Нахаловка

Глава 11

Из кабинета начальства майор Поликарпов вернулся не в самом лучшем настроении, что сразу заметила Светлана Дроздова. Да и как не заметить, если ушел «на ковер» человек в хорошем расположении духа, можно сказать даже счастливым, а вернулся смурнее грозовой тучи.

— Степан Николаевич, что-то случилось? — кинулась к нему «практикантка».

— Да вот, Светлана Батьковна, — не стал скрывать старший следователь, — доблестное начальство решило подкинуть нам очередную неразрешимую задачку. Причем, нашего провала, если он все-таки последует, они, однозначно, не примут…

— А что за «неразрешимая задачка»? — заинтересовано произнесла Светлана, не представлявшая «будущих масштабов бедствия» в силу своей неопытности.

— А нам, товарищ следователь, приказано в кратчайшие сроки обнаружить остатки той самой пропавшей профессорской коллекции, к которой принадлежал тот самый злополучный перстень.

— Это, который Игорешка у своего дворника купил? — уточнила девушка.

— Тот самый, Светлана… тот самый… — хмуро подтвердил Степан Николаевич, мучительно раздумывая, как бы с этого дела половчее соскочить. Но в то же время он прекрасно понимал — соскочить не удастся. А дельце-то, скорее всего, на сто процентов окажется «гиблым». Грабители-убийцы абсолютно ничего о своих жертвах не знали, и это факт. Ну, а мертвые — не курят, мертвые — не пьют, и ничего о том тайнике, в которой разжились такими ценными и, как оказалось, очень редкими драгоценностями, поведать уже не смогут. Значит, по умолчанию, начинать поиск придется на пустом месте. Кроме одной ниточки, ведущей в тот самый захолустный поселок, откуда прибыли в город «счастливые» обладатели потерянных в 1985-ом году исторических ценностей. Но начинать с чего-то было нужно, хотя бы просто для доклада вышестоящему руководству.

— Светлана Батьковна, а напомни, откуда наши жмурики в городе нарисовались? — Название поселка крутилось в голове майора, но «на язык» не шло — Поликарпов никак не мог его вспомнить.

«А ведь такое простое название, мать его! — мысленно выругался старший следователь. — Старость — не радость!»

— Из Нахаловки оба, — тут же сообщила Светлана, обладающая весьма неплохой памятью. — Это где-то в четырех часах езды на машине… — сообщила она, загрузив электронные карты на мобильнике и проложив маршрут. — Глухомань какая-то, — фыркнула она, прочитав кратенькую информацию в Википедии.

— И именно в эту глухомань, товарищ следователь, вам придется прокатиться, — сообщил Поликарпов. — И выяснить все, что только можно, о наших потерпевших. Никаких других вариантов, за что можно зацепиться, у меня пока нет, — честно сообщил подчиненной Степан Николаевич. — Дело это не хитрое — оформляй командировку на двое суток, и вперед! — распорядился он.

— Я? — впервые за все время «опешила» Светлана. — Сама? Одна?

— Знаешь же — свободных сотрудников у меня нет, — поспешно произнес Поликарпов. — Сама. Одна, — подтвердил он догадки Светланы. — Но ты справишься — я в тебя верю! — «Подсластил» он напоследок горькую пилюлю.

— Ой, Степан Николаевич, спасибо огромное! — Неожиданно для Поликарпова обрадовалась девушка. — Я вас не подведу — соберу о наших жмуриках всю инфу, какую только можно! — радостно заверила он своего начальника. — И какую нельзя, тоже соберу!

Вот чего-чего, а такой активности Поликарпов не ожидал от молодой и красивой девушки. Ждал всего, чего угодно: нытья, непредвиденных обстоятельств, левых отмазок, вплоть до справок из больнички. Но вот, чтобы так — с такой инициативной радостью… Такие кадры действительно нужно холить и лелеять! Из таких вот мальчишек и девчонок и вырастают, со временем, если не очерствеют к тому времени душой, настоящие сыщики и защитники закона. Он и сам когда-то, давным-давно, был таким вот зеленым практикантом, с непомерной жаждой справедливости и «горячим сердцем»… А потом, в лихие девяностые, сердечко-то слегка поостыло… Припомнив некоторые свои поступки, Поликарпову вновь стало нестерпимо стыдно, за временами проявленные в те давние годы малодушие, бесчувствие к чужому горю и чрезмерный цинизм… Но белым, отзывчивым и пушистыми ментам в девяностые было не выжить, в самом прямом смысле этого слова. Зато его характер закалился, утешал он сам себя, когда становилось совсем ух тоскливо.

— Степан Николаевич, — оторвала старшего следователя от нахлынувшего вдруг самоедства Светлана, — так мне завтра выезжать?

— Чем раньше — тем лучше, — согласно кивнул Поликарпов, задвигая непрошенные воспоминания в самый дальний и пыльный «чулан» своего сознания.

«Старею, старею!» — Вновь подумал он напоследок, запирая этот «чулан» на огромный амбарный замок, ключ от которого, для поддержания своего состояния в нормальном психологическом «тонусе», необходимо было «потерять», и желательно навсегда.

— Дуй, красавица, в кадры — оформляй командировку, — произнес Степан Николаевич, — приказ будет…

А вечером Светлану ожидал дома не очень-то и приятный разговор с любимым муженьком.

— Куда поедешь? В Нахаловку? Одна? — Вполне ожидаемо возмутился Игорек, едва благоверная сообщила ему о грядущей командировке. — Светка, ты совсем сбрендила в своей ментовке? — Продолжал горячиться муженек. — Это же настоящая дыра! Да там нормальных людей, кроме аликов запойных, и нет совсем! А ты… одна… — потеряно произнес он. — И заступиться, случись чего, некому… И меня с работы не отпустят — я же недавно в отпуске был… И за свой счет не отпустят… Твою мать, вот так и знал…

— Игорешка, я давно уже большая девочка! — томным голосом произнесла Светлана, зная, как воздействовать на мужа. — И к тому же — представитель закона! Не переживай — я справлюсь! — Она прижалась к нему своим ладным телом и заглянула в глаза. — Подумаешь, сгонять в какую-то деревню на два дня…

— На два дня? — Вновь переполошился Игорек. — А где ты там ночевать будешь?

— Номер в гостинице сниму, делов-то! — Пожала плечами девушка. — Зато, когда вернусь… — Она игриво укусила муженька за мочку уха. — Мы с тобой устроим тако-о-е-е…

— А сегодня? — Неожиданно поддался на провокацию жены Игорек. — Сегодня устроим?

— Ну-у-у… — Светлана ласково провела ладошкой по щеке мужа, медленно опустила руку на его шею, пробежалась изящными пальчиками по груди и остановила движение чуть ниже пупка. — А машину на два дня заберу?

— Черт с тобой — все равно сделаешь по-своему! — рыкнул, сгорая от возбуждения Игорь. Заключив жену в объятия, он, бережно повалил её на диван. Сейчас он готов был отдать ей весь мир, а не только какую-то там машину…

Скорость. Бесконечная асфальтированная лента бросается под колеса автомобиля и исчезает где-то позади, и нет ей конца. Упругий и теплый поток воздуха, наполненный терпким ароматом растительности, уже завядающей в преддверии скорой зимы, врывается сквозь открытое окно и приятно освежает тело. Лето, словно вернувшееся по мановению волшебной палочки. Такое короткое бабье лето. Светлана прибавила скорость, и автомобиль послушно полетел вперед, глотая километры на практически пустынной трассе. И это было так здорово и непривычно, ведь ей еще никогда не доводилось путешествовать в одиночестве. В последнее время с ней всегда был Игорек, а до этого — подружки, или отец с матерью. А вот так, абсолютно свободной и не подотчетной никому — впервые! И это обстоятельство тоже будоражило кровь, заставляя делать несвойственные ей прежде вещи — например, немного полихачить. Пока Игорешка не видит. Ведь стоило только ей усесть за руль, как любимый муженек превращался в несносного старого брюзгу, словно разом разменивал, по меньшей мере, пятый десяток лет.

Мимо пролетали деревья, уже успевшие перекрасить листву во всевозможные яркие оттенки красного и желтого, но еще не успевшие облететь. Это случиться уже скоро, но сейчас прилегающие к дороге леса и перелески словно сошли с картин великих живописцев прошлого, из которых Светлана смогла вспомнить разве что Левитана. Да и то, только благодаря старому советскому мультфильму «Лягушка-путешественница», который смотрела еще в детстве. «О, это край, напоминающий рай!» — говорила в мультфильме лягушка. И еще что-то про лесистые холмы, словно сошедшие с картины Левитана. Так и запало. И сейчас Светлана просто не могла налюбоваться на это, поистине божественное буйство осенних красок. Да, согласилась она «с лягушкой», это край, напоминающий рай! Жаль, только, что за повседневной суетой мы этого часто не замечаем и не осознаем. А ведь жизнь так коротка и быстротечна…

Четыре часа пути пролетели для Светланы, как одно мгновение. Единственным неприятным моментом, незначительно подпортившем ей приподнятое настроение, оказался участок дороги, ведущий к самой Нахаловке, когда она съехала с Федеральной трассы. Но было еще терпимо, пока хреновое асфальтовое полотно, сплошь усеянное многочисленными ямами и канавами, не исчезло бесследно. А вот уже грунтовка, основательно выбитая недавно прошедшими дождями и раздолбанная в хлам лесовозами, была похожа на допотопную стиральную доску. Подвеска, явно непредназначенная для подобных испытаний, сильно «удивилась». Где-то внизу автомобиля что-то натужно заскрежетало, когда девушка не рассчитав скорость, влетела в первую голдобину. В салоне забренчало и заскрипело все, что могло издавать такие противные звуки. Светлана снизила скорость, и поползла дальше со стремительностью резвой улитки, аккуратно переползая большие выбоины, каверзные ямы, а местами набитую колею. Машина скрипела, шаркалась днищем, но продолжала приближать девушку к намеченной цели. Наконец-то в поле её зрения показался долгожданный дорожный знак.

— Нахаловка. — Вслух прочла Светлана надпись на белом фоне. — Доехала… кажись! — с облегчением произнесла она, немного прибавив газа — дорога после указателя стала немного лучше. По ней, похоже, недавно прогнали грейдер.

За первым поворотом, проехав буквально метров пятьсот, Светлана «наткнулась» на небольшое придорожное кафе с громким названием «Мечта лесоруба». Местный художник, не мудрствуя лукаво, намалевал на вывеске кроме, собственно, самого названия, большой коренастый пень с воткнутым в самый его центр гигантским щербатым топором. Дроздова подивилась такому креативу, поскольку первой ассоциацией, которая пришла ей в голову при лицезрении этого выцветшего на солнце «народного творчества», что в этом заведении отрубят башку любому, кто решится в него заглянуть.

С улыбкой запечатлев это «чудо природы» на камеру своего старенького телефона — крутой мобилой насладиться не удалось (она неожиданно превратилась в тыкву, вернее в вещдок уголовного дела), Светлана вырулила на пустынную площадку перед входом в кафе. После длительной дороги жутко хотелось кофе, да и перекусить бы тоже не помешало. Неизвестно, сколько времени она проведет в поисках полицейского участка и гостиницы, в которой можно будет нормально пообедать.

«Перекушу парой каких-нибудь булочек, — решила она, — а вот от шаурмы, шашлыков и прочих „прелестей“ придорожного меню — воздержусь. Неизвестно, из каких котят они все это здесь готовят». А маяться животом девушка не собиралась.

Остановившись у летнего павильона, она вышла из машины и пиликнула сигнализацией. Затем поднялась по скрипящим деревянным ступеням на высокое крыльцо, покрытое облупившейся краской и вошла в кафе. Внутри оказалось неожиданно уютно, несмотря на старую и основательно потертую мебель. Когда-то, давным-давно, когда это кафе знавало лучшие времена, над его интерьером потрудился какой-то искусный столяр, плотник и резчик по дереву. Все заведение было выполнено в одном стиле, в котором Светлана признала стиль рустик[1], хотя навряд ли тот, кто это делал, вообще знал, что это такое и с чем его едят.

Массивная темная мебель — столы и стулья, обшарпанная, оббитая, с выгоревшим местами лаком до сих пор привлекала взоры своей монументальной брутальностью. Такую если и захочешь разломать, придется приложить неимоверны е усилия для её уничтожения — сделано на совесть, если не сказать больше — на века. Выставленные напоказ темные и мореные временем балки, головы слегка травленных молью животных, в изобилии развешанные по стенам. И (Светлана даже слегка прифигела) большой камин, выложенный крупным речным голышом.

— Неожиданно… — Хмыкнула она, проходя к такой же массивной, как и все вокруг, барной стойке, выполняющей здесь еще и роль примитивного прилавка. — Настоящая мечта охотника или лесоруба, а, возможно, — неожиданно развеселилась девушка, — какого-нибудь сказочного людоеда…

— Вах! — Услышала она восторженный возглас, раздавшийся из дверного прохода, спрятавшегося в темноте за прилавком. — Какой свэжий бутон розы появилась в нашей уютной кафешка!

Из дверей выкатился маленький пузатый и кривоногий грузин, с большим носом и глазами «на выкате». С хрустом почесав густую щетину, разросшуюся на его лице едва ли не до самых глаз, он смахнул полотенцем, которое держал в руках, крошки с прилавка.

— Вазген, кобелина ты, этакая! — Раздался следом возмущенный женский голос. — Кого ты там опять охмуряешь? Вот расскажу все Марико, так она тебе своими руками все бутоны поотрывает!

— Э-э-э, Катерина, — Вазген обернулся к дверному проходу, — зачэм позоришь перед чужими людьми? А? Комплимент гостю — хорошая кавказская традиция…

— Знаю я ваши кобелиные традиции! — Из подсобки вышла крепкая грудастая бабенка, на вид лет тридцати — тридцати пяти. Светлана помимо воли оценила её «вооружение» — крепкую и на вид упругую четверку, которая, при вполне небольших габаритах хозяйки, смотрелась для этой дыры довольно неплохо. Да и мордашка вполне — пусть и не писаная красавица, но деревенские мужики за ней, наверное, табунами ходят. Этакая колхозница со старых советских плакатов. — Лучше иди, мясо от Валька прими, а я сама клиентку обслужу!

— Э-э-э, зачэм… — Вновь попытался что-то возразить горячий кавказец, но Катерина так на него взглянула из-под прищуренных век, что толстопузый Возген поспешно ретировался. Похоже, что командовала в этой забегаловке именно колхозница, а не горячий джигит.

— Вы, уж, меня извините, — произнесла Катерина, проследив взглядом за скрывшимся в подсобке Вазгеном, а после закрыв за ним дверь, — нельзя с ним по-другому. За каждой юбкой, собака, волочится! А у самого четверо дома по лавкам и жена опять на сносях…

— Что, — усмехнулась Светлана, — и за вами тоже пытался?

— А то, как же! — Продавщица подбоченилась, явно зная себе цену. — Кто только за мной тут не пытался волочиться. Только муж мой — Борька, это дело, ох, как не любит. Он у меня мужик крепкий и горячий, мигом руки-ноги поотрывает, а то и башку проломит… Как на деляне одичает, он у меня лесоруб, так ваще туши свет, кидай гранату! Да я и сама кому хошь фары врублю!

«Эта может, — подумала Светлана, оценив крепкую, но не полную фигурку продавщицы, — не хотела бы я от нее в нос получить».

— А вы к нам, простите, по какой надобности? — Неожиданно учинила допрос Светлане продавщица. — Постоянных я наперечет знаю, и своих, и дальнобоев, а вот вас впервые… В гости к кому?

Скрывать Дроздовой было нечего, а эта «королева бензоколонки», скорее всего настоящая кладезь информации, почему бы и не «посотрудничать», попросту почесав языки. Все-равно, вскоре вся деревня будет знать о случившимся с двумя местными жуликами.

— Нет, не в гости, — Светлана мотнула головой, — по служебной необходимости…

— Ох, а по какой же части? — В глазах Катерины показались неподдельные искорки заинтересованности.

— По уголовной, — ответила Светлана, продемонстрировав свое удостоверение, которое вынула из сумочки.

— Ох, тыж, батюшки! — Ахнула Катерина, прикрыв рот ладонью. — И по чью же душу?

— А вот вы мне налейте хорошего кофе, — улыбнувшись, произнесла Света, — и что-нибудь к нему… Выпечка есть у вас свежая?

— Конечно-конечно! — Поспешно заверила её продавщица. — Сейчас все организуем…

— Вот тогда и поговорим, — подытожила молодая следачка, — по душам. А у вас в летнем павильоне можно посидеть? Погода сегодня — прямо настоящее лето вернулось…

— Проходите, — закивала головой Катя, — я туда все принесу. Вазген! — обернувшись, громогласно крикнула она. — У нас кофе свежий заварен⁈

[1] Стиль рустик — европейский вариант популярного американского стиля кантри. В переводе с латыни «rustique» означает — простоватый, деревенский стиль. Появился рустик в интерьере в противовес современным течениям, возникшим в связи с расцветом промышленности — лофт, хай-тек, минимализм.