в Богемии, зная, что Густав высадился на немецкой земле и что империи скоро снова понадобится генерал.
3. Сага о Густаве: 1630-32 гг.
Мы не должны представлять себе великого короля как Галахада, отправившегося спасать истинную религию от идолопоклонников. Его задачей было сохранить и укрепить политическую независимость и экономическое развитие Швеции; ради этих целей он боролся с католической Польшей, православной Россией, протестантской Данией; если теперь он осмелился противопоставить свои скромные ресурсы империи, папству и Испании вместе взятым, то не потому, что они были католическими, а потому, что они угрожали сделать его страну вассалом чужих и враждебных держав. Он считал, что лучшей защитой от такой угрозы будет создание шведских бастионов на материке. Протестантская Саксония колебалась, а католическая Франция склонялась к союзу с Густавом, поскольку понимала, что речь идет не о богословских теоремах, а о борьбе за безопасность с помощью силы. Тем не менее религия, хотя и была второстепенным мотивом среди лидеров, стала страстным стимулом в народе, и ее энергию пришлось добавить к патриотизму, чтобы поднять народ на военные подвиги.
Поэтому Густавус, высадив 13-тысячное войско в Померании, предложил себя северогерманским государствам в качестве спасителя протестантизма, а Франции - в качестве меча против разбушевавшихся Габсбургов. Он ждал подкреплений из Швеции, Шотландии, Бранденбурга и Польши, пока не собрал около 40 000 человек, хорошо дисциплинированных, вооруженных мушкетами нового образца (а не старыми спичечными) и обученных быстрому передвижению с легкой артиллерией. Командующий был еще молод, всего тридцать шесть лет, но, несмотря на походы, он сильно вырос и представлял проблему как для своих лошадей, так и для врагов. Тем не менее он слишком часто оказывался перед боем, уверенно ведя свою золотую бороду к победе. Солдаты любили его не за то, что он был снисходителен, а за то, что он был справедлив. В то время как за немецкими армиями следовали стаи проституток, настолько многочисленные, что для поддержания порядка были назначены специальные офицеры, Густав не допускал в свой лагерь ни одной куртизанки, хотя женам разрешалось прислуживать своим мужьям-солдатам.68 Каждое утро и вечер каждый полк посещал молитву, а каждое воскресенье слушал проповедь; здесь была дисциплина кромвелевских "Железнобоких" за десятилетие до кромвелевских войн. Как и Кромвель, Густавус запретил насильственное обращение в другую веру; везде, где он завоевывал, он оставлял свободу вероисповедания.
Оставшуюся часть 1630 года он потратил на распространение своего влияния в Померании и поиск союзников. Если бы ему удалось объединить в одном крестовом походе всех врагов Габсбургов, он мог бы собрать армию в 100 000 человек, способную противостоять армии Валленштейна. 13 января 1631 года Франция и Швеция подписали договор, по которому король находил людей, а кардинал поставлял 400 000 талеров (4 000 000 долларов?) ежегодно в течение пятилетнего похода; ни одна из держав не должна была заключать мир без согласия другой, а Густавус обязывался не вмешиваться в отправление католической религии. Ришелье предложил Максимилиану присоединиться к этому союзу; вместо этого герцог-избиратель отправил Тилли сдержать продвижение шведов. Тилли взял Нойбранденбург (19 марта 1631 года) и перебил гарнизон из 3 000 человек. Густавус взял Франкфурт-на-Одере (13 апреля) и перебил гарнизон из 2 000 человек. Пока король тратил время на попытки присоединить Иоанна Георга Саксонского к своему союзу, Тилли и граф цу Паппенгейм осаждали Магдебург, который все еще сопротивлялся эдикту о реституции. 20 мая, продержавшись шесть месяцев, город был взят; победившие войска устроили четырехдневный грабеж; в величайшем побоище войны было убито 20 000 человек - не только гарнизон из 3 000 человек, но и 17 000 из 36 000 жителей; весь город, кроме собора, был сожжен дотла. Современник описывает эту сцену:
Затем были только избиения и сожжения, грабежи, пытки и убийства. В особенности каждый из врагов стремился заполучить большую добычу..... От ударов и угроз расстрелять, заколоть или повесить бедняги пришли в такой ужас, что если бы у них хоть что-то осталось, они бы принесли это, даже если бы оно было... спрятано в тысяче замков. В этой неистовой ярости великий и великолепный город, стоявший в стране как прекрасная принцесса, был... предан огню, и тысячи невинных мужчин, женщин и детей, среди ужасного грохота душераздирающих криков и воплей, были замучены и преданы смерти таким жестоким и позорным образом, что не хватит ни слов, чтобы описать это, ни слез, чтобы оплакать это.69
Тилли, уже семидесятилетний старик, сделал все возможное, чтобы остановить резню; он справедливо предсказал, что протестантские государства "без сомнения, только укрепятся в своей ненависти" от этого разрушения одного из их самых красивых городов.
22 июля 1631 года курфюрст Бранденбурга предоставил в распоряжение Густава все свои ресурсы; 30 апреля Иоанн Георг заключил союз Саксонии со Швецией, а 17 сентября объединенная шведская и саксонская армии разгромили превосходящие по численности силы Тилли при Брейтенфельде, недалеко от Лейпцига. Это была первая значительная победа протестантов в войне; она оживила дух протестантского населения, а фигура шведского короля, сражающегося без доспехов в гуще битвы, покрытого пылью и потом, но бесстрашно направляющего и ведущего своих людей, стала воодушевляющим символом для народа, так недавно разделенного, беззащитного и подавленного армией Валленштейна. Мекленбург был отвоеван, а свергнутый герцог восстановлен в правах. Одно государство за другим вступало в шведский союз, и вскоре Густав контролировал линию, протянувшуюся через всю Германию от Одера до Рейна. Он разместил свою штаб-квартиру в Майнце, в самом сердце региона, обычно принадлежащего католикам. В ноябре Иоанн Георг без сопротивления двинул свою саксонскую армию на Прагу, тщательно обходя по пути владения Валленштейна.
Фердинанд, не имея ни союзника, кроме обнищавшей Испании, ни полководца, кроме престарелого Тилли, смиренно обратился к Валленштейну (декабрь 1631 года) и попросил его собрать армию для спасения Богемии и защиты Австрии. Гордый генерал согласился, но на необычных условиях: он должен был получить верховное командование над всеми императорскими войсками; он должен был иметь право вести переговоры и подписывать договоры, кроме как с Адольфом; в завоеванных им землях он должен был иметь право конфискации и помилования. В апреле 1632 года все эти условия были выполнены. Валленштейн собрал армию и средства для ее финансирования, предложил Иоанну Георгу сепаратный мир и без единого выстрела отвоевал Прагу. Саксонская армия отступила в Саксонию.
Тем временем Густавус вышел на поле боя и разбил Тилли при Рейне (15 апреля); Тилли умер через две недели от ран, а Густавус занял Мюнхен. Валленштейн вышел из Богемии и присоединил свою армию к армии Максимилиана. Густав теперь сильно уступал в численности; его союзники, подозревая его в императорских амбициях, были беспокойны и ненадежны; его войска, начиная голодать, грабили и отталкивали протестантов, а также католиков. Иоанн Георг в своих чашах выказывал стремление избавиться от шведского короля. Густавус надеялся захватить Вену, но теперь, опасаясь, что Иоанн Георг присоединится к Валленштейну, повернул на север. В Нюрнберге, понимая, что ситуация складывается против него, он отправил Оксенштирне последние инструкции по продолжению шведского правительства и войны. В Эрфурте он попрощался с женой. 16 ноября 1632 года под Лютценом, недалеко от Лейпцига, два величайших полководца эпохи наконец-то сошлись лицом к лицу: Густавус с 25 000, Валленштейн с 40 000 человек. Весь день армии сражались и истекали кровью, колебались и переформировывались. Валленштейн был вынужден отступить, но Паппенгейм обратил его в бегство, пока, получив пулю в легкое, он не захлебнулся кровью и не умер. Густавус, видя, что его центр отступает, встал во главе полка кавалерии и возглавил дикую атаку. Пуля попала в его уздечку, другая - в лошадь; он упал; пуля вошла ему в спину; имперские кюрасиры окружили его и спросили, кто он такой; он ответил: "Я король Швеции, который своей кровью скрепляет религию и свободу германской нации".70 Они снова и снова вонзали свои мечи в его тело и выкрикивали новости о его смерти . Бернгард, герцог Саксен-Веймарский, принял командование на себя; и шведы, обезумев от потери своего короля, разнесли все, что было перед ними, одержали дорогую победу и вернули себе тело Густава, изрешеченное пулями и мечами. В ту ночь побежденные ликовали, а победители скорбели, ибо Лев Севера был мертв.
4. Деградация: 1633-48
После этого величие покинуло войну. Ришелье возглавил немецких протестантов, Оксенстьерн мудрой дипломатией исполнил волю своего умершего господина, Бернгард Саксен-Веймарский повел французов, Банер и Торстенссон - шведов к новым победам; но слава ушла, и остался только ужас. Протестантские князья с половиной облегчения восприняли смерть Густава; они жалели о той тяжелой цене, которую ему пришлось заплатить за спасение от Фердинанда; в ходе этого процесса их поля были опустошены враждующими армиями, их города разрушены, а чужеземный король повел немцев против немцев на сто тысяч смертей.
Валленштейн, впервые ощутив вкус поражения, казалось, потерял самообладание. После Лютцена он удалился в Богемию и медленно собирал новую армию. Но и ему, уже пятидесятилетнему, надоела война, и он надеялся на досуге вылечить свою подагру. Он самостоятельно вел переговоры с протестантскими лидерами и даже с Ришелье;71 Фердинанд должен был знать, что богемские изгнанники с одобрения Оксенстьерны замышляют посадить Валленштейна на богемский трон.72 Когда Бернгард Саксен-Веймарский повел армию в Баварию, Максимилиан и Фердинанд умоляли Валленштейна прийти на помощь; Валленштейн ответил, что не может выделить людей для такого шага. Он разместил свою бездействующую армию в императорских владениях в Богемии; император попросил его облегчить контрибуцию, наложенную на эти императорские земли; Валленштейн отказался.
31 декабря 1633 года Фердинанд и его совет решили, что их величайший полководец должен быть низложен. По армии Валленштейна поползли слухи, что он замышляет сделать себя королем Богемии, а Людовика XIII - королем римлян. 18 февраля по всей его армии были разосланы императорские приказы, освобождающие его от командования. Через четыре дня, прихватив с собой тысячу человек, он бежал из Пльзеня. В Эгере, двадцать пятого числа, несколько солдат, надеясь на вознаграждение, ворвались в его комнату, нашли его одного и безоружного и пронзили мечами. "Вскоре, - сообщает современник, - они вытащили его за пятки, а его голова стучала по всем ступеням".73 Убийцы поспешили в Вену, где получили повышение, деньги и землю. Император, проводивший дни и ночи в страхе и молитвах, благодарил Бога за содействие.
Война затянулась еще на четырнадцать лет. Двадцатишестилетний сын и тезка Фердинанда сменил Валленштейна на посту главнокомандующего императорскими войсками. Он был симпатичным юношей, образованным, добрым, щедрым, любил философию, сочинял музыку, занимался резьбой по слоновой кости, но на поле боя не был дураком. Опираясь на помощь старших генералов, он разгромил Бернхарда при Нёрдлингене, одержав самую решительную победу в войне. Силы протестантов были близки к краху. Оксенштьерна спас ситуацию Компьенский договор (28 апреля 1635 года), который обязывал Ришелье принять более активное участие в конфликте; но протестантским князьям Германии не понравилась перспектива того, что их судьбу будет решать французский кардинал. Один за другим они вслед за Иоанном Георгом Саксонским заключили мир с императором, который приветствовал их, поскольку видел себя перед лицом армии, а также денег Франции. По Пражскому договору (30 мая 1635 года) он согласился приостановить действие эдикта о реституции на сорок лет, а взамен большинство протестантских князей обещали помочь ему и его союзникам вернуть все территории, утраченные ими со времен прихода Адольфа. Поскольку в их число входила Лотарингия, договор был направлен как против Франции, так и против Швеции; это было подтверждение единства Германии против захватчиков. Религиозный вопрос исчез из войны. К концу 1635 года армия протестантской Саксонии сражалась с протестантскими шведами на севере Германии, где Банер и Торстенссон, обладавшие военным гением, достойным Густава, боролись за удержание некоторых континентальных владений ради безопасности Швеции.
На западе Бернгард мужественно противостоял растущим силам Империи. В 1638 году Франция прислала ему средства и, что еще лучше, 2000 солдат под командованием Тюренна, который уже успел прославиться как полководец. Получив подкрепление, Бернгард предпринял кампанию, запомнившуюся в военных анналах упорством в достижении цели и блеском стратегии. Он разбил имперцев при Виттенвейере и заставил капитулировать великую крепость Брейзах. Затем, обессиленный в тридцать четыре года, он умер (1639), а его армия и завоевания, включая Эльзас, перешли к Франции.
Прежний император покинул сцену в 1637 году, и Фердинанд III, унаследовавший империю, нищенствующую от налогов, оказался практически не в состоянии финансировать армии против Ришелье, который все еще мог выжимать франки из обедневшей Франции. В 1642 году Торстенссон подвел шведское оружие на расстояние двадцати пяти миль от Вены и одержал крупную победу во втором сражении при Брейтенфельде, где имперцы потеряли 10 000 человек. Побежденный эрцгерцог Леопольд Вильгельм, брат молодого императора, отдал под трибунал своих офицеров за трусость, обезглавил высокопоставленных, повесил менее высокопоставленных и расстрелял каждого десятого в рядах оставшихся в живых.74
Каждый год, казалось, приносил новому императору новые удары. В 1643 году его союзник Испания была разбита победой герцога Энгиена при Рокруа; в 1644 году Энгиен и Тюренн завоевали Рейнскую область к северу от Майнца; в 1645 году Торстенссон снова пронесся почти до ворот Вены, французы выиграли кровавую битву при Аллерхайме, а шведская армия под командованием графа Ганса Кристофа фон Кенигсмарка овладела Саксонией, взяла Лейпциг и вынудила Иоанна Георга выйти из войны. Баварская армия была изгнана из Пфальца в 1634 году; в 1646 году Тюренн вторгся в Баварию и опустошил ее, а некогда гордый Максимилиан запросил мира и умолял императора заключить соглашение с Францией. Фердинанд III, не такой непреклонный, как его отец, и услышав крик падающей империи, отправил в Вестфалию своих самых умелых переговорщиков, чтобы найти компромисс между конфессиями и династиями.
Он был слишком молод, чтобы понять, что резня и опустошение были, вероятно, сильнее, чем когда-либо в истории человечества за одно поколение. Армий было не две, а шесть - немецкая, датская, шведская, богемская, испанская, французская; армии, укомплектованные в основном наемниками или иностранцами, не имеющими привязанности к немецкому народу, земле или истории, и возглавляемые военными авантюристами, сражающимися за любую веру за вознаграждение; армии, питающиеся за счет присвоения зерна, фруктов и скота с полей, квартирующие и зимующие в домах людей и получающие вознаграждение за право грабежа и экстаз от убийств и изнасилований. Расправа над гарнизоном, отказавшимся сдаться, после того как капитуляция стала неизбежной, была принципом, принятым всеми участниками боевых действий. Солдаты считали мирных жителей законной добычей; они стреляли им под ноги на улицах, призывали их в слуги, похищали их детей ради выкупа, стреляли в их стога сена и сжигали их церкви ради забавы. Они отрубили руки и ноги протестантскому пастору, который сопротивлялся разрушению его церкви; они привязывали священников под повозками, заставляя их ползти на четвереньках, пока они не теряли сознание от истощения.75 Право солдата на изнасилование считалось само собой разумеющимся; когда отец потребовал справедливости в отношении солдата, изнасиловавшего и убившего его дочь, командир сообщил ему, что если бы девушка не была так скупа на девственность, она была бы жива.76
Несмотря на распространение беспорядочных половых связей, население Германии во время войны стремительно сокращалось. Это сокращение было преувеличено и носило временный характер, но оно было катастрофическим. По умеренным оценкам, население Германии и Австрии сократилось с 21 000 000 до 13 500 000 человек.77 Граф фон Лютцов подсчитал, что население Богемии сократилось с 3 000 000 до 800 000 человек.78 Из 35 000 деревень, существовавших в Богемии в 1618 году, около 29 000 опустели во время конфликта.79 По всей империи сотни деревень остались без единого жителя. В некоторых регионах можно было проехать шестьдесят миль, не встретив ни одной деревни или дома.80 Из 1717 домов, стоявших в девятнадцати тюрингских деревнях в 1618 году, в 1649 году осталось только 627, и многие из них не были заселены.81
Тысячи плодородных акров оставались необработанными из-за нехватки людей, тяглового скота или семян, а также потому, что крестьяне не были уверены, что смогут собрать урожай с того места, где посеяли. Урожай использовался для пропитания армий, а то, что оставалось, сжигалось, чтобы не накормить врагов. Крестьяне во многих местностях были вынуждены питаться остатками еды, спрятанной собаками, кошками, крысами, желудями, травой; некоторых мертвецов находили с травой во рту. Мужчины и женщины соревновались с воронами и собаками за плоть убитых лошадей. В Эльзасе повешенных преступников срывали с виселицы, чтобы с жадностью съесть; в Рейнской области эксгумированные тела продавали на еду; в Цвайбрюккене одна женщина призналась, что съела своего ребенка.82 Транспортировка была слишком нарушена, чтобы местные излишки могли накормить далекую засуху; дороги были истерзаны битвами, опасны разбойниками или забиты дезертирами и беглецами.
Города пострадали меньше, чем деревни. Многие из них сократились до половины своего прежнего населения. Великие города лежали в руинах - Магдебург, Гейдельберг, Вюрцбург, Нойштадт, Байройт. Промышленность пришла в упадок из-за отсутствия производителей, покупателей и торговли; коммерция спрятала голову; некогда богатые купцы нищенствовали и грабили ради хлеба. Коммуны, объявив себя банкротами, отказывались от своих долгов. Финансисты не хотели давать взаймы, опасаясь, что займы станут подарками. Налогообложение привело к обнищанию всех, кроме генералов, сборщиков налогов, прелатов и королей. Воздух был отравлен отбросами, отбросами и тушами, гниющими на улицах. Эпидемии тифа, брюшного тифа, дизентерии и цинги прокатывались по перепуганному населению и переходили из города в город. Испанские войска, проходившие через Мюнхен, оставили после себя чуму, которая за четыре месяца унесла 10 000 жертв.83 Искусство и литература, которые облагораживали города, увядали в пылу войны.
Мораль и нравственность рухнули. Фатализм отчаяния привел к цинизму жестокости. Все идеалы религии и патриотизма исчезли через поколение насилия; простые люди теперь сражались за еду, питье или ненависть, а их хозяева мобилизовали их страсти в борьбе за облагаемые налогом земли и политическую власть. Кое-где проявлялись гуманные черты: Иезуиты собирали и кормили брошенных детей; проповедники требовали от правительств прекратить кровопролитие и разрушения. "Дай Бог, чтобы наконец наступил конец", - писал крестьянин в своем дневнике. "Господи, пошли, чтобы снова был мир. Бог на небесах, пошли нам мир".84
VII. ВЕСТФАЛЬСКИЙ МИР
Начиная с 1635 года правители и их дипломаты протягивали руку помощи в поисках мира. В том же году папа Урбан VIII предложил созвать конгресс для обсуждения условий примирения; участники переговоров встретились в Кельне, но безрезультатно. В 1641 году в Гамбурге представители Франции, Швеции и империи составили предварительное соглашение о двойной конференции, которая должна была собраться в Вестфалии в 1642 году: в Мюнстере Франция будет вести переговоры с империей при посредничестве папства и Венеции; в Оснабрюке, в тридцати милях от него, Франция и империя будут вести переговоры со Швецией при посредничестве Кристиана IV Датского. Эта антисептическая сегрегация была необходима из-за нежелания шведских эмиссаров вести переговоры под председательством папского нунция и отказа нунция сидеть в одной комнате с "еретиком".
Задержки были вызваны вопросами конвоирования и протокола. Победа Торстенссона при Брейтенфельде подтолкнула императора к обещанию, что его депутаты прибудут к 11 июля 1643 года. Затем французские делегаты откланялись, пока Франция договаривалась о союзе с Соединенными провинциями против Испании. Вестфальский конгресс официально открылся 4 декабря 1644 года в составе 135 человек, включая теологов и философов. Даже после этого шесть месяцев ушло на то, чтобы решить, в каком порядке делегаты должны входить в залы и рассаживаться. Французский посол не стал бы вести переговоры, если бы ему не был присвоен титул Альтессе-Высочество. Когда прибыл испанский посол, он сторонился французского посла, потому что ни один из них не отдавал предпочтение другому; они общались через третье лицо. Франция отказалась признать титул Филиппа IV как короля Португалии и принца Каталонии; Испания отказалась признать титул Людовика XIV как короля Наварры. Шведские представители ссорились и коротали время, пока решительная молодая королева Кристина императивно не приказала им заключить мир между собой и с врагом. Тем временем люди шли на смерть на войне.
По мере того как армии каждой стороны побеждали или терпели поражение, ее посланники затягивали или торопили переговоры; юристы были заняты изобретением трудностей или компромиссов, завязыванием или развязыванием узлов. Генералы Франции были на высоте; поэтому она настояла на том, чтобы на конференции были представлены все германские князья, хотя большинство из них уже давно заключили мир с императором; время просили остановить, пока все курфюрсты, князья и императорские города не пришлют своих дипломатов. Чтобы ослабить Францию, Испания подписала (7 января 1648 года) сепаратный мир с Соединенными провинциями, которые только что обещали Франции не подписывать сепаратного мира; но голландцы не могли устоять перед возможностью получить несколькими росчерками пера то, за что они боролись восемьдесят лет. В ответ Франция отказалась заключить мир с Испанией; их война продолжалась до Пиренейского мира (1659).
Конгресс мог бы завершиться безрезультатно, если бы разорение Баварии Тюренном, нападение шведов на Прагу (июль 1648 года) и поражение испанцев при Ленсе (2 августа) не убедили императора подписать договор; в то время как начало Фронды во Франции (июль) вынудило Мазарина пойти на уступки, которые оставили бы ему свободу для войны внутри страны. И вот, наконец, 24 октября 1648 года в Мюнстере и Оснабрюке был заключен Вестфальский договор. Кровопролитие продолжалось еще девять дней, пока новости доходили до фронтов. Смиренные и радостные "Те Deum" звучали из тысяч деревень и городов.
Давайте признаем, что переговоры столкнулись с более сложными проблемами урегулирования, чем любая мирная конференция до двадцатого века, и что они разрешили конфликтующие претензии настолько мудро, насколько позволяли преобладающие ненависти, гордости и силы. Условия этого судьбоносного для Европы договора должны быть кратко изложены, поскольку они сгустили и создали большую историю.
1. Швейцария и Объединенные провинции добились официального признания своей независимости.
2. Бавария получила Верхний (южный) Пфальц с его избирательным правом.
3. Нижний (северный) Пфальц, как восьмое курфюршество, был возвращен Карлу Людовику, сыну умершего Фридриха.
4. Бранденбург приобрел восточную Померанию, епископства Минден, Хальберштадт и Каммин, а также наследство епископства Магдебургского. Франция помогла восходящей династии Гогенцоллернов заполучить эти сливы, чтобы поднять еще одну державу против Габсбургов; Франция не могла предвидеть, что Бранденбург, став Пруссией, при Фридрихе Великом бросит вызов Франции, а при Бисмарке победит ее.
5. Швеция, в основном благодаря своим победоносным армиям, но отчасти и благодаря поддержке Франции на конгрессе, получила Бременское и Верденское епископства, города Висмар и Штеттин, а также территорию в устье Одера. Поскольку это были императорские вотчины, Швеция теперь имела место в императорском сейме; а поскольку она уже владела Лифляндией, Эстляндией, Ингрией, Карелией и Финляндией, она теперь была одной из великих держав, хозяйкой Балтики до Петра Великого.
6. Германские княжества сохранили и подтвердили свои довоенные вольности по отношению к императорам.
7. Императору пришлось довольствоваться признанием своих королевских прав в Богемии и Венгрии; так возникла Австро-Венгерская империя как реальность в оболочке Священной Римской империи. Экономический хребет стареющей империи был сломлен, отчасти из-за сокращения населения и нарушения промышленности и торговли в результате войны, а также из-за передачи великих речных выходов иностранным державам: Одера и Эльбы - Швеции, Рейна - Соединенным провинциям.
8. Наибольшие выгоды получила Франция, чьи деньги финансировали победоносных шведов и чьи генералы принудили ее к миру. Ей был фактически уступлен Эльзас с епископствами Мец, Верден и Туль и крепостью Брейзах на немецкой стороне Рейна; Людовик XIV теперь мог по своему усмотрению захватить Франш-Конте и Лотарингию. Цель ныне мертвого Ришелье была достигнута - сломить власть Габсбургов, расширить границы Франции, укрепить ее единство и оборону, сохранить в империи хаос княжеств, конфликт между князьями и императором, противостояние протестантского севера и католического юга, что защитило бы Францию от опасности объединенной Германии. Франция сменила Испанию - Бурбоны сменили Габсбургов - в качестве доминирующей силы в Европе; вскоре Людовик XIV будет приравнен к солнцу.
Скрытой жертвой войны стало христианство. Римской церкви пришлось отказаться от эдикта о реституции, вернуться к имущественному положению 1624 года и увидеть, как князья снова определяют религию своих подданных; это, однако, позволило церкви изгнать протестантизм из Богемии, земли гуситской реформации. Контрреформация была остановлена; например, не могло быть и речи о том, чтобы Польша установила католицизм в протестантской Швеции, которая была вдвое сильнее прежней. Папский нунций в Мюнстере отказался подписать договор; папа Иннокентий X объявил его "недействительным, проклятым и не имеющим никакого влияния или результата ни для прошлого, ни для настоящего, ни для будущего" (20 ноября 1648 года).85 Европа проигнорировала протест. С этого времени папство перестало быть крупной политической силой, а религия в Европе пришла в упадок.
Некоторые протестанты тоже протестовали, особенно те, кто потерял свои дома в Богемии и Австрии. Но в целом договор - плод работы мертвого и живого кардинала - стал победой протестантов. Протестантизм был спасен в Германии. Он был ослаблен на юге и вдоль Рейна, но на севере он был сильнее, чем прежде. Реформатская, или кальвинистская, церковь была официально признана в договоре. Линии религиозного разделения, установленные в 1648 году, оставались практически неизменными до тех пор, пока в двадцатом веке из-за разницы в рождаемости не началось постепенное и мирное распространение католицизма.
Но хотя Реформация была спасена, она, как и католицизм, страдала от скептицизма, поощряемого грубостью религиозной полемики, жестокостью войны и жестокостью веры. Во время холокоста тысячи "ведьм" были преданы смерти. Люди начали сомневаться в вероучениях, которые проповедовали Христа и практиковали массовое братоубийство. Они обнаружили политические и экономические мотивы, скрывающиеся под религиозными формулами, и заподозрили своих правителей в том, что у них нет настоящей веры, а есть жажда власти - хотя Фердинанд II не раз рисковал своей властью ради веры. Даже в эту мрачную современную эпоху все большее число людей обращалось к науке и философии в поисках ответов, менее воплощенных , чем те, которые так яростно пытались навязать религии. Галилей драматизировал революцию Коперника, Декарт ставил под сомнение все традиции и авторитеты, Бруно взывал к Европе после агонии на костре. Вестфальский мир положил конец господству теологии над европейским разумом, оставив дорогу прегражденной, но проходимой для пробных шагов разума.
I. В XVI веке Германия была разделена на семь административных "кругов":
1. Франкония, включая Вюрцбург, Бамберг и Байройт.
2. Бавария, включая Мюнхен, Регенсбург (Ратисбон) и Зальцбург.
3. Швабия, включающая Баден, Штутгарт, Аугсбург и герцогство Вюртемберг.
4. Верхний Рейн, включая Франкфурт-на-Майне, Кассель, Дармштадт, Висбаден, графство Нассау, ландграфство Гессен, герцогство Лотарингия и часть Эльзаса.
5. Нижний Рейн, включая Вестфалию, Юлих и Клев, Пфальц и архиепископства Кельн, Трир и Майнц.
6. Нижняя Саксония, включая Мекленбург, Бремен, Магдебург, а также герцогства Брауншвейг-Люнебург и Гольштейн.
7. Верхняя Саксония, включая Лейпциг, Берлин, герцогство Западная Померания и курфюршества Саксония и Бранденбург.
II. Это и другие сооружения, отмеченные звездочкой в данном разделе, были разрушены или сильно повреждены во время Второй мировой войны.
КНИГА III. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ РАЗУМА 1558-1648
ГЛАВА XXII. Наука в эпоху Галилея 1558-1648
I. СУПЕРСТИТУЦИЯI
Религии рождаются и умирают, но суеверия бессмертны. Только счастливчики могут прожить жизнь без мифологии. Большинство из нас страдает душой и телом, и самое тонкое средство природы - это доза сверхъестественного. Даже Кеплер и Ньютон смешивали свою науку с мифологией: Кеплер верил в колдовство, а Ньютон писал не столько о науке, сколько об Апокалипсисе.
Народным суевериям не было числа. Уши горят, когда другие говорят о нас. Браки, заключенные в мае, окажутся несчастливыми. Раны можно вылечить, помазав оружие, которым они были нанесены. Труп возобновляет кровотечение в присутствии убийцы. Феи, эльфы, хобгоблины, призраки, ведьмы, демоны таятся повсюду. Некоторые талисманы (например, найденный на Екатерине де Медичи после ее смерти) гарантируют удачу. Амулеты могут избавить от морщин, импотенции, сглаза, чумы. Прикосновение короля может излечить золотуху. Числа, минералы, растения и животные обладают магическими свойствами и силой. Каждое событие - это знак Божьего благоволения или гнева, либо деятельности сатаны. События можно предсказать по форме головы или линиям рук. Здоровье, сила и сексуальная мощь зависят от растущей и убывающей луны. Лунный напиток может вызывать сумасшествие и лечить бородавки. Кометы предвещают катастрофы. Мир (время от времени) подходит к концу.1
Астрология, несмотря на то, что грамотные люди все чаще отвергали ее, оставалась популярной. В 1572 году ее преподавание прекратилось в Болонском университете; в 1582 году испанская инквизиция осудила ее; в 1586 году папа Сикст V предостерег католиков от нее; но в университете Саламанки она продолжала существовать, то и дело, до 1770 года. Подавляющее большинство людей и многие представители высших классов обращались за гороскопами, предсказывающими будущее по расположению звезд. Всем детям, имеющим какое-либо значение, составляли гороскопы вскоре после рождения. Во время рождения Людовика XIV у постели Анны Австрийской был спрятан астролог.2 Когда родился Густавус Адольф, его отец, Карл IX, попросил Тихо Браге составить гороскоп; астроном осторожно предсказал, что мальчик станет королем. Кеплер сомневался в астрологии, но намазал ею хлеб маслом, сказав: "Как каждому животному природа дала средства к существованию, так и астроному дала астрологию, чтобы он мог жить".3 Валленштейн заплатил за составление благоприятного гороскопа в 1609 году и регулярно брал астролога с собой в путешествия,4 возможно, чтобы подбодрить свои войска. Екатерина де Медичи и ее двор неоднократно обращались к астрологам.5 Джон Ди пользовался высокой репутацией астролога, пока не обнаружил, что положение звезд требует, чтобы один из его учеников обменялся с ним женами.6
Вера в магические искусства шла на спад, за кровавым исключением: этот период стал расцветом судебных убийств за колдовство. Преследователи и преследуемые одинаково верили в возможность получить сверхъестественную помощь с помощью заклинаний и подобных приспособлений. Если можно было заручиться заступничеством святого с помощью молитвы, то почему бы не заручиться помощью дьявола, обхаживая его? В книге, опубликованной в Гейдельберге в 1585 году, "Христианские идеи о магии" ("Christlich Bedenken... von Xauherei"), в качестве аксиомы утверждалось, что "вся вселенная, внутренняя и внешняя, водная и воздушная, полна дьяволов, злых, невидимых духов "7.7 Было распространено убеждение, что люди могут быть "одержимы" вселившимися в них дьяволами. В 1593 году "в маленьком городке Фридеберг была страшная паника, так как говорили, что дьявол телесно овладел более чем шестьюдесятью людьми... и страшно их мучил..... Даже пастор... сам был схвачен... во время проповеди".8 В истории о гадаринских свиньях (Матф., viii, 28-34) Христос изображен изгоняющим бесов из одержимых; и разве не дал он своим последователям власть изгонять бесов своим именем (Марк, xvi, 17)? Священники обращались к своим прихожанам с просьбами о проведении различных экзорцизмов: изгнать вредителей с полей, утихомирить бурю на море, очистить здание от злых духов, очистить оскверненную церковь и т. д.; папа Павел V издал в 1604 году руководство для таких священнических служб. Протестантские писатели осуждали священнический экзорцизм как магию, но Англиканская церковь признала ценность экзорцизма как целительного обряда.9 Здесь, как и во многих других церемониях, психологический эффект был хорошим.
Как люди проявляли инициативу в проведении экзорцизма, так и они были первыми, кто требовал преследования "ведьм". Страх перед силой ведьм был широко распространен. В одном из памфлетов 1563 года говорилось следующее: "Вступать в отношения с дьяволом, иметь его под рукой в кольцах или кристаллах, колдовать, вступать с ним в союз, выполнять с ним сотни магических искусств - в наши дни это в моде, как среди высоких, так и среди низких, ученых и неученых, как никогда раньше". Популярностью пользовались "книги дьявола", в которых объяснялось, как вступить в контакт с полезными демонами; один человек продал 1220 таких книг на двух ярмарках в 1568 году.10 В некоторых случаях сотрудники римской инквизиции советовали приходским священникам "наставлять народ в заблуждениях о колдовстве", советовали не верить в "шабаш ведьм" и рекомендовали сместить священника за слишком доверчивое отношение к обвинениям в колдовстве.11 Папа Григорий XV (1623) требовал смертной казни для лиц, осужденных за причинение смерти с помощью колдовства; но Урбан VIII (1637) осудил католических инквизиторов "за их произвольное и несправедливое преследование колдунов,... вымогающих у обвиняемых... признания, которые были бесполезны, и бросающих их светской руке без достаточных оснований".12 Император Максимилиан II издал указ (1568 г.), согласно которому признания осужденных за колдовство должны были проверяться вызовом на публичные магические действия, а высшей мерой наказания после трех осуждений должно было стать изгнание. Но напуганное население требовало строгости в проверках и поспешности в казнях.
Гражданские и церковные власти, разделяя или желая развеять страх перед ведьмами, подвергали обвиняемых суровым испытаниям, часто применяя пытки для получения признаний. В Нёрдлингене у городского совета был специальный набор пыточных инструментов, которые он одалживал соседним общинам с заверением, что "с помощью этих средств, и особенно с помощью винта, Богу часто было угодно открыть истину, если не с первого, то, во всяком случае, с последнего раза".13 Пытки путем лишения сна были одним из самых мягких методов. Обычно пытками добивались желаемых признаний, и судьи лишь изредка беспокоились из-за ненадежности таких признаний.
Наименее жестокими были гонения в Испании. В провинции Логроньо инквизиция осудила пятьдесят три человека за колдовство и одиннадцать предала смерти (1610); в остальном обвинения обычно отклонялись как надуманные или мстительные, и казни за колдовство были редки. В 1614 году Высшая инквизиция издала инструкцию для своих чиновников рассматривать признания в колдовстве как невротические галлюцинации и проявлять снисходительность в наказаниях.14
Эпидемия колдовских страхов охватила юго-восток Франции в 1609 году. Сотни людей считали себя одержимыми дьяволом, некоторые превращались в собак и лаяли. Для суда над подозреваемыми была назначена комиссия парламента Бордо. Был разработан метод обнаружения мест, где дьяволы вселялись в тело обвиняемого: ему завязывали глаза, втыкали в плоть иглы, и любое место, где он не чувствовал укола, считалось местом проникновения. Надеясь на помилование, подозреваемые обвиняли друг друга. Восемь человек были осуждены, пятеро сбежали, трое были сожжены, а зрители позже клялись, что видели дьяволов в виде жаб, выходящих из голов жертв.15 В Лотарингии за шестнадцать лет было сожжено 800 человек за колдовство; в Страсбурге - 134 за четыре дня (октябрь 1582 года).16 В католическом Люцерне с 1562 по 1572 год было предано смерти 62 человека; в протестантском Берне - 300 в последнее десятилетие XVI века, 240 - в первое десятилетие XVII.17
В Германии католики и протестанты соревновались в отправке ведьм на костер. Невероятно, но достоверно сообщается, что архиепископ Трирский в 1596 году сжег в Пфальце 120 человек по обвинению в том, что из-за них холодная погода длилась дьявольски долго.18 Чума скота в округе Шонгау (1598) была приписана ведьмам; Баварский тайный совет в Мюнхене призвал инквизиторов "проявить больше серьезности и строгости в ваших делах"; в результате 63 ведьмы были сожжены, а родственники жертв должны были оплатить расходы на судебные процессы.19 В Хайнбурге, в Австрии, за два года 1617-18 за колдовство было казнено 80 человек. В 1627-29 годах епископ Вюрцбурга, как говорят, предал смерти 900 ведьм.20 В 1582 году протестантские редакторы переиздали с их одобрения "Молот ведьм" (Malleus maleficarum), который доминиканский инквизитор Якоб Шпренгер опубликовал в 1487 году для руководства в обнаружении и преследовании ведьм. По указу курфюрста Августа Саксонского (1572 г.) ведьмы должны были быть сожжены до смерти, даже если они никому не причинили вреда. В Эллингене в 1590 году было сожжено 1500 ведьм, в Эллвангене - 167 в 1612 году, в Вестерштеттене - 300 за два года;21 Подобные экстазы были в Оснабрюке в 1588 году, в Нёрдлингене в 1590 году, в Вюртемберге в 1616 году; последняя статистика, однако, взята из современных газет, известных своей неточностью. По оценкам немецких ученых, в общей сложности в Германии в XVII веке было совершено 100 000 казней за колдовство.22
Было несколько голосов, призывавших людей к разуму. Мы уже отмечали в другом месте протесты Иоганна Вира и Реджинальда Скота, и мы видели, как Монтень обратил свой скептический юмор на манию в эссе "О хромых и калеках": "Насколько более естественным и вероятным мне представляется ложь двух людей, чем то, что один человек за двенадцать часов будет перенесен ветром с востока на запад... [или] что один из нас будет перенесен на метле через... дымоход".23 Людям, которые верят в такие вещи, нужны лекарства, а не смерть. "Когда все сделано, это переоценка своих догадок, чтобы из-за них сжечь человека заживо".24 Корнелиус Лоос, католический профессор из Майнца, выступил против охоты на ведьм в своей работе "О ее страшной и ложной магии" (1592), но прежде чем он смог опубликовать ее, его посадили в тюрьму и заставили отказаться от своих заблуждений.25 Другой иезуит, поэт-пиетист Фридрих фон Шпее, после того как он послужил духовником почти 200 человек, обвиненных в колдовстве, осудил преследования в смелой книге Cautio criminalis (1631): он признавал существование ведьм, но осуждал аресты по необоснованным подозрениям, несправедливость судебных процессов, безжалостные пытки, которые заставили бы "врачей и епископов Церкви" признаться во всем.26
На каждого такого противника приходилась дюжина защитников угнетения. Протестантские богословы, такие как Томас Эраст в 1572 году, и католические богословы, такие как епископ Питер Бинсфельд в 1589 году, согласились с тем, что колдовство существует и что ведьм следует сжигать. Епископ одобрял пытки, но рекомендовал задушить раскаявшихся ведьм перед сожжением.27 Католический юрист и философ Жан Боден поддержал преследование в своей книге "Демономания" (1580); годом позже протестантский поэт Иоганн Фишарт с увлечением перевел и расширил эту книгу и присоединился к Бодену, призывая к неумолимой суровости.28
Тем не менее мания пошла на убыль. После 1632 года, когда Тридцатилетняя война приобрела откровенно политический характер, религия перестала занимать столь теплое место в людских ненавистях. Печатание распространялось, книги множились, школы восстанавливались, открывались новые университеты. Год за годом терпеливые труженики подносили камень к растущей пирамиде знаний, и в сотне городов любознательные люди проверяли гипотезы экспериментами. Постепенно область сверхъестественного сокращалась, а сфера естественного и светского росла. Это скучная, безличная, фрагментарная история и величайшая драма современности.
II. ПЕРЕДАЧА ЗНАНИЙ
Первые герои здесь - печатники-издатели, питавшие чернильный поток, по которому знания перетекали из умов в умы и из поколения в поколение. Великое издательство Эстьеннов было продолжено в Женеве Анри Эстьенном II, а в Париже - Робером Эстьенном III. Похожая династия была основана в Лейдене (ок. 1580 г.) Луи Эльзевиром; пять его сыновей, внуки и правнук продолжили его дело и дали свое имя стилю шрифта. В Цюрихе Кристофер Фрошауэр заслужил место в истории книгопечатания и науки своими тщательными изданиями Библии.
Библиотеки давали новые дома старым сокровищам. Мы уже упоминали Бодлиан в Оксфорде, библиотеку Эскориала, изысканную Амброзианскую библиотеку в Милане (1606). Екатерина де Медичи добавила множество томов и рукописей в то, что сейчас является Национальной библиотекой. Новая Ватиканская библиотека Сикста V (1588) показалась Ивлину "самой благородно построенной, обставленной и красивой из всех существующих в мире".29
Появлялись газеты. Еще в 1505 году в Германии спорадически печатались однолистовые Zeitungen ("Вести"), а к 1599 году таких изданий было уже 877, причем все они были нерегулярными. Старейшей регулярной газетой, известной истории, была еженедельная газета Avisa Relation oder Zeitung, основанная в Аугсбурге в 1609 году и составленная из донесений агентов, рассылаемых по Европе купцами и финансистами. Франкфуртская Oberpostamzeitung, основанная в 1616 году, продолжала выходить до 1866 года. Подобные регулярные еженедельники начали выходить в Вене в 1610 году, в Базеле - в 1611-м. Вскоре Фишарт стал высмеивать "верящую в газету" публику и ее доверчивую жадность к новостям. Неадекватная и предвзятая передача новостей и выгодное распространение глупостей лишали широкую публику возможности разумного и согласованного участия в политике и делали демократию невозможной.
Цензура публикаций была практически повсеместной в христианстве, католическом и протестантском, церковном и светском. В 1571 году церковь учредила Конгрегацию индексов, чтобы оградить верующих от книг, которые считаются вредными для католической веры. Протестантская цензура была не такой мощной и суровой, как католическая, но такой же тщательной; она процветала в Англии, Шотландии, Скандинавии, Голландии, Германии и Швейцарии.30 Разнообразие догм в разных государствах позволяло еретикам в какой-то мере побеждать цензуру, издавая свои книги за границей и ввозя копии тайно. Современная литература в какой-то мере обязана цензуре своим остроумием и тонкостью.
В разных переводах, но всегда толкуемая как слово Божье, Библия продолжала оставаться самой популярной из всех книг и самой влиятельной в учении и языке, даже в поведении, ибо самые жестокие жестокости того времени - войны и гонения - цитировали Писание в качестве самооправдания. По мере того как гуманистическое Возрождение отступало перед теологической Реформацией, идолопоклонство языческой классики сменялось поклонением Библии. Когда ученые обнаружили, что Новый Завет написан не на классическом греческом, а на народном койне, произошел переполох; но богословы объяснили, что Святой Дух использовал обычную дикцию, чтобы быть лучше понятым народом. Еще одна душевная боль пришла, когда Луи Каппель, протестантский профессор иврита и теологии в Сомюре, пришел к выводу, что гласные и ударения в канонически принятом еврейском тексте Ветхого Завета были добавлены к более древним текстам тивериадскими евреями-масоретами в V веке до н. э. или позже, и что квадратные знаки принятого текста были арамейскими заменителями еврейских букв. Иоганн Буксторф Старший, величайший гебраист того времени, умолял Каппеля скрыть эти взгляды от публики как вредные для веры в устное вдохновение Библии. Каппель все же опубликовал книгу (1624); Иоганн Буксторф Младший попытался опровергнуть его и утверждал, что точки и ударения также были богодухновенны. Спор продолжался в течение века; в конце концов ортодоксы уступили, и был сделан скромный шаг к тому, чтобы оценить Библию как величественное выражение народа.
К этим годам относятся одни из самых известных ученых в истории. Юстус Липсий, колеблющийся между Лувеном и Лейденом, между католицизмом и протестантизмом, снискал европейскую славу своими корректурными изданиями Тацита, Плавта и Сенеки и превзошел все предыдущие грамматики своим "Аристархом, или De arte grammatica" (1635). Он оплакивал скорую гибель европейской цивилизации и согревал себя "солнцем другой новой империи, возникающей на западе" - Америки.31
Джозеф Юстус Скалигер, "возможно, самый выдающийся мастер общей эрудиции, который когда-либо жил".32 унаследовал от своего знаменитого отца, Юлия Цезаря Скалигера, трон европейской учености. В Агене, на юго-западе Франции, он служил своему отцу в качестве амануэнта и впитывал знания с каждым вздохом. Он прочитал Гомера за три недели и с триумфом прошел всех крупнейших греческих поэтов, историков и ораторов. Он выучил иврит, арабский и восемь других языков, занялся математикой, астрономией и "философией" (которая тогда включала физику, химию, геологию и биологию), а три года изучал право. Его юридическое образование, возможно, помогло ему наточить критические зубы, ведь в изданиях, которые он выпустил Катулла, Тибулла, Проперция и других классических авторов, он возвел текстологическую критику от бессистемных догадок до законов процедуры и интерпретации. Он с мудрым уважением относился к датам в понимании истории; его величайший труд, De emendatione temporum ("Об исправлении дат", 1583), впервые сопоставил даты, указанные греческими и латинскими историками, с датами, указанными в истории, календарях, литературе и астрономии Египта, Вавилонии, Иудеи, Персии и Мексики. В его "Thesaurus temporum" (1606) собраны и упорядочены все хронологические элементы классической литературы, и на этом основании он создал первую научную хронологию древней истории. Именно он предположил, что Иисус родился в 4 году до н. э. Когда Юстус Липсиус покинул Лейден в 1590 году, университет предложил Скалигеру свою кафедру классической науки. После трех лет колебаний он согласился, и с тех пор, вплоть до его смерти в 1609 году, Лейден был Олимпом ученых.
Скалигер, как и его отец, тщеславился тем, что их семья якобы происходит от веронских князей делла Скала, и едко критиковал своих коллег-ученых; но в один из моментов он назвал Исаака Казобона "самым ученым из живущих людей".33 Карьера Казобона изучала возможности использования невзгод. Он родился в Женеве, потому что его родители-гугеноты бежали из Франции. Они вернулись во Францию, когда ему было три года, и в течение шестнадцати лет он жил среди тревог и ужасов преследований. Его отец подолгу отсутствовал на службе в гугенотских войсках; семья часто пряталась в горах от фанатичных банд вооруженных католиков; первые уроки греческого он получил в пещере в горах Дофине. В девятнадцать лет он поступил в Женевскую академию, в двадцать два года стал ее профессором греческого языка; в течение пятнадцати лет он занимал эту должность в нищете и осаде. Он едва мог прожить на свое жалованье, но экономил на еде, чтобы покупать книги, и утешал свое схоластическое одиночество любезными письмами от великого Скалигера. Он выпустил издания Аристотеля, Плиния Младшего и Теофраста, которые покорили ученый мир не только изменениями в тексте, но и пояснениями к античным идеям и способам их использования. В 1596 году, когда Генрих IV смягчил теологические разногласия, Казобон был назначен профессором в Монпелье. Через три года его пригласили в Париж, но университет закрыл свои двери для некатоликов, и Генриху пришлось взять его под опеку в качестве куратора Королевской библиотеки с комфортным жалованием в 1200 ливров в год. Экономный Сюлли сказал ученому: "Вы слишком дорого обходитесь королю, сэр: ваше жалованье превышает жалованье двух хороших капитанов, и вы бесполезны для своей страны".34 Когда великий Генрих умер, Исаак решил, что настало время принять приглашение из Англии. Яков I принял его как ученого и назначил ему пенсию в 300 фунтов стерлингов в год. Но французская королева-регентша не позволила ему взять с собой книги, король донимал его расспросами, лондонские умники не могли простить ему, что он не говорит по-английски. После четырех лет пребывания в Англии он сдался (1614) в возрасте пятидесяти пяти лет и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.
В ту эпоху звание ученого было выше звания поэта или историка, ибо ученый почитался как тот, чья терпеливая образованность сохранила и прояснила мудрость и красоту, скрытые в древней литературе и философии. Скалигера, въехавшего в Лейден, приветствовали как принца-завоевателя. Клод де Сомез, известный ученому миру как Салмасий, был желанным для многих народов; после смерти Казобона он, по общему мнению, был "самым ученым из ныне живущих" и вообще "чудом света".35 Что же он сделал? Родившись в Бургундии, получив образование и обратившись в кальвинизм в Гейдельберге, он прославился в возрасте двадцати лет научным изданием двух авторов XIV века о спорном примате пап, а годом позже - изданием "Эпитомы" Флора. Работа за работой, в общей сложности тридцать, отличались всеохватывающей эрудицией. Своего пика он достиг с огромным фолиантом в девятьсот страниц в две колонки, "Упражнения в... Солини Полигисторе" (1629). Солинус, грамматик III века, собрал воедино историю, географию, этнологию, экономику, фауну и флору всех основных стран Европы в энциклопедическом труде, который позднейший редактор окрестил Полигистором; к этому тексту Салмасий прикрепил заметки, охватывающие с космической эрудицией весь мир императорского Рима. Выбрав из дюжины приглашений, он принял должность профессора в Лейдене, где сразу же стал главой блестящего факультета. Все шло хорошо, пока Карл II Английский, находившийся в то время в изгнании в Голландии, не поручил ему написать осуждение Кромвеля за обезглавливание Карла I. Его "Defensio regia pro Carolo I" появилась (ноябрь 1649 года) всего через десять месяцев после казни. Кромвелю она не понравилась; он нанял величайшего поэта Англии, чтобы тот ответил на нее; мы еще услышим о ней. Салмасий написал ответ Мильтону, но умер (1653), не успев его закончить, и Мильтон взял на себя заслугу его убийства.
При таком количестве знаний в нескольких странах, вероятно, восемьдесят процентов людей в Западной Европе все еще оставались неграмотными. Иоанн Коменский потратил сорок лет на то, чтобы улучшить образовательные системы Европы. Родившись в Моравии (1592) и став епископом Моравского братства, он никогда не терял веры в религию как основу и цель образования; без страха Божьего не может быть мудрости. Хотя религиозная ненависть того времени превратила его жизнь в одиссею испытаний, он остался верен толерантной философии Unitas Fratrum:
Все мы - граждане одного мира, все мы одной крови. Ненавидеть человека за то, что он родился в другой стране, говорит на другом языке или придерживается иных взглядов на ту или иную тему, - большая глупость. Откажитесь от этого, умоляю вас, ибо все мы в равной степени люди. Давайте преследовать только одну цель - благополучие человечества; и давайте отбросим всякий эгоизм в отношении языка, национальности или религии".36
Написав полсотни педагогических текстов, он обобщил свои принципы в труде Didactica magna (1632), ставшем одной из вех в истории образования. Во-первых, образование должно быть всеобщим, независимо от пола и средств: в каждой деревне должна быть школа, в каждом городе - колледж, в каждой провинции - университет; продвижение к высшему образованию должно быть возможным для всех, кто себя пригодным; государство должно финансировать открытие, обучение и использование всех способностей своего населения. Во-вторых, образование должно быть реалистичным: идеи должны на каждом шагу соприкасаться с вещами; слова в просторечии или на иностранном языке должны усваиваться путем видения, осязания или использования предметов, которые они обозначают; грамматическое обучение должно прийти позже. В-третьих, образование должно быть физическим, а также умственным и нравственным; дети должны быть приучены к здоровью и бодрости через жизнь на свежем воздухе и спорт. В-четвертых, образование должно быть практическим: оно не должно оставаться в тюрьме мысли, а должно сопровождаться действием и практикой и готовить к жизненным делам. В-пятых, с возрастом ученика следует преподавать все больше и больше наук; в каждом городе или провинции должны быть созданы школы научных исследований. В-шестых, все образование и знания должны быть направлены на совершенствование характера и благочестия человека, а также порядка и счастья в государстве.
Определенный прогресс был достигнут. Немецкие князья стремились создать начальную школу в каждой деревне. Принцип всеобщего обязательного образования был провозглашен герцогом Саксен-Веймарским в 1619 году для всех мальчиков и девочек в возрасте от шести до двенадцати лет,37 С месячными каникулами во время сбора урожая, и к 1719 году эта система была установлена по всей Германии. Средние школы по-прежнему были закрыты для женщин, но они множились и совершенствовались. В эту эпоху было открыто 22 новых университета.II Оксфорд процветал, о чем рассказал Казобон в 1613 году; он был впечатлен вознаграждением и социальным положением преподавателей по сравнению с их аналогами на континенте. Профессорам в Германии (1600 г.) платили так мало, что многие из них продавали пиво и вино, чтобы заработать на жизнь; в Йене студенты развлекались в тавернах, содержащихся профессорами.38 После Филиппа II испанские университеты пришли в упадок, увядая под взглядом инквизиции; тем временем в Испанской Америке было основано несколько университетов - в Лиме в 1551 году, в Мехико в 1553 году, задолго до основания Гарвардского колледжа в 1636 году. Процветающие голландцы организовали в этот период шесть университетов. Когда Лейден успешно выдержал испанскую осаду (1574), генеральные штаты Соединенных провинций предложили жителям назвать награду; те попросили университет, и он был создан. В католических и кальвинистских странах образование контролировалось церковниками; в Англии и лютеранских землях им в основном управляли священнослужители, контролируемые государством. Почти во всех университетах, кроме Падуанского, преподаватели и студенты должны были принимать официальную религию, а академическая свобода была строго ограничена как государством, так и церковью. Религиозные разногласия положили конец международному характеру университетов; испанские студенты были ограничены Испанией, английские студенты больше не поступали в Парижский университет, а Оксфорд до 1871 года продолжал требовать от каждого кандидата на получение степени согласия с Тридцатью девятью статьями установленной церкви. Оригинальная мысль имела тенденцию исчезать из университетов и находить убежище в частных академиях и неинституциональных учебных заведениях.
Так в эту эпоху без цензуры возникли частные академии для обучения и исследований, особенно в области науки. В 1603 году в Риме Федериго Чези, маркиз Монтебелло, основал Академию Линчеев (Академию рысьих глаз), в которую Галилей вступил в 1611 году. Устав академии определил ее цели:
Линчеевская академия желает видеть своими членами философов, стремящихся к истинному знанию и отдающихся изучению природы, особенно математики; в то же время она не будет пренебрегать украшениями изящной литературы и филологии, которые, как изящные гранаты, украшают весь корпус науки. ... В планы линчеев не входит находить досуг для декламаций и дебатов..... Линчеисты обойдут молчанием все политические разногласия и всякого рода ссоры и словесные споры".39
Академия была распущена в 1630 году, но ее цели продолжила (1657) Академия проб и доказательств (Accademia del Cimento). Вскоре подобные общества были созданы в Англии, Франции и Германии, а вдохновляющий Интернационал наук заложил интеллектуальные и технические основы современного мира.
III. ИНСТРУМЕНТЫ И МЕТОДЫ НАУКИ
Сначала нужно было создать научные инструменты. Глаза не могли видеть достаточно ясно, далеко и детально; плоть не могла с необходимой точностью ощущать давление, тепло и вес вещей; разум не мог измерять пространство, время, количество, качество, плотность, не смешивая свои личные уравнения с фактами. Нужны были микроскопы, телескопы, термометры, барометры, гидрометры, лучшие часы, более тонкие весы. Один за другим они появлялись.
В книге "Magia naturalis" (1589) Джамбаттиста делла Порта писал: "С вогнутой линзой вещи кажутся меньше, но более простыми; с выпуклой линзой вы видите их крупнее, но менее отчетливыми; если, однако, вы знаете, как правильно сочетать эти два вида, вы будете видеть вблизи и вдали и крупно, и четко".40 Здесь был заложен принцип микроскопа, полевого стекла, оперного стекла, телескопа, целой кучи изобретений и всей гистологии. Простой микроскоп, состоящий из одной выпуклой линзы, был известен давно. Изобретением, изменившим биологию, стал составной микроскоп, сочетающий несколько сходящихся линз. Индустрия шлифовки и полировки линз была особенно развита в Нидерландах - Спиноза жил и умер благодаря ей. Около 1590 года Захариас Янссен, очковый мастер из Мидделбурга, соединил двояковыпуклую и двояковогнутую линзы, создав самый ранний из известных составных микроскопов . Из этого изобретения возникли современная биология и современная медицина.
Дальнейшее применение этих принципов изменило астрономию. 2 октября 1608 года другой миддельбургский очковый мастер, Ганс Липпершей, представил генеральному штату Соединенных провинций (все еще находившихся в состоянии войны с Испанией) описание прибора для наблюдения за объектами на расстоянии. Липпершей поместил двояковыпуклую линзу ("предметное стекло") на дальнем конце трубы, а двояковогнутую линзу ("окуляр") - на ближнем. Законодатели увидели военную ценность изобретения и наградили Липпершея девятьюстами флоринами. 17 октября другой голландец, Якобус Метиус, заявил, что самостоятельно изготовил аналогичный прибор. Услышав об этих разработках, Галилей в 1609 году изготовил в Падуе собственные телескопы с увеличением до трех диаметров; именно с помощью этих инструментов он начал увеличивать мир. В 1611 году Кеплер предположил, что еще лучшие результаты можно получить, изменив галилеевское расположение линз, используя выпуклую линзу как "окуляр", а вогнутую - как предметное стекло; а в 1613-17 годах иезуит Кристоф Шейнер изготовил улучшенный телескоп по этому плану.41
Тем временем Галилей изобрел термометр (ок. 1603 г.) на основе принципов, известных Герою Александрийскому в III веке н. э. или ранее. В сосуд с водой он помещал открытый конец стеклянной трубки, на другом конце которой находилась пустая стеклянная колба, которую он нагревал прикосновением руки; когда он убирал руку, колба остывала и вода поднималась в трубке. Друг Галилея Джованни Сагредо (1613) разделил трубку на сто градусов.
Ученик Галилея, Эванджелиста Торричелли, закрыл с одного конца длинную стеклянную трубку, наполнил ее ртутью и поставил открытым концом в блюдо с ртутью; ртуть в трубке не стекала в блюдо. Схоластическая физика объясняла это "отвращением природы к вакууму"; Торричелли объяснил это давлением окружающей атмосферы на ртуть в блюде. Он рассудил, что это внешнее давление поднимет ртуть в сосуде в пустую трубку, освобожденную от воздуха; эксперимент доказал его правоту. Он показал, что изменения высоты ртути в трубке могут быть использованы как мера изменений атмосферного давления. Так в 1643 году он построил первый барометр, который до сих пор является основным инструментом метеорологии.
Вооруженные этими новыми инструментами, науки обратились к математикам за усовершенствованными методами вычислений, измерений и обозначений. Как мы уже видели, Напьер и Бюрги ответили логарифмами, Оутред - логарифмической линейкой; но еще большим благом стала десятичная система. Предварительные предложения, как обычно, подготовили путь. Аль-Каши из Самарканда (ум. в 1436 г.) выразил отношение окружности к диаметру как 3 1415926535898 732, что является десятичной дробью с пробелом вместо точки. Франческо Пеллос из Ниццы в 1492 году использовал точку. Симон Стевинус изложил новую систему в эпохальном трактате "Десятичная система" (1585), в котором он предложил "с неслыханной легкостью научить, как производить все вычисления... целыми числами без дробей". Метрическая система в континентальной Европе воплотила его идеи в измерении длин, объемов и валют; но круг и часы отдали дань вавилонской математике, сохранив шестидесятеричное деление.
Жерар Дезарг опубликовал в 1639 году классический трактат о конических сечениях. Франсуа Вьете из Парижа возродил зачахшее изучение алгебры, используя буквы для обозначения известных и неизвестных величин, и предвосхитил Декарта, применив алгебру к геометрии. Декарт основал аналитическую геометрию в порыве вдохновения, когда предложил, что числа и уравнения могут быть представлены геометрическими фигурами и наоборот (так, постепенное обесценивание валюты в течение времени может быть показано в виде статистического графика); и что из алгебраического уравнения, представляющего геометрическую фигуру, можно алгебраически вывести следствия, которые окажутся геометрически верными; поэтому алгебра может быть использована для решения сложных геометрических задач. Декарт был настолько очарован своими открытиями, что считал, что его геометрия настолько превосходит геометрию его предшественников, насколько красноречие Цицерона превосходит A B C детей.42 Его аналитическая геометрия, теория неделимых Кавальери (1629), приближенное возведение окружности в квадрат Кеплером, возведение циклоиды в квадрат Робервалем, Торричелли и Декартом - все это подготовило Лейбница и Ньютона к открытию исчисления.
Математика стала целью и незаменимым инструментом всех наук. Кеплер заметил, что когда разум покидает царство количества, он блуждает в темноте и сомнениях.43 "Философия", - сказал Галилей, имея в виду "натурфилософию", или науку,
написано в этой великой книге Вселенной, которая постоянно открыта нашему взору. Но эту книгу невозможно понять, пока мы не научимся понимать язык и читать буквы, на которых она написана. Она написана на языке математики.44
Декарт и Спиноза стремились свести саму метафизику к математической форме.
Наука начала освобождаться от плаценты своей матери - философии. Она спихнула со спины Аристотеля, повернулась лицом от метафизики к природе, разработала свои собственные отличительные методы и попыталась улучшить жизнь человека на земле. Это движение принадлежало к сердцу Века Разума, но оно не возлагало надежды на "чистый разум" - разум, независимый от опыта и эксперимента. Слишком часто такие рассуждения плели мифические сети. Разум, как и традиции и авторитеты, теперь должен был проверяться изучением и регистрацией скромных фактов; и что бы ни говорила "логика", наука стремилась принять только то, что можно было количественно измерить, математически выразить и экспериментально доказать.
IV. НАУКА И МАТЕРИЯ
Науки развивались в логической прогрессии на протяжении всей современной истории: математика и физика - в XVII веке, химия - в XVIII, биология - в XIX, психология - в XX.
Великое имя в физике этого периода - Галилей, но многие менее значительные герои заслуживают того, чтобы о них вспомнить. Стевинус помог определить законы шкива и рычага; он провел ценные исследования в области давления воды, центра тяжести, параллелограмма сил и наклонной плоскости; в Делфте, около 1690 года, он предвосхитил предполагаемый эксперимент Галилея в Пизе, показав, вопреки древнему мнению, что когда два одинаковых предмета разного веса падают вместе с высоты, они достигают земли в одно время.45 Декарт совершенно четко сформулировал закон инерции, согласно которому тело остается в состоянии покоя или прямолинейного движения, если на него не действует какая-либо внешняя сила. Он вместе с Гассенди предвосхитил молекулярную теорию тепла. В основу "Метеоров" (1637) он положил космологию, которую больше не принимали, но этот трактат во многом способствовал становлению метеорологии как науки. Торричелли (1642) расширил свои исследования атмосферного давления до механики ветров, которые, по его мнению, являются уравнительными течениями, возникающими из-за местных различий в плотности воздуха. Гассенди, этот замечательный священник всех наук, проводил эксперименты по измерению скорости звука; его результаты дали 1 473 фута в секунду. Его друг-монах Марин Мерсенн повторил эксперимент и получил результат 1 380 футов, что ближе к современной цифре 1 087. В 1636 году Мерсенн установил целую серию обертонов, издаваемых звучащей струной.
Исследования в области оптики были сосредоточены на сложных проблемах отражения и преломления, особенно на примере радуги. Около 1591 года Марко Антонио де Доминис, архиепископ Спалато, написал трактат "De radiis visus et lucis ... et iride" (опубликован в 1611 году), в котором объяснил образование первичной радуги (единственной видимой) как результат двух преломлений и одного отражения света в каплях влаги в небе или брызгах, а вторичной радуги (дуга цветов в обратном порядке, иногда слабо видимая за пределами первичной) - как результат двух преломлений и двух отражений. В 1611 году в работе Кеплера "Диоптрис" было исследовано преломление света линзами, а десять лет спустя Виллеброрд Снелл из Лейдеса сформулировал законы преломления с точностью, которая позволила более точно рассчитать действие линз на свет и построить более совершенные микроскопы и телескопы. Декарт применил эти законы к механическому расчету углов излучения в радуге. Объяснения расположения цветов пришлось ждать от Ньютона.
Эпохальное рассуждение Гилберта о земном магнетизме положило начало целому ряду теорий и экспериментов. Фамианус Страда из Общества Иисуса предложил телеграфию (1617 г.), предположив, что два человека могут общаться на расстоянии, используя симпатические действия двух магнитных игл, направленных одновременно на одну и ту же букву алфавита. Другой иезуит, Никколо Кабео (1629), дал первое известное описание электрического отталкивания. Другой иезуит, Афанасий Кирхер, в своей работе "Магнес" (1641) описал измерение магнетизма, подвешивая магнит к одной чаше весов и уравновешивая его воздействие гирями на другой. Декарт приписывал магнетизм конфликту частиц, отброшенных великим вихрем, из которого, по его мнению, развилась Вселенная.
Алхимия по-прежнему была популярна, особенно в качестве королевской замены дебетовой валюты. Император Рудольф II, курфюрсты Саксонии, Бранденбурга и Пфальца, герцог Брауншвейгский, ландграф Гессенский привлекали алхимиков для изготовления серебра или золота.46 Из этих экспериментов, из потребностей металлургии и красильного производства, а также из того, что Парацельс уделял особое внимание химической медицине, формировалась наука химия. Андреас Либавиус олицетворял собой этот переход. Его "Защита трансмутационной алхимии" (1604) продолжила старые поиски, но его "Алхимия" (1597) стала первым систематическим трактатом по научной химии. Он открыл хлорид станнина, первым изготовил сульфат аммония, одним из первых предложил переливание крови в качестве терапии. Его лаборатория в Кобурге была одним из чудес города. Ян Баптиста ван Гельмонт, богатый дворянин, посвятивший себя науке и медицинскому обслуживанию бедных, вписал свое имя в число основателей химии, выделив газы из воздуха и проанализировав их разновидности и состав; слово "газ" он образовал от греческого "хаос". Он сделал множество открытий в избранной им области - от взрывчатых газов пороха до воспалительных возможностей человеческого ветра.47 Он предложил использовать щелочи для коррекции излишней кислотности в пищеварительном тракте. Иоганн Глаубер рекомендовал кристаллический сульфат натрия как "великолепное лекарство для внутреннего и наружного применения", а "глауберова соль" до сих пор используется в качестве аперитива. И он, и Гельмонт занимались алхимией.
Все эти "естественные науки" способствовали совершенствованию промышленного производства и военного дела. Техники применяли новые знания о движении и давлении жидкостей и газов, о составе сил, о законах маятника, о ходе снарядов, о рафинировании металлов. Порох был использован при взрыве шахт (1613). В 1612 году Симон Стертевант разработал способ получения кокса - т.е. "коксования" (варки или нагревания) битуминозного угля для избавления его от летучих компонентов; этот кокс был ценен в металлургии, поскольку примеси в угле влияли на железо; он заменил древесный уголь и сохранил леса. Удешевилось производство стекла, поэтому в эту эпоху стали распространены оконные стекла. Механические изобретения множились по мере развития промышленности, ведь они были обусловлены не столько исследованиями ученых, сколько мастерством ремесленников, стремящихся сэкономить время. Так, в 1578 году мы впервые слышим о винтовом токарном станке, в 1589-м - о вязальной раме, в 1597-м - о вращающейся сцене, в 1636-м - о молотильной машине и перьевой ручке.
Инженеры совершали подвиги, которые и сегодня заслуживают восхищения. Мы видели, как Доменико Фонтана взбудоражил Рим, воздвигнув обелиск на площади Святого Петра. Стевинус, будучи инженером Мориса Нассауского, разработал систему шлюзов для управления дамбами - защитниками Голландской республики. Гигантские мехи проветривали шахты; сложные насосы поднимали воду в башни, чтобы обеспечить напор для домов и фонтанов в таких городах, как Аугсбург, Париж и Лондон. Ферменные мосты строились на основе простого геометрического принципа, согласно которому треугольник нельзя деформировать, не изменив длину одной из сторон. В 1624 году подводная лодка прошла две мили под водой в Темзе.48 Жером Кардан, Джамбаттиста делла Порта и Саломон де Каус развили теорию парового двигателя; Каус в 1615 году описал машину для подъема воды с помощью экспансивной силы пара.49
Геология еще не родилась, даже как слово; изучение Земли называлось минералогией, а уважение к библейской истории Творения ставило под сомнение все начинания в области космогонии. Бернар Палисси был осужден как еретик за возрождение древнего мнения о том, что окаменелости - это окаменевшие останки мертвых организмов. Декарт рискнул предположить, что планеты, включая Землю, когда-то были раскаленными массами, подобно Солнцу, и что по мере остывания планета образовала кору из жидких и твердых тел над центральным огнем, выделения которого порождали гейзеры, вулканы и землетрясения.50
География развивалась по мере того, как миссионеры, исследователи и торговцы стремились распространить свою веру, свои знания или свои продажи. Испанские мореплаватели (1567 г.) исследовали Южные моря и открыли Гуадалканал и другие Соломоновы острова, названные так в надежде найти там рудники Соломона. Печо Паэш, португальский миссионер, попавший в плен в Абиссинии (1588), посетил Голубой Нил и решил древнюю загадку, показав, что периодические наводнения в долине Нила связаны с сезоном дождей в Абиссинском нагорье. Виллем Янсзон, по-видимому, был первым европейцем, прикоснувшимся к Австралии (1606), а Абель Тасман открыл Тасманию, Новую Зеландию (1642) и острова Фиджи (1643). Голландские торговцы проникли в Сиам, Бирму и Индокитай, но информация об этих странах и Китае поступала в основном от миссионеров-иезуитов. Самюэль Шамплен, по приказу Генриха IV Французского, исследовал побережье Новой Шотландии и поднялся по реке Святого Лаврентия до окрестностей Монреаля. Его последователи основали Квебек и нанесли на карту озеро, носящее его имя.
Составители карт старались не отставать от исследователей. Герардус Меркатор (Герхард Кремер) учился в Лувене и основал там мастерскую по изготовлению карт, научных инструментов и небесных глобусов. В 1544 году он был арестован и привлечен к суду за ересь, но избежал серьезных последствий; однако он счел благоразумным принять приглашение в Дуйсбургский университет, где стал картографом герцога Юлих-Клевского (1559). За свою восьмидесятидвухлетнюю жизнь он неустанно трудился над составлением карт Фландрии, Лотарингии, Европы, Земли. Его знаменитая работа "Nova et acuta terrae descriptio ad usum navigantium accomodata" (1568) ввела в обиход карты в "проекции Меркатора", которые облегчали навигацию, поскольку все меридианы долготы были параллельны друг другу, все параллели широты - прямые линии, а оба набора линий - под прямым углом друг к другу. В 1585 году он начал выпускать свой великий Атлас (этим словом мы обязаны ему), содержащий пятьдесят одну региональную карту беспрецедентной точности и аккуратности, описывающую всю Землю, как она была известна в то время. Его друг Абрахам Ортель соперничал с ним, выпустив всеобъемлющий "Theatrum orbis terrarum" (Антверпен, 1570). Вместе эти люди освободили географию от тысячелетнего рабства у Птолемея и создали ее в современном виде. Благодаря им голландцы в течение столетия сохраняли почти монополию на составление карт.
V. НАУКА И ЖИЗНЬ
Биологии пришлось ждать своего расцвета еще два столетия. Ботаника развивалась неспешно благодаря медицинским исследованиям целебных трав и импорту экзотических растений в Европу. Миссионеры-иезуиты привезли перуанскую кору (хинин), ваниль и ревень. Около 1560 года картофель был завезен из Перу в Испанию, откуда он распространился по всему континенту. Просперо Альпини, профессор ботаники в Падуе, описал пятьдесят иностранных растений, недавно культивированных в Европе. Из изучения финиковой пальмы он вывел доктрину полового размножения растений, которую Теофраст высказал в III веке до н. э. "Женские финиковые деревья, - говорит Альпини, - не приносят плодов, если ветви мужских и женских растений не смешать вместе, или, как это обычно делается, если не посыпать женские цветы пылью, находящейся в оболочке мужских или в мужских цветках".51 Позже Линней классифицирует растения в зависимости от способа размножения, а пока (1583 г.) Андреа Чезальпино из Флоренции предложил первую систематическую классификацию растений - 1500 штук - на основе их различных семян и плодов. Гаспар Баухин из Базеля в своем огромном труде Pinax theatri botanici (1623) классифицировал 6000 растений, предвосхитив биномиальную номенклатуру Линнея по родам и видам. Баухин посвятил сорок лет подготовке этой "Таблицы ботанического мира" и умер через год после ее публикации. В течение трех столетий она оставалась стандартным текстом.
Частные гербарии врачей превращались в ботанические сады, которые содержались для публики университетами или правительствами. Самый ранний из них, основанный в Пизе в 1543 году, получил известность благодаря Чезальпино; в 1560 году такой сад появился в Цюрихе, затем в Болонье, Касселе, Лейдене, Лейпциге, Бреслау, Базеле, Гейдельберге, Оксфорде. Ги де Ла Броссе, врач Людовика XIII, организовал в 1635 году в Париже знаменитый Сад лекарственных растений. Зоологические сады, как зверинцы для развлечения публики, существовали в Китае (1100 г. до н.э.), Древнем Риме и Мексике ацтеков (ок. 1450 г.); современные формы были открыты в Дрездене в 1554 г. и при Людовике XIII в Версале.
Зоологии уделялось меньше внимания, чем ботанике, поскольку она предлагала - за исключением мифической медицины - меньше лекарств. В 1599 году Улисс Альдрованди начал публикацию тринадцати больших томов по "естественной истории"; он дожил до выхода в свет шести из них; Болонский сенат опубликовал остальные семь из его рукописей и за государственный счет; их вытеснила только "Естественная история" (1749-1804) Бюффона. Иезуитский эрудит Афанасий Кирхер положил начало гистологии своим трудом "Ars magna lucis et umbrae" (1646), в котором он описал мельчайших "червей", обнаруженных его микроскопом в разлагающихся веществах. Вера в самопроизвольное возникновение крошечных организмов из гнилой плоти или даже из слизи все еще была почти всеобщей, хотя Гарвей вскоре отверг ее в своей работе "De generatione animalium" (1651). Зоология была отсталой отчасти потому, что лишь немногие мыслители видели в животных прародителей человека. Но в 1632 году Галилей писал великому герцогу Тосканскому: "Хотя различия между человеком и другими животными огромны, можно с полным основанием сказать, что они не больше, чем различия между самими людьми".52 Современный разум постепенно возвращался к тому, что греки знали за две тысячи лет до этого.
Анатомия отдыхала после трудов Везалия. Против вскрытия трупов по-прежнему выступал Гуго Гроций53-но многочисленные "уроки анатомии" в голландском искусстве отражают общее одобрение этой процедуры. Великим именем здесь, как и в хирургии, является Джироламо Фабрицио д'Аквапенденте, ученик Фаллопио и учитель Гарвея. Во время его правления в Падуанском университете был построен большой анатомический театр - единственное сооружение, полностью сохранившееся с тех времен. Его открытие клапанов в венах и изучение действия лигатур привело к демонстрации Гарвеем циркуляции крови. Знания о циркуляции жидкостей в организме были расширены благодаря открытию Гаспаро Аселли молочных протоков (1632 г.) - лимфатических сосудов, переносящих молокоподобный хилез из тонкого кишечника. Действительно, Аселли, несмотря на свою фамилию ("маленький осел"), описал циркуляцию крови за шесть лет до того, как Гарвей опубликовал свою теорию. Андреа Чезальпино изложил основную теорию в 1571 году, за полвека до Гарвея; он все еще придерживался старой точки зрения, что часть крови проходит через перегородку сердца, но он ближе, чем Гарвей, подошел к объяснению того, как кровь попадает из артерий в вены с помощью капилляров. На сотне фронтов благороднейшая из всех армий продвигалась в величайшей из всех войн.
VI. НАУКА И ЗДОРОВЬЕ
В этой войне за завоевание знаний центральное место занимает битва жизни со смертью - битва, которую каждый в отдельности всегда проигрывает, а все вместе регулярно выигрывают. В борьбе с болезнями и болью у врачей и больниц было много врагов: личная нечистоплотность, общественная грязь, шумные тюрьмы, шарлатаны с волшебными снадобьями, "научные" мистики, вправляющие грыжи, плавящие камни, удаляющие катаракту, вынимающие зубы, уроскописты-любители. И новые болезни бежали наперегонки с новыми лекарствами.
Проказа исчезла, а защитные средства уменьшили количество случаев сифилиса; Фаллопио изобрел (1564 г.) льняную оболочку против этой инфекции. (Вскоре она стала использоваться в качестве контрацептива и продавалась цирюльниками и шлюхами.54) Но в этот период в ряде стран Европы, особенно в Германии, появились эпидемии тифа, брюшного тифа, малярии, дифтерии, цинги, гриппа, оспы и дизентерии. Вероятно, преувеличенные цифры сообщают о 4 000 смертей от чумы фурункулов в Базеле в 1563-64 годах; о двадцати пяти процентах жителей Фрайбурга-им-Брайсгау, умерших от чумы в 1564 году; о 9 000 в Ростоке и 5 000 во Франкфурте-на-Одере в 1565 году; о 4 000 в Ганновере и 6 000 в Брунсвике в 1566 году.55 Перепуганные горожане приписывали некоторые случаи чумы преднамеренному отравлению; во Франкенштейне, в Силезии, семнадцать человек были сожжены до смерти по подозрению в "разбрасывании яда".56 В 1604 году во Франкфурте-на-Майне бубонная чума была настолько сильной, что не хватало людей, чтобы хоронить умерших.57 Это явные преувеличения; но нам достоверно известно, что во время повторения бубонной чумы в Италии в 1629-31 годах Милан потерял 86 000 человек, а "не менее 500 000 умерли в Венецианской республике..... Между 1630 и 1631 годами только в Северной Италии было 1 000 000 жертв чумы".58 Плодовитость женщин едва поспевала за изобретательностью смерти. Роды становились вдвойне мучительными из-за их частой бесполезности; две пятых всех детей умирали, не дожив до второго года.59 Семьи были большими, население - маленьким.
Улучшалась общественная санитария, множились больницы. Медицинское образование приобретало более строгую форму, хотя медициной можно было заниматься и без диплома. В Болонье, Падуе, Базеле, Лейдене, Монпелье, Париже существовали знаменитые медицинские школы, куда съезжались студенты со всей Западной Европы. У нас есть своеобразный пример медицинского исследования с участием пациентов - тридцать лет экспериментов, в ходе которых Санкториус пытался свести физиологические процессы к количественному измерению. Большую часть своей работы он выполнял, сидя за столом на больших весах; он записывал изменения своего веса от приема и выхода твердых и жидких веществ, и даже взвешивал свой пот. Он обнаружил, что человеческое тело ежедневно выделяет несколько фунтов пота, и пришел к выводу, что это жизненно важная форма выделения. Он изобрел клинический термометр (1612) и пульсометр в качестве вспомогательных средств для диагностики.
Терапия переходила от жаб к пиявкам. Некоторые авторитетные врачи прописывали сушеных жаб, зашитых в мешочек и подвешенных на груди, в качестве ловушки для улавливания и поглощения ядовитого воздуха, который окружал тело в районах чумы.60 Кровопускание с помощью пиявок или кукования сочеталось с обильным питьем воды, исходя из теории, что часть принятой жидкости образует свежую незараженную кровь. Две школы лечения боролись за жертву: иатромеханическая, проистекающая из учения Декарта о том, что все телесные процессы механические; иатрохимическая, берущая начало от Парацельса, развитая Гельмонтом и трактующая всю физиологию как химическую. Популярностью пользовалась гидротерапия. Лечебные воды принимали в английском Бате, нидерландском Спа, французском Пломбьер и в дюжине мест вдоль Рейна и в Италии; мы видели, как Монтень пробовал их и рассыпал камни по дороге. В Европе появились такие новые лекарства, как валериана (ок. 1580 г.), сурьма (ок. 1603 г.), ипекак (1625 г.) и хинин (1632 г.). В лондонской фармакопее 1618 года перечислено 1 960 лекарств. Монтень рассказывает о специальных снадобьях, которые несколько врачей хранили для больных пациентов:
левая нога черепахи, моча ящерицы, слоновий помет, печень крота, кровь из правого крыла белого голубя, а для тех, у кого есть камень... растертый помет крысы; и другие глупости, которые больше напоминают магию и заклинания, чем серьезную науку.61
Такие деликатесы стоили очень дорого, и люди в XVII веке жаловались на цены аптекарей больше, чем на счета врачей.62
Стоматология была оставлена цирюльникам и почти полностью состояла из экстракции. Среди "цирюльников-хирургов" теперь были такие опытные врачи, как Амбруаз Паре, Франсуа Руссе, возродивший кесарево сечение, и Гаспаро Тальякоцци, специалист по пластической реконструкции ушей, носов и губ. Моралисты осудили его за вмешательство в творение Бога; его труп был эксгумирован из освященной земли и похоронен в непогребенной почве.63 Вильгельм Фабри, "отец немецкой хирургии", первым рекомендовал ампутировать конечность выше больной части; а Джованни Колле из Падуи дал самое старое из известных описаний переливания крови (1628).
Как и в любую эпоху, пациенты возмущались гонорарами врача; комедианты смеялись над его длинным халатом, красными туфлями и прикроватной серьезностью. Если доверять сатирам комических драматургов, его социальный статус был не намного выше статуса учителя; но если вспомнить историю "Урока анатомии" Рембрандта, мы увидим класс людей, занимающих уважаемое положение в обществе и способных хорошо заплатить даже за долю в великой картине. А самый известный философ эпохи, мечтавший, как и все мы, о лучшем будущем для человечества, считал, что оно зависит от совершенствования человеческого характера, а медицинская наука - наиболее вероятный проводник этой базовой революции. "Ведь даже разум, - говорил Декарт, - так сильно зависит от темперамента и расположения телесных органов, что если возможно найти какое-нибудь средство, с помощью которого люди могли бы стать мудрее и умнее... я полагаю, что искать его следует в медицине".64
VII. ОТ КОПЕРНИКА ДО КЕПЛЕРА
Астрономию мы оставили напоследок, поскольку ее герои появляются к концу этого периода и составляют его pièces de résistance.
Та же самая церковь, которая заставила Галилея замолчать, стала инициатором главного достижения современной астрономии - реформы календаря. Пересмотр, который Сосигенес сделал для Цезаря около 46 года до н. э., завысил год на одиннадцать минут и четырнадцать секунд; в результате к 1577 году юлианский календарь отставал от хода времен года примерно на двенадцать дней, а церковные праздники выпадали из сезона, для которого они были предназначены. Было предпринято несколько попыток реформирования календаря - при Клименте VI, Сиксте IV и Льве X, - но было трудно добиться общего согласия и необходимых астрономических знаний. В 1576 году пересмотренный календарь, составленный Луиджи Джильо, был представлен Григорию XIII. Папа передал его на рассмотрение комиссии богословов, юристов и ученых, в том числе баварского иезуита Кристофера Клавиуса, известного математика и астронома; окончательный проект, очевидно, был его работой. Долгие переговоры велись с князьями и прелатами, чтобы добиться их сотрудничества; было выдвинуто множество возражений, и попытка заручиться согласием восточных церквей не увенчалась успехом. 24 февраля 1582 года Григорий XIII подписал буллу, которая установила григорианский календарь в римско-католических землях. Чтобы привести старый календарь в соответствие с астрономическими реалиями, в октябре 1582 года было пропущено десять дней , пятый должен был считаться пятнадцатым, а также были сделаны сложные поправки на начисление процентов и другие коммерческие отношения. Чтобы компенсировать ошибку в юлианском календаре, двадцать девятый день в феврале должен был приходиться только на те столетние годы, которые делятся на 400. Протестантские народы сопротивлялись этому изменению; во Франкфурте-на-Майне и Бристоле население бунтовало, полагая, что Папа хочет лишить его десяти дней; даже Монтень, жадный до времени, жаловался: "Затмение или сокращение десяти дней, которое Папа вызвал в последнее время, опустило меня так низко, что я едва могу прийти в себя".65 Но постепенно новый календарь, который не нуждался в дальнейших исправлениях в течение 3 333 лет, получил признание: немецкие государства в 1700 году, Англия в 1752 году, Швеция в 1753 году, Россия в 1918 году.III
Аналогичная задержка произошла и с принятием астрономии Коперника. В Италии ее можно было бы изучать и преподавать, если бы она была представлена как гипотеза, а не как доказанный факт;66 Джордано Бруно защищал ее, а Кампанелла уже задавался вопросом, не считают ли жители других планет себя, как и земляне, центром и целью всего сущего.67 В целом протестантские богословы наравне с католическими осуждали новую систему. Бэкон и Боден в равной степени отреклись от нее.68 Еще более удивительным было то, что ее отверг величайший астроном полувека, последовавшего за смертью Коперника (1543).
Тихо Браге родился в 1546 году в тогдашней датской провинции Скания, ныне являющейся южной оконечностью Швеции. Его отец был членом Государственного совета Дании, мать - мастерицей королевских мантий. Его богатый дядя Йорген, тоскливо бездетный, похитил его, уговорил родителей дать согласие и предоставил мальчику все преимущества образования. В тринадцать лет Тихо поступил в Копенгагенский университет. По словам Гассенди, он увлекся астрономией, когда услышал, как учитель обсуждал предстоящее затмение Солнца. Он наблюдал, как затмение наступило, как было предсказано, и восхитился наукой, которая достигла такой пророческой силы. Он купил экземпляр "Альмагеста" Птолемея, пролистал его, пренебрегая другими занятиями, и так и не отказался от геоцентрического взгляда, представленного в нем во втором веке нашей эры.
В шестнадцать лет его перевели в Лейпцигский университет, где он днем изучал право, а ночью - звезды. Его предупредили, что такой режим приведет к физическому и нервному истощению. Тихо упорствовал и тратил свое пособие на астрономические инструменты. В 1565 году умер его дядя, оставив ему большое состояние. Уладив свои дела, Тихо поспешил в Виттенберг, чтобы заняться математикой и астрономией, а затем, гонимый чумой, в Росток. Там он сразился на дуэли, и ему отрезали часть носа; он заказал себе новый яркий нос из серебра и золота и носил его до конца жизни. Он занимался астрологией и предсказал грядущую смерть Сулеймана Великолепного, но обнаружил, что султан уже умер.69 После долгих путешествий по Германии он вернулся в Данию, занялся химией и вернулся к астрономии, обнаружив новую звезду в созвездии Кассиопеи (1572). Его беззаботные наблюдения за этой транзитной звездой и рассказ о ней в первой публикации "De nova Stella" принесли ему европейскую известность, но шокировали некоторых великих датчан, которые считали авторство формой эксгибиционизма, несовместимой с голубой кровью. Тихо привел их в замешательство, женившись на крестьянской девушке. Похоже, он считал, что простая домохозяйка - лучшая спутница жизни для увлеченного астронома, а для человека с золотым носом - лучшая пара.
Неудовлетворенный астрономическими возможностями Копенгагена, он отправился в Кассель, где ландграф Вильгельм IV построил (1561) первую обсерваторию с вращающейся крышей, а Йост Бюрги разработал маятниковые часы, позволившие с беспрецедентной точностью определять время наблюдения и движения звезд. Загоревшись новым рвением, Тихо вернулся в Копенгаген и заинтересовал Фредерика II проектами обсерватории. Король подарил ему остров Хвеен (Венера) в Зонде и хорошую пенсию. На эти и собственные средства Тихо построил там замок и сады, которые назвал Уранибург (Небесный город), с жилыми помещениями, библиотекой, лабораторией, несколькими обсерваториями и мастерской для изготовления собственных инструментов. У него не было телескопа; до его изобретения прошло двадцать восемь лет, но именно его наблюдения привели Кеплера к эпохальным открытиям.
За двадцать один год пребывания в Хвеене Тихо и его ученики собрали массив данных, превосходящий по объему и точности все доселе известное. В течение многих лет он ежедневно фиксировал видимое движение Солнца. Он был одним из первых астрономов, который учитывал преломление света и погрешность наблюдателей и инструментов; поэтому он повторял одно и то же наблюдение снова и снова. Он открыл и свел к закону колебания в движении Луны. Его тщательное отслеживание кометы в 1577 году привело его к общепризнанному убеждению, что кометы, вместо того чтобы возникать в земной атмосфере, являются настоящими небесными телами, движущимися по фиксированным и регулярным траекториям. Когда Тихо опубликовал свой каталог из 777 звезд и с любовью отметил их на большом небесном глобусе в своей библиотеке, он оправдал свою жизнь.
В 1588 году умер Фридрих II. Новый король был одиннадцатилетним мальчиком; правившие им регенты не были столь терпеливы к гордости, вспыльчивости и экстравагантности Браге, как Фредерик; вскоре правительственные гранты иссякли, и в 1597 году они прекратились. Тихо покинул Данию и поселился в замке Бенатек, недалеко от Праги, в качестве гостя императора Рудольфа II, который обращался к нему за астрологическими предсказаниями. Браге привез из Хвена свои приборы и записи и дал объявление о поиске помощника. Иоганн Кеплер приехал (1600 г.) и работал с трудом, но преданно для своего трудного хозяина. Как раз в тот момент, когда Браге надеялся развить накопленные им данные в обоснованную теорию небес, он был сбит за столом лопнувшим мочевым пузырем. Он мучился от боли одиннадцать дней и умер (1601), оплакивая то, что не успел завершить свою работу. Похоронный оратор сказал, что он "не жаждал ничего, кроме времени".70
VIII. КЕПЛЕР: 1571-163О
Для науки было хорошо, что Тихо переехал в Прагу, потому что там Кеплер унаследовал его наблюдения и вывел из них планетарные законы, которые подготовили теорию тяготения Ньютона. От Браге к Кеплеру и Ньютону, от Коперника к Галилею и Ньютону - вот основные и сходящиеся линии современной астрономии.
Кеплер родился в Вайле, недалеко от Штутгарта, в семье армейского офицера, который неоднократно отправлялся на войну, считая ее предпочтительнее домашнего уюта. Вернувшись, отец открыл таверну, в которой Иоганн служил официантом. Мальчик был болезненным; оспа искалечила его руки и навсегда лишила зрения. Герцог Вюртембергский увидел в нем возможность стать хорошим проповедником и оплатил его образование. В Тюбингене Михаэль Маэстлин, который в качестве профессора преподавал астрономию Птолемея, в частном порядке обратил Кеплера к теории Коперника, и юноша так увлекся звездами, что оставил все мысли о церковной карьере.
После получения диплома он стал школьным учителем в Граце, в Штирии, преподавая латынь, риторику и математику за 150 гульденов в год, с бесплатным жильем, и добавляя двадцать гульденов, ежегодно редактируя астрологический календарь. В двадцать пять лет он женился на женщине двадцати трех лет, которая похоронила одного мужа и развелась с другим; она принесла ему приданое и дочь; со временем у него появилось шестеро детей. Через год после женитьбы он, как протестант, был вынужден покинуть Грац (1597), так как новый эрцгерцог Штирии Фердинанд был убежденным католиком и приказал выслать из Штирии всех протестантских священников и учителей. Кеплер нанес еще большую обиду, опубликовав книгу "Mysterium cosmographicum" (1596), яростно отстаивающую систему Коперника; надеясь, он послал копии Браге и Галилею. После года унылой нищеты его спасло приглашение Тихо в Прагу. Но с Тихо было трудно ужиться; возникли трудности с религией и хлебом; у жены развилась эпилепсия. Затем Тихо умер, и Кеплер был назначен его преемником с годовым жалованьем в пятьсот флоринов.
Браге завещал ему свои записи, но не свои приборы. Не имея возможности купить лучшие, Кеплер был вынужден изучать наблюдения Браге, а не дополнять их. Он никогда не мог сказать вместе с Ньютоном: "Я не изобретаю гипотез"; напротив, его голова гудела от них; "У меня много фантазии".71 Его особый навык заключался в проверке гипотез, а мудрость - в отбрасывании их, когда следствия, которые он математически выводил из них, оказывались несовместимыми с наблюдаемыми явлениями72.72 Пытаясь построить орбиту Марса, он в течение четырех лет опробовал семьдесят гипотез.
Наконец (1604) он пришел к своему основному и эпохальному открытию - орбита Марса вокруг Солнца представляет собой эллипс, а не круг, как предполагали астрономы от Платона до Коперника включительно; только эллиптическая орбита согласуется с многократными наблюдениями Браге и других. Проворный ум Кеплера перешел к вопросу: "А что, если все планетарные орбиты эллиптические? Он быстро проверил эту идею с помощью зарегистрированных наблюдений; она почти полностью с ними совпала. В латинском трактате о движении Марса "Astronomia nova de motibus stellae Martis" (1609) он опубликовал первые два из "законов Кеплера": во-первых, каждая планета движется по эллиптической орбите, в центре которой находится Солнце; во-вторых, вблизи Солнца планета движется быстрее, чем вдали от него, а радиус, проведенный от Солнца к планете, охватывает при ее движении равные участки за равное время. Кеплер приписывал различия в скорости движения планет большему испусканию солнечной энергии, ощущаемому планетой по мере приближения к Солнцу; в связи с этим он развил у Гильберта идею магнитного притяжения, близкую к теории тяготения Ньютона.
После смерти императора Рудольфа (1612) Кеплер переехал в Линц и снова жил преподаванием в школе. Его жена умерла, и он женился на бедной девушке-сироте. Обеспечивая свой новый дом вином, он был очарован трудностью измерения содержимого бочки с изогнутыми сторонами; эссе, которое он опубликовал по этой проблеме, помогло подготовить открытие исчисления бесконечно малых.
После того как Кеплер в течение десяти лет ломал голову над тем, как определить связь между скоростью планеты и размером ее орбиты, он опубликовал в своей книге "Гармония мира" (1619) третий закон: квадрат времени обращения планеты вокруг Солнца пропорционален кубическому корню из ее среднего расстояния от Солнца. (Например: Время обращения Марса, очевидно, в 1,88 раза больше, чем Земли; квадрат этого равен 3,53; кубический корень из этого равен 1,52; то есть среднее расстояние Марса от Солнца будет в 1,52 раза больше, чем Земли от Солнца). Кеплер был так обрадован тем, что свел поведение планет к такому порядку и регулярности, что уподобил каждую орбитальную скорость ноте на музыкальной шкале и заключил, что совокупность движений составляет "гармонию сфер", которая, однако, слышна только "душе" Солнца. Кеплер смешал мистику со своей наукой, еще раз проиллюстрировав щедрое высказывание Гете о том, что недостатки человека - это недостатки его времени, а его достоинства - его собственные. Мы можем простить гордеца, написавшего в предисловии к "Гармонии мира":
То, что я обещал моим друзьям в названии этой книги.... то, что шестнадцать лет назад я призывал искать - то, ради чего я присоединился к Тихо Браге, ... чему я посвятил лучшую часть своей жизни, - наконец-то стало явью. ... Не прошло и восемнадцати месяцев с тех пор, как открытое солнце... ворвалось ко мне. Ничто не удерживает меня, я буду потакать своей священной ярости. ... Если вы простите меня, я возрадуюсь; если вы разгневаетесь, я смогу это вынести. Резец брошен, книга написана, ее прочтут либо сейчас, либо потомки, мне все равно; она вполне может ждать читателя столетие, как Бог ждал первооткрывателя шесть тысяч лет!73
В книге "Эпитома астрономии Коперника" (1618-21) Кеплер показал, как его законы поддерживают, уточняют и дополняют систему Коперника. "Я подтвердил ее истинность в глубине души, - говорил он, - и созерцаю ее красоту с невероятным и восхитительным восторгом".74 Трактат был внесен в Индекс запрещенных книг, поскольку в нем утверждалось, что теория Коперника доказана. Кеплер, благочестивый протестант, не был обеспокоен. Некоторое время он наслаждался процветанием и признанием. Его жалованье как императорского астронома обычно выплачивалось. Из далекой Британии Яков I пригласил его (1620) приехать и украсить английский двор, но Кеплер отказался, сказав, что будет страдать от заточения на острове.75
Он разделял распространенную веру в колдовство. Его мать обвинили в колдовстве; свидетели утверждали, что их скот или они сами заболели от прикосновения фрау Кеплер; одна свидетельница поклялась, что ее восьмилетняя дочь заболела от колдовства фрау Кеплер, и пригрозила убить "ведьму", если та немедленно не вылечит девочку. Обвиняемая отрицала свою вину, но ее арестовали и заковали в цепи в камере. Кеплер боролся за нее на всех этапах процесса. Государственный обвинитель предложил выбить из нее признание с помощью пыток. Ее отвели в камеру пыток и показали инструменты, которые будут к ней применяться; она по-прежнему утверждала свою невиновность. После тринадцати месяцев заключения ее освободили, но вскоре она умерла (1622).
Эта трагедия и последствия распространяющейся войны омрачили последние годы жизни Кеплера. В 1620 году Линц был оккупирован империалистическими войсками, и его жители были близки к голодной смерти. Во всем этом хаосе он продолжал работать над формулировкой наблюдений Браге, других людей и себя самого в таблицах Рудольфины (1627), в которых каталогизированы и нанесены на карты 1005 звезд и которые оставались стандартными в течение целого столетия. В 1626 году он переехал в Ульм. Его императорское жалованье сильно задерживалось, и ему было трудно прокормить семью. Он обратился к Валленштейну с просьбой нанять астролога; его приняли, и в течение нескольких лет он следовал за генералом, составляя для него гороскопы и публикуя астрологические альманахи. В 1630 году он отправился в Регенсбург, чтобы обратиться в Сейм с просьбой выплатить ему задолженность по жалованию. Эта работа отняла у него последние физические силы; его охватила лихорадка, и он умер через несколько дней (15 ноября 1630 года), на пятьдесят девятом году жизни. Все следы его могилы были уничтожены войной.
Его роль в истории астрономии заключалась в том, что он стал посредником между Коперником и Ньютоном. Он пошел дальше Коперника, заменив круговые орбиты эллиптическими, отказавшись от эксцентриков и эпициклов и поместив Солнце не в центр круга, а в один из фокусов эллипса. Этими изменениями он освободил систему Коперника от многих трудностей, которые почти оправдали Тихо Браге в ее отвержении; благодаря ему гелиоцентрическая точка зрения получила быстро растущее признание. Он превратил то, что было блестящей догадкой, в гипотезу, разработанную с впечатляющими математическими подробностями. Он предоставил Ньютону планетарные законы, которые привели к теории тяготения. Сохраняя свою религиозную веру, он открыл Вселенную как структуру закона, как космос порядка, в котором одни и те же законы управляют Землей и звездами. "Мое желание, - говорил он, - чтобы я мог воспринимать Бога, которого я нахожу повсюду во внешнем мире, таким же образом внутри меня".76
IX. ГАЛИЛЕО: 1564-1642 ГГ.
1. Физик
Галилео Галилей родился в Пизе в день смерти Микеланджело (18 февраля 1564 года), в тот же год, что и Шекспир. Его отец был культурным флорентийцем, который совместно обучал его греческому, латыни, математике и музыке. Не зря Галилей был почти точным современником Монтеверди (1567-1643); музыка была одним из его вечных утешений, особенно в слепой старости; он прекрасно играл на органе и лютне. Он любил рисовать и писать, и иногда жалел, что не стал художником. В той прекрасной Италии его юности все еще горело пламя Ренессанса, вдохновляя людей на совершенствование. Он сожалел, что не может спроектировать храм, высечь статую, написать портрет, написать стихи, сочинить музыку, управлять кораблем;77 Он жаждал сделать все это; и мы чувствуем, созерцая его, что ему не хватало только времени. Такой человек, при различных обстоятельствах, мог бы стать любым великим человеком. То ли от природы, то ли в силу обстоятельств он в детстве стал мастерить и играть с машинами.
В семнадцать лет его отправили в Пизанский университет изучать медицину и философию. Через год он сделал свое первое научное открытие - что колебания маятника, независимо от его ширины, занимают одинаковое время. Удлиняя или укорачивая плечо маятника, он мог замедлять или ускорять его колебания до тех пор, пока они не совпадали с его пульсом; с помощью этой "пульсилогии" он мог точно измерять биение своего сердца.
Примерно в это время он открыл для себя Евклида. Он подслушал, как репетитор обучал геометрии пажей великого герцога Тосканского; логика математики показалась ему неизмеримо выше схоластической и аристотелевской философии, которую он получал в классе; тайно, с "Элементами" Евклида в руках, он последовал за уроками преподавателя к пажам. Наставник проявлял к нему интерес и обучал его в частном порядке. В 1585 году Галилей покинул Пизанский университет, не получив диплома, переехал во Флоренцию и под руководством наставника с увлечением занялся математикой и механикой. Через год он изобрел гидростатические весы для измерения относительного веса металлов в сплаве и заслужил похвалу иезуита Клавиуса за сочинение о центре тяжести в твердых телах. Тем временем средства его отца иссякли, и Галилей оказался перед необходимостью самостоятельно зарабатывать на хлеб. Он подал заявление на должность преподавателя в Пизе, Флоренции и Падуе; ему отказали как слишком молодому. В 1589 году, когда он и его друг собирались искать счастья в Константинополе и на Востоке, они узнали, что кафедра математики в Пизе стала вакантной. Галилей подал заявку на нее в тщетной надежде: ему было всего двадцать пять лет. Ему дали трехлетнее назначение с жалованьем в шестьдесят скуди в год. На эти деньги он мог голодать, но мог и проявить свои способности.
Он был достаточно проницателен, так как сразу же со своего профессорского кресла начал войну с физикой Аристотеля. Согласно греку, "движение вниз массы золота или свинца, или любого другого тела, наделенного массой, происходит быстрее пропорционально его размеру".78 Лукреций79 и Леонардо да Винчи80 выражали ту же точку зрения. Еще в античности Гиппарх (ок. 130 г. до н. э.) подвергал сомнению мнение Аристотеля "о телах, увлекаемых вниз посредством веса"; а Иоанн Филопон (533 г. н. э.), комментируя Аристотеля, считал, что разница во времени падения двух предметов, один из которых вдвое тяжелее другого, будет "либо вообще никакой, либо незаметной".81 Здесь мы сталкиваемся с известной и спорной историей. Впервые она появляется в ранней биографии Галилея, написанной его другом Винченцо Вивиани в 1654 году (через двенадцать лет после смерти Галилея) и претендующей на то, чтобы быть основанной на устном рассказе самого Галилея:
К ужасу всех философов, очень многие выводы Аристотеля были доказаны им [Галилеем] ложными экспериментами и убедительными демонстрациями... как, например, то, что скорость движущихся тел из одного и того же материала, неравного веса, движущихся через одну и ту же среду, не сохраняет пропорцию их веса, как учил Аристотель, но все движутся с одинаковой скоростью; продемонстрировав это многократными опытами с высоты пизанской Кампанилы в присутствии других учителей и философов и всего собрания студентов..... Он поддерживал достоинство этой профессиональной кафедры с такой великой славой... что многие философы, его соперники, возбужденные завистью, восстали против него".82
Сам Галилей нигде не упоминает пизанский эксперимент в своих сохранившихся работах; не упоминают его и два его современника, которые в 1612 и 1641 годах сообщили о своих экспериментах по сбрасыванию предметов разного веса с вершины Наклонной башни.83 Некоторые ученые в Германии и Америке отвергли историю Вивиани как легенду.Iv Неясна и традиция, связанная с недовольством коллег-профессоров в Пизе. Он покинул этот университет летом 1592 года, вероятно, потому, что ему предложили более высокую кафедру за более высокую плату. В сентябре он переходит в Падуанский университет, где преподает геометрию, механику и астрономию, а свой дом превращает в лабораторию, куда приглашает своих студентов и друзей. Он избегал брака, но завел любовницу, которая подарила ему троих детей.
Теперь он проводил исследования и эксперименты, которые собрал воедино только к концу жизни в "Диалогах о двух новых науках" - то есть о статике и динамике. Он утверждал неразрушимость материи. Он сформулировал принципы рычага и шкива и показал, что скорость свободно падающих тел увеличивается с равномерной скоростью. Он провел множество экспериментов с наклонными плоскостями; утверждал, что предмет, скатывающийся по одной плоскости, поднимется по другой плоскости на высоту, равную его падению, если не будет трения или другого сопротивления; вывел закон инерции (первый закон движения Ньютона), согласно которому движущееся тело будет бесконечно долго двигаться по той же линии и с той же скоростью, если ему не помешает какая-либо внешняя сила.84Он доказал, что снаряд, движущийся в горизонтальном направлении, будет падать на землю по параболической кривой, складывающейся из сил импульса и гравитации. Он свел музыкальные тона к длинам волн воздуха и показал, что высота ноты зависит от числа колебаний, совершаемых струной за определенное время. Ноты, учил он, воспринимаются как созвучные и гармоничные, если их колебания ударяют по уху с ритмической регулярностью.85 Материи принадлежат только те свойства, с которыми можно работать математически - протяженность, положение, движение, плотность; все остальные свойства - звуки, вкусы, запахи, цвета и так далее - "живут только в сознании; если бы живое существо было удалено, все эти качества были бы стерты и аннигилированы".86 Он надеялся, что со временем эти "вторичные качества" можно будет проанализировать и превратить в первичные физические качества материи и движения, поддающиеся математическому измерению.87
Это был фундаментальный и плодотворный вклад. Они были затруднены неадекватностью инструментов; так, например, Галилей недооценил фактор сопротивления воздуха при падении предметов и снарядов. Но ни один человек со времен Архимеда не сделал так много для физики.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги