Наказание — смерть

ГЛАВА 2

– Ужасно! – выдохнула Пибоди.

– Да. – Ева резко тронула машину и отъехала от тро­туара. Она чувствовала, как ее пригибает огромное горе, воцарившееся в квартире Коли, словно частицу его она унесла с собой. – Но Пэтси справится – хотя бы ради де­тей. Она сильная женщина.

– А детишки у нее и впрямь замечательные. Парниш­ка – просто чудо! Расколол меня на соевый хот-дог, три шоколадных батончика и сладкую вату.

– Я думаю, ему недолго пришлось тебя упрашивать. Любишь детей?

Пибоди улыбнулась.

– У меня племянник примерно такого возраста.

– У тебя, по-моему, есть племянники любых возрас­тов.

– Ну, не совсем, но почти.

– Слушай, Пибоди, можешь ты, основываясь на сво­ем богатом опыте внутрисемейных отношений, растолко­вать мне одну вещь? Вот, допустим, живет семья – хоро­шая, дружная, крепкая: муж, жена, чудесные детишки. Так почему жена, которая является становым хребтом и моз­гом семьи, не знает ровным счетом ничего о работе мужа? О его повседневных делах, о том, что его тревожит.

– Возможно, он просто предпочитает, возвращаясь домой, оставлять работу за дверью.

– Нет, эта версия меня не вдохновляет. Если ты с кем-то живешь, ты должен знать, о чем думает, чем занимается этот человек. Пэтси говорит, что муж был чем-то обеспо­коен, но она даже не попыталась выяснить, чем имен­но. – Ева притормозила на оживленном перекрестке, на­морщила лоб и покачала головой, – Нет, я этого не понимаю!

– Просто у вас с Рорком иная супружеская динамика.

– А это что еще за чертовщина?

– Ну-у… – Пибоди осторожно покосилась на сидев­шую за рулем Еву. – Это всего лишь вежливая попытка сказать, что вы оба упрямы, как, извините, ослы. Если один хочет что-то узнать о другом, он будет тянуть из него жилы, пока не вызнает все до последнего. А поскольку вы оба очень наблюдательные, ни один из вас не в состоянии ничего скрыть от другого. Но вот если взять, к примеру, мою тетю Мириам…

– А может, не надо?

– Я только хочу сказать, что они с дядей Джимом же­наты уже больше сорока лет. Он каждый день уходит на работу, а вечером возвращается домой. У них – четверо детей, восемь… нет, девять внуков, и они вполне счастли­вы. Но тетя даже не знает, сколько зарабатывает ее муж. Он просто содержит ее, и…

Ева едва не врезалась в ехавшее впереди такси.

– Что он делает?

– Вот видите! Я же говорила, что у вас – другая дина­мика. В общем, он дает ей деньги на содержание дома и на еду. Вечером она спрашивает у него, как прошел день, он отвечает, что хорошо, и на этом тема работы исчерпана. – Пибоди пожала плечами. – Вот так и живут. Теперь возь­мем мою двоюродную сестру Фреду…

– Не надо Фреду, я тебя поняла! – перебила ее Ева, сняла трубку автомобильного телефона и набрала номер отделения судебно-медицинской экспертизы. Ее немед­ленно соединили с Морсом, главным патологоанатомом.

– Я все еще работаю с телом, Даллас, – сказал Морс непривычно серьезным голосом. – Как же его отделали, боже праведный!

– Я знаю. Ты уже провел токсикологическое исследо­вание?

– А как же, первым делом! Наркотики в организме не обнаружены. Перед самой смертью он выпил кружку пива и съел пару бутербродов. Похоже, что первый удар ему был нанесен как раз в тот момент, когда он пил пиво. По­следний раз этот парень основательно поел шесть часов назад – большой сандвич с цыпленком, мясной салат, ко­фе. Кроме этого, могу тебе сказать только, что перед тем, как какой-то подонок превратил бедолагу в кусок мертво­го мяса, у него было отличное здоровье, он находился в прекрасной форме.

– Ясно. Причиной смерти стал проломленный череп?

– Я же сказал тебе, что еще не закончил работать с те­лом. – В голосе Морса зазвучали резкие нотки, однако он тут же спохватился и проговорил примирительным то­ном: – Ладно, ладно! Кое-что я могу тебе сообщить, но не очень много. Нападавший подошел к жертве сзади, и пер­вый удар пришелся на затылок. Порезы на лице показыва­ют, что от этого удара жертва врезалась лицом во что-то стеклянное. Второй удар, нанесенный сбоку в челюсть, повалил несчастного на пол, а потом ублюдок расколол ему голову, как кокосовый орех. Он умер, даже не успев сообразить, что происходит. Все остальные травмы нане­сены жертве уже после смерти, и я еще не успел их как следует осмотреть.

– Пока того, что ты сообщил, мне вполне хватит. Из­вини, что я тебя тереблю.

– Да нет, дело не в тебе. Просто я был знаком с уби­тым и воспринимаю это дело как личное. Он был класс­ным парнем – жизнерадостным, любил показывать фото­графии своих детишек… В нашей работе не часто встреча­ешь улыбающиеся лица, а он все время так и лучился. – Морс помолчал, а потом добавил: – Я рад, что это дело ведешь ты, Даллас. Я пришлю тебе отчет к концу рабочего дня.

В трубке зазвучали короткие гудки.

– Классный парень… – повторила Ева слова, сказан­ные Морсом. – Кому же понадобилось учинить такое с хорошим человеком, образцовым отцом и любящим мужем? Кто осмелился превратить в отбивную копа, зная, что на поимку убийцы будет мобилизована вся полиция, что мы будем рыть землю до тех пор, пока не отомстим? Видимо, наш «классный парень» здорово встал кому-то поперек горла.

– Может, тому, кого он когда-то засадил?

Да, каждого полицейского не могли не беспокоить те люди, которые благодаря его усилиям в свое время оказа­лись за решеткой. Но именно поэтому копы никогда не забывают о том, что им могут попытаться отомстить.

– Нет, если коп выпивает с человеком, которого он когда-то засадил, а потом поворачивается к нему спиной, то этим самым он буквально приглашает собутыльника проломить ему голову. Давай-ка, Пибоди, сосредоточимся на том, чтобы как можно скорее получить о нем всю имеющуюся информацию. Я хочу знать досконально, что представлял собой Тадж Коли и каким он был полицей­ским.

Возле кабинета Евы на лавке, стоявшей у стены, сиде­ла женщина. Увидев Еву с Пибоди, она поднялась.

– Лейтенант Даллас?

– Она самая.

– Меня зовут Ру Маклин. Я только что узнала о том, что случилось с Таджем. Я… – Женщина развела рука­ми. – Рорк сказал мне, что вы хотели бы со мной поговорить, вот я и приехала. Я хочу вам помочь.

– Очень вам благодарна. Подождите минутку. – Ева повернулась к своей помощнице: – Пибоди, найди досье Таджа Коли, а затем проверь состояние его финансов.

– Простите, лейтенант, каким же образом мне удастся получить информацию о его финансовом положении?

– Каким угодно! Покопайся в компьютерных файлах, позвони Фини из отдела электронного сыска, выясни, с кем из своего отдела он был наиболее близок. Если он не рассказывал о своей работе жене, возможно, он говорил о служебных делах с коллегами. Мне нужно знать, было ли у него какое-то хобби, увлечение на стороне. И мне нужно знать, над каким делом он работал перед тем, как погиб­нуть. Я хочу знать о нем все! Поняла?

– Так точно, лейтенант.

– Мисс Маклин, давайте поговорим в комнате для до­просов. Боюсь, что в моем кабинете… гм… царит некото­рый беспорядок.

– Как вам будет угодно. До сих пор не понимаю, как такое могло случиться! У меня это просто не укладывается в голове!

– Вот сейчас мы об этом и поговорим. – «Поговорим официально», – мысленно добавила Ева, ведя Ру по лаби­ринту Управления полиции по направлению к комнате для допросов – крошечному помещению, в котором сто­яли стол и два стула. – Я хочу предупредить, что наш разговор носит официальный характер и по его результатам будет составлен отчет, – проговорила она, предложив го­стье садиться.

– Как вам угодно, – повторила Ру. – Я хочу помочь следствию.

Ева включила диктофон и заговорила:

– Запись допроса Ру Маклин. Допрос проводит лейте­нант Ева Даллас. Ру Маклин добровольно выразила жела­ние оказать помощь в расследовании дела об убийстве Таджа Коли. Благодарю вас за то, что проявили добрую волю, мисс Маклин.

– Не стоит благодарности. Я даже не знаю, что полез­ного могу вам сообщить.

– Вы являетесь управляющим клуба, в котором рабо­тал барменом Тадж Коли?

Глядя на собеседницу, Ева думала, что именно такую женщину Рорк и должен был взять на это место – холе­ную, стильную, привлекательную. Глубокие фиалковые глаза, в которых сейчас плескалась тревога, светились сап­фирами на фоне белоснежной кожи. Тонкие черты лица, волевой подбородок. Соблазнительные линии тела облегал элегантный костюм цвета сливы, причем короткая юбка не скрывала ни дюйма роскошных ног, от которых перехвати­ло бы дух у любого мужчины. Светло-золотистые волосы женщины были забраны назад и туго стянуты на затылке.

– Да, я являюсь управляющим в клубе «Чистилище» уже на протяжении четырех лет.

– Чем вы занимались до этого?

– Выполняла обязанности метрдотеля в небольшом клубе в центре города. А еще раньше была танцовщи­цей. – На губах женщины появилась едва уловимая улыбка. – Артисткой. Но затем я решила бросить это ремесло и заняться менеджментом. Или, на худой конец, такой ра­ботой, которая позволила бы мне не раздеваться на публи­ке. И вот Рорк предоставил мне такую возможность – сначала в «Трендс» в качестве, как я уже сказала, метрдо­теля, а затем в «Чистилище». Ваш муж ценит в людях чес­толюбие, лейтенант.

Ева не хотела углубляться в эту тему, особенно с уче­том лежавшего на столе включенного диктофона.

– Входит ли в ваши обязанности, как менеджера клу­ба, подбор персонала?

– Да, Таджа наняла именно я. Он искал работу с не­полной занятостью. Его жена незадолго до этого родила ребенка и была вынуждена довольствоваться государст­венным пособием, поэтому Таджу был нужен приработок. Он выразил желание работать в ночную смену, и ему с удовольствием пошли навстречу. Кроме того, он был же­натым мужчиной, что для нас немаловажно.

– Это условие является обязательным для всех ваших сотрудников?

– Нет, не обязательным, но желательным. – Как бы в доказательство своих слов Ру показала руку, украшенную только одним кольцом – обручальным, похожим на трех сплетенных змеек. – Тадж, кроме того, умел готовить и подавать коктейли. А главное – он с первого взгляда мог определить, от кого из посетителей можно ожидать непри­ятностей. Я не знала, что он полицейский. В анкете Тадж написал, что работает в охранной фирме, и проверка под­твердила эти сведения.

– В какой именно фирме?

– «Линакс». Я позвонила в эту фирму, поговорила с начальством – по крайней мере, я так считала – и полу­чила самые лучшие рекомендации в его адрес. У меня не было оснований сомневаться в их правдивости или в на­дежности фирмы, поэтому я зачислила Коли в штат с двухнедельным испытательным сроком. Он показал себя отличным работником и остался у нас.

– У вас сохранился телефон этой фирмы и имя чело­века, с которым вы разговаривали?

– Да, конечно. – Ру перевела дыхание. – Узнав о слу­чившемся, я пыталась до них дозвониться, но этот номер больше не отвечает.

– Мне все равно понадобятся эти данные – нужно разобраться, что связывало Таджа с этой фирмой.

– Разумеется. Сейчас я найду телефон. – Ру открыла сумочку и достала электронную записную книжку. – Не знаю, почему Тадж не захотел сказать, что работает в по­лиции. – Женщина говорила и одновременно нажимала кнопки на маленькой клавиатуре. – Может, он решил, что, узнав об этом, я не захочу принять его на работу? А может, когда он выяснил, что владелец заведения – по­лицейский…

– Я не являюсь владельцем этого клуба.

– Ах да, конечно… – Маклин пожала плечами, пере­писала из книжки телефон и протянула бумажку Еве.

– Тадж Коли находился в клубе после закрытия. Это обычная практика?

– Нет, но такое случается. Обычно клуб закрывают два человека – дежурный бармен и кто-то из охраны. Вче­ра вечером дежурил Тадж, и, судя по моим записям, в паре с ним клуб должен был закрывать Нестер Вайн, однако разыскать его мне пока не удалось.

– Вы бываете в клубе ежедневно?

– Пять раз в неделю. По воскресеньям и понедельникам я выходная. Вчера я находилась в клубе до половины третьего. Клиенты уже расходились, а с одной из наших девочек стало плохо – у нее были какие-то проблемы с ее парнем, и она страшно перенервничала. Я отвезла ее домой, посидела с ней немного, а потом отправилась восвояси.

– В котором часу?

– Когда я поехала домой? – Ру озадаченно моргну­ла. – Примерно в половине четвертого или без четверти четыре.

– Как зовут женщину, с которой вы находились до этого момента?

– Митци, – выдохнула Ру. – Митци Тричер. Поверь­те, лейтенант, когда я в последний раз видела Таджа, он был живехонек и стоял за стойкой бара.

– Я ни в чем вас не обвиняю, мисс Маклин, я всего лишь собираю факты. Вы не обратили внимания на то, в каком настроении пребывал Коли, когда вы с ним расста­лись?

– По-моему, в хорошем. Впрочем, мы обменялись с ним всего несколькими словами. Я дважды подходила к стойке, чтобы попросить минеральной воды. О чем мы говорили? Да так, ни о чем. Я спросила, как дела, он ска­зал, что сегодня очень много посетителей, и так далее в том же духе. – На несколько мгновений Ру прикрыла глаза. – Он был хорошим человеком – спокойным, уравно­вешенным. Часто звонил жене, чтобы узнать, все ли у нее в порядке.

– Он звонил по телефону, который стоит в баре?

– Нет, мы не поощряем личные звонки по служебно­му телефону, если только речь не идет о какой-то экстрен­ной ситуации. Поэтому Тадж пользовался своим мобиль­ным.

– Вчера вечером он тоже звонил?

– Не знаю, я не обратила внимания. Впрочем, подо­ждите… – Глаза женщины сузились. – У нас позади бара расположена комната отдыха. Я проходила мимо и загля­нула в открытую дверь. Коли как раз находился там. В ру­ке он держал сандвич и говорил по телефону, причем сю­сюкал, будто разговаривал с ребенком. Наверняка так оно и было. Знаете, почему я запомнила? Потому что это вы­глядит смешно и немного глуповато, когда такой здоро­венный дядька агукает в трубку сотового телефона. Это для вас важно?

– Для меня сейчас все важно. Я пытаюсь воссоздать общую картину, получить представление об этом челове­ке. – Ева напрягла память и вспомнила, что утром сотовый телефон возле тела не обнаружили. – Не помните ли вы кого-нибудь, кто приходил к нему регулярно? Вот, к примеру, вчера – не торчал ли кто-то у стойки, когда он работал?

– Нет. У нас, конечно, есть постоянные клиенты – люди, которые приходят в клуб по нескольку раз в неделю. Бармены обычно помнят и их самих, и напитки, которые они предпочитают. Клиенты это ценят. Но не могу сказать, что Тадж кого-то из них выделял.

– А с кем-нибудь из вашего персонала его связывали более тесные отношения, чем с другими?

– Да, в общем-то, нет. Как я уже сказала, он был очень спокойным, сдержанным человеком. Коли был дру­желюбен со всеми, но особенно близко ни с кем не сходился. Он вел себя, как подобает бармену: наблюдал, слушал…

Металлическая бита хранится под стойкой бара постоянно?

– Да, закон этого не запрещает, – ответила Ру и вдруг побелела. – Так его… этой битой?..

Ева не ответила.

– Были ли случаи, чтобы Тадж пускал биту в ход или хотя бы пытался кого-то припугнуть с ее помощью?

– Насколько я знаю, Тадж никогда ни с кем не драл­ся. – Женщина медленными движениями потерла верх­нюю часть груди. – Припугнуть – да. Раз или два он брал биту в руки, чтобы утихомирить каких-то буянов. Этого всегда оказывалось вполне достаточно, особенно учиты­вая его габариты. Наш клуб – спокойное место, в нем редко случаются неприятности. Это – мирное заведение, лейтенант, иного Рорк не потерпел бы.

Предварительный отчет, составленной Евой, был кра­ток и совершенно ее не удовлетворял. Пока в ее распоря­жении имелось лишь несколько скупых фактов: полицей­ский, насмерть забитый бейсбольной битой, и разгром, учиненный, по всей видимости, человеком, находившим­ся под действием «Зевса» или комбинации каких-то по­добных ему тяжелых наркотиков. Неуклюжая попытка ин­сценировать ограбление, отсутствие возле убитого при­надлежащего ему сотового телефона – и тридцать серебряных монет, лежавших в крови.

Все в один голос твердят, что Коли решил подрабаты­вать в клубе барменом, поскольку в семье не хватало де­нег. Но зачем в таком случае он придумал какую-то мифи­ческую охранную фирму, в которой якобы состоит на службе? Тадж не имел нареканий и выговоров в личном деле, пользовался расположением со стороны своих кол­лег и был любим близкими. Как удалось выяснить Еве, жил он по средствам, не имел связей с женщинами на сто­роне и не был вовлечен в какие-либо незаконные делишки, которые могли бы стать причиной его смерти. Так что, на первый взгляд, произошедшее с ним выглядело всего лишь несчастным случаем. Но Ева ни на секунду в это не верила!

Она взяла из личного дела фотографию Таджа Коли и стала рассматривать ее. Здоровенный мужчина с гордым блеском в глазах, крепко сжатые челюсти, косая сажень в плечах.

– Кто-то решил вычеркнуть тебя из жизни, Тадж, – пробормотала она. – Кто? Кого ты так сильно разозлил?

Ева походила по кабинету, затем снова села за пись­менный стол и запустила специальную компьютерную программу. Заложив в нее все известные ей данные, она ввела запрос. Пожужжав с полминуты, машина выдала от­вет:

Информация обработана. Вероятность того, что жертва была знакома с убийцей, составляет девяносто три и четыре десятых процента.

– Да, наверняка так оно и было. – Ева оперлась лок­тями на стол и запустила пальцы в волосы. – С кем обыч­но общаются копы? С другими копами, с осведомителя­ми, с преступниками. С родными и соседями. А с кем обычно общаются бармены? – Ева коротко хмыкнула. – С кем ни попадя! С кем же этой ночью встречался ты, де­тектив?

Дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась голова Пибоди.

– Лейтенант! Я проверила, над чем работал Коли в от­деле наркотиков. Ни над чем! Похоже, в последнее время он не вел ни одного дела. По крайней мере, не делал ника­ких запросов на получение той или иной информации. Кроме того, я навела справки о состоянии его финансо­вых дел. Все имущество семьи Коли находится в совмест­ной собственности, так что, если мы решим копать еще глубже, нам потребуется разрешение его вдовы.

– Если понадобится, получим. Меня пока больше ин­тересует его работа. Ты достала послужной список Коли?

– Да, лейтенант, вот он. С первого взгляда ничего в глаза не бросается. Примерно полгода назад он принимал участие в большой операции против некоего наркодельца по имени Рикер.

– Макс Рикер?

– Да, но Коли и тут никак особо себя не проявил. Под прикрытием не работал, так, суетился где-то на заднем плане. Все лавры достались лейтенанту Миллзу и детективу Мартинес. Они взяли склад, на котором хранились наркотики Рикера, предъявили ему обвинение, но он каким-то образом сумел избежать суда. Однако шестерых его подельников все же упекли за решетку.

– Это интересно… Рикер, конечно, не из тех, кто са­молично будет пачкать руки чужой кровью – не захочет себе маникюр портить. Но если его кто-то прижал, за ним не заржавеет – будет мстить, не задумываясь о последст­виях, даже если речь идет о полицейских.

Подумав о такой возможности, Ева ощутила новый прилив энергии.

– Выясни, не давал ли Коли показаний в суде. Узнай досконально, какова была его роль в той операции. Обра­тись за этими сведениями к капитану Рот, а если она начнет выпендриваться, я сама ею займусь. В случае чего – сразу свяжись со мной. Я буду у майора.

Сложив свои большие руки за спиной, майор Уитни стоял у окна и слушал доклад Евы о том, как продвигается следствие по делу об убийстве Таджа Коли. Внизу, на мос­товой, бесшабашно виляя между другими машинами, про­ехал какой-то лихач, и тут же раздался вой сирены, замигали сине-красные огни, и вслед за ним от тротуара рванулся автомобиль дорожной полиции. «Молодой, наверное, – подумал Уитни, – и глупый!» Вскоре полицейская сирена умолкла, и это могло означать только одно: незадачливого гонщика сцапали.

В этот же момент умолкла и Ева. Уитни обернулся. У него было красноватое широкое лицо и короткий сол­датский ежик волос, который уже начал седеть. Первую половину своей службы этот могучий мужчина проработал на улицах Нью-Йорка. И несмотря на то, что теперь Уитни был вынужден проводить большую часть времени за пись­менным столом, являясь начальником отдела по расследо­ванию убийств, он не забыл, каково быть простым пат­рульным.

– Лейтенант, прежде чем мы начнем обсуждать ваш отчет, хочу проинформировать вас, что я получил официальный запрос от капитана Рот, начальника сто двадцать восьмого отдела. Она требует, чтобы расследование дела об убийстве Коли было передано им.

– Да, сэр, она предупредила меня о том, что собирает­ся сделать это.

– И что вы об этом думаете?

– Я ее понимаю. Она находится во власти эмоций.

– Согласен. – Уитни наклонил голову и помолчал. – А почему вы не спрашиваете, намерен ли я удовлетворить запрос капитана Рот?

– Не вижу смысла. Если бы вы решили отдать рассле­дование Рот, вы сразу сообщили бы мне об этом.

Уитни сложил губы трубочкой и снова повернулся к окну.

– Согласен по обоим пунктам. Расследование остает­ся у вас. Но помните, лейтенант, это дело очень важно – и для капитана Рот, и для всей полиции Нью-Йорка. Мы все знаем, насколько опасна наша профессия, и тем не менее, когда кто-то из нас гибнет, остальные переживают это очень тяжело. Однако то, как было совершено убийст­во детектива Коли, переводит его в совершенно иной раз­ряд. Судя по его невероятной жестокости, преступник не является профессионалом.

– Да, сэр, но я пока не исключаю ни одной версии. Если тут замешан Рикер, можно предположить, что он на­нял киллера и намеренно приказал ему устроить в клубе разгром, чтобы пустить нас по ложному следу. Я еще не знаю, что представлял собой Коли в качестве полицейско­го, майор. Может, он был слишком глуп или заносчив, и вел себя недостаточно осмотрительно, столкнувшись ли­цом к лицу с одним из громил Рикера. Я приказала Пибоди выяснить, какие дела вел Коли, и проверить его по­служной список. А сама пытаюсь узнать, с кем он был близок, собираюсь установить имена его осведомителей, а также понять, в чем заключалось его участие в операции против Рикера и судебном процессе.

– Это уже не первый случай, когда Рикера подозрева­ют в организации убийства полицейского, но раньше он действовал тоньше.

– В данном случае, майор, мне кажется, присутствует какой-то личный мотив. Сейчас я не могу даже предполо­жить, какой именно, но он наверняка есть. Кстати, клуб принадлежит Рорку.

– Да, я об этом слышал. – Хозяин кабинета отвернул­ся от окна, посмотрел на Еву долгим взглядом и вперева­лочку направился к своему столу. – Куда ни посмотришь – сплошь личные мотивы.

Ева пожала плечами:

– Это отчасти упрощает нашу работу. Будет легче по­лучить всю необходимую информацию о персонале и кли­ентах клуба. Его менеджер уже побывала у меня – по соб­ственной инициативе. Известно, что Коли нуждался в до­полнительном заработке. Меня смущает другое – то, что он утаил свою принадлежность к полиции. Это наталкива­ет на мысль о том, что он преследовал еще какие-то, неиз­вестные нам интересы. Коли не просто умолчал о том, что является полицейским, он придумал для себя целую ле­генду и даже организовал прикрытие в виде некой фик­тивной охранной фирмы. А поскольку нет и намека на то, что он работал по заданию отдела, все эти действия кажут­ся мне подозрительными.

– Мне не известно ни о каком расследовании, кото­рое потребовало бы присутствия детектива Коли в стрип-клубе «Чистилище» – под прикрытием или без оного. Од­нако я наведу об этом справки у капитана Рот. – Увидев, что Ева хочет возразить, Уитни поднял руку: – Будет го­раздо лучше, если запрос об этом поступит не от вас, а от имени отдела по расследованию убийств. Не надо лезть на рожон, Даллас.

– Как скажете, сэр, – неохотно подчинилась Ева. – И еще, мне нужен ордер, чтобы получить доступ к финан­совой информации семьи Коли. Они с женой совместно владели всем имуществом, но сейчас мне бы не хотелось обращаться за разрешением к самой миссис Коли, потому что…

– Не хотите спугнуть ее раньше, чем вы ознакомитесь с этой информацией? – закончил за Еву ее начальник. – Думаете, он брал взятки?

– Мне хотелось бы исключить эту вероятность, сэр.

– Хорошо, сделайте это. Но только без особого шума. Я получу для вас необходимый ордер, а вы взамен найдите мне убийцу.

Остаток дня Ева провела, изучая служебное досье Таджа Коли и пытаясь составить как можно более полное представление о нем как о человеке и полицейском. Пер­воначальное впечатление было таким: весьма средний ра­ботник, который выполняет свои обязанности, не особо напрягаясь, а то и вовсе спустя рукава. Он редко пропус­кал свои дежурства, но еще реже соглашался на сверхуроч­ную работу. Он ни разу не применял служебное оружие и поэтому никогда не становился объектом интенсивного психологического тестирования или тем паче внутреннего расследования. Но вместе с тем имя Коли было связано со многими делами, раскрытыми им самим или при его уча­стии, а его рапорты отличали дотошность, въедливость и точность.

Этот человек, как представлялось Еве, выполнял свои служебные обязанности точно по инструкции, ни больше ни меньше, а затем возвращался домой и напрочь забывал о работе. «Как некоторые люди могут так жить?» – удив­лялась она.

Образ Коли, который складывался при чтении записей о его армейском прошлом, был примерно таким же: не­приятностей не создавал, от службы не увиливал, но и звезд с неба не хватал. Он завербовался в армию, когда ему исполнилось двадцать два, и тянул военную лямку в тече­ние шести лет, причем последние два года – в военной полиции. Образцовый служака, образцово-средняя жизнь.

Звонок на квартиру Нестера Вайна – охранника из «Чистилища» – ничего не дал. К телефону подошла его жена и заполошным голосом, охая и ахая, рассказала, что накануне Нестер вернулся домой задолго до окончания смены, причем ужасно себя чувствовал. В три часа утра она отвезла мужа в больницу, где у него нашли острый аппендицит, и только что вернулась домой, оставив его на попечение врачей.

Алиби Вайна оказалось железобетонным, и Ева поня­ла, что тут ей больше нечего ловить. Правда, жена охран­ника дала Еве небольшую наводку, посоветовав повидать­ся с некой стриптизершей по имени Нэнси, которая еще оставалась в клубе после того, как Коли отправил заболев­шего Вайна домой.

На всякий случай Ева все же позвонила в больницу и выяснила, что рано утром Нестеру Вайну действительно удалили аппендикс. Мысленно вычеркнув Вайна из спис­ка подозреваемых, Ева вписала в освободившуюся графу имя стриптизерши Нэнси.

Звонки на мобильные телефоны лейтенанта Миллза и детектива Мартинес результата не дали. «Телефон абонен­та временно недоступен», – равнодушно бубнил механи­ческий голос. На автоответчиках каждого из этих людей Ева оставила просьбу перезвонить и твои координаты, а затем собрала бумаги и приготовилась ехать домой. Вече­ром она намеревалась вплотную заняться финансовыми делами детектива Коли.

Пибоди сидела в стеклянной каморке, служившей ей кабинетом, и тоже разбиралась с какими-то документами.

– Пора отдыхать, Пибоди. Закончишь завтра, а сейчас отправляйся домой.

Просияв, Пибоди взглянула на часы.

– Ой, и правда пора! Я в восемь часов ужинаю с Чарльзом, а до этого мне нужно привести себя в поря­док. – Услышав недовольное ворчание Евы, ее помощни­ца улыбнулась. – Знаете, какие проблемы возникают, ко­гда встречаешься одновременно с двумя мужчинами?

– По-твоему, Макнаб – мужчина?

– Иногда он им бывает. К тому же он составляет очень милый контраст Чарльзу. Но вы не ответили на мой вопрос. Знаете, какие проблемы возникают, когда встре­чаешься с двумя мужчинами одновременно?

– Нет, Пибоди. Расскажи мне, пожалуйста, о том, ка­кие возникают проблемы, когда встречаешься с двумя мужчинами одновременно, – устало вздохнула Ева.

– Никаких! – Пибоди звонко рассмеялась, схватила сумку и выскочила из своей стеклянной конуры. – До завтра!

Ева покачала головой. На ее взгляд, даже один мужчи­на в жизни женщины являлся источником слишком мно­гих проблем. Кстати, если она поторопится, то, возможно, ей впервые удастся вернуться домой раньше его – этого самого мужчины.

В порядке эксперимента Ева попробовала не думать о делах. Движение на дороге было жутким – час пик! – а тут еще эта дурацкая неоновая реклама, которая мигает со всех сторон, заклиная срочно покупать новинки весен­ней моды и последние модели машин. И вдруг на огром­ном уличном экране, на котором безостановочно крути­лись рекламные ролики, возникло знакомое лицо. От не­ожиданности Ева чуть не въехала в лоток торговца хот-догами. На высоте третьего этажа над Тридцать восьмой улицей появилось изображение ее лучшей подруги, певи­цы и танцовщицы Мэвис Фристоун. Одетая – если только в данном случае это слово было уместно – в несколько крохотных кусочков блестящей голубой ткани, она прыга­ла и извивалась на экране под оглушительную музыку – опять же, если этим словом можно было назвать какофо­нию, которую извергали огромные динамики. Волосы Мэвис, выкрашенные в два цвета – розовый и зеленый – и заплетенные в косички не меньше метра длиной, взлета­ли, падали и извивались наподобие разноцветных змей в такт ее прыжкам.

Мэвис вообще любила экспериментировать со своими волосами, следуя за капризами моды, и они постоянно ме­няли свой цвет – от красного к золотому или кислотно-зеленому. Сейчас ее волосы были разноцветными. «В этом – вся Мэвис, – подумала Ева, с глупой улыбкой глядя на экран. – Господи Иисусе, вы только взгляните на нее!»

Да, большой путь прошла ее лучшая подруга! Когда-то она была уличным воришкой и зарабатывала на хлеб «кар­манной тягой». Собственно, тогда они и познакомились – Ева поймала ее с поличным. Затем Мэвис стала петь и танцевать в третьеразрядных клубах, а вот теперь – пожа­луйста, звезда первой величины!

Ева протянула руку к трубке, намереваясь позвонить подруге и рассказать о том, что у нее сейчас перед глазами, но в этот момент телефон зазвонил.

– Слушаю, – сказала Ева.

Светофор уже давно переключился на зеленый свет, а она все не трогалась с места, завороженно глядя на экран. Сзади послышались нетерпеливые гудки других водителей.

– Здравствуй, Даллас.

– Вебстер?

Ева непроизвольно напряглась. Она была хорошо – даже слишком хорошо! – знакома с Доном Вебстером. Но какой полицейский не напряжется, когда ему звонит офи­цер из отдела внутренних расследований – «гестапо», как называли его между собой копы?

– Почему ты звонишь мне по личному номеру? Инст­рукции требуют, чтобы ваша служба связывалась с нами по официальным каналам.

– У тебя найдется несколько минут? Мне нужно с то­бой поговорить.

– Ты и так со мной говоришь. В чем дело?

– Нет, этот разговор не телефонный. Мы должны увидеться.

– Зачем?

– Всего десять минут, Даллас!

– Я уже еду домой. Позвони мне завтра.

– Всего десять минут! – повторил он. – Встретимся в парке, прямо рядом с твоим домом.

– Это как-то связано с отделом внутренних расследо­ваний?

– Узнаешь. Я у тебя на хвосте.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Ева убедилась, что Вебстер говорил не в переносном, а в буквальном смысле – его машина действительно двигалась сзади, – и почувствовала себя еще более неуютно. Она не стала оста­навливаться у ворот своего дома, а проехала еще пару кварталов и, найдя единственное свободное место у тротуара, ловко припарковала машину. Ее не удивило то, что Вебстер не стал утруждать себя поиском места для парков­ки, а просто бросил автомобиль посередине улицы, проиг­норировав возмущенные взгляды элегантной супружеской четы, которая выгуливала на лужайке трех изысканных афганских борзых. Он поставил на приборный щиток включенную полицейскую мигалку, вышел из машины и направился к Еве.

Обаятельная улыбка Вебстера неизменно помогала ему в общении с женщинами, и он это прекрасно знал. Вот и сейчас, изобразив самую благожелательную улыбку, он радушно приветствовал Еву. Лицо у него было худым и угловатым – эдакий ученый муж, только без очков и бар­хатной шапочки. Курчавые волосы были коротко остри­жены.

– В неплохом местечке ты поселилась, Даллас. И со­седи у тебя такие, что перед ними прямо хочется пасть ниц.

– Да, веселые ребята. Мы часто устраиваем вечеринки с плясками на столе в голом виде. Что тебе нужно, Веб­стер?

– Скажи сначала, как ты поживаешь? – Вебстер не­торопливо направился к зеленой лужайке; растущие во­круг нее деревья весна уже тронула своим дыханием.

С трудом подавив раздражение, Ева сунула руки в кар­маны и последовала за ним.

– Прекрасно. А ты?

– Не жалуюсь. Чудесный вечер! Тебе нравится весна в Нью-Йорке?

– А что ты думаешь о последней игре «Янки»? Ну, те­перь, когда мы так мило побеседовали, я все же хотела бы узнать, что тебе от меня нужно.

– Ты всегда была неразговорчива, Даллас. – Он вспомнил тот единственный раз, когда ему удалось зата­щить Еву в постель. Она и тогда произнесла не больше десятка слов. – Может, поищем лавочку? Вечер-то действи­тельно чудесный!

– Я не хочу искать лавочку. Я не хочу хот-дог и не же­лаю беседовать о погоде. Я хочу домой. И если тебе нечего мне сказать, я пошла.

Она развернулась и сделала несколько шагов.

– Ты ведешь дело об убийстве Коли, верно? – послы­шалось за ее спиной.

Ева обернулась.

– Да, а что? – В мозгу Евы раздался тревожный звоночек. – Какое отношение это имеет к отделу внутренних расследований?

– Я не сказал, что оно имеет к нам какое-то отноше­ние, но, когда погибает полицейский, мы всегда проверя­ем сопряженные с этим факты.

– Рутинная проверка не предполагает личных встреч в нерабочее время с лицом, ведущим расследование, – от­чеканила Ева и, подойдя к собеседнику, посмотрела ему прямо в глаза. – Итак, Вебстер, почему отдел внутренних расследований сует нос в дело, которое я веду?

– Видишь ли, я ознакомился с предварительным от­четом. Жуткое убийство. Это трагедия не только для его семьи, но и для всех нас.

Ева постепенно начинала понимать, что происходит.

– Ты знал Коли?

– Не совсем. Большинство детективов шарахаются от нашего отдела, как черт от ладана. Вот ведь как интересно получается: когда речь заходит о продажных полицейских, все негодуют и требуют призвать их к ответу, но в то же время чураются тех, кто выводит этих самых продажных копов на чистую воду.

– Ты хочешь сказать, что Коли был продажным поли­цейским?

– Ничего такого я не говорю. Но даже если бы в отно­шении его велось следствие, я бы не имел права обсуждать с тобой эту тему.

– Бред собачий, Вебстер! У меня на руках – убитый коп, и, если он был в чем-то замешан, я должна это знать.

– Повторяю, я не имею права обсуждать с тобой работу отдела внутренних расследований. Но я узнал, что ты заинтересовалась финансовыми делами Коли и даже по­лучила ордер на доступ к этой информации.

Ева чувствовала, что вот-вот взорвется, и немного по­молчала, пытаясь взять себя в руки.

– Я не имею права обсуждать с тобой работу отдела по расследованию убийств, – наконец сказала она. – Тем более что я не понимаю, чем могло следствие, которое я веду, заинтересовать ваш крысиный отдел.

– Ну вот, теперь ты пытаешься меня оскорбить, – развел руками Вебстер, оставаясь при этом совершенно спокойным. – А ведь я просто хотел намекнуть тебе – не­официально, по-дружески, – что все Управление поли­ции только выиграет, если это дело будет закрыто как можно быстрее и без шума.

– Ты хочешь сказать, что Коли был связан с Рикером?

На сей раз самообладание отказало Вебстеру. Его лицо напряглось, взгляд стал настороженным, но голос остался таким же ровным, как и прежде:

– Не понимаю, о чем ты, Даллас. Но тебе следует знать, что копаться в финансовых делах детектива Коли – совершенно напрасный труд. Ты не найдешь там ничего интересного, но зато огорчишь его близких. И вообще, я не понимаю, почему вокруг дела Коли подняли такую шу­миху. В конце концов, этот человек погиб не при испол­нении служебных обязанностей.

– Этого человека забили до смерти! Он был полицей­ским! У него осталась вдова! Двое детей потеряли отца! И ты считаешь, что при этом важен тот факт, что он погиб не при исполнении служебных обязанностей?

– Нет. – У Вебстера хватило такта, чтобы смутиться и отвести глаза в сторону. – Просто это действительно так.

– Не учи меня работать, Вебстер! Никогда больше не вздумай указывать мне, как я должна вести расследование убийства! Если ты перестал быть полицейским, то я – нет.

Ева снова развернулась, намереваясь направиться к ма­шине, но Вебстер поймал ее за руку и повернул к себе, хотя и знал, какая буря может разразиться вслед за этим. Одна­ко глаза Евы, к его удивлению, были пусты и холодны.

– Отпусти мою руку. Сейчас же, – мертвым голосом проговорила она.

Вебстер повиновался и сунул руку в карман, словно обжегшись.

– Я хотел сказать тебе только одно: наш отдел считает, что это дело должно быть закрыто без всякого шума.

– А почему вы думаете, что мне есть какое-то дело до пожеланий вашего поганого отдела? Если хотите сооб­щить мне что-то в связи с расследованием убийства детек­тива Таджа Коли, сделайте это официальным путем. И не ходи больше за мной по пятам, Вебстер. Никогда.

Ева села в машину, дождалась просвета в потоке авто­мобилей и отъехала от тротуара. Вебстер смотрел ей вслед. Он видел, как Ева развернулась и вскоре въехала в ворота своего дома. «Ворота нового мира, в котором она теперь живет», – подумал Вебстер. Он сделал несколько глубо­ких выдохов, а когда это не помогло, изо всех сил пнул но­гой покрышку своего автомобиля.

Вебстеру было ненавистно то, что ему приходилось де­лать, а еще более ненавистно сознание того, что ему нико­гда не одержать над ней верх.