Нахаловка

Глава 3

Что творится внутри, мальчишке не удалось как следует рассмотреть — послышался шаркающий звук шагов. Тимоха испуганно обернулся — к хлеву, почти не таясь, приближался деревенский дурачок-алкоголик — Васята. Безобидный сорокалетний сумасшедший, не замечая Тимохи, зашел внутрь развалюхи, а малец вновь с интересом приник к щели: Махмуд, разобрав часть подгнивших досок пола, уже стоял в неглубокой земляной яме. Мальчишке было отлично видно припрятанный там же, в яме, большой армейский ящик из-под снарядов, крышка которого была откинута. Все внутренности зеленого деревянного «сундука» были до краев набиты пачками денег и переливающимися в свете фонарика драгоценностями. Дурачок, зайдя в свинарник, шумно хлопнул кособокой дверью и остановился на пороге, нерешительно перетаптываясь с ноги на ногу. Старый таджик резко обернулся.

— Васята? — Узнал «бывший уголовник» местного полудурка. — Ты какого-такого здесь делать собралася? — с акцентом произнес он.

— Гы-ы-ы, пиратский клад! — надувая клейкие пузыри на губах, неожиданно произнес дурачок. — Васята знал, что ты тут что-то прячешь! Махмуд даст Васяте что-нибудь блестящее, поиграть?

— Обязательно даст… — Пожилой таджик резко захлопнул крышку ящика, выбрался из ямы и подошел к дурачку. — Поиграться Махмуд даст, да… — Ласково произнес авторитетный уголовник Али-баба, поднимая с пола кусок старого электрокабеля. — Васяту кто-нибудь видел по дороге сюда?

— Нет, — гордо ответил блаженный, сияя идиотской улыбкой на все лицо. — Васята прятался, как и Махмуд!

— Хорошо, да! — Накручивая кабель на кулак, спокойно произнес таджик. — Вай, молодца! А ну-ка, болезный, помоги старому Махмуду… Посмотри, что там интересное внизу? Может, с тобою еще и бражки бидон найдем? — Зная, чем заинтересовать душевнобольного алкоголика, произнес старый уголовник.

Васята, уже предвкушая попойку, стремительно наклонился над ямой, повернувшись к Махмуду спиной, а дед ловко набросил на шею дураку огрызок электрического кабеля. Деревенский дурачок захрипел и задергался, словно в припадке, а Тимоха испуганно отвернулся от щели и закрыл лицо руками. Хрипы, доносящиеся из свинарника, постепенно стихали, а вскоре и вовсе сошли на нет. Мальчишка сидел в темноте под трухлявой стеной заброшенного хлева ни жив, ни мертв, стараясь даже не дышать, чтобы его не услышал жуткий старик-убийца. Через несколько минут в прохладную темноту ночной фермы, уже отошедшей ко сну, вышел Махмуд, сгорбившись под тяжестью мертвого тела, завернутого в грязную гнилую рогожу. Таджик добрел до действующего свинарника, отворил ворота и скрылся внутри. До мальчишки донеслись влажные рубящие звуки, довольное хрюканье, повизгивание и громкое чавканье прожорливых хрюшек. Обратно старик вышел налегке, навсегда избавившись от своей страшной ноши.

Наши дни

Это жуткое воспоминание детства преследовало Тимоху всю оставшуюся жизнь. Поэтому, попросить о чем-нибудь пусть и неродного, но все-таки деда, вырастившего его отца, он никогда бы не отважился. К тому же, никаких разговоров о деньгах и долгах жесткий, как кабанья щетина, старик на дух не переносил. Тимоха прекрасно помнил, чем оканчиваются такие просьбы… Никто его не будет искать в желудках матерых хряков старого уголовника…

— Ладно, Тимка, пойду я, — произнес Сильнягин, выдергивая пацана из жутких воспоминаний. — А ты подумай: может, все-таки заяву на этих моральных обмылков накатаешь? — Участковый поднялся с лавочки и вопросительно посмотрел на наркомана.

— Нет! — Тимоха упорно продолжал стоять на своем. Заявление в полицию — совсем не тот вариант, который однозначно избавит его от проблем. Только усугубит и без того нелегкую Тимохину жизнь.

— Тебе жить… — Сильнягин пожал плечами. — Не кашляй, Тимка! — После чего неспешно отправился восвояси, нести дальнейшую службу по охране правопорядка на вверенной ему территории.

Тимоха судорожно вздохнул и «печально» посмотрел на последнюю уцелевшую таблетку, влипшую в коровью лепеху и уже основательно раскисшую под частой, но мелкой моросью. Сколько он так просидел на земле в холодной жиже, Тимоха не смог бы, наверное, сказать. Все, о чем он мечтал в эту секунду — это избавиться от жуткой головной боли, разламывающей черепушку на сотни мелких кусков, и терзающей, невыносимой ломоты во всем теле. Как никогда в этой жизни ему хотелось сейчас умереть. Чтобы это закончилось. Навсегда. Терпеть эту боль не хватало совсем уже никаких сил! И в этот момент Тимоха осознал, что он совсем не боится этого старого хорька — своего приемного деда, Махмуда. А за одну из цацок, хранящегося в его потайном армейском ящике, который никуда не пропал за все эти годы (Тимоха проверял — все было на месте), можно и долг покрыть, еще и на ширево останется…

При воспоминании о такой вожделенной, чудесной, божественной и волшебной дозе Тимоха облизнул пересохшим языком потрескавшиеся губы. Решено — он слегка раскулачит старого пидораса. Пусть идет нах узкоглазый ублюдок! Надоело ежедневно терпеть его дурацкие придирки, да подзатыльники! Да еще и работать с утра до вечера, тварь, заставляет… Только за еду, словно гребаного раба на галерах! Видел Тимоха этого эксплуататора в гробу, в белых тапках! Решившись на убийственную авантюру — все-равно терять ему было нечего, Тимоха в сумерках добрался-таки до старого хлева и вполз внутрь.

В заброшенном строении с тех давних пор так ничего и не изменилось: те же многочисленные щели в стенах, те же гнилые доски пола, присыпанные сухим навозом. Ну, разве что щели стали шире, да доски гнилее. Тимоха, не чувствуя боли, упал на колени и начал сметать засохший навоз с примеченных еще в детстве половых плах рукавами чумазой и заскорузлой от грязи толстовки.

— Ты смотри, Лом, — раздался в тишине знакомый голос Сивого, — наш корешок-то совсем кукухой поехал — решил от нас в сухом свинячьем дерьме затихариться!

От неожиданности Тимоха подскочил на ноги: у входа, отрезая все пути к бегству, стояли его «закадычные друзья» и «кредиторы» — Лом и Сивый. Фиксатый толкнул худощавого и длинного приятеля острым локтем, вытянул руку ладонью вверх и требовательно пошевелил пальцами.

— Чё хотел, братела? — Лом непонимающе вылупился на вытянутую руку Сивого.

— Пику дай, дятел! — злобно зашипел фиксатый. — Я свою у остановки выбросил!

Лом вынул из кармана выкидной нож и нажал на кнопочку: из рукоятки со щелчком появилось сверкнувшее в свете луны отточенная полоска стали. Лом, не глядя, попытался вложить «перо» в руку подельнику, но неловко ткнул ему ножом в ладонь, раня «пахана» острым лезвием.

— Сдурел, ослина? — Сивый зашипел от боли и одернул руку, роняя нож на пол. — Смотри, куда тычешь, урод жопорукий!

— Я нечайно, босс… — Лом виновато запыхтел.

— За нечайно — бьют отчайно! — Выдал известную на весь мир «истину» Сивый, облизывая порезанную ладонь. Вытащив из кармана не первой свежести тряпку, фиксатый неуклюже перетянул порез.

После чего Сивый поднял нож с пола и подошел, поигрывая лезвием, к перепуганному Тимохе, враз подрастерявшему весь свой «боевой задор». Лом остался стоять у единственного выхода, контролируя «пути отступления». Бежать наркоману было некуда. Сивый резко схватил Тимоху одной рукой за грудки, а другой приставил нож к его горлу:

— Это хорошо, что ты сюда залез — тут мы тебя и прикопаем. Все равно взять с тебя нечего, а так — хоть развлечемся! Правда, Лом?

— А то, пахан! — Оскалившись в жуткой ухмылке, закивал головой долговязый вышибала.

— Пацаны, пацаны, — заскулил побитой собакой Тимоха, — я все верну! Вот… вот… вот прямо сейчас! — Решился он засветить припрятанное барахлишко старика — хуже все-равно уже не будет. А так, может удастся выкрутиться, — прокручивал наркоман в голове варианты развития событий. — Прямо здесь!

— А это даже интересно… — Не ожидавший такой прыти от должника, Сивый убрал руку с ножом от его горла и обернулся к подельнику. — А, Лом? Похохочем напоследок?

— Легко, босс! — прогудел долговязый мафиозо деревенского разлива.

Тимоха вновь упал на колени и принялся активно разгребать навоз:

— Сейчас… сейчас… все будет… пацаны

Сивый со смехом покрутил пальцем у виска и отвесил Тимохе крепкий подсрачник.

— Для ускорения процесса, утырок! — с понтом пояснил он должнику.

Тимоха молча стерпел боль и унижение, едва не воткнувшись носом с собранную кучу сухого навоза, и подцепил пальцами освобожденную от экскрементов подгнившую доску. Вынув деревяшку из паза, Тимоха отложил её в сторону и подцепил следующую. Затем еще одну и еще. После чего всем присутствующим открылся небольшой подпол, в который и спрыгнул прожжённый наркоман. Сивый заинтересованно вытянул шею, присаживаясь на краю подпола. К нему подтянулся и подельник, пока еще до конца не врубившийся в происходящее.

— Ломидзе, подсвети-ка — не видно же ни хрена! — распорядился Сивый, пытаясь что-нибудь разглядеть в открывшейся яме.

Долговязый достал мобилку и включил фонарик: слабый луч света разогнал темноту в яме, в которой судорожно вошкался должник-наркоман, пытаясь половчее стянуть с какого-то большого ящика грязную заплесневелую дерюгу, расползающуюся в его руках. Наконец, ему это удалось, и взорам Сивого и Лома предстал деревянный армейский ящик, проклепанный железными полосами. Тимоха «расстегнул» металлические защелки и откинул крышку в сторону…

— Ох.еть, не встать… — Не сдержал эмоций Лом, когда в свете фонарика перед обалдевшим мелким бандюком блеснули всеми цветами радуги дорогие цацки: кольца, браслеты, цепочки… У него прямо глаза разбежались: отдельно по краю ящика, были разложены аккуратными стопками разносортные и разноцветные пачки хрустов — в основном серо-зеленые доллары, но попадались так же банкноты и других стран. А еще, что самое смешное, давным-давно вышедшие из обращения рубли времен почившего Совка.

— Как это? Откуда? — Сивый, явно не доверяя собственным глазам, поспешно нырнул в яму и, оттолкнув Тимоху в сторону, запустил руку в драгоценности едва не по локоть. — Это же просто опизд.неть можно! Лом — мы богаты! Богаты, понял ты, длинная образина⁈ — Перебирая нежданно свалившееся на его голову богатство, он едва не кончил от возбуждения. — Тут добра на десять жизней хватит — хоть сральник себе золотой отливай! — Сивый схватился за ручку ящика и дернул, пытаясь оторвать его от земли, и тут же свалился на ящик «с прострелом» в спине. — Ай! Сука! Спина! — болезненно запричитал он. — Не унести сразу! Частями будем…

— Если заберете всё, — неожиданно вмешался Тимоха, жопой почувствовав нужный момент, — долго не протянете: найдут, где бы ни спрятались — даже в загранке, и зароют! Живьём! Дед — страшный человек! Ему завалить кого — что высморкаться! Сам видел…

— Так это его хабар? — просипел Сивый, держась за спину и с трудом выпрямляясь.

— Не думаю… — покачал головой Тимоха.

Сивый, неожиданно растеряв весь свой гонор, задумчиво почесал репу:

— Согласен с утырком: за такой грудой рыжья обязательно кто-то стоять должен. Из серьезных… деловых… А старый урка, наверное, просто за сторожа канает.

— Берите за мой долг… — поспешно произнес Тимоха. — А про нычку забудьте… ящик большой, может дед сразу и не заметит… А если и заметит, может, меня до смерти и не забьет… Внук, все-таки, хоть и не родной…

— Долг у тебя натикал немаленький, обсос… — Сивый деловито начал распихивать по карманам пачки долларов и золотые украшения. — Лом, че застыл, — прикрикнул он на подельника, — набивай карманы, пока фартит!

После окрика «пахана», длинный спрыгнул в яму и присоединился к Сивому, запустив загребущие руки в ящик с ювелиркой. Драгоценности стремительно перекочевывали в карманы мелких уголовников.

— Хватит! — В какой-то момент Тимоха не выдержал и, едва ли не грудью, лег на распотрашиваемый хулиганами ящик

— Чё пробеял, чушок? — Сивый напрягся, его маленькие глазки злобно сверкнули в темноте.

— Вместе закопают! — Напомнил Тимоха о возможных неприятных последствиях потерявшим всякие края бандюкам.

— Ладно, хватит, внатуре! — Скрепя сердце принял правоту приведенных наркоманом доводов Сивый. — Завязываем, Ломидзе! — Лом послушно остановился, а Сивый придирчиво оглядел содержимое ящика. — Незаметно… вроде… на первый взгляд… — Слегка поморщившись, произнес он. — Авось пронесет тебя, бедолага!

— Я вам ничего больше не должен! — выдохнул наркоман, поспешно закрывая ящик и застегивая защелки. А вдруг передумают, уроды? А так, действительно есть еще шанс, что дед не заметит… Он уже сюда давно не заглядывал… — Как мог, успокаивал себя Тимоха.

— Не должен, — вальяжно заявил Сивый. — Мы забываем про ящик, а ты — забываешь про нас! Понял, сука⁈ — неожиданно во весь голос гаркнул он.

Уже расслабившийся Тимоха даже присел от неожиданности.

— Обосрался, придурок конченый? — заржал уголовник. — Запомни это состояние, торчок! Если чё — не дед, так мы тебя зажмурим!

Тимоха послушно закивал головой, стараясь поскорее избавиться от грабителей дедовского «золотого запаса». Но и самом для него важном он тоже не забыл — нахлынувшее возбуждение слегка притушило боль, но ломка никуда не делась.

— Сивый… мне бы… — заикнулся Тимоха, но наркоделец понял его проблему с полуслова.

— Ах, да, держи, обсос! — Сивый барским жестом бросил на крышку ящика небольшой пакетик с белым порошком, который пацанчик схватил дрожащей рукой. — Это тебе на поправку здоровья… Смотри только, не обдолбись до усрачки, — предупредил он. — Герыч сегодня высший сорт! Я даже разбодяжить его не успел! — И они с Ломом весело заржали.

Тимоха мог бы принять все это за дурную шутку, но он точно знал, что на его нищенские средства он мог позволить себе только бодяженный продукт. Но и на бодягу лавандоса иной раз тоже не хватало. Вот и задолжал…

— Все, адьёс, амиго! — Помахал рукой Сивый позабывшему про все на свете наркоману, прижавшего заветный пакетик с порошком к своей груди. — Коллега, помоги-ка ты мне выбраться, — держась рукой за сорванную спину попросил подельника Сивый. — Самому вылезти, по ходу, не судьба.

— Говно вопрос, коллега! — Звякнув забитыми драгметаллом карманами, долговязый уголовник, совсем не напрягаясь, ловко выбрался из неглубокой ямы. После чего подал руку «шефу» и, практически, выволок его на поверхность.

— Будь здоров, Тимка, не кашляй! — слово в слово, повторив за участковым, произнес на прощание счастливый, здоровый и разбогатевший в одночасье Лом, покидая заброшенный хлев с «боссом» под ручку — больная спина пахана давала о себе знать.

Но вот вымогатели хлопнули покосившейся дверью и исчезли из поля зрения Тимохи в ночной темноте. Пацанчик мгновенно преобразился: и куда только исчезли его неуверенные движения? Тремор в руках исчез, словно его и не было — ни крошки ценного порошка не должно пропасть вхолостую! Конечно, лучше бы ширнуться по вене, но это долго, а его и так ломает. Надо срочно подлечиться, а потом уже и черед машинки [1] наступит. Самый быстрый способ на данный момент — это дорога[2].

Уверенными движением Тимоха вскрыл пакетик с Герасимом[3] сыпанул порцию белого порошка на крышку ящика. Пакетик исчез в кармане, а в руке торчка появилась кредитная банковская карточка. Денег на ней давно не было, да и счет, наверное, аннулирован, но этим кусочком пластика удобно было формировать дорогу нужного размера. Быстро разобравшись с постройкой «дороги жизни», Тимоха поднес к лицу карточку с остатками прилипшего порошка и слегка втянул воздух подрагивающими ноздрями. Обоняния коснулся неприятный кисловатый запах с едва заметным «ароматом» уксуса, однако, для Тимохи этот запах был сейчас милее всего на свете. Облизнув карточку, наркоман почувствовал непривычно сильное онемение языка. Похоже, что Герыч на этот раз был действительно чистым, а не бодяженным с сахарной пудрой, крахмалом, сухим молоком и подобным дерьмом. Еще раз оглядев наметанным взглядом мелкие кристаллики сформированного к применению порошка, Тимоха выудил из штанин припасенную «на все случаи жизни» трубочку, сварганенную из обычной шариковой ручки и, подрагивая от предвкушения, всосал в себя первую порцию «веселого порошка».

[1] Машинка — шприц (уголовный жаргон).

[2] Дорога — порция наркотика, предназначенного понюхать (уголовный жаргон).

[3] Герасим, Герыч, белый, пудра, дорога №2 — героин (уголовный жаргон).