Надушенный рукав

2

Поместье главного старейшины Макино располагалось на главной улице чиновничьего квартала эдоского замка. В соответствии с высоким положением хозяина поместье, окруженное каменными стенами и бараками вассалов, которые выстроились вдоль дороги, было самым просторным из всех. Ворота красовались двухрядной крышей, часовые занимали сторожевые будки снаружи двойного входа.

Сано шел к воротам вместе с Хиратой и четырьмя сыщиками, а мимо пробегали по своим делам чиновники. Пронзительной тревогой звучали разговоры, которые доносились до Сано от этих людей, кружащихся на задворках политического вихря. Весь бакуфу страшился последствий борьбы между канцлером Янагисавой и властителем Мацудайрой. Но у поместья Макино Сано не заметил никаких признаков суматохи. Наверное, весть о смерти Макино еще не обнародована.

Представившись страже в будке, Сано сказал:

— Я пришел увидеться с досточтимым главным старейшиной Макино.

Стражники неловко переглянулись. Один из них ответил:

— Прошу вас, подождите минутку.

И ушел в глубь поместья. Стражники явно знали, что их господин мертв, но получили приказ никому об этом не говорить. Сано с друзьями остались ждать в прохладе серого утра. Стражник вернулся с мужчиной, в котором Сано узнал секретаря Макино.

Секретарь, полный и бледный, уважительно поклонился Сано:

— Извольте пройти за мной.

Он повел Сано, Хирату и сыщиков через первые ворота между бараками, через вторые во внутренний двор и по каменным ступеням в особняк. Прежде чем войти в личные покои, Сано и его товарищи, в согласии с традицией, сменили обувь на тапочки для гостей и повесили мечи на стойку в прихожей. Секретарь усадил Сано, Хирату и сыщиков в приемной и опустился на колени напротив.

— К моему прискорбию, досточтимый главный старейшина Макино скончался, — сообщил он приглушенным голосом, подобающим для подобных случаев. — Если у вас к нему какое-то дело, могу ли я помочь вам от его лица?

Сано ответил:

— Я уже знаю о Макино-сане. Я хотел бы поговорить с тем, кто сейчас здесь главный.

На лице секретаря отразилось испуганное замешательство.

— Я приведу первого вассала главного старейшины Макино.

Он встал и осторожно вышел за дверь.

Вскоре в комнату шагнул мужчина в строгих серых одеяниях. Он опустился на колени и поклонился Сано:

— Приветствую вас, сёсакан-сама.

— Доброе утро, Тамура-сан, — ответил Сано.

Они были мельком знакомы и относились друг к другу с взаимной осторожностью, что объяснялось враждой Сано и Макино. Сано знал, что Тамура — консервативный самурай, который считает себя не только должностным лицом, но и воином. В отличие от большинства чиновников бакуфу он не пренебрегал воинскими упражнениями. Тамура был жилистый и мускулистый, хоть ему уже и исполнилось пятьдесят. На руках виднелись мозоли и шрамы от сражений. Его черты всегда напоминали Сано резные деревянные маски, которые носили злодеи в пьесах Но: твердые, блестящие выдающиеся скулы, длинный нос с острым, загнутым вниз кончиком, скошенные брови, придававшие лицу суровое выражение.

— Я отвечаю за дела и домашнее хозяйство главного старейшины Макино. — Голос Тамуры — глубокий, дребезжащий и громкий — вполне соответствовал внешности. — В городе нет мужчин — членов клана. Пока они не приедут, мой долг улаживать все дела, касающиеся моего господина.

Сано припомнил слухи, что Макино враждовал со своими четырьмя сыновьями и многочисленными родственниками, которых подозревал в желании отобрать у него власть и ссылал в отдаленные провинции.

— Я еще не успел сообщить сёгуну о смерти главного старейшины Макино, — проговорил Тамура. — Могу я осведомиться, откуда вы узнали эту печальную новость?

— Мне принес ее лакей главного старейшины, — сказал Сано.

Тамура свел брови в осуждении.

— Всем в поместье запрещено распространять слухи до официального объявления.

— У Юро было разрешение от его господина.

Сано начал объяснять. Тамура слушал в явном замешательстве. Хирата с сыщиками наблюдали за ним и Сано, храня настороженное молчание. Сано протянул Тамуре письмо Макино.

— Главный старейшина попросил меня расследовать его смерть.

Читая письмо, Тамура потрясенно качал головой:

— Я ничего не знал.

«Почему Тамура шокирован? — гадал Сано. — Потому ли, что гордился доверием своего господина, а тут вдруг узнал о секретах, которые от него утаили? Или имеются другие причины для беспокойства?»

Быстро восстановив самообладание, Тамура заметил:

— Я знал, что главный старейшина опасался убийц. Однако он умер спокойно, во сне. — Он вернул Сано письмо. — Тысяча благодарностей за то, что почтили желание моего господина. Больше вы ничего ему не должны.

Тамура поклонился и встал, давая понять, что беседа окончена.

Сано показалось, что Тамура слишком торопится его выпроводить. Возможно, у Макино были веские причины не рассказывать первому вассалу о письме. Сано, Хирата и сыщики встали, однако с места не двинулись.

— Я хотел бы сам удостовериться, что главный старейшина Макино не стал жертвой убийства, — заявил Сано. — Пожалуйста, отведите меня к нему.

От возмущения Тамура вытянулся во весь рост.

— Со всем к вам уважением, сёсакан-сама, я вынужден отказать. Официальный осмотр — бесчестье для моего господина.

— Главный старейшина знал, что подразумевает расследование. Он заботился не о чести, а о том, чтобы я выяснил правду.

Сано наблюдал, как злой румянец разливается по блестящим щекам Тамуры. Он прикинул, что Тамура может оказаться первым подозреваемым в деле об убийстве.

— А теперь не проводите ли меня к главному старейшине Макино? — Сано выдержал паузу. — Или вам есть что скрывать?

Глаза Тамуры стали задумчивыми — он соизмерял степень опасности, которую представлял Сано, и настоящий мотив препятствовать осмотру места смерти.

— Сюда, пожалуйста, — решил он наконец. Вежливый поклон и приглашающий взмах руки не могли скрыть презрение.

Пока они шагали по коридору, Сано все больше укрепился в подозрении, что смерть Макино не так уж естественна, как выглядит. Он чувствовал, что нежелание Тамуры сотрудничать — лишь первый камень преткновения на его пути.

Особняк главного старейшины Макино имел ту же планировку, что и другие поместья самураев, с жилыми покоями семьи в центре. В отдельном здании с оштукатуренными стенами, тяжелыми деревянными ставнями и широкой верандой в окружении садов располагались его личные покои. Тамура, Сано, Хирата и сыщики прошли по крытой дорожке мимо низкого кустарника и мшистых валунов на разровненном песке. Снаружи стояли двое стражников. Внутри комнаты обвивал коридор. Тамура отодвинул панель решетчато-бумажной стены, впуская Сано и его людей в просторную комнату, согретую утопленными в пол угольными жаровнями. За широким татами, под фреской с изображением верхушек деревьев на фоне облаков стояла кровать на помосте. Там лежал главный старейшина Макино, укрытый одеялом. Но первым делом внимание Сано привлекли другие люди в комнате.

В изголовье кровати по обе стороны от Макино сидели на коленях две женщины. В ногах скорчился мужчина. Все трое обернулись к Сано, Хирате и сыщикам. Сано они на миг показались клюющими тело стервятниками, чью трапезу прервал хищник.

— Это вдова Макино-сана, — представил Тамура женщину постарше.

Сано прикинул, что ей около сорока пяти, но тонкие черты лица говорили о красоте, которой она некогда обладала. Стройную фигуру облачало платье из дорогого шелка, богато украшенное медальонами. Волосы длинной косой спускались ниже плеч. Женщина поклонилась Сано. Лицо застыло маской горя.

— Это его наложница, — показал Тамура на вторую женщину.

Она была маленькая и очень юная — не больше пятнадцати лет от роду, решил Сано, — но с роскошным чувственным телом. Алое кимоно, разрисованное веселыми зимними пейзажами, выглядело неуместно у смертного одра. На милом круглом личике виднелись дорожки от слез под красными глазами с припухшими веками. Неуклюже кланяясь Сано, наложница прижимала к носу белый платок.

— А это гость дома главного старейшины. — Тамура кивнул на мужчину в ногах Макино.

Гость дома, высокий и проворный на вид, встал на колени и поклонился. Ему шел третий десяток. Одет в простое коричневое кимоно, поразительно красив. Дерзкие блестящие глаза оценивающе уставились на Сано. Строгое выражение мужественного чистого лица не скрывало живость натуры. Намасленные черные волосы завязаны в пучок над выбритой макушкой. Сано показалось, что он видел этого человека раньше, но вот где? Несмотря на прическу, у Сано создалось ощущение, что перед ним не самурай.

Выйдите, — приказал Тамура троице.

Наложница взглянула на гостя дома. Тот резко дернул подбородком в ответ, затем встал и сошел с помоста. Наложница неловко поднялась, и они вместе поспешили вон из комнаты. Вдова выплыла за ними. Тамура остался у двери, сыщики ждали на выходе, а Сано с Хиратой ступили на помост и взглянули на Макино.

Он лежал на спине — ноги выпрямлены, руки сложены на груди под одеялом. Нефритовый валик поддерживал голову в белом ночном колпаке. Иссохшая, землистая кожа уродливого лица натянулась, обрисовывая череп. Морщины сплетались на тощей шее и убегали под воротник бежевого шелкового халата, фиолетовые тени легли на закрытые веки. Выглядит так же, как при жизни, подумал Сано. Только Макино не закрывал глаз в присутствии других людей, потому что всегда был настороже, выискивая опасность или удобный случай. И гордость никогда не позволила бы ему лежать с открытым ртом. Сано испытывал смешанное чувство: печаль от зрелища, доказывающего смертность рода человеческого, и облегчение от кончины своего врага.

— Кто его обнаружил? — спросил Сано Тамуру.

— Я. Пришел будить его, как обычно, а он — вот.

Сложив руки, Тамура говорил с терпеливой снисходительностью.

Сано отметил, как аккуратно укрыт Макино, как ровно лежит его голова на валике, в какой безмятежной позе застыло тело.

— Он лежал именно так? Его никто не трогал?

— Именно так, — ответил Тамура.

Сано с Хиратой переглянулись, одновременно приходя к мысли, что Макино выглядит слишком опрятно и спокойно, даже если он умер естественной смертью, а тот, кто обнаруживает тело, обычно и есть убийца. Теперь, когда появились новые причины сомневаться в словах Тамуры, сердце Сано забилось быстрее в предвкушении, которое вместе с неуверенностью в следующем шаге всегда знаменовало новое расследование.

Чтобы установить причину смерти Макино, надо обязательно осмотреть тело. Но Сано не мог просто раздеть Макино догола и поискать следы ран, поскольку это противоречило закону Токугавы, запрещающему практиковать иноземные науки, в том числе обследование трупов. Сано достаточно часто нарушал закон, но здесь, под враждебным взором Тамуры, он ничего не мог поделать. Придется вынести Макино из поместья. Кроме того, Сано, даже осмотрев тело, не мог сам определить причину смерти. Понадобится совет знающего человека. Мысли неслись вскачь, вырисовывался коварный план.

— У вас все? — нетерпеливо поинтересовался Тамура.

— Я пока не пришел к удовлетворительному решению относительно смерти главного старейшины Макино, — отозвался Сано. — Приказываю вам отложить официальное извещение о смерти. Из поместья никого не выпускать.

Сано отправил одного сыщика оцеплять резиденцию Макино и второго за помощью. Он не хотел, чтобы разнесся слух и поместье наводнили посетители, не дав ему осмотреть территорию. Пока Тамура стоял с открытым ртом, потеряв дар речи от гнева, Сано добавил:

— И я вынужден конфисковать тело Макино-сана.

— Что? — Гнев Тамуры сменился недоверчивым изумлением. Он подошел к помосту и уставился на Сано. — Зачем?

— Похоронную церемонию необходимо отложить до конца расследования и официального объявления причины смерти Макино, — сымпровизировал Сано. — Поэтому я забираю его в надежное место.

Судя по выражению лица Тамуры, он решил, что Сано сошел с ума.

— Я никогда ни о чем подобном не слышал. Каким законом вы руководствуетесь?

— Принесите ящик, достаточно вместительный для тела, — приказал Сано, стараясь закончить спор прежде, чем обнаружится, что его объяснение — полная чушь.

Тамура сжал кулаки.

— Забрав моего господина, вы оскорбите многих.

Сано подумал, не боится ли Тамура того, что он может найти на теле.

— Если встанете на моем пути, вам не поздоровится, — предупредил Сано. — Принесите ящик.

Они зашли в тупик. Сано знал, что семья и могущественные друзья Макино — в том числе канцлер Янагисава — могут наказать его за конфискацию тела, особенно если догадаются, зачем оно ему. Но Тамура тоже знал, что Сано может лишить его статуса самурая за неподчинение приказу. Явно осознав, что для него угроза более реальна здесь и сейчас, чем для Сано, Тамура словно уменьшился в размерах. Гнев сменился угрюмостью.

— Как пожелаете, — бросил он и выскользнул из комнаты.

Сано выдохнул. Расследование едва началось, а трудности уже накапливались. Он поманил двух оставшихся сыщиков, Марумэ с Фукидой, и прошептал им:

— Отнесите главного старейшину Макино в эдоский морг.

Молодой худощавый сыщик с серьезным лицом и его веселый смуглый приятель кивнули. Они по опыту знали, что на уме у Сано. Как и то, что это опасно, а значит, надо соблюдать осторожность.

Тамура вернулся с двумя слугами, которые тащили длинный деревянный ящик. Марумэ и Фукида сняли с Макино одеяло, подняли твердое тело, уложили его в ящик и унесли. Сано беззвучно помолился, чтобы труп доехал в эдоский морг успешно и без огласки. Затем повернулся к Тамуре:

— Подождите снаружи, я буду обыскивать покои главного старейшины.

Как только Тамура вышел, начался поиск улик.

— Следов борьбы нет, — заметил Хирата, обходя комнату. — Вообще комната выглядит слишком аккуратно. Прямо как само тело Макино.

Сано, меряя шагами помост, кивнул.

— Чайник, миска и лампа стоят аккуратным треугольником на столике подле кровати, — показал он, затем обвел пальцем комнату. — Подушки, лакированные сундуки и кимоно у стен. Все точно на своих местах.

Хирата чувствовал напряженность в их с Сано отношениях, словно под гладким потоком слов и действий бурлил водоворот. С тех пор как Сано выговорил ему за непослушание, Хирата казался себе ущербным калекой.

Он сказал:

— И ни единого четкого следа на татами. Если кто-то переложил тело Макино после его смерти, он же мог и подчистить свидетельства того, что произошло здесь ночью на самом деле.

— Но возможно, что-то осталось, — возразил Сано.

Он заглянул под кровать, на которой лежал Макино. Хирата принялся открывать ящики шкафов вдоль стены. Мысли его вернулись к обстоятельствам, которые стали причиной его краха. Преследуя человека, похитившего их женщин и мать сёгуна, Хирата поставил безопасность своей беременной жены Мидори превыше долга перед Сано. Так он нарушил бусидо — самурайский кодекс чести. Хирата не только потерял доверие, которое когда-то оказывал ему Сано. Пострадала и его репутация. Коллеги, узнавшие о позорном проступке, изгнали Хирату из своих рядов. Половина сыщиков Сано сочувствовали Хирате, остальные считали, что Сано следовало выкинуть его вон. Разногласия подорвали авторитет Хираты и гармонию внутри корпуса. Теперь, вытаскивая сложенные одежды из ящиков, Хирата исподтишка наблюдал за Сано, который разглядывал толстое серебряно-зеленое атласное одеяло. Хотя Хирата глубоко сожалел об их разрыве и своей потерянной чести, отчасти он верил, что его непослушание было оправданно.

Наверняка ведь на каждое правило бусидо есть исключение. И единственный промах не перечеркивает годы преданной службы. Хирата верил, что Мидори и малютка Таэко умерли бы на том острове, не ослушайся он приказа. Более того, все обернулось к лучшему. Но Хирата не мог ни винить Сано за выговор, ни ответить своим очернителям с чистой совестью.

Господин вправе ожидать абсолютной преданности от вассала, а Хирата обязан Сано даже более, чем устанавливал бусидо. Сделав его своим первым вассалом, Сано поднял Хирату на неизмеримую высоту по сравнению с его прошлым скромного стражника, унаследовавшего работу от отца. Если бы не Сано, у него не было бы Мидори, Таэко, должности в бакуфу, дома в эдоском замке или щедрого жалованья, которое поддерживало весь его клан. Сано должен знать, что если когда-нибудь его жизнь окажется в руках Хираты, тот не подведет его вновь. Теперь Хирата жил с неотвязной потребностью вернуть доверие и высокую оценку Сано, проявив преданность и верность долгу.

— Постель такая чистая, свежая и опрятная. Сомневаюсь, что Макино в ней спал, — сказал Сано. — Но если так, где постельное белье, которым он воспользовался?

Хирата открыл шкафчик и увидел большой, второпях запиханный ком.

— Здесь.

Они с Сано вытащили белье. Вытряхнули из смятого цветастого одеяла завернутый в него футон. От материи веяло потом, маслом для волос и кисловатым запахом старости. Сано развернул футон, открывая желтоватые пятна посредине.

— Почему его спрятали? — спросил Хирата. — Тут нет крови. Никаких признаков, что Макино умер не своей смертью.

Сано встряхнул одеяло. На пол выпал длинный прямоугольник мерцающего шелка цвета слоновой кости. Хирата подобрал его. Он был сложен пополам и сшит, с одного конца подрублен, с другого разорван. Ткань покрывала роскошная вышивка золотой и серебряной нитью — осенние травы и дикие цветы.

— Рукав.

Хирата сунул руку в отверстие и вытянул ее перед собой, позволив длинному, широкому крылу повиснуть.

Вырван из кимоно незамужней женщины. — Сано потрогал неровный край. Длина рукава и рисунок на ткани обозначали пол и семейное положение владелицы. Одинокие женщины в отличие от замужних носили более яркие кимоно с длинными рукавами. Хирата и Сано задумались над рукавом — символом женских половых органов и мягкой, податливой натуры, часто воспеваемой в стихах.

— Интересно, как рукав очутился в постели Макино? Возможно, прошлой ночью он был не один.

Хирата вынул руку из рукава и понюхал ткань.

— Пахнет сладким дымом.

Сано поднес к носу другой конец рукава.

— Благовония. Женщина, которая носила кимоно, надушила рукава.

Так поступали модницы. Они жгли благовония и держали над ними рукава, чтобы ткань пропиталась дымом.

Запах пробудил у Хираты воспоминание.

— Моя жена пользуется такими. Они называются «От рассвета до заката». Очень редкие и дорогие.

Рассматривая рукав, Сано указал на неровное пятно, темнеющее на светлой ткани.

— Если я не ошибаюсь, вот и доказательство, что женщина была с Макино.

Хирата потрогал пятно пальцем. Мокрое. Поднес рукав к лицу и вдохнул, узнавая рыбный, животный запах спермы, перемешанной с выделениями женского тела, и кивнул, подтверждая догадку Сано.

— Пятно свежее, — добавил Хирата. — Прошедшей ночью Макино был с женщиной.

Сано с Хиратой оглянулись на кровать, думая о сексе и насилии, которые могли здесь иметь место. Хирата заметил:

— Возможно, Тамура не так виновен, как кажется.

— И возможно, дело в романтическом свидании, которое плохо закончилось, а не в заказном убийстве, как боялся Макино, — согласился Сано.

Хотя преступление на почве страсти расследовать менее опасно, чем политическое убийство, Хирата не обрадовался перспективе раскрыть дело быстро и легко — слишком мало шансов вновь завоевать доверие Сано. Однако ему тут же стало стыдно из-за собственных эгоистичных мыслей.

Может, прошлой ночью с Макино была наложница? — задумался он, вспоминая хорошенькую плачущую девушку. — Или в смерти главного старейшины замешана другая женщина?

— Придется проверить оба варианта, — сказал Сано. — А пока давай продолжим поиски.

Они отложили рукав, потом Сано сдвинул в сторону панель, которая разделяла спальню и прилегающую комнату. Там был кабинет со столом и полками, на которых стояли книги и коллекция керамических ваз. Свитки и кисти для письма валялись повсюду. Грязные отпечатки виднелись на бумагах и на полу. Кувшин с водой, тронутой чернилами, лежал перевернутый на столе. Разноцветные осколки ваз усыпали книги, свалившиеся с полок.

— В спальне никаких следов борьбы, а здесь предостаточно, — задумчиво проговорил Сано.

Хирата прошел мимо потоптанных свитков на свободное место. Там на татами темнели большие красно-коричневые разводы.

— Кровь, — сказал Хирата.

— А пустое место на полу примерно соответствует размерам человеческого тела, — присовокупил Сано.

— Макино могли прикончить здесь, а потом перенести на кровать, — с жаром предположил Хирата. — Если так, тогда убила его не любовница!

Сано невозмутимо ответил:

— Не будем делать преждевременных выводов.

Но надежда пробудила в Хирате инстинкты сыщика. Он подошел к окну рядом со столом и отодвинул в сторону деревянную решетку бумажной панели. За ней были дощатые ставни. Железная задвижка болталась свободно.

— Окно взломали.

Хирата коснулся расколотого дерева ставен, где лезвием или другим твердым, плоским предметом вырвали задвижку.

Сано присоединился к Хирате и тоже осмотрел окно.

— Верно.

— Он раскрыл ставни и обнаружил маленький садик. Клочок травы, ограниченный разрыхленным белым песком, мощеная тропинка, пруд и каменный фонарь. Хирата и Сано вгляделись в вечнозеленый куст под окном.

— Помятые ветки, — заметил Хирата.

— И следы в песке, — указал Сано.

— Похоже, незваный гость проник в кабинет и напал на Макино, — предположил Хирата. — Они сцепились. Незнакомец убил Макино, затем уложил его в кровать, будто он умер там. Потом преступник сбежал. — Хирата предвкушал охоту за убийцей, во время которой он с триумфом вернет расположение Сано. — Доказательства налицо.

— Но есть и улики в пользу преступления на почве страсти, — парировал Сано. — Оба варианта правдоподобны.

Хирата мог найти аргументы в свою пользу, однако время, когда он свободно спорил с Сано, прошло. Теперь недавняя размолвка грозила превратить любое обсуждение в ссору.

— Ты прав, — признал он. — Улики слишком противоречивы, чтобы утверждать наверняка.

— Посмотрим, что поведает нам о своей смерти сам Макино, — сказал Сано, и Хирата понял, что он имеет в виду осмотр тела в эдоском морге. — Пока меня не будет, опроси всех в поместье. Узнай, где они были прошлой ночью. Поищи другие следы, которые мог оставить убийца.

— Да, сёсакан-сама.

Хирата много раз успешно справлялся с такими заданиями. Неужели теперь Сано сомневается, что он выполнит приказ?

Сано продолжил:

— А пока будем предполагать, что Макино убили. Каждый обитатель поместья под подозрением. Как и все внешние враги Макино.

Хирата внезапно осознал чудовищный размах этого дела, но с готовностью принял вызов.

— Надо известить сёгуна о смерти Макино и расследовании, — сказал Сано. — Я попрошу у него аудиенции сегодня вечером.

Когда они с Сано расстались, Хирата поклялся себе перед докладом сегуну узнать как можно больше. К концу расследования он вновь обретет доброе имя преданного вассала Сано и уважаемого самурая.