Надушенный рукав

10

Поместье канцлера Янагисавы располагалось на отдельном участке земли в эдоском дворце. Стражники на смотровых башнях и высокие каменные стены, увенчанные острыми пиками, держали взломщиков на расстоянии. Особняк представлял собой лабиринт сообщающихся флигелей, окруженный бараками вассалов. Глубоко внутри укрепленной сердцевины находились личные владения канцлера. Янагисава сидел за столом на помосте в своем кабинете, где всю стену занимала рисованная карта Японии. У помоста стояли на коленях двое мужчин. Один — Като Кинхидэ, советник сёгуна по государственным финансам, член совета старейшин и главный соратник Янагисавы. Другой — первый вассал Янагисавы, Мори Эйгоро.

— Какие известия о состоянии военной казны? — спросил Янагисава.

Като развернул на столе свиток. У советника сёгуна было широкое, доброжелательное лицо, глаза и рот казались прорехами на потертой кожаной маске.

— Вот сегодняшний баланс. — Он указал на выведенные чернилами цифры. — А тут подношения, которые мы рассчитываем получить от наших союзников.

Янагисава подпер рукой подбородок и нахмурился при виде сумм. У властителя Мацудайры в военной казне, несомненно, больше. Янагисаву терзали сомнения, мудро ли он поступает, бросая вызов властителю Мацудайре. Но было уже слишком поздно для опасений. А решительность выигрывала много неравных битв.

— Сколько у нас людей? — продолжил Янагисава.

— На данный момент в Эдо пять тысяч, — сказал Мори. Его гибкое, ладное тело контрастировало с рябым лицом, набрякшими веками и беспутным видом. — Еще две тысячи на подходе из провинции.

Но у властителя Мацудайры целая армия Токугавы. Янагисава затянулся из серебряной курительной трубки, пытаясь успокоить нервы. Комнату заволокло едким дымом. Возможно, это начало конца.

— Как продвигается наша кампания по устранению противников в бакуфу? — поинтересовался Янагисава.

Като вынул еще один свиток, содержащий список клеветников. Ткнул в три имени.

— Этих больше нет, — сообщил он. — Я убедил их принять назначения в далеких северных провинциях. Они не решились поставить на властителя Мацудайру, защищая свои семьи от вас. — Палец Като указал на имя вверху списка. — Я обнаружил, что он ворует и продает рис из поместий Токугавы. Сказал ему об этом. Больше он никогда не осмелится пойти против вас.

Удовлетворение притупило страхи Янагисавы.

— Очень хорошо, — кивнул он. — Что у нас с союзниками?

Мори развернул третий свиток. Обвел пальцем четыре имени в конце списка.

— Вчера эти люди присягнули вам на верность.

— Жаль, что у них нет войск и средств, — заметил Като.

— Большинство из тех, у кого есть, выбрали сторону давным-давно, — покачал головой Янагисава. — Сейчас определились почти все. Хотя есть и одно явное исключение.

— Сано Исиро? — уточнил Като.

Янагисава кивнул.

— Но Сано противится нашим попыткам заполучить его, — посетовал Мори. — Думаю, случай безнадежный.

— Посмотрим, — проговорил Янагисава.

Они с Като и Мори задумались над свитком, покуривая трубки.

— Одного человека мы можем вычеркнуть. — Янагисава взял со стола кисть, окунул ее в чернила и зачеркнул имя главного старейшины Макино.

— Как нам повезло, что он умер именно сейчас, — порадовался Като.

— Верно, — согласился Мори. — Решив присоединиться к фракции властителя Мацудайры, он стал для нас смертельно опасен.

— Вы никогда не рассказывали, как догадались, что он намерен переметнуться, — обратился Като к Янагисаве.

— Макино начал намекать, что хочет больше денег и власти в обмен на свою поддержку, — объяснил Янагисава. — Я не обращал на него внимания, потому что он и так свое получал. Но не сомневался, что он попытается удовлетворить жадность где-то в другом месте.

— Вот мы и организовали за ним слежку, — подхватил Мори. — Шпионы несколько раз видели, как он разговаривал с племянником властителя Мацудайры Даемоном.

— В последнее время Макино начал побаиваться, что мы проиграем, — продолжил Янагисава. — Сложив воедино его жадность, страх и встречи с врагом, мы сделали вывод, что вскоре он нас предаст.

В глазах Като блеснуло восхищение проницательностью Янагисавы.

— Макино мог принести много вреда, шпионя для властителя Мацудайры и притворяясь, что он все еще верен нам. Хорошо, что вы его подловили.

— Мы должны быть благодарны тому, кто устранил его и избавил нас от неприятностей, — сказал Мори.

Канцлер заметил, как соратники избегают его взгляда. В воздухе сгустилось подозрение, что своей удачей они обязаны Янагисаве. Осведомленность о предательстве Макино давала ему отличный повод желать смерти бывшего союзника. Канцлеру удалось внедрить в поместье Макино шпиона, которому он мог отдать приказ об убийстве. Но Янагисава не ответил на молчаливый вопрос, виновен он или нет. Он бы не признался в преступлении даже близким друзьям, зная, что они могут обмануть его доверие так же, как Макино. Не заявил бы он и о своей невиновности, потому как хотел, чтобы его считали способным на убийство всякого, кто перейдет ему дорогу. Устрашение — первейшее средство подчинения.

Страх за собственное будущее тревожил канцлера больше всего.

— Смерть Макино не такое уж и благо, — сказал Янагисава. — Расследование — угроза не менее серьезная, чем та, которую когда-либо представлял Макино.

Над кабинетом канцлера Янагисавы изящный резной потолок пронзало отверстие размером с монету. Возле него на татами лежала госпожа Янагисава и подглядывала за канцлером, Като и Мори. До нее долетали их голоса. Рядом устроилась ее дочь Кикуко. Одеяло укрывало их от влажного зимнего холода. Тусклый дневной свет, проникавший сквозь решетки остроконечного фронтона, падал на их лица. Поблизости скреблись грызуны, чей едкий запах отравлял замшелый воздух. Но госпожа Янагисава не замечала неудобств места, откуда привычно следила за канцлером. Все ее внимание сосредоточилось на нем, прекрасном, умном и властном супруге, которого она боготворила.

Все десять лет их брака она вопреки логике надеялась, что он тоже полюбит ее. Их союз был заключен в угоду политике. Она принадлежала к богатому клану, родственному Токугаве, и канцлер женился на ней из-за приданого и связей. Зачем еще ему понадобилась бы такая безобразная, лишенная очарования женщина? Он спал с ней первые несколько месяцев после свадьбы, потом, когда она понесла, перестал. Узнав, что их ребенок умственно неполноценный, канцлер больше ни разу не притронулся к жене. Годами он игнорировал ее и Кикуко. Но хоть его равнодушие и мучило госпожу Янагисаву, она все еще мечтала завоевать любовь мужа.

Последние события дали ей новый повод надеяться.

Похищение, устроенное Королем Драконом, и близкое знакомство со смертью научили госпожу Янагисаву, что жизнь коротка, и те, кто слишком долго ждет, могут умереть, так и не дождавшись. Она нашла в себе силы превозмочь природную стеснительность. Вместо того чтобы шпионить за мужем издалека, госпожа Янагисава решилась подобраться к нему так близко, чтобы он не смог ее не заметить. Вначале ей не хватало смелости заговорить, но однажды, столкнувшись с мужем в саду, она пробормотала:

— Доброе утро, мой господин.

И — о чудо из чудес! — он ответил!

Призвав на помощь всю свою отвагу, госпожа Янагисава постепенно проникала в его жизнь. Редкими вечерами, когда муж не уходил из дома, прислуживала ему за ужином. Канцлер говорил о политике, изливал ярость на врагов, праздновал победы. Госпожа Янагисава дорожила этими вечерами и привилегией быть подле него. Но все же канцлер никогда не говорил жене ничего личного, обращаясь с ней как с преданной служанкой. Его взгляд никогда не останавливался на ней, никогда не отражал страсть, которая сжигала ее изнутри.

Потом однажды ночью она рассказала мужу, как чуть не убила Рэйко на острове Короля Дракона. То был единственный раз, когда Янасигава посмотрел на нее с подлинным интересом. Это придало ей еще больше мужества. Она зачастила в его спальню, где он ночевал с тех пор, как его оставил уполномоченный полиции Хосина. По утрам приносила чай и помогала канцлеру одеваться. По вечерам во время купания мыла его, прежде чем он ложился в постель. Вид его обнаженного тела наполнял ее таким желанием! Но канцлер ничем не показывал, что хочет ее. Госпожа Янагисава не понимала, почему он подпускает ее так близко. Может, наслаждался муками жены, может, чувствовал себя одиноким после разрыва с Хосиной.

Теперь, слушая разговор канцлера с Като и Мори, госпожа Янагисава понимала, что у мужа неприятности. А значит, у нее снова есть шанс. В голове зрели смутные планы, как привязать к себе мужа и воплотить сердечные мечты.

— Не может ведь Сано подозревать, что главного старейшину Макино устранил кто-то из вашей фракции, — сказал Като канцлеру Янагисаве. — Когда он заявил, что Макино убили, вы мастерски изобразили огорчение. Я сам почти вам поверил. А уж Сано с сёгуном и подавно.

Гордость за свои актерские способности не помешала Янагисаве возразить:

— Я всего лишь выиграл время, чтобы мы успели себя обезопасить. Узнав о предательстве Макино, Сано тут же поймет, что главный старейшина был нужен мне мертвый, а не живой.

— Мы ему не скажем, — заметил Мори.

— Зато скажут Даемон и властитель Мацудайра, если уже не сказали, — парировал Янагисава. — Они-то все сделают, лишь бы спасти собственную шкуру и подставить меня. Я стану главным подозреваемым.

Сано вызывал у канцлера угрюмое восхищение.

— Он похож на пса, который не выпустит кость, даже если она его укусит.

— Что будем делать? — От мрачных предчувствий дубленая кожа Като пошла складками.

— Очевидно, пытаться привлечь Сано на нашу сторону, — ответил Янагисава. — А если не удастся, придумывать запасной план, как отвести от себя подозрение и в то же время ослабить позиции Мацудайры.

Тут Янагисава услышал шум в коридоре, где был специально положен соловьиный пол, издающий громкий скрип, когда на него ступают. Не многих допускали в личные владения канцлера, и этого человека Янагисава узнал по звуку шагов. Он отпустил Като и Мори. Когда они ушли, крикнул в открытую дверь:

— Входи!

Вошел его сын Ёритомо, семнадцати лет от роду, копия Янагисавы в молодости. Он обладал той же грацией и поразительной красотой. Но походка юноши отдавала неуверенностью, на лице всегда лежала тень сомнений. Свой милый, ранимый вид воплощенной невинности он унаследовал от матери, которая приходилась родственницей Токугаве и раньше была фрейлиной во дворце, где Янагисава и насладился с ней короткой любовной интрижкой.

Мальчик осторожно встал перед канцлером на колени и поклонился, Янагисава смотрел на него с собственнической привязанностью. Ёритомо затрагивал потайные струны в сердце отца. Их связывала одна кровь. К тому же Ёритомо был не только плодом от семени Янагисавы, но и его средством достижения власти.

— Прошу прощения, что оторвал тебя от дел, досточтимый отец. — Голос Ёритомо отдавался слабым, незрелым эхом голоса Янагисавы. — Но я подумал, ты должен знать: сёгун только что послал за мной.

— Отлично! — обрадовался Янагисава. — В пятый раз за месяц! Сегуна все больше к тебе влечет.

А Даемон — по слухам, бесспорный наследник — теряет каждое мгновение, которое сёгун проводит с Ёритомо. Когда сёгун назовет официального преемника, Янагисава хотел бы услышать имя своего сына, а не племянника властителя Мацудайры.

— Ты хорошо потрудился, привязывая к себе нашего господина, — похвалил Янагисава.

Ёритомо вспыхнул от удовольствия. Янагисава вспомнил, как навещал мальчика и его мать в уединенном деревенском особняке, куда сам же их и поселил. Ёритомо не единственный ребенок, которого Янагисава растил таким образом, — у него было пять сыновей, все от разных женщин, живущих в отдельных домах. Он регулярно наведывался ко всем, укрепляя свой авторитет в их глазах и выискивая, чем они могут быть полезны. Но Ёритомо не только имел больше шансов привлечь сёгуна. Он с младенчества очень привязался к отцу.

Когда бы Янагисава ни заехал, малыш бежал к нему, раскинув ручонки для объятий. Позже Ёритомо отвечал вслух уроки и демонстрировал отцу свои достижения в боевых искусствах. Он всегда превосходно справлялся с тем и с другим, но после стоял, напряженный от страха, ожидая приговора Янагисавы. Если отец критиковал его, мальчик едва сдерживал слезы, если хвалил — сиял, словно получил Божье благословение. Ёритомо и по сей день не оставлял стараний угодить Янагисаве. Это трогало канцлера и одновременно давало ему шанс сделать следующим сёгуном своего сына и править через него Японией.

Ёритомо кротко произнес:

— Благодарю за похвалу, досточтимый отец, но я не заслужил ее. Я преуспел с сёгуном только благодаря обучению, которое оплатил мне ты.

Пару лет назад Янагисава нанял одного из лучших продажных мужчин в Эдо, чтобы тот наставлял Ёритомо в искусстве мужской любви. Ёритомо не испытывал влечения к мужчинам, но покорно учился приемам, которые больше всего нравились сёгуну. Когда в прошлом году Янагисава, представив Ёритомо ко двору, тайно подсматривал за ним с сёгуном в спальне, Ёритомо действовал так умело, что привел сёгуна в восторг.

— Его превосходительство нельзя заставлять ждать, — спохватился Янагисава. — Поторопись.

— Да, почтенный отец, — послушно встал Ёритомо.

Но Янагисава заметил, что сын колеблется. Приступы угрызений совести беспрестанно терзали канцлера с тех пор, как он впервые подложил Ёритомо под своего господина. Он по опыту знал, что слабое старое тело сёгуна доставляло мало удовольствия даже тем, кто предпочитал мужчин. Секс с сёгуном мог вызывать у Ёритомо лишь отвращение. Слишком хорошо помня, что его собственный отец точно так же использовал Янагисаву, чтобы увеличить состояние семьи, канцлер мучился от вины, стыда и жалости к сыну.

Он торопливо перехватил Ёритомо у двери, положил руки ему на плечи и заглянул в чистые, бесхитростные глаза.

— Ты ведь понимаешь, зачем тебе надо ублажать сёгуна? — спросил Янагисава.

— Да, почтенный отец, — сказал Ёритомо. — Я должен занять место племянника властителя Мацудайры и стать бесспорным наследником. Когда сёгун умрет, я буду военным правителем вместо него.

Янагисава внушал ему это все пять лет с тех пор, как выбрал мальчика для воплощения своих политических амбиций.

— А зачем тебе это? — продолжил Янагисава, желая удостовериться, что Ёритомо твердо запомнил урок.

— Чтобы править Японией с твоей помощью, досточтимый отец, — тут же откликнулся Ёритомо. — Чтобы мы вдвоем получили высшую власть над всеми.

— Что случится, если сёгун умрет и не оставит тебя наследником? — задал последний вопрос Янагисава.

— Мы потеряем защиту его превосходительства и контроль над бакуфу, — перечислил Ёритомо. — Мы будем уязвимы для врагов. Стать военным правителем — единственный для меня способ пережить смену власти.

В голосе Ёритомо звенела убежденность. Он распрямился в твердой решимости достичь цели, поставленной отцом. Янагисава твердил себе, что превратил Ёритомо в шлюху ради выживания, и это его оправдывало. Властитель Мацудайра сделал бы то же самое с Даемоном, если бы тот сам охотно не удовлетворял всех подряд. Даемон, распутник, спавший и с мужчинами, и с женщинами, не нуждался в уроках, чтобы подарить сёгуну наслаждение. И все-таки Янагисаву не покидало чувство вины перед Ёритомо.

— Ты понимаешь, что себя я раню не меньше, чем тебя? — настойчиво спросил он. — Ты понимаешь, что если бы был другой путь, я не стал бы просить от тебя столь многого?

— Да, почтенный отец, понимаю! — искренне и пылко ответил Ёритомо. — И с радостью сделаю все, что ты прикажешь, ибо ты знаешь, как будет лучше для нас обоих.

— Спасибо, сын. Надеюсь, когда-нибудь и ты поблагодаришь меня.

Успокоенный словами Ёритомо, переполненный любовью, Янагисава стиснул плечи сына, потом отпустил его.

Ёритомо раскинул руки, словно хотел обнять отца. Перед Янагисавой промелькнуло видение из прошлого: малыш бежит ему навстречу. Тут Ёритомо вспомнил, что он больше не ребенок. Юноша уронил руки, поклонился и вышел из комнаты. Янагисаву терзали боль и сомнения. Если его обвинят в убийстве главного старейшины Макино, если он проиграет битву с властителем Мацудайрой, тогда его единственной надеждой останется Ёритомо.

Госпожа Янагисава и Кикуко стояли у приоткрытой двери в кабинет канцлера. Янагисава уселся за стол. Кисть в его руке принялась порхать по листу, оставляя изысканно выведенные иероглифы. Сердце госпожи Янагисавы зачастило от возбуждения, которое она всегда испытывала рядом с мужем.

Не поднимая головы, канцлер бросил ей:

— Не стой там столбом, заходи.

Госпожа Янагисава прокралась в комнату. Воздух был напоен чувственной энергией, которую излучал ее муж. Он поднял взгляд и увидел Кикуко, следующую за матерью. Лицо канцлера потемнело.

— Сколько раз тебе говорить, что я не желаю ее видеть? — прогремел он.

Янагисава не любил вспоминать, что породил идиотку, хоть и винил за слабоумие Кикуко жену. Но госпожа Янагисава надеялась, что когда-нибудь он заметит, какая их малышка хорошенькая и милая. То, как он обращался с дочерью, больно ранило госпожу Янагисаву, но даже это не могло ослабить ее любовь или потребность в муже.

— Прости, — кротко молвила она и повернулась к Кикуко: — Иди в свою комнату, дорогая.

Кикуко, обычно тихая и послушная, вцепилась в рукав госпожи Янагисавы. Ее счастливое личико омрачилось.

— Я хочу с мамой.

Госпожа Янагисава поняла, что дочь ревнует ее к новым отношениям с канцлером. Кикуко устала мириться с тем, что ее отсылают из-за мужчины, который был для нее враждебным чужаком. Она не понимала, почему должна делить с ним мать. Но хотя госпожа Янагисава терпеть не могла обижать Кикуко, позволить дочери встать между собой и мужем она тоже не могла.

— Ты должна уйти, — повторила она, подталкивая Кикуко к двери.

— Я не хочу уйти! — крикнула Кикуко и захныкала. Потом упала на пол, колотя ручонками, брыкаясь и визжа.

— Убери ее отсюда! — рассвирепел канцлер.

Отчаянно пытаясь сохранить свое место в его жизни, госпожа Янагисава вынесла бьющуюся в истерике Кикуко из кабинета и бросила на руки служанке, которая проходила по коридору.

— Проводи Кикуко-тян в ее комнату, — приказала госпожа Янагисава.

Когда служанка уносила девочку, та кричала:

— Мама, мама!

Борясь с желанием броситься вслед за любимой дочерью, госпожа Янагисава вернулась к мужу. Тот порывисто мерил комнату быстрыми шагами, как всегда, будучи взволнован.

— Еще раз, и я отошлю девчонку, — заявил он.

Госпожа Янагисава сдавила рукой горло. Чтобы он выставил из дома собственного ребенка и разлучил ее с Кикуко?! Сокрушенная жестокостью канцлера, она вдруг вспомнила доклады своих шпионов в доме Рэйко, которые расписывали, как Сано, смеясь, возится с Масахиро. Сано обожал своего ребенка. Сано никогда не стал бы обращаться с Рэйко, как канцлер с госпожой Янагисавой. По словам шпионов, Сано страстно любил жену почти каждую ночь. Рэйко не приходится уподобляться собаке, выпрашивая крохи внимания. Госпожа Янагисава кипела от гнева и ненависти к Рэйко, которой повезло гораздо больше, чем ей.

— Прости меня, — сказала она, садясь на колени и смиренно кланяясь мужу. — Я прослежу, чтобы Кикуко вела себя подобающе.

— Смотри, — предупредил канцлер, не прекращая ходить по комнате. — Мне сейчас и так расстройств хватает.

— Да, мой господин, — пробормотала госпожа Янагисава. — Я знаю, что у тебя неприятности.

Он остановился и пронзил ее взглядом.

— Откуда?

Госпожа Янагисава не хотела еще больше злить супруга признаниями, что следит за ним.

— Может, я и дам тебе шанс удивить меня, — сказал он.

Тут в дверях появился его главный секретарь:

— Простите, досточтимый канцлер, но поступили новые доклады об армии властителя Мацудайры.

Канцлер щелкнул пальцами, выпроваживая супругу. На сей раз она не возражала. Госпожа Янагисава торопливо покинула кабинет, исполненная такого радостного предвкушения, что выбежала в холодный, мокрый сад, где закружилась в буйном танце.

Она поможет своему возлюбленному мужу победить властителя Мацудайру и добиться высшей, постоянной власти в бакуфу. Любовь канцлера будет ей наградой. Когда он станет правителем Японии, а она будет подле него, ей больше не придется завидовать Рэйко.

— Может, я и дам тебе шанс удивить меня, — сказал он.