Наемник

ГЛАВА 12

Молодая женщина, рисуя на оконном стекле что-то, понятное только ей, опустив голову, молчала. Продолжалось это, видно, довольно долго. Атлетически сложенный мужчина в обтягивающей его мускулистое тело импортной майке нервно курил. Затем щелчком выбросив окурок в открытую форточку, он грубовато спросил:

— Долго будешь в молчанку играть? Мы больше ждать не можем! Это ты понимаешь?

Вскинув голову, женщина обожгла его сердитым взглядом больших серых глаз.

— Не мы, а ты, — поправила она мужчину. — Неужели ты не можешь обойтись без меня? Как-то по-другому?

— Как по-другому?! — заорал атлет.

— Не кричи. Зубков, — поморщилась женщина.

Подхватив небольшую сумочку, она быстро пошла к двери. Длинные, густые, темно-золотистого оттенка волосы солнечными отблесками рассыпались по ее плечам. У двери женщина остановилась и, медленно развернувшись, молча посмотрела на мужчину. Ее высокая грудь, туго обтянутая светлой блузкой, взволнованно вздымалась.

«Хороша», — быстрым, цепким взглядом Зубков оглядел ее всю. Длинные стройные ноги, тонкая гибкая талия, крутые изгибы бедер.

— Надя, — ласково позвал он, делая шаг вперед.

— Подожди, — остановила его женщина. — Ты знаешь, я не могу уйти. Хотя очень хочу этого. Но запомни, Андрей! — сорвалась она на крик. — Мне надоело! Понимаешь?! Надоело жить двойной жизнью! Алешке скоро четыре года, и он спрашивает о папе. Ты понимаешь?! Он все чаще начинает спрашивать об отце, о своем папе. А я, — Надежда опустила голову, — я снова что-то придумываю. — Она смотрела на него потемневшими от внутренней боли глазами. — Ведь ты обещал, Андрей...

— Что? — криво улыбаясь, оборвал ее Зубков. — Ты не пошла за меня. Все не можешь забыть разбитую о мою голову вазу? Или живешь памятью о своем афганце, с которым ты и была-то всего одну ночь? А он плевал на твою память!

— Ошибаешься, Андрей, — негромко проговорила Надежда. — Я была с ним не ночь, а всего полтора часа. И никогда! Слышишь! Никогда не забуду его. Это он вдохнул в меня жизнь, дал мне Алешку, — женщина вдруг рассмеялась. И было в ее смехе что-то такое, что заставило мускулистого, здоровенного мужика, несмотря на расстояние, испуганно отшатнуться.

— Я тебе уже не раз говорил и повторю, — Зубков постарался, чтобы его голос звучал ровно, спокойно. — Я могу быть Алешке...

— Нет! — прервал его пронзительный женский крик. — Я просила тебя и умоляю сейчас: оставь нас, отдай мне Алешку. Я сделаю все, что ты скажешь. Верни мне сына.

— С ним все будет хорошо, — заверил ее мужчина. — Ты получишь его сразу, как только вернешься. И я твердо обещаю, что в последний раз. Если хочешь, живи своей честной жизнью, на свою нищенскую зарплату, — насмешливо улыбнулся он.

— И ты думаешь, я верю тебе? — вздохнув, спросила женщина. — Сначала я была тебе нужна как врач для твоих раненых боевиков. Ты помнишь, на чем ты поймал меня?

— Ты просто не оставила мне выбора, — шагнул вперед Зубков. — Вот я и...

— Перестань! — воскликнула Надежда. — Если ты забыл, я напомню. Ты воспользовался моей жалостью к ребятам, прошедшим пекло Афгана. А теперь... — в ее глазах неожиданно сверкнула ярость. — Если с Алешкой что-нибудь случится, — в ее тихом голосе явно прозвучала угроза, — ты будешь завидовать мертвым! Запомни это, Зубков!

— Я же говорил тебе, с ним все будет хорошо, — поспешно проговорил Андрей. — Да и тебе ничего не грозит. Ты поедешь, только если это потребуется, и узнаешь то, о чем я попрошу. Она тебе все скажет. Ведь ты ей...

— Заткнись! — неожиданно грубо оборвала его женщина. — Я поеду и все сделаю. Все, что ты скажешь. Но и ты запомни мои слова, Андрей. И всегда их помни!