Надрывы

Глава 7

Верховный, как всегда после сытного обеда, удобно устроившись в кресле, отдыхал, любуясь через окно изумительно прекрасным горным пейзажем. Величественные вершины Вечных гор, блистающие нежно-голубым цветом, растворялись в полупрозрачной туманной дымке. Всегда резкое в горах солнце причудливо играло со снегом, нисколько не тревожа привыкшие к яркому свету глаза правителя горных троллей. Горы всегда умиротворяли Верховного, настраивая на философские мысли. Но сейчас все попытки отвлечься наталкивались на сплошную стену Единственного Пророчества, тщетно стараясь обогнуть ее. Сколько он не ломал над ним голову, но смысл оставался мутным и неясным. Конечно, лежащие на поверхности детали не вызывали сомнений о скором возвышении его народа, но это нисколько не успокаивало мудрого правителя, смутное предчувствие чего-то недоброго, которое всегда является следствием неясности, не покидало ни на минуту, даже когда его воображение рисовало величественные картины триумфа.

Это послеобеденное время считалось неприкосновенным, никто не осмеливался беспокоить Верховного, когда он вот так отдыхал. Поэтому тихо вошедший секретарь робко жался у двери, не решаясь заговорить, а Верховный не замечал его. Минут через пять секретарь не выдержал и, собравшись с духом, тихо покашлял. Верховный тут же повернулся к нему, на лице правителя маска расслабленного созерцания сменилась недоумением и раздражением. Секретарь, окончательно смущенный взглядом Верховного, помялся еще немного и выдавил:

— Послы из Мина явились. О, Верховный!

— Откуда? Послы? Подробнее! — сбрасывая остатки вялости приказал Верховный. Сказать, что это известие удивило его, значит не сказать ничего.

— Недавно в Мертвом перевале наши стражи схватили троих темных гномов, впрочем, они не сопротивлялись и сказали, что просят аудиенции у Верховного, что они наделены полномочиями самим королем Мина и действительно представили грамоты, причем на нашем языке, — секретарь несколько успокоился, увидя заинтересованность правителя, но голос все же немного дрожал. — На более детальные вопросы они не отвечают, говорят, что уполномочены говорить только с Верховным или с Большим Советом, как они его назвали.

Верховный задумался. Его мысли лихорадочно метались, пытаясь отыскать причину для столь неожиданного визита. Ведь с темными гномами всегда велась война, лишь обоюдная слабость, а теперь и отсутствие общих границ прервали противостояние. Как-то сами собой на ум пришли строчки из Единственного пророчества про союзников. "Вот оно!" — мысленно воскликнул Верховный. А потом вслух добавил:

— Немедленно веди сюда этих родрагов.

Через несколько минут в Зал Совета вошли три гнома: длинные мускулистые руки свисали чуть ли не до пола, мощный торс, здоровая шея и непропорционально маленькая голова. Красные глазки буквально пропитывали злобой все, на чем останавливался их взгляд. Казалось, что злоба и ненависть — единственная сила, которая движет этими созданиями. Гномы были средних лет, у всех троих сквозь тусклый черный волос пробивалась седина. Пыльные серые плащи, болтающиеся на левом плече, открывали взгляду простые дорожные кафтаны, ничем не примечательные для посторонних глаз, но цепкий взор Верховного мгновенно оценил качество ткани — она полностью экранировала от любых магических взоров и при определенных навыках могла "отвести взгляд" стражнику. Верховный сосредоточился на чертах лиц, но для горного тролля все гномы, как братья-близнецы.

В мире есть всего три разновидности гномьего народа: горные гномы, лесные гномы и родраги (темные гномы). Когда-то не было такой дифференциации, все гномы жили вместе, одним обширным королевством. Но время раскидало их по разным местам, утрачивая связи, уходила память…

Кое-где гномов выживали из гор зо-г-ары, и те уходили в леса, постепенно привыкая к незнакомым и страшным особенностям лесной жизни. Так появились лесные гномы, живущие ныне небольшими разрозненными общинами в необъятных лесах юга.

Появление родрагов — это особая история. Когда-то все Вечные горы принадлежали гномам, предкам родрагов. Тогда правил король Тьюр, прозванный впоследствии Великим. Он долго размышлял над причинами неблаговидного статуса вечных рабочих гномов, которые только о том и думают, как бы что свое подороже эльфам продать. Он анализировал причины и понял, что гномы напрямую зависят от поставок продовольствия. Король решил изменить такой порядок, и первым делом были отобраны у разрозненных племен тогда еще слабых людей окрестные земли. А потом начался самый трудный этап: гномы ни за что не хотели селиться на поверхности, и тем более пахать землю и разводить скот. Им претила сама мысль о такой работе, они считали крестьянство едва ли не крайней стадией упадка собственного достоинства. Поднялась волна протеста. Подумать только! Непреклонные поборники традиций решились выступить поперек королю, символу власти и беспрекословному повелителю! Но Тьюр предвидел тяжесть ломки, он хорошо понимал, как отреагируют его подданные на призывы или даже приказы к освоению земли. И он оказался готов к экстремальным проявлениям недовольства — восстание было жестоко подавлено в самом зародыше, так и не успев выплеснуться за пределы узкого круга посвященных. Пять сотен казней за неделю ошеломили привыкший к порядку подгорный народ, гномы испугались. Они боялись за свою жизнь и за жизнь своих потомков. Они поняли, что король не отступит, хотя презрение к такому труду почти на равных боролось со страхом, но всегда проигрывало, отправляя недовольных, но смирившихся гномов туда, наружу, под солнце и природные катаклизмы. Тех же, у которых презрение все же одерживало верх, ждал добрый боевой топор палача. Погибнуть от боевого топора считалось не зазорным.

Кровью, ненавистью, проклятьями и потом осваивалась земля. Гномы живут долго, но сменилось несколько поколений, прежде чем окончательно и бесповоротно воплотился в жизнь план Великого Тьюра. Возникали города, строились добротные каменные дороги, понемногу государство росло. Даже столица была перенесена наверх. Тьюрдат, так назвали ее благодарные потомки. Независимость принесла с собой превосходства и недовольства. Превосходство над всеми и недовольство размерами королевства — вот движущие силы завоевательных войн. Победоносная армия подминала под себя мелкие людские царства, успешно оттесняла наверх высших эльфов, одновременно пресекая попытки зо-г-аров отбить восточную часть Вечных гор. Северная граница уперлась в Багдур, тогда еще великий, западная — в непроходимые леса, восточная — в реку Морей, за которую гномы не хотели лезть, ну, а на юге непреступным форпостом подпирали небо Вечные горы.

Вот так начинание Тьюра превратило небольшое замкнутое королевство в огромную сильную империю. Это был расцвет горных гномов, легендарная пора их господства над всеми народами, но все меняется…

На расслабленную, изнеженную в мире империю обрушилась стремительная лавина громадного войска. Империи всегда гибнут, всегда прогнивают до основания и ломаются под тяжестью невыносимо тяжёлого тела, подпираемого лишь армией и устоями, часто дряхлыми до невозможности. Империя гномов пала под натиском объединённого войска. В нем плечом к плечу сражались люди, остатки высших эльфов, были там и лесные эльфы, но самое страшное, там были даже горные гномы далекого востока. Имперская армия не могла достойно противостоять жаждущему крови и отмщения противнику. Один за одним загорались траурным огнем города, превращались в молчаливые руины крепости, ложились костьми лучшие полки родрагов.

В решающем бою у стен Тьюрдата объединенное войско попросту смяло полки родрагов. Эльфийские стрелы, выпущенные из длинных луков, насквозь пробивали любые доспехи, кавалерия д'аркарцев с легкостью смела неповоротливую конницу родрагов, закаленная в бесчисленных боях пехота людей опрокинула и утопила в крови центральный хирд, а какой-то десяток магов довершил разгром небольшим огненным вихрем.

Остатки гномов разбежались. Некоторые ушли за Рабарские горы к озеру Мин, но большинство укрылось в Вечных горах. Зо-г-ары вовремя воспользовались поражением родрагов и сходу отбили-таки наконец восточную часть Вечных гор, но на этом беды не кончились, объединенное войско, подстрекаемое входившими туда гномами, решило разбить остатки, укрывшиеся в горах. Ворваться внутрь было несложно. Конечно, гномы вели войну за свой последний оплот, они знали тут каждый коридор, но вот магия для гномов — совершенно недоступная вещь, а людские и эльфийские маги многое умели. Через пару месяцев все было кончено, пусть и с приличными потерями, но родрагов в Вечных горах больше не было.

Те гномы, что ушли за горы Рабарские, основали государство Мин и единственное, что движет всей их жизнью, это надежда и вера в те времена, когда обоюдоострый топор родрагов снесет голову последнему человеку, разрубит пополам последнего эльфа и вырежет знак мести на груди последнего горного гнома. Тьма с радостью приняла в свое лоно новых адептов, наделив их кое-какими силами.

Все государственное устройство Мина было направлено на создание мощной эффективной армии. Любой ребенок, едва научившись ходить, немедленно отдавался в какую-нибудь школу. Военное дело было смыслом жизни и единственно возможным занятием для детей более-менее состоятельных родителей. Оружейники засыпали с мыслью, как бы улучшить сталь, как бы сделать ее еще прочнее, чтобы легче рубить кольчуги врага. Темные адепты засыпали с мыслью, как бы увеличить запас Силы и какие бы еще секреты не выведать у Тьмы. Солдаты засыпали с мыслью, как бы дожить до того времени, когда они смогут насладиться ужасом в глазах поверженных людишек. Все государство засыпало с мыслью о мщении, возмездии, победе. Наконец темные гномы решились…

— С чем явились послы приозерного народа? — с легкой издевкой, намекая на крошечность Мина, обратился Верховный к послам.

— У нас есть предложение к доблестным зо-г-арам, — пропуская насмешку мимо ушей, ответил гном, стоящий впереди остальных. — Мы предлагаем заключить военный союз против империи людей.

Первое, что промелькнуло в мозгу Верховного, было Единственное Пророчество. Уже заранее он знал, что Совет примет предложение родрагов, несмотря ни на что. Верховный никак не выдал своего ликования от неожиданной вести, блестяще подтверждающей пророчество, лишь холодно поинтересовался:

— Какой же армией могут похвастать темные родраги?

— У нас семьдесят тысяч непревзойденных воинов, каждый из которых посвятил тренировкам всю жизнь! — глаза родрага, и без того пылающего яростью, стали совсем дикими.

Верховный был удивлен: гномы всегда славились воинами, тем более, как говорит родраг, теперь, когда они осваивали военное дело всю жизнь… Десятитысячное воинство зо-г-аров не могло рассчитывать на победу, даже Седой Клинок оказался бы бессилен, а вот вместе с родрагами… В бою, благодаря прочнейшим атрилловым доспехам и непревзойденной силе один зо-г-ар стоил не меньше пяти-шести родрагов, а людей так и вообще более десятка, но этот союз был весомым доводом в пользу скорейшей победы.

— Совет Двенадцати даст ответ на ваше предложение. В предзакатный час вас вновь проводят сюда, а пока отдыхайте с дороги, — любезно улыбнулся Верховный.

Родраги гордо удалились, а правитель зо-г-аров отдал приказ секретарю спешно собирать Совет, что было непросто сделать за каких-то четыре часа. Но к назначенному сроку все было готово.

Впервые на Совете присутствовали посторонние, за всю тысячелетнюю историю зо-г-ары никогда не принимали послов, да и сами ни у кого ничего не просили. Гордость и чувство собственного достоинства настолько сильно были развиты в них, что никакого диалога не получалось. Сквозь презрение и ненависть любое предложение превращалось в угрозу или оскорбление, оттого непрерывная война, которую вели тролли со всеми соседями, прекратилась только тогда, когда соседи стали чересчур сильны, а тролли — наоборот. Но теперь было другое время, другие обстоятельства. Единственное Пророчество острым клинком нависло над беззащитным горлом империи, но чтобы опустить клинок, необходима рука, крепкая рука, а одни лишь зо-г-ары были неспособны этого сделать.

Когда родраги вошли, немое молчание повисло в зале. Все зо-г-ары внимательно осматривали вошедших, кто-то с презрением, кто-то с открытой ненавистью, кто-то с простым незамысловатым любопытством. В воздухе смешивались и причудливо переплетались все оттенки этих чувств, но особого напряжения не было, только недоумение. Каждый спрашивал себя, чего же желают эти извечные враги, пришедшие в столь непредсказуемое время.

Верховный разрешил гномам говорить и после их речи молчание стало гробовым. Мысль о союзе. О союзе! С родрагами! Не укладывалась в голове: "Как? Союз с этими… родрагами?! С этими… бесхребетными слабаками? Это просто немыслимо!" Атмосфера полнейшего потрясения, непонимания и удивления сгустилась над столом. Тогда Верховный сказал только два слова:

— Единственное Пророчество.

В глазах достойнейших появилась искорка понимания и осмысления происходящего. Казалось, строчки великого пророчества объясняют многое.

— Мы не станем обсуждать этот вопрос при посторонних! — Засухр выразил общее мнение.

— Хорошо, — кивнул Верховный. — Я прошу удалиться наших гостей, — обратился он к родрага. — Наши традиции не позволяют принимать решения в присутствии посторонних.

Гномы молча поклонились и вышли, ничем не выразив скрытого недовольства и презрения. Впрочем, дружба между родрагами и зо-г-арами была совершенно невозможна, если бы она случилась, то мироздание поколебалось и неустойчиво наклонилось в сторону, нарушая все законы. Но союз… союз был стратегически необходим, и это понимали все.

— Кто хочет высказать свое мнение? — обратился Верховный к Совету, когда гномы покинули Зал.

Засухр злобно выпятил подбородок и жестко заявил:

— Я решительно против союза с этими родрагами, — последнее слово он выплюнул, словно набившую оскомину кость райпры. — Пророчество однозначно говорит о нашей победе! Нет смысла в этом союзе!

— Но пророчество также говорит о "других отрядах", не только наших, — заметил Ар-Хек, старейший в Совете.

— Я свое мнение сказал, — отрубил Засухр, сложив руки на груди.

— Союз во всех отношениях полезен, — угрюмо бросил Резх, он никогда не отличался многословием, но зато его фразы были вескими. — Стратегия неумолимо требует этого.

— Да, да, пророчество ясно говорит за союз, — подхватил обычно молчаливый Роган. — Это же очевидно!

— В конце концов, после победы можно всегда пересмотреть договор… — с загадочной улыбкой, Хавнор провел острым когтем по шее.

После фразы Хавнора никто не решился что-либо сказать.

— Голосуем! — Верховный вскинул руку ладонью к Совету. — Кто за союз?

Только Засухр не поднял руки, хмуро глядя в стол.

— Пригласите родрагов! — потребовал Верховный, самодовольно ухмыльнувшись. — Мы приняли ваше предложение, уважаемые, — лелейно обратился правитель к вновь вошедшим, — но это только общее решение, необходимо согласовать наши действия.

— Наша стратеги разработали план победы! — гордо поджав губы, крикнул гном. — Раз доблестные зо-г-ары приняли наше предложение, то мы огласим этот план.

Гном подбоченился и начал стремительно и зло выплевывать слова, впрочем, это была обычная манера речи родрагов. В государстве, направленном только на войну и уничтожение, дети с молоком матери впитывают ненависть и злость на весь мир, и даже с редкими друзьями они держались резко. Зо-г-ары не привыкли к такой речи, но все же внимательно слушали родрагов… — Через месяц мы вернемся в Мин и передадим королю весть о вашем согласии вступить с нами в союз. Немедленно наша армия выступает и один за одним захватывают султанаты. Они раздроблены, постоянно враждуют между собой и не смогут достойно противостоять нашей армии. Приблизительно через месяц все султанаты, лежащие севернее Вечных гор, перейдут в наши руки. Как раз в это время вы захватите Две Крепости, преграждающие выход из Мертвого перевала…

— А не думали ли родраги, что это совершенно непреступные твердыни? — поинтересовался Ар-Хек. Давным-давно он сам участвовал в провальной попытке штурма. — Их место расположение таково, что нападение возможно лишь с двух сторон весьма ограниченными силами.

— Не беспокойтесь, мудрейшие, — родраг мрачно усмехнулся. — Эти твердыни строили мы, и наши мастера позаботились оставить парочку секретов на тот случай, если крепость удастся взять осадой. Но поговорим о деталях позже. Как раз к приходу нашей армии Две Крепости переходят в ваши руки. Это случиться через два-три месяца, начиная с сего дня. Таким образом наши армии объединятся. Мы уже говорили с лидерами орков…

— Орки?! — негодование Засухра воплотилось в гневном ударе по столу. — Это отродье?! Никогда!

Еще несколько зо-г-аров тоже выразили свое негативное отношение к идеи о привлечении орков.

— Послушайте, — решительно заговорил родраг. — В час, когда империя правит миром, любая помощь заслуживает внимания. Пусть вас не смущает привлечение грязных орков, достойнейшие зо-г-ары, мы не собираемся впоследствии с ними что-то делить. Но орки многочисленны и свирепы, их очень удобно использовать в качестве ударной армии, которая терпит наибольший урон, но вносит сумятицу в ряды противника. Пусть первый кровавый натиск совершат они.

— С вами можно согласиться, мудрые, — покивал Ар-Хек. — Это хорошая идея.

Совет успокоился, и гном продолжился:

— В самом худший случае к нам присоединяться около пятидесяти тысяч орков, но еще не со всеми лидерами велись переговоры, мы надеемся на сто тысяч. Потом мы разделимся: треть армии вместе с орками подчинят султанаты на южной стороне Вечных гор, а остальная часть вторгнется на тот острый клин земли, который пока еще не поглотила Великая Пустыня. Там находится двадцатитысячное войско людей, надо не дать ему выбраться оттуда, поэтому ваша армия перережет этот клин, спустившись с восточной окрестности гор. Так или иначе, люди повстречаются с одной из наших армий и будут легко разбиты. Затем мы ждем ту армию, что покоряла султанаты, и идем прямиком на империю. Мы переправимся через реку Морей недалеко от Рона и скорым маршем достигнем этого города, а там нас должны поддержать южные герры, по меньшей мере сто тысяч. Таким образом, численность нашего войска достигнет трехсот тысяч, империи ни за что не справиться с такой армией, его легионы разбросаны по окраинам и разным городам, конечно, едва мы захватим крепости, как начнется мобилизация и стягивание сил, но за те три-четыре месяца, что у нас уйдет на первую часть плана, все они явно не успеют объединиться.

— А если горные гномы и эльфы выступят на стороне людей? — спросил Хавнор.

— Эльфы давно отмежевались от людей, потрясенные их вероломством, а гномы… — родраг презрительно хмыкнул, — они и сами платят немалую дань империи, но даже, если допустить невероятное, то пара хирдов ничего не решит.

— А как же имперские маги? — Роган задал интересующий его вопрос, — увидев осведомленность гномов.

— В империи сейчас мало боевых магов, — но и у нас есть, что противопоставить им, — гном зловеще скривил губы в подобие улыбки. — Тьма не покидает своих подданных.

— В целом, план приемлем, — Фарсх-Кер, Высокий рыцарь на всем воинством, рассудительно наклонил голову. — Но детали надо непременно обсудить.

— Непременно, — согласился родраг.

Верховный был доволен, то, чего он ждал, произошло, и теперь Единственное Пророчество становилось почти прозрачным и очевидным. Но это "почти" все же несколько омрачало радужную картину, последняя строчка, самая последняя, неожиданно обрывающаяся, не давала успокоиться, заставляя разум искать ответ. Были варианты, но они, к сожалению, отнюдь не вселяли уверенность в душу Верховного.

***

— Миллорд, — вкрадчивый свистящий шепот Хевра был едва слышен на расстоянии трех метров.

— Ближе, ближе, Хевр, — Герк поманил первого канцлера пальцем.

— Миллорд, — зашептал канцлер, подходя ближе, — посследний ингредиент досставлен. Можно начинатсь…

Герк пристально посмотрел на Хевра, затем решительно поднялся, коротко бросил:

— Пошли, — и устремился к выходу.

Хевр быстро засеменил следом, стараясь не отстать от своего повелителя. По пути он отлучился на минутку и вернулся, неся маленький кожаный мешочек и шевелящийся сверток.

Бесконечная лестница вела вниз: стертые от времени ступени покрылись по краям плесенью, сырые каменные стены дышали мраком и ужасом, словно пропитавшись им за долгие годы, и теперь стараясь как можно быстрее избавиться от невыносимо тяжёлой ноши. Глухо звякнули несмазанные цепи и тяжело отвалилась в сторону массивная деревянная дверь с насквозь проржавевшими стальными полосками. Правильная овальная комната тускло осветилась трепещущим светом двух факелов, зажженных Хевром. Вода, веками просачиваясь сквозь земную толщу, замысловато разукрасила стены, придавая комнате зловещую неповторимость. Посреди, точно в одном из фокусов овала, стоял низкий светло-серый алтарь из странного камня, больше в комнате ничего не было.

— Где составляющие? — сосредоточенно спросил Герк.

— Вот, Миллорд, — Хевр почтительно протянул ему кожаный мешочек.

Герк вынимал из него странной формы камни и кусочки металла, аккуратно и выверено раскладывая их на алтаре в строго определенных местах, обрызгивая некоторые кусочки какими-то жидкостями из маленьких пузырьков.

— Где левый глаз и кровь из сердца?

— Ссейчасс, Милорд, я ссовсем забыл.

Хевр суетливо развернул сверток и положил прямо на холодный пол крошечного человеческого ребенка.

— Его досставили из Шшиллта, только вчшера родилсся, — ухмыляясь, прокомментировал Хевр.

— Аккуратнее, — сурово сказал Герк. — Мне нужен целый левый глаз.

— Непременно, Миллорд, — оскаблился Хевр, доставая из ножен небольшой кинжал.

— Сначала глаз, — напомнил Герк.

— Да, миллорд.

Несколько резких тренированных движений, и левый глаз младенца лежал на серой ладони. Хевр помедлил немного, наслаждаясь истошным воплем ребенка, а потом аккуратно вскрыл грудную клетку, проколол левый желудочек и ловко подставил пузырек. Спустя минуту левый глаз младенца, обильно политый его же кровью, занял свое место на светло-сером алтаре.

— Начинаем! — Герк прикрыл глаза, скрестил на груди руки и начал песнопение. То гортанный, то утробный голос с переменными интонациями бился о стены. Герк то едва слышно шептал что-то, то яростно кричал, наизнанку выворачивая горло. Слова страшного языка давно забытого даже историей народа уносились в бездну беспросветной, всепоглощающей мглы, складываясь в образ… Пока еще неясный, мутный, но он неумолимо воплощался, воплощался в лезвие невиданного клинка. Неясные вихри метались во мгле, формируя и оттачивая лезвие. Яростные силы рвались в этот мир, стремясь все разметать, разрушить, разупорядочить. Силы хаоса стремились ворваться в мир порядка.

Герк глухо застонал и вскинул вверх правую руку, в которой крепко держал черную матовую рукоять со сплошной, как у рапиры, гардой. Утробный стон перерастал в крик, стены комнаты завибрировали, затрепетало пламя факелов. Хевр испуганно прикрыл уши руками, но нарастающий пронзительный визг пробивал насквозь любые преграды, заставляя тело корчиться в агонии. Герк уже не мог кричать, перекошенное от боли и невыносимого напряжения лицо напоминало гримасу смерти. Мгла заполнила все вокруг, прибив ненавистное ей пламя факелов, медленно расползалась по потолку, клубясь и извиваясь, а Герк все стоял, сжимая в поднятой руке рукоять без клинка. В затуманенном агонизирующем мозгу еле-еле пульсировала только одна мысль: "Держать!!" И он держал, сотрясаясь под накатами Силы, истинной Силы, а не той призрачной тени, что дается магам.

Вдруг все стихло. Мертвая тишина легла на сырой пол овальной комнаты. Хевр, постепенно приходя в себя, простеньким заклятьем зажег факелы и первым, что он увидел, был клинок. Из черной матовой рукояти торчало полутораметровое лезвие, сотканное из ночного беззвездного неба, закаленного закатным солнцем. Мгла, расползающаяся от лезвия, приглушала свет факелов, словно впитывала его в себя.

Герк, тяжело дыша, опустил руку. Меч без звука ушел в пол. Для Клинка Великой Мглы не существовало преград, единственной преградой была сама мгла. Герк сунул меч в черные ножны из сложного материала, в состав которого вместе с заклятьем впитались мрак и тьма.

— Жаль, что клинок будет лишь десять лет со мной… И еще жаль, что его можно обрести в этом мире лишь раз в двести лет, — печально вымолвил Герк.

— Да, Миллорд. Но теперь-то жалким людишшкам конетсс…

— Выступаем через месяц, — привычная холодность и жесткость возвратилась к Мрачному правителю. — Да пребудет с нами звезда Альган"

— Во веки векофф… — Хевр приложил шестипалую звезду к правому сердцу.

***

— Идиот! — устало прошептал седобородый старик в голубой рясе, глядя в большой хрустальный куб. В глубине куба скакал по дороге всадник в темно-вишневом плаще. Капюшон был откинут назад, и старик разглядел коротко стриженные черные волосы, нос с небольшой горбинкой и темно-карие глаза.

— Полный идиот! — старик раздраженно покачал головой, на которой холодно мерцал тонкий бледно-голубой ремешок из кожи снежной змеи.

***

— Да-а… натворил делов папаша твой… натворил… плохо я его воспитал…

"… Элегантное коварство подленьким ударом выбивает табуретку из-под ног верности. С изысканной легкостью оно вонзает тонкий стилет под лопатку надежды. С неповторимой грацией толкает на самоубийство дружбу.

Коварство вообще очень ловкое, а элегантное без всякого труда может перевоплотиться в доброжелательность, отзывчивость, понимание. Правда, все это будет с небольшой гнильцой, но коварство загодя предусматривает все, посыпая эти места пудрой лести. Нет, не той прямолинейной, противной на вид и вкус лести, а завуалированной, мягкой и обволакивающей.

Элегантное коварство неприхотливо, оно прекрасно произрастает в кулуарных интригах, дипломатических договорах, светских вечеринках. Лучшее удобрение для него — это зависть и подлость, приправленные хитростью. Без хитрости совершенно невозможно, коварство никогда не станет элегантным без столь важного элемента. Особое место в культивировании этой сложной культуры, а элегантное коварство на самом деле является целым слоем культуры, занимает поливка. Поливка должна быть строго ситуационная, по возможности периодическая, но это не является обязательным условием. Поливать желательно легкой лестью и мнимой дружбой, но старайтесь избегать избитых фраз, они могут с легкостью испортить все дело и долгожданный плод опадет неспелым.

У коварства есть множество врагов, что делает эту культуру легко уязвимой и, естественно, появляются дополнительные трудности, связанные с уничтожением этих паразитов. Честность, справедливость и блестящая интуиция являются основными врагами коварства. Особенно опасна интуиция, она почти не поддается влиянию, заставляя элегантное коварство мутировать в банальную неприкрытую ненависть. В принципе, действенного гербицида против интуиции пока не найдешь, слегка помогает отравленная честность, но очень часто интуиция выживает и тогда становится вдвойне опасной. Поэтому старайтесь избегать посадок элегантного коварства там, где замечено наличие развитой интуиции.

Правильный уход и своевременная поливка подарят вам возможность насладиться непревзойденными качествами вызревшего плода. Знатоки, успешно культивирующие элегантное коварство на протяжении многих лет, утверждают, что такого полного триумфа и сверх выразительного злорадства вы больше нигде не встретите, только полноценное элегантное коварство подарит вам такое наслаждение!.."

— Так-то… да… недоглядел за ним, а он и сорвался, но совершенство имеет свои рамки… А ты, внучек, не смотри так на меня, не смотри… И отца забудь… Не становись таким, как он. Коварство — худшее проявление первородного зла…