Надрывы

Глава 14

На вершине холма стоял всадник. Лошадь гордо смотрели вдаль, словно гордясь своим наездником. Порывы сильного ветра трепали черную мантию. Сквозь рваные облака пробивались редкие солнечные лучи и пятна голубого неба.

Длинной змеей у подножья холма проходила имперская армия, гремя сталью доспехов. Это было его армия…

Император угрюмо смотрел на стройные роты, но отчего-то лишь равнодушие вызывали они у него. Раньше его охватывала гордость от вида мощи и силы марширующего полка, увлекая прочь от мира серых будней и бросая в бурные объятия битвы, его воображение рисовало победы, великие и изящные… А теперь — только скука. И еще этот отвратительный голубой из-за туч.

Император смотрел на свою армию и думал. Куда идут войска? Зачем? Сейчас война с гномами казалась бессмысленной и даже нелепой. К чему это, если империя не получит никаких дивидендов? Только лишь славу губителя вассальных народов… К чему вообще войны…

В ту ночь император потерял себя. Он уже не мог смотреть на мир по-старому, а по-новому просто не умел, не знал, как. И не было рядом НИКОГО, кто мог бы дать совет, чем-то помочь… Правитель неизменно одинок, тем более император!

Отчего так паршива жизнь! Отчего нельзя просто пить, гулять, охотиться? Почему что-то внутри тебя требует большего, чего-то значимого, весомого?

Как сложно… неимоверно сложно "просто жить"…

Всадник всадил шпоры в бока коня, бешеным галопом слетел по крутому склону холма, выхватил из рук оруженосца арбалет и поскакал по редколесью. Императору сейчас просто необходимо было прикончить хоть кого-нибудь.

***

— Сученыши они имперские! — в сотый раз повторял Стару Караг-Вар.

— Быть не может этого! — упрямо отвечал Стар, покачивая головой.

— Как же не может, коли есть! Истинно засланы, и войну уж давно готовила империя, видать!

— Но мальчонка-то полумертвый был, как нашли… И про ар-Сталька ведали…

— Ха! — издевательски ощерился Караг-Вар. — Да это плюнуть раз, изувечить мальчонку, ну и ар-Сталька, видать, имперские же и прикончили! И еще, калеченый что-то чересчур скоро оклемался… Подозрительно!

— Ну… вестимо, — вынужденно согласился Стар. — Но не могут быть они агентами имперскими, сколько повторять можно?

— Отчего же?

— Ну… ну не могут и весь тут разговор! — начинал злиться Стар.

— Но то, что они истые доки в военном искусстве, ты-то спорить не станешь? Ишь как ловко выбрались вон!

— Ну… умелые парни… Не поспоришь.

— Вот! О чем тут разговор? Засланы!

— А как же ар-Стальк…

— А ты больше верь первым встречным! Мало что возможно наплести! На то они и обучены — в доверие втираться.

Стар тяжело вздохнул, сломленный непримиримым главой гильдии шпионов. Но уж до чего противно было думать, что пригрел на груди змею, отравившую своим ядом все Вартовые горы. Это из-за них война началась, выходит, а он, Стар, еще и пособником невольным вышел! Вот уж нерадостно все это, уж до чего нерадостно…

— Не горюй, друже! — хлопнул Стара по плечу Караг-Вар. — Нету твоей вины в том, любой из нас не иначе бы поступил.

— Кто знает… хорошо это числом-то задним говорить, а коли упал бы на тебя такой случай, еще и неизвестно, что бы ты сделал…

— Ну, ладно, не пацаненок чай, не мне тебя утешать, сам в своих мыслях разберись. Да только вот что я тебе скажу, коли империя хотела найти повод для войны, то долго-недолго нашла бы таки. Пусть не через тебя, так через кого другого, это ведь дело такое, известное. Ну, пошел я, дела…

Стар хмуро кивнул головой на прощание и пошел по главному туннелю в сторону выхода: там сейчас вовсю кипела работа.

— Крепче! Еще малость! Стоп! Крепи! — слышались голоса.

Огромные бревна подвешивались к потолку, чтобы в нужный момент упасть на головы атакующих. Спешно вырубались в стенах боковые проходы с наклонным скатом, куда с огромным трудом затаскивали тяжеленные валуны в два человеческих роста. В полу делали ямы с кольями, а сверху маскировали их так, что и наметанный глаз Стара с трудом замечал отличие. А проваливался такой настил только тогда, когда на него становилось не менее пяти-шести пехотинцев в полном облачении.

— Как работа? Идет? — обратился Стар к Сторог Тьеру, как раз присевшего отдохнуть на камень.

— А, помаленьку… — устало махнул рукой воевода. — Вот давеча десятый туннель закончили, так валун сорвался и троих прямо в камень и впечатал… Хорошо хоть этот… Арсад подоспел, испарил его, что ли? Ну, да не суть. А то бы еще пару десятков и придавил.

— А что Арсад? Чем занят?

— Да ты к нему сам подойди, мы в его дела не суемся, а он в наши не встревает. Во-он он, c имперским магом о чем-то спорит.

— Как думаешь, пройдут тут войска?

— Пройти-то, может и пройдут, да только что от них останется… Ежели повезет, то на ловушках тысяч с десять положим, хотя можно и все двадцать, но это вряд ли, у императора в армии опытные люди тоже имеются. Да ведь еще и запор-то на вратах отворить им придется. Маг-то твой… Арсад этот, говорит, что запечатает крепко, никто не отворит… Я ему верю мало, но хоть помучаются-то они дней пять! А к этому времени мы и огненную речку успеем сюда провести, а вот тогда-то и конец имперской армии, поток огня такой мощи никто не остановит, это и… Арсад подтвердил! Так что все от него сейчас зависит, друже.

— А может задержать императора как? Что думаешь? Ну, послов отрядить для мирных переговоров…

— Это не ко мне, это к королю иди! А так, оно, конечно, можно, нам бы дней шесть… Ну ладно, я пошел, а то без меня опять какое бревно уронят…

— Бревно?

— А ты не слыхал? Давеча бревно сорвалось — четверым конец на месте, а одному еще ноги придавило, калекой бы остался навек, да этот, как его… Арсад! Помог, да. Скоро вылечил…

— Арсад? Вылечил?

— А что? И вылечил таки, ходит, уже тот калека, считай, и не жалуется. Ну все, бывай, друже! — Сторог Тьер не спеша поднялся и пошел, покрикивая на работников.

Арсад стоял неподалеку от входа, угрюмо глядя на пасмурное небо. Стар негромко окликнул его, но волшебник даже не шелохнулся. Тогда гном подошел вплотную и тоже начал пристально всматриваться в улетающие за горизонт тучи.

— Что там? — спросил он.

— Там? — Арсад медленно повернул голову и посмотрел на гнома. — Там сомнения и муть вчерашнего дня, там запах свернувшейся крови и лязг мечей, мой добрый гном, там тысячи жизней в руке одного, а этот единственный в поисках, но не может он пока найти себя, и от того веет смертью…

— Война? — тихо спросил Стар.

— Война, — коротко кивнул Арсад, вновь провожая взглядом убегающие тучи.

— И это ты видишь?

— Не сомневайся, мой добрый гном, именно это. Но я слишком долго ждал, а потому не суждено им победить…

— Ты говоришь загадками.

— Что ты знаешь о словах, воитель? Что тебе слова? Каждое слово само по себе загадка. Замысловатое сплетение звуков и литер, определяющее смысл. По сравнению с этими извечными загадками мои — просто жалкие неясности.

— Скажи мне прямо, имперские маги не смогут сломать твои запоры?

Арсад отвлекся от неба:

— Прямо? А как возможна прямота, если каждая составляющая загадочна?

— Ох, ну и горазд же ты говорить! Скажи, сломают они запор?

— Да, сломают, Стар, сын Крона. Но не раньше, чем через неделю, пусть хоть сам магистр явится сюда, все равно не поймет даже кусочка заклятья! Но только неделю будут держаться запоры, потом падут…

— Да, я хотел тебя спросить… Ведь тогда, когда тебя вышвырнули из Академии, ты ведь был боевым магом? А откуда лечить научился?

— Лекарю известны все слабые места человека, а, зная слабые места, легче нанести смертельный удар. Я многое понял, многое открыл и изобрел, имперские маги слишком узки и специализированны, я же универсален. Я знаю то, чего не знают они и не теряю надежды на победу, но нельзя питаться одной лишь ей. Уверенность и расчет придают надежде победные очертания, они же отличают посредственного воина от истинного Мастера. А я — Мастер!

Они помолчали несколько минут, каждый задумался о своем, каждый ворошил прошлое, невольно размышляя о будущем.

— Мы победим! — тихо, но уверенно сказал Стар.

Арсад промолчал. Он отлично знал, что представляют из себя полсотни тысяч панцирных пехотинцев, а, главное, целый десяток боевых магов, воспитанников Магистра. Да, его гордая и независимая поступь, стальной взгляд и твердые слова вселяли уверенность в сердца окружающих, но внутри, за всей этой необходимой защитной мишурой, скрывались сомнения, сомнения и муть вчерашних дней…

***

— Что это за город? — спросил капитан, указывая на мощные башни, возвышающиеся над мрачными стенами.

— Стролл это, раньше Северным Форпостом именовали, но это давно было.

— Он от реки далеко?

— Да нет, рядом совсем, день пути.

— Зайдем? — Мелт задорно кивнул головой в сторону города.

— Тебя же ищут! — удивленно посмотрел на него Корни. — Или захотел добровольно в лапы имперских агентов сдаться?

— Да брось, Корни! — махнул рукой Мелт. — Последний город империи, как-никак. Надо погулять!

— Вот так-так! — удивленно протянул Корни, завидя поднятый мост через ров. — Заперто!

— И что?

— Что-что… До утра ждать придется, ночью никого сейчас не пустят, война, время смутное.

— Подождем! — просто сказал капитан, оглядываясь по сторонам.

После дерзкого побега ему стало легче: куда-то пропала безысходность, притупилась невыносимая ранее тоска, и вернулась утраченная было тяга к жизни. Как он жил раньше? Космическая разведка была для него всем, он со всей серьезностью делал свое дело, редко когда удавалось отдохнуть, расслабиться.

А сейчас… сейчас все похоже на отлично поставленную игру с увлекательным сюжетом. Так почему бы не окунуться в нее с головой? С юношеским задором бросить вызов этому миру, превозмочь себя и просто насладиться игрой, которую называют жизнью.

Капитан чувствовал себя так, словно вчера окончил академию дальней разведки и весь мир лежал перед его ногами.

Да, этот мир был странным, во многом непонятным и нелогичным. Но и многое здесь было знакомо: люди, мечи, которые способны убить, воздух, страдания, трава, животные, надежды — очень похоже на Землю, ранняя эпоха, конечно, но, тем не менее, близко. Близко по духу. Не изменились категории: все так же любят деньги, точно так же бояться смерти, точно так же ненавидят, любят, презирают. Это никуда не исчезло, все точно так же, как на Земле.

— Вон, смотри, костер горит, — капитан кивнул головой в сторону небольшого костерка. — Видно, тоже опоздали.

— Подойдем?

— Конечно! — хмыкнул Мелт. — С людьми познакомимся! Кстати, какое у вас самое дружелюбное приветствие?

— Приветствие? Обычно желают друг другу мира, особенно если не знакомы.

Около костра сидело трое. Пламя едва освещало лица, скрадывая черты, и подчеркнуто играло светом на стальных узорах рукоятей клинков. Простая добротная одежда, небогатая, но привлекательная своей строгостью, около каждого лежал длинный композитный лук с парой колчанов стрел. Но третий разительно отличался от двух остальных. Пыль дорог и бремя странствий намертво впечатались в его лицо, молодое и старое одновременно. Словно дорожные колеи на свежем речном песке, две морщины пересекали высокий лоб. В теплых коричневых глазах странным образом уживались задор и грусть, словно что-то придавило стопудовым грузом его прежнюю беззаботную веселость, которая сейчас с натугой пыталась выбраться, освободиться, но тщетно. Он что-то потерял в своей жизни, безвозвратно, и никогда не станет прежним, хотя много раз пытался.

У него был на поясе меч, и руки казались привычны к нему, но сейчас он держал шестиструнную гитару и натягивал первую струну.

— Мир вам, странники! — Мелт приветливо поднял руку. — Разрешите нам разделить ожидание с вами, в компании время летит быстрее.

— Смотря, какая компания, — беззлобно усмехнулся музыкант, — доводилось мне коротать сутки с орками… они мне показались неделей…

— А вы кто такие? — неумело скрывая подозрительность в голосе, спросил один из охотников.

— Мы вольные наемники, в Д'Аркатор идем, — ответил Корни.

— Что-то ты больно молод для вольного… — прищурился охотник.

— Возраст не признак слабости и мастерства, мое умение сполна соответствует статусу вольного, — с легкой улыбкой сказал юноша, поглаживая рукояти мечей.

— Ишь ты, горячий какой… — усмехнулся охотник. — Не кипятись, вольный, времена нынче смутные: война, а враг, поди, рядом совсем. Они-то носу из гор своих не кажут, а могут и повылезать, не ровен час. Садитесь, места хватит. Как зовут-то тебя?

— Корнуэлс дар Сархар.

— А-а-а, из господ будешь… Понятно…

Что понятно, он не стал уточнять, но любой бы и так догадался, что богатый и знатный дворянин не пойдет махать мечом, а вот бедный или опальный по нужде и не на то отважиться.

— А я Мелт Гор, — сказал капитан, усаживаясь у костра.

— Не здешний? — музыкант с интересом посмотрел на Мелта.

— Издалека… — уклончиво ответил капитан.

— И я издалека, с далекого-далекого юга. Стилдат меня зовут, Роби Стилдат. А это Рейнил и Парнат, мы в одно время к воротам подошли, всего на десяток минут опоздали, а не пустили…

Он перебирал струны, гитара отозвалась слитным созвучием. Стилдат прикрыл глаза, взял пару вступительных аккордов и запел. Его голос, полный гордости и невыразимой скорби, обволакивал и завораживал, а гитара полностью затягивала, заставляя вникать и чувствовать каждое слово, каждый звук, передавало все то, что сейчас было на душе у музыканта…

Минутное молчание после последних всплесков гитары… Непривычные к музыке охотники затаили дыхание, вслушиваясь в слова песни.

— А где эта Сарнаэда? — спросил один из них.

— Далеко… — Стилдат вздохнул. — На далеком юге, за степями, где живут только орки и герры, за мокрым лесом, полным странных созданий, там моя страна и там город Сарнаэда.

— Там была битва?

— Была… лет шесть назад. Варвары с запада штурмовали нашу столицу, но в тот раз мы выстояли, я тоже был там, моя рука пролила немало крови. А через два года все повторилось, и тогда их было намного больше. Пала столица и наш народ истреблялся нещадно… Теперь лишь редкие поселения в лесах или горах — вот все, что от нас осталось… — Стилдат отложил гитару и смотрел на огонь, его душа, встревоженная свежими шрамами воспоминаний, искала успокоение в извечном изменчивом пламени, искала там веру и символ возрождения, но тщетно…

— Вон-а, и там живут люди, — неловко вставил первый охотник, почесывая затылок.

Второй осуждающе посмотрел на него, и тот смутился, уставившись взглядом в землю.

Пауза затягивалась, угрюмая, неловкая. Капитан положил руку на плечо Стилдату и тихо сказал:

— Никогда не исчезнет народ, об отваге которого слагают песни. Никогда не сломают верящего в победу…

Стилдат посмотрел в глаза Мелту и мягко улыбнулся печальной улыбкой:

— Не к чему вера, ради самой веры… И… и не все подвластно человеку, пусть и сильному. Но ты искренен, мы нравимся друг другу, пусть моя боль не затронет тебя, потому что нет ничего печальнее, чем жалеть кого-то… Не стоит.

Мелт улыбнулся в ответ.

— А что значит "схоронить топор у стен Сарнаэды"? — Корни с любопытством впился взглядом в музыканта.

— Это просто ритуал. Если закопать на поле боя оружие, то никогда больше не придется сражаться здесь, ни тебе, ни детям твоим. Это как желание мира…

— А вам пришлось?

— Что пришлось?

— Потом сражаться там?

— Нет… не довелось… Отправил меня правитель сюда, в империю, за помощью! — глаза музыканта сверкнули гневом, а губы скривились в презрительной усмешке. — Император даже не принял меня! Вот и странствую сейчас, вольный бард, играю за кусок хлеба и крышу над головой…

— А назад? Назад почему не вернулись? Воевать?

— Вестник нашел меня… Некому там больше воевать… Вот и нет мне нигде покоя… А! — он устало махнул рукой. — Лучше выспаться как следует!

Стилдат улегся, завернувшись в плащ, положил под голову дорожную сумку и уснул, словно и не было на душе свербящей язвы.

— Добрая мысль, — буркнул Парнат, и тоже улегся.

— Да-а-а… — вздохнул Рейнил, теребя в руках оперенье стрелы.

Они втроем смотрели на пламя, вяло лижущее остатки дров, и молчали. Любые слова были лишними, ненатуральными, а тишина ночи успокаивала.

Капитан лег на спину.

Звезды… Такие непривычные, чужие… Именно чужие. Чужие звезды чужого мира.

***

Лес… Он больше всего ненавидел лес, но здесь их никто не найдет, в такой-то глуши. Уже шесть дней прошло, а реголдов нет, словно и забыли про них…

Хранитель поежился и вновь достал атрилловое зеркало — лишь мелкая рябь и призрачная дымка переливалась в глубине и ни намека на прорыв. Он с раздражением сунул зеркало за пазуху.

Лишь одна мысль согревала: Седой Клинок висел на поясе и холеная рука Хранителя с наслаждением ложилась на эфес в виде черного дракона, кусающего собственный хвост, пальцы поглаживали рельефную гарду, впитывая уверенную мощь и силу, взгляд становился жестким, и сознание, чувствуя Власть, наполнялось гордостью.

— Надо что-то делать, Хранитель, — угрюмо сказал Эр-Зор, сдирая шкуру с только что убитого зайца.

— И что же ты предлагаешь? Два месяца тащиться по лесам к реке? — язвительно поинтересовался Хранитель. — А потом еще пару недель по пустыне? Нет! Верховный знает, что мы здесь!

— Но реголдов-то нет…

— Да, реголдов нет, — вздохнул Хранитель, — что-то случилось…

— А если нас найдут?

— Кто?

— Ну… мало ли кто. Заметит какой охотник и расскажет солдатам.

— Вот уж никак такого не выйдет! Через наши ловушки незамеченным никто не пройдет, а уж незваного гостя мы встретим и уважим. Как следует уважим! — его глаза свирепо блеснули.

Словно в насмешку над словами Хранителя на краю поляны раздалось тихое покашливание. Тролли резко обернулись: худой тщедушный старик устало стоял, опираясь на кривой сучковатый посох. Старик негромко, но болезненно покашливал, то и дело морщась и сплевывая мокроту.

— Мир вам, добрые люди, — хрипло сказал он, низко кланяясь. — Пожалейте нищего, дайте кусок хлеба, два дня не ел ничего, акромя ягод и грибов сырых… — он закашлялся. — А я вам совет дам, добрый совет…

Хранитель впился взглядом в нищего старца.

— А как же ловушки, Хранитель? — с еле скрываемой насмешкой прошептал ему на ухо Эр-Зор.

— Не знаю! — сквозь зубы процедил Хранитель, продолжая изучать нищего: грязное рубище из грубого сукна, чуть дрожащие руки, седые немытые космы волос, склоченная борода чуть ли не до колен, худоба и выражение безмерной усталости на изъеденном морщинами лице — старик не вызывал опасений, но как же с ловушками?

— Что ты здесь делаешь, человече? Чего ищешь?

— Ищу покоя я, мил человек, а кроме, как в глухомани, нету мне покоя нигде.

— Отчего же?

— Преступил я черту, за которой нет мне покоя, и нет покоя в Мире во всем.

— Загадками говоришь, человече! — недовольно сказал Хранитель.

— Загадками только глупцы говорят, — проворчал старик и вновь закашлялся.

— Не дерзи, старик!

— Только унижение стоит под глупостью…

— Не учить ли ты меня вздумал? — угрожающе насупился Хранитель.

— Не учитель я тебе, добрый человек, а вот совет дать могу.

— Поворачивайся и ступай, откуда пришел, мне советы твои ни к чему и нет здесь для тебя пищи, — сказал Хранитель, делая знак за спиной Эр-Зору.

— Не по людски отказывать в крохе пропитания просящему, — старец печально покачал головой.

— Проваливай, голодранец, а не то пинками поможем! — оскаблился один из троллей.

— И не совестно вам над стариком потешаться, еле бредущему в поисках крова и пищи? — дрожащим голосом спросил нищий.

— Проваливай! — разозленно рыкнул тролль, подходя к старику.

Старик тяжело поднял голову и посмотрел на тролля: вместо смертельного испуга в золотистых выцветших глазах отражалось лишь… презрение. Презрение, перевитое волей, укрепленное силой ударило по самоуверенному сознанию тролля. Тот смешался, на короткий миг удивление затмило бахвальство, но потом гнев смял все и глаза тролля налились кровью:

— Ах ты, сморчок! — прошипел он, вынимая из ножен на предплечье короткий кинжал.

— Негоже так обращаться с путниками… — тихо вымолвил старик, расправляя плечи. Исчезла дрожь, мускулы словно налились мощью, искательный прежде взгляд стал суровым и давил, словно пятипудовая наковальня.

Тролль застыл. Напряженная пятисекундная пауза повисла над поляной. Никто не нападал первым: старик не хотел, тролли ждали приказа, внимательно следя за рукой Хранителя. Наконец мизинец соприкоснулся с большим пальцем и семь ножей метнулось через всю поляну, навстречу старику, а самый ближний к нему тролль сделал стремительный выпад.

Старик, крутнув, отбросил посох, чуть присев. Три ножа воткнулось в сучковатое дерево, два прошли над головой, а еще два он словил, тут же бросив назад — двое с хрипом повалились на землю, ножи прошли сквозь горло, упершись в хребет.

Нападающий тролль стремительно провел атаку, целясь в грудь, но нищий без труда перехватил руку, рубанул по локтевому суставу и вогнал кинжал по рукоять прямо в сердце незадачливому служителю.

А потом в ход пошла магия. Проворный взмах руки со скрещенными пальцами и еще двое без стонов рухнули на землю с искореженной грудью, торчащими наружу обломками ребер и клочьями мяса.

Хранитель, сбросив оцепенение первых мгновений, выхватил меч и прошептал слова Бегущей Воды, пробуждая силы Седого Клинка, дав выход укрощенной эуритом и создателем стихии. Лишь посвященные знали слово, лишь они могли управлять клинком и той мощью, что заключалась в нем. Нет нужды творить заклятья, нет нужды менять в астралах эерхоны, нет нужды Дара и Мастерства — скажи слово, и Стихия воды выплеснет всю мощь на врага, только слова, нужные слова, и ничего более!

Бегущая Вода сметает все на своем пути, Хранитель уже чувствовал, как зарождается поток, как набирает он энергию и силу, как стремится он нему. Сейчас он один повелевает им! Туда! Вперед! Хранитель не выдержал и закричал, надрывно направляя ревущий поток в нужное русло. Сейчас этого наглеца нищего просто снесет, расплющит о землю!

Хранитель открыл глаза и, едва взяв себя в руки, прошептал:

— Тварь!

Вместо разъяренного потока лишь скудный ручеек намочил грязное рубище нищего. Хранитель потрясенно следил, как неуловимо меняются эерхоны в астралах. В жестком астрале эерхоны плясали, словно сумасшедшие, а в мягком аккуратно перетекали в иные пределы.

"Огненное Кольцо Рааха…" — с ужасом подумал Хранитель, спешно пытаясь вернуть эерхоны на место. Он не пытался разрушить все заклятье, попросту на это не было времени, но вот слегка скорректировать область его действия успел, и кольцо с жутким воем схлопнулось в глубине леса.

Старик несколько удивленно взглянул на Хранителя, выпуская между делом гроздь огненных шариков, как побочный эффект предыдущего заклятья. Он не ожидал никаких серьезных последствий, но один тролль не успел увернуться: запах паленой шерсти и горелого мяса резанул по ноздрям.

Хранитель запаздывал, он с трудом следил за метаморфозами в астралах, узнавал знакомые формы заклинаний и лихорадочно возвращал эерхоны в обычное состояние. Конечно, защищаться, обычно, проще, чем нападать, но если атака ведется с такой скоростью… Сейчас клинок был бесполезен, малейшее промедление и хоть какую-то из множества ответвленных заготовок проклятый нищий обратит в заклятье, а тогда — конец.

Секунды две-три длилось это редкостное по красоте и скорости противостояние, когда Хранитель, наконец, обрубил все концы и атака захлебнулась.

Двое троллей дернулись, было, вперед, но, словно, ударившись о невидимую стену, застыли неподвижно, хоть и живые, но бессильные перед магией.

Хранитель закричал, наконец, давно врубленные в мозг слова, плавной и непрерывной атаки Седого Клинка, против которой, как ему было известно, не мог устоять никто.

Стихийный астрал содрогнулся под всплесками силы былых воплощений, лишь слабая тень былой силы, былой мощи, былой власти, но противостоять ей не мог простой маг. Стихийный астрал прозрачен и доступен для любого мага, но на таком всеобъемлющем уровне могли работать только воплощения стихий, только они могли там соперничать на равных, но не простой смертный.

Однако старика не стерло в ледяную пыль, не скрутило в мерзлую ленту снега, не сплющило тяжестью града. Он закрыл глаза, скрипели до боли сжатые зубы, и пот выступил на лбу, тонкой струйкой пошла носом кровь, затекая за шиворот, невыносимая боль пробивала виски, но он сдерживал бушующую стихию, держал огнем ревущие потоки воды, огненным ветром испарял дождь и лавой топил лед.

Кончились Слова Бегущей Воды, дрогнула улыбка победителя на лице, лишенном более ненужной магической маски. Хранитель лихорадочно собирал осколки Второго Потока, не надеясь особо, на победу.

— А-а-а! Дьявол! — яростно взревел старик-нищий, коротко чиркнув ногтем по блестящему амулету на груди.

Мощная вспышка и сотрясение, Хранитель отлетел на несколько метров, еле успев приглушить фронт ударной волны, двоих еще живых троллей размазало по стволам застонавших деревьев-исполинов, а над поляной, расправив чешуйчатые крылья, монументом возвысился громадный золотой дракон, свирепо дергая хвостом.

— Это тебе не льдинки метать и дождик вызывать! — рыкнул дракон, мешая искры с дымом.

В следующее мгновение пар окутал лес. Пламя из драконьей пасти уперлось в толстенную стену льда — Хранитель все же успел собрать в памяти Второй Поток…

Дракон глубоко вздохнул, набирая воздух в легкие для следующей атаки, и надрывно закашлялся. Он кашлял и не мог остановиться, щуря слезящиеся глаза. Минут через десять кашель прекратился, дракон устало махнул лапой, и пар окончательно рассеялся, но Хранителя уже не было, как он и ожидал.

— Вот сволочь хитрая! — в голосе дракона одновременно сочетались изумление, досада и восхищение. — Пропитал лед какой-то гадостью! Это ж надо додуматься?! М-да, сейчас хрен его найдешь… Ой, что это я, — спохватился дракон и тут же на его месте опять стоял нищий старик, критически оглядывая поляну: обгорелые, изломанные льдом и огнем деревья, черная трава и запах паленого мяса, от троллей не осталось даже скелетов.

— Идиот! — скривился старик, зло сверкнув золотистыми глазами. — Так упустить!.. Тьфу! — он с отвращением сплюнул в золу. — Но как хитер, подлец!

Постояв минут пять и, подумав о чем-то, старик тяжело вздохнул и пошел на запад, особо ни на что не надеясь.

— Фу-у… — Хранитель вытер пот со лба, вновь обретая способность отражать и поглощать свет. Невероятная схватка: каждую секунду до поражения был один маленький шажочек, но он всегда успевал, все время ему везло, каждый раз он угадывал. Единственный шанс из ста, и он его использовал.

— Это судьба… — прошептал Хранитель.

Все его спутники были мертвы, атрилловое зеркало слепо, реголдов не было. Подумав немного, он все же решил дожидаться величественных птиц здесь.

***

— Так-то, внучек, ничего кроме худого, не приносит власть и жажда ее в особенности. А отец твой не уразумел истины этой, а потому и вышло все не так…

"Тяжкие испытания на прочность ложатся на тех, кто стремится к повелеванию силами природными или просто волей чужой. Испытания не зря даются, ибо только годный способен к власти и грамотному использованию ее. Искушение малой толикой власти надобно проводить, тогда и выяснится годность.

Жестокость и сила власти не помеха, в случаях особых большую пользу принести могут, как и уверенность. А вот злоба, корысть и тугомыслие с властью совместимости не имеют, только вред от них немалый.

Наделение властью никак нельзя из виду терять, иначе непоправимые последствия возможны и сдвиги непотребные. Только в нужные руки, только сильным, только подходящим".

— Так-то, внучек, такой оставляю тебе завет…