Надушенный рукав

29

Госпожа Янагисава, запыхавшаяся и возбужденная, подошла к кабинету мужа. Сердце билось как сумасшедшее, от радости кружилась голова. Она распахнула дверь и, пошатываясь, переступила порог. Канцлер сидел за столом, восемь или десять чиновников стояли на коленях вокруг, все смотрели на госпожу Янагисаву неодобрительно. И тут гнев, написанный на лице канцлера, уступил место предвкушению. Он быстро отослал чиновников, закрыл за ними дверь и повернулся к жене.

— Ты хотела мне что-то сказать? — осведомился он.

— Я сделала это! — выдохнула госпожа Янагисава. — Я сделала все, как ты просил.

Муж пристально посмотрел на нее: не врет ли? Потом шумно выпустил воздух, вместе с которым, казалось, освободился и от тревоги.

— Теперь у меня есть опора на будущее, — сказал он. — И настоящее под контролем. — На лице засияла злорадная, ликующая улыбка. — Преимущество на моей стороне. Победа возможна.

Госпожа Янагисава упивалась его торжеством. У нее кружилась голова, она едва сдерживалась. Она ждала награды.

Вдруг по лицу канцлера пробежала тень.

— Но ты уверена, что госпожа Рэйко согласится?

— Уверена, — ответила госпожа Янагисава, потому что по себе знала — ради любимого мужа жена пойдет на все. Рэйко вскоре забудет о возмущении и убьет властителя Мацудайру. Сёсакан-сама объявит Даемона предателем и убийцей. Госпожа Янагисава разделит триумф канцлера. Результат оправдывал все.

Перед визитом к Рэйко госпожа Янагисава корчилась в муках сомнений и жалости. Она догадывалась, что, заставив Рэйко взять грех на душу, потеряет ее дружбу. Как одиноко ей будет без подруги! А потом Рэйко начала говорить ужасные слова. Ненависть овладела госпожой Янагисавой. Так Рэйко и надо.

— Очень хорошо, — приободрился канцлер. — Теперь остается только ждать.

Он уже не смотрел на госпожу Янагисаву, его взгляд был направлен в будущее, где он правил Японией.

— Ты еще что-то хотела?

Он забыл о ее награде, в смятении поняла госпожа Янагисава.

— Ты сказал, что если я… — пробормотала она. — Ты обещал мне, что…

— Ах да… Какая у тебя хорошая память!

Канцлер раздраженно нахмурился. Госпожа Янагисава чувствовала, как он перебирает в уме гораздо более важные дела, чем возня с ней.

— Ладно, — решил канцлер. — Обещание есть обещание. Ты заслужила свое маленькое удовольствие. Пойдем.

Госпожа Янагисава слишком сильно его хотела, чтобы придираться к словам. Она последовала за мужем в спальню, сгорая от желания. Внутри было темно и холодно, но госпожа Янагисава едва это заметила. Дрожа в муках страсти, она наблюдала, как канцлер открыл шкафчик, вынул футон и развернул на полу рядом с ней. Не сводя с госпожи Янагисавы взгляда, он погладил ее по щеке, губам, шее. Госпожа Янагисава не обращала внимания, что его ласки небрежны. У нее набухли губы, кожу пощипывало от его прикосновений. Она застонала, когда желание жидкой тяжестью наполнило груди и промежность.

Канцлер распахнул на ней одежды и сбросил на пол. От холода по телу побежали мурашки, но жар струился паром из самых пор, когда его руки скользили по ее телу.

— Пожалуйста… — прошептала госпожа Янагисава, прижимаясь к канцлеру.

Он позволил ей развязать его пояс и провести ладонью по голой, гладкой груди. Она ласково сняла с него набедренную повязку. Мужской орган канцлера вяло висел. Явное отсутствие желания не смутило госпожу Янагисаву. Она опустилась на колени. Госпожа Янагисава ласкала и сосала член мужа, а когда он окреп, наслаждалась его бархатистой твердостью, которая пульсировала под ее языком и пальцами. Канцлер стонал, закрыв глаза от удовольствия. Он не прерывал ее, пока она не упала на футон, задыхаясь от желания, протянув к нему руки. Канцлер раздвинул ноги жены, начал ласкать плечи, облизывать соски, его пальцы выписывали горячие влажные круги меж ее ног.

Госпожа Янагисава издавала невнятные крики, канцлер возносил ее на вершины блаженства, которыми поманил два дня назад. Она обезумела от удовольствия. Она пожирала мужа взглядом, ее руки метались по его телу, словно торопясь прочувствовать все без остатка. Госпожа Янагисава с радостью заметила, как ее желание отразилось и в его глазах, хотя он не встречался с ней взглядом. Его дыхание участилось. Госпожа Янагисава охотно раздвинула ноги еще шире. Он опустился к жене, приподнял ее и вошел.

О эти тугие, влажные движения внутри! Впервые за десять лет с тех пор, как они зачали Кикуко! Всхлипывая от восторга, госпожа Янагисава извивалась под мужем. Сквозь слезы она заглянула ему в лицо. Он прикрыл глаза и запрокинул голову. Госпожа Янагисава поняла, что он не хочет смотреть на нее и тем портить удовольствие. Но обида быстро увяла. Внутри у нее все таяло и распускалось огненным цветком крови и желания. Она достигла пика наслаждения. Госпожа Янагисава взвизгнула от счастья, которого не испытывала никогда прежде. Паря в мире наслаждения, она благодарно всхлипнула и обняла мужа.

— Иди ко мне, — пробормотала она, жаждая его удовольствия не меньше, чем собственного. — Ну же, иди ко мне.

Он задвигался чаще и сильнее, сжав зубы, напрягся всем телом. И вдруг откинулся назад на колени. Его член выскользнул из госпожи Янагисавы. Канцлер застонал и выгнул спину, извергая горячее, влажное семя на ее живот. Пока он вздрагивал и задыхался, госпожа Янагисава поняла, отчего он вышел из нее перед оргазмом: ему не хотелось растить еще одного неполноценного ребенка.

Счастье обратилось унижением. Госпоже Янагисаве стало холодно, жар страсти утих, и телесные ощущения пошли на убыль. Госпожа Янагисава почувствовала себя обманутой. Она жалела о дружбе, которую разрушила ради мужа. Теперь она даже не может обратиться к Рэйко за утешением. И кровавое пятно вины ничем не смыть. Пытаясь угодить мужчине, который так прискорбно с ней обращался, она обрекла свою душу на вечное пламя преисподней.

Потом канцлер лег рядом с ней. Подперев голову рукой, он улыбнулся жене.

— Это было прекрасно, — сказал он, и госпожа Янагисава знала, что он имеет в виду не только секс, но и услугу, которую она ему оказала. Он прошептал: — Я люблю тебя.

Эти слова воздали госпоже Янагисаве за всю боль, что он ей причинил. Теперь она плакала от радости. Наконец она заслужила его любовь! Все ее ужасные поступки казались оправданными, все, чем она рисковала и что потеряла, не имело никакого значения. Госпожу Янагисаву манило лучезарное будущее. Канцлер станет настоящим отцом их дочери, как и обещал. Он будет править Японией, а она — помогать ему, когда надо и как сможет.

В этот момент даже Рэйко не могла похвастать такой удачей, какой наслаждалась госпожа Янагисава.

Район Канда располагался у северной границы эдоского замка. Он был близок к средоточию политических сил, но в целом мире от него. Там жили торговцы, которые приехали из центра Японии искать лучшей судьбы. Красильщики, кузнецы, плотники, штукатуры, оружейники и изготовители свечей населяли различные кварталы Канда, но не все обитатели занимались прибыльной или законной деятельностью. Вдоль берегов реки Канда стояли лачуги для нищих и изгоев рядом с полем, известным как прибежище проституток низшего пошиба, скитающихся «ночных сов». Здесь благородный человек мог обрести рай вдали от двора Токугавы, жить никем не узнанным среди людей, которые слишком заняты борьбой за выживание, чтобы проявлять к нему интерес.

Сано в компании с Хиратой, отрядом сыщиков, Отани, Ибэ и их людьми остановился на улице Цукэги. Улицу назвали в честь товара, который на ней продавали, — амулетов против огня, самой страшной природной опасности в Эдо. Торговцы предлагали маленькие фигурки из дерева и серы. Над лавками помещались жилые покои с решетчатыми окнами и хрупкими балконами, которые укрывал выступающий свес крыши. Сано и его компания спешились и привязали лошадей перед средним домом на западной стороне улицы, где Даемон содержал тайное убежище.

Вход располагался в аллее, увешанной бельем, которое сушилось на веревках. Сано и Хирата поднялись по скрипучей деревянной лестнице в покои Даемона, остальные ждали внизу. Хотя Хирата уже говорил, что в доме никого нет, Сано постучал в дверь. Ведь за ним наблюдали Ибэ с Отани, и Сано приходилось делать вид, что он ничего не знает о доме и его обитателях. Ответа не последовало. Сано толкнул дверь — закрыто. Они с Хиратой навалились посильнее, и щеколда не выдержала. Ибэ с Отани поспешно присоединились к ним.

Первая комната с очагом, несколькими тарелками и кое-какой утварью служила кухней.

— Кто бы здесь ни жил, он не слишком много готовит, — заметил Ибэ.

Они прошли через отодвигающуюся перегородку в другую комнату, где обнаружили татами, встроенные шкафчики и резной черный сундук из дерева. Комната была уставлена жаровнями, полными пепла, на красном лакированном столике стояли фарфоровый кувшин для саке и чашки. Перед черным лакированным письменным столом, инкрустированным золотыми цветами, лежала шелковая подушка. В одном углу ширма с изображенным на ней водопадом скрывала металлическую ванну, достаточно вместительную для мужчины. На скромной улице Цукэги такое роскошное убранство казалось неуместным.

— Он окружил себя комфортом, — сказал Отани, указывая на сложенное постельное белье из шелка и одеяния в шкафчике.

Ибэ присмотрелся к ширме.

— Недешевая. У него есть деньги.

Сано взволнованно гадал, поймут ли Отани с Ибэ, чей это дом, и что тогда будет. Но Даемон, похоже, не оставил никаких явных следов своего присутствия. Сано и Хирата нашли две комнаты поменьше, обе нежилые. Они вернулись в главную комнату, где Отани открыл сундук. Там лежала пара мечей.

— Кто бы он ни был, он самурай, — сделал вывод Ибэ.

Отани вынул длинный меч и озадаченно нахмурился.

— Дракон на рукояти выглядит знакомым, — проговорил он. — Я точно где-то его видел… но где?

Сано кинул на Хирату многозначительный взгляд. Лучше закончить с осмотром дома прежде, чем Отани вспомнит, что видел этот меч на поясе племянника своего господина. Пока Хирата обыскивал шкафчики, Сано откинул крышку стола. Внутри лежали письменные принадлежности, кучка золотых монет и кипа белой рисовой бумаги. Сано просмотрел листы, которые оказались пустыми, за исключением последнего с черными каракулями.

— Что там? — спросил Ибэ, глядя через плечо Сано.

На листе значилось:

«Макино

Сотня кобанов вперед

Сотня после

Окончательный расчет на следующий день, в плавучей чайной».

Сано ощутил восторг, смешанный со страхом.

— Если я не ошибаюсь, это значит, кто-то нанял кого-то для убийства главного старейшины Макино, — заявил он.

И если Сано все правильно понял, человеком, нанявшим убийцу, мог быть только Даемон. Но Сано не столько радовало успешное раскрытие преступления, сколько заботила мысль о последствиях. Если он обвинит Даемона в убийстве Макино, что тогда? Канцлер Янагисава будет счастлив, что клан Мацудайра себя обесчестил. Властитель Мацудайра впадет в ярость и потребует крови Сано… если тот выживет, ослушавшись приказа сторожевых псов не привлекать к расследованию Даемона и их господ.

— Но кто убийца? — воскликнул Ибэ. — И кто его нанял?

Вдруг снаружи заскрипела лестница, и все настороженно застыли. Кто-то поднимался в дом. Сано с Хиратой оголили мечи и встали по одну сторону от двери, ведущей через кухню к выходу. Ибэ и Отани с мечами — по другую. В комнате сгустилось напряжение. Сано услышал, как открывается дверь. Шаги по кухне. В гостиную ступил самурай.

— Стоять! — велел Сано.

Он прыгнул вперед, направив на самурая острие меча. Хирата, Отани и Ибэ последовали его примеру. Самурай вскрикнул. Он выпучил глаза и в ужасе раскрыл рот, когда четыре лезвия оказались у его горла. Нашарил рукой меч.

— Даже не пытайся! — остерег Сано.

Самурай сглотнул, кивнул и поднял руки, сдаваясь. Ему было двадцать с небольшим. Тяжелая челюсть, квадратная, мускулистая фигура, невысокий рост. Шелковые одеяния и дорогие мечи выдавали представителя высшего класса.

— Кто ты? — спросил Сано.

Прежде чем самурай успел ответить, Отани выпалил:

— Кубо-сан?

Узнавание отразилось на лицах обоих мужчин.

— Что ты здесь делаешь?

— Отани-сан, — с явным облегчением проговорил самурай. — Прошу, не убивайте меня! Позвольте мне объяснить!

— Откуда вы друг друга знаете? — удивился Сано.

Все присутствующие убрали мечи в ножны.

— Он был вассалом Даемона, — сообщил Отани. Потом обратился к молодому самураю: — Немедленно объяснись.

Хирата опасливо покосился на Кубо.

— Я пришел забрать деньги и мечи, которые оставил здесь Даемон, — сказал Кубо. — Я собирался отдать их его семье.

— Это покои Даемона? — уставился Отани на Кубо, потом оглядел комнату.

— Ну да, — неуверенно ответил Кубо. — О них знала только горстка его людей. Нам приказали молчать. Но теперь, когда он мертв, наверное, не имеет значения… или имеет?

Ненадолго воцарилась напряженная тишина; Отани и Ибэ переваривали новость. Потом Отани осенило.

— Это мечи Даемона! Вот где я их видел!

Он выхватил записку из рук Хираты.

— Это писал Даемон?

Кубо вгляделся в почерк.

— Похоже, да.

Ибэ расцвел, соображая.

— Даемон нанял убийцу. Он стоял за смертью главного старейшины Макино.

— Нет! — в ужасе воскликнул Отани. — Не может быть!

— Покои принадлежат Даемону. Записку написал он, — перечислил Ибэ.

— Но… может, мы неправильно ее поняли, — пробормотал Отани с несчастным видом.

— Как еще ее можно понять? — осведомился Ибэ.

Отани открыл рот, затем покачал головой.

— Я что-то не то сказал? — жалобным голосом проговорил Кубо.

— Просто забирай деньги с мечами и уходи, — посоветовал Сано. — Забудь, что здесь произошло.

Кубо поспешно удалился.

— Погодите, вот узнает канцлер Янагисава! — злорадствовал Ибэ. — Как он будет счастлив, что виноват оказался племянник властителя Мацудайры! Теперь его позиции усилятся.

— Но… — выговорил потрясенный Отани. — Мы же не скажем ничего канцлеру. Мы договорились не вмешивать главных и фракции в расследование… правда? — Он бросил на Ибэ умоляющий взгляд. — Мы договорились, что за оба убийства ответит одна из женщин. Мы не можем объявить Даемона убийцей и предателем!

Сано прекрасно понимал, что Отани безумно боится прогневить властителя Мацудайру и сёгуна. Поскольку Даемон мертв и его уже не накажешь, за его преступление заплатит клан и все, кто ему служат.

— Теперь положение изменилось, — заявил Ибэ, вырывая записку из рук Отани. — Я согласился на сговор с вами, потому что он служил общим интересам. Одна из женщин вполне могла быть настоящей преступницей. Но теперь мы знаем правду, и я не могу допустить, чтобы за убийство друга и соратника моего господина наказали невинного человека, в то время как клану Мацудайра все сойдет с рук. И скрывать важную информацию от канцлера Янагисавы я тоже не намерен.

А у Ибэ сохранились остатки чести и верности долгу, подумал Сано, но только если они служили ему во благо. Теперь, когда интересы сторожевых псов разошлись, пошел прахом и их договор. Отани застыл в ужасе — бывший союзник не только оставил его, но и собирался нанести сокрушительный удар по его господину.

— Мои поздравления, вы раскрыли убийство главного старейшины Макино, — обратился Ибэ к Сано. — Поехали обратно в эдоский замок, огласим весть.

— Нет! — закричал Отани, обретя новые силы в ярости. Он в отчаянии повернулся к Сано: — Приказываю вам молчать о том, что мы здесь нашли. Приказываю арестовать Окицу или Агэмаки!

Его слова прозвучали в мертвой тишине. Никто не двинулся.

— Вы идете? — спросил Ибэ Сано.

— Пока нет, — ответил Сано.

Ибэ уставился на него озадаченно, Отани — с внезапной надеждой на отсрочку. Сано сказал:

— У нас недостаточно улик против Даемона.

— О чем вы?! — возмутился Ибэ и помахал запиской: — Вот улика, написанная рукой Даемона, в ней условия его договора с убийцей. Что еще вам надо?

— Подтверждения, что записка — именно то, чем она кажется на первый взгляд, — ответил Сано.

— То, что она написана рукой Даемона и найдена в его покоях, еще ничего не значит, — охотно добавил Отани. — Ее могли подделать и подбросить сюда.

— Вы сомневаетесь в улике, потому что боитесь реакции властителя Мацудайры? — спросил Ибэ Сано.

— Нет, — покачал головой Сано, хотя гнев властителя Мацудайры был веской причиной подумать, прежде чем обвинять Даемона. К тому же он не хотел помогать канцлеру Янагисаве, который оказался на коне. — Я должен удостовериться, что вычислил настоящего убийцу Макино. Даже если записка подлинная и мы ее правильно истолковали, остается много непонятного.

— Например? — спросил Ибэ.

— Например, кто исполнитель, — проговорил Сано. — Если он был на самом деле, то он жив. Он может подтвердить, что его нанял племянник властителя Мацудайры. К тому же он виноват не меньше Даемона. Его надо отыскать и наказать.

— И как он проник в поместье Макино, убив главного старейшину незаметно для всех? — добавил Хирата.

— И что скрывают другие подозреваемые в убийстве? — продолжил Сано, убежденный, что и они сыграли свою роль в произошедшем той ночью. — Что означает надушенный рукав?

— Какая вам разница, — возразил Ибэ, — если вы можете закрыть дело и выполнить долг перед сегуном? И какая разница мне, если я могу угодить своему господину, возложив вину за смерть Макино на Даемона?

— Позднее правда может выйти наружу, — объяснил Сано. — Хотите рискнуть и посмотреть, не обрушится ли на вас гнев не только властителя Мацудайры, но и канцлера за осквернение репутации клана Янагисава?

Ибэ закусил губу, размышляя. Сано мог поспорить, что трусость победит. Наконец Ибэ проговорил:

— Ладно, вы выиграли. Но откуда мы возьмем ваши доказательства?

— Начнем с плавучей чайной, — предложил Сано.

— Идем. — Ибэ направился к двери с Сано и Хиратой.

— Я вам запрещаю! — ухватился Отани за остатки своей власти.

— Можете идти с нами, если хотите, — бросил Ибэ. — Но остановить нас вам не под силу.

Отани неохотно поплелся с ними из дома.