Наречённый для ворожеи

Глава 14. Пропавший

Уже потом, когда всё закончилось более-менее благополучно, Рута часто вспоминала события той ночи, получив важный урок на будущее – ворожее не следует тешить своё честолюбие.

Заряна, чересчур уверенная в своих силах, не справилась! Самонадеянно пустила колдуна в собственное тело, не сомневаясь, что сможет его подчинить и заставить расколдовал Тавра. С Рутой Заряна договорилась, что та будет наготове и по знаку опять вышибет подселенца своей перуновой стрелой!

Но окаянный колдун оказался непрост и захватил власть над новым телом в два счёта! Едва Заряна, отпуская колдуна на волю, выдернула нитку из заговорённой иглы, вечно строгая девица принялась вытворять неописуемое. И для начала, с дурным смехом, сорвала с себя очелье с подвеской-коловратом. Символом торжества Прави над силами зла.

Затем Заряна рухнула на землю как подкошенная, и принялась хрипеть, рычать и извиваться. Склонившуюся над ней Позёмку сильно ударила рукой по лицу, одновременно выгнулась дугой и, наконец, утихла и обмякла. А когда поднялась с земли с помощью всё той же терпеливой Позёмки (с кровоподтёком на скуле), Заряна уже выглядела как бесноватая. Обвела всех тяжёлым ненавидящим взглядом и вдруг обратилась к Руте.

– Итак, голуба, это опять я, – произнесла она до боли знакомым, цедящим слова голосом Хорта. – На сей раз, предательница, замуж не предлагаю. Волк, ату её!

И волколак, снова попавший в зависимость к колдуну, не колеблясь кинулся на Руту. Хорошо ещё она успела выхватить из кармана штанов перунову стрелу и выставить перед собой. Собиралась испугать оборотня или отогнать, как получится, но тот вдруг перекусил стрелу мощными челюстями, как сосульку. И тут же отчаянно завизжал. Видно сильно обжёг себе пасть, из которой так и повалил дым.

К Руте после этого волколак приблизиться побоялся – хотя та, растерявшаяся и безоружная, была теперь лёгкой добычей, – и вдруг кинулся, видно обезумев от боли, на Позёмку. Почти откусил ей руку, которую его невеста выкинула вперёд, собираясь произнести какое-то заклинание.

Спас всех Ильрих. По-простому, без всякой волшбы, ударил Заряну сзади по голове рукояткой меча, и девушка опять обрушилась на землю. Теперь уже без сознания. Потерявший над ней контроль колдун попытался было поднять неловкое, непослушное тело, в это же время помертвевшая от боли Позёмка опять отвлекала оборотня, чтобы Рута успела схватить с земли осколок перуновой стрелы. Который сработал, как и целая, а остальное закончила ещё одна заранее заговорённая игла с длинной ниткой.

Колдун, вышибленный из бессознательного тела Заряны, опять воспарил призраком, пойманным на такой же невидимый аркан. Ну а оборотень в ту же секунду отскочил от своей бедной, истекающей кровью невесты, к шее которой уже примеривался. Овраг с ручьём, где всё происходило, огласился жутким воем раскаяния и скорби. Вой наверняка донёсся до Усмановки и вряд ли её жители провели остаток ночи безмятежно.

Рута тем временем кое-как остановила кровь и замотала наполовину отгрызенную кисть руки Позёмки оторванным подолом рубахи. Получив ещё один важный урок – дорожную сумку с лечебными составами и чистыми лоскутами надо повсюду таскать с собой. Сейчас все эти нужные вещи лежали в доме хозяйки, пустившей на постой.

Невеста Тавра, несомненно испытывающая жуткую боль, продолжала оставаться в сознании и затуманенным, всепрощающим взглядом следила за безутешным оборотнем. Который распластался подле неё на животе, закрыл морду обеими лапами и глухо подвывал.

Заряна же, когда очнулась, ничего не помнила. Вообще ничего, даже собственное имя и что она ворожея. Неуверенно всем улыбалась, и всё время морщила лоб, стараясь понять – кто такие эти две девушки и парень, и почему за ними неотступно следует огромный жуткий волк.

А Тавр действительно словно сошёл с ума, перестал понимать, что в шкуре волколака надо пробираться за спутниками тайно. Опять же оборотень очень тревожил лошадей, одну из которых пришлось запрячь в телегу, взятую в Усмановке. На телегу, на мягкий тюфяк, Ильрих и Рута уложили Позёмку, баюкающую свою красную до локтя и горячую руку, а рядом усадили Заряну, которая теперь боялась ехать верхом на лошади. Оставалось как можно быстрее добраться до обители Ордена, однако именно из-за Тавра пришлось ехать не по укатанным, но оживлённым дорогам, а по малолюдному трудному бездорожью.

Когда скорбная телега – с пылающей от жара Позёмкой и не узнающей никого Заряной, – а также два всадника и их чересчур крупная собачка достигли обители, в покоях Магистра, комнатах учительниц, Альдоны и в караульной дружины сработали сразу все охранные заклятья. На оборотня и колдуна-мертвеца. Зато потом Тавром, запертом в одной их комор подвала, несколько дней никто не интересовался. Перепуганная Альдона занималась только своей любимицей и её бедной рукой.

Главная ворожея лечебницы пожелала взглянуть на оборотня, когда угроза отрезать Позёмке кисть миновала. Зашла к нему в каморку с ледяным, обвиняющим лицом, правда оно вскоре смягчилось. Тавр, пребывающий все эти дни в неведении, собрался с горя помирать. Не ел, ни пил, и уже успел заметно исхудать. На Альдону он посмотрел с таким отчаянием и тоской, что та сжалилась – этот горемыка наказал себя больше, чем смогли бы другие.

– Теперь всё хорошо. Поправляется, – едва заметно, но всё-таки улыбнулась главная ворожея, и оборотень пополз к ней на пузе и почтительно облизал очень сухим языком руку. Но вместо того чтобы растрогаться, Альдона привычно насторожилась: – А чего такой язык? Рута сказывала, ты пытался сожрать перунову стрелу и получил сильный ожог? Давай показывай пасть!

Тавр послушно распахнул мощные челюсти, но пятнистые нёбо и язык уже полностью зажили. Оборотню просто следовало утолить жажду.

– На Позёмке бы так зарубцовывалось! – опять невольно попрекнула Альдона, и Тавр грустно повесил свою буйную, виноватую головушку. – Ладно уж, больше вспоминать не стану. Не по своей воле невесту погрыз, хочешь ли её навестить?

Оборотень в качестве ответа разодрал когтями собственную шкуру на боку. Из узкой раны закапала на пол кровь.

– Ах, да, вернуть тебе прежний вид. Крепись, скоро всё разрешиться, – загадочно пообещала Альдона. – Продолжай отдыхать, поешь, наконец, а я зайду попозже.

Когда главная ворожея ушла, осчастливленный Тавр некоторое время думал о своей Позёмке. О том, как сильно её любит, и что скоро – слава богам! – увидит живую и невредимую.

Потом оборотень задумчиво покосился в угол у двери, в котором стояло ведро с водой и уже пованивающие объедки с кухни. Неизменно нетронутые, их регулярно выкидывали и приносили новые, но сейчас Тавр понял, что, пожалуй, чего-нибудь бы пожевал. А уж напиться стоило непременно, и оборотень с облегчением сунул морду в ведро. Собирался опустошить его полностью, но почему-то не осилил и треть, к тому же приключилась странная напасть – вдруг замёрзли и заломили колени на задних лапах.

А ещё через мгновение поражённый Тавр сообразил, что он больше не волк! Сидит голый над ведром с водой, упираясь в ледяной каменный пол вполне человеческими коленками.

Поражённый парень поспешно себя ощупал, побрызгал в лицо водой их того же ведра, и, убедившись что не спит, подскочил с пола и бросился к двери коморки. Принялся нетерпеливо дубасить по ней кулаками, заявляя о своём праве немедленно видеть невесту.

Открыл каморку что-то делавший в подвале знакомый мужик из дружины. Радостно заржал, дружески похлопал Тавра по плечу, но без штанов к невесте не пустил. Зато одолжил свой плащ – без него в подвале было холодно, – и повёл в караулку переодеваться.

Туда же прибежала и вызванная Альдона и объяснила, наконец, Тавру его загадочное самостоятельное перевоплощение.

– В тот момент, когда ты перекинулся опять в человека, ягини отправили призрак колдуна в Навь. Поэтому его проклятие рассеялось, да и само по себе было не слишком сильным. Не на всю жизнь.

– И кто же повёз колдуна к ягиням? – заинтересовался Тавр. – Знаю, Рута! Кстати, боевая бесстрашная девчонка!

– Не Рута, поехали Ильрих и Заряна, – невозмутимо поправила Альдона. – Как только пришла в себя. Тоже достойная ворожея, а всё случившееся пойдёт вам всем на пользу. А теперь отправляйся в лечебницу, Позёмка очень ждёт.

Жених и невеста разговаривали не слишком долго и наедине. Никто не собирался им мешать, но кое-кто потом видел с каким странным лицом вылетел из комнаты Позёмки Тавр.

Другие видели, как Тавр быстро собрал дорожную сумку, вывел из конюшни коня и, без всяких объяснений, куда-то отправился. Позёмка в это время плакала, а ещё, кажется впервые в жизни, горячилась, доказывая Альдоне, что ничем жениха не обидела. Тавр, якобы, сначала каялся, как она ни уговаривала, что давно, буквально сразу его простила. Потом вдруг жених заявил, что вообще такой невесты не достоин, и лучше им никогда не видеться.

– Даже не поцеловал ни разу. Ушёл и всё, – обливалась обильными слезами девушка-снегурочка, словно начала таять.

– Ничего, моя хорошая. У мужиков чего только не бывает, возможно после оборотничества голова ещё не совсем в порядке, – уверенно отметала все сомнения своей любимицы Альдона. – Скоро явиться.

Но Тавр не явился ни через день, ни через три.

Уже вернулись от ягинь Ильрих с Заряной и опять уехали на новое задание. Приезжали и уезжали и другие пары спутников, а Рута и Позёмка всё ещё дожидались. Одна законного жениха, другая напарника и свою тайную любовь. А чтобы не киснуть без дела, Рута ездила с ученицами из школы по окрестным деревням. Летом нечисть шалит больше – то русалка усиленно завлекает деревенского парня, мечтая заиметь кавалера-утопленника, то бабайка, вредный подкроватный дух, принимался чересчур пугать малых деток и многое, многое другое.

Когда со времени пропажи Тавра минула пара дюжин дней, к Магистру прибежала взволнованная Позёмка и твёрдо заявила, что её жених в опасности. А срочно призванная Кипрея, раскинув руны, это подтвердила.

Теперь всем отправляющимся на задания спутникам было поручено искать следы Тавра по всей стране. Бросать своих в беде в Ордене было не принято.

Позёмку с её покалеченной, пока слабой рукой Магистр на поиски не отпустил, а вот Руты выпросилась.

– А езжай! – немного подумав, кивнул Магистр. – Не пропадёшь, ты у нас удачливая!

Как в воду глядел, повеличав Руту удачливой. Всего-то на второй день пути ворожея встретила в придорожной корчме Моревну. Которая опять долго отсутствовала и о пропаже Тавра ещё не знала. Зато видела его самого, и не так давно, в жаркой, южной стране шахринабов. Выглядел Тавр при этом странно, и повёл себя загадочно – на вопросы Моревны толком не отвечал и очень куда-то торопился.

Не привыкшая лезть в чужие дела богатырша тогда спокойно попрощалась. Зато теперь, сидя с Рутой за столом корчмы и уминая жаренного гуся с капустой, решила поделиться впечатлением от той встречи.

– Куда-то мужик вляпался! По всему видать.

– Почему так думаешь? – потребовала разъяснений Рута.

– Просто нутром чую. Лицом, кстати, подурнел. а уж как странно был одет! Одни серёжки чего стоят.

– Серёжки? – ахнула Рута. – Тогда точно вляпался! Вот и Позёмка почуяла что-то нехорошее.

– А дозволь спросить между нами, девицами – какого это любить чужого жениха? – усмехнулась вдруг Моревна. – Ладно, не красней. Видать всё в жизни бывает. Сейчас я карту нарисую, где именно твоего Тавра у шахринабов видела.