Нариманов

15

Свершения, неудачи, утраты, приобретения — все случится в это долгое лето. Будто тропы в горах, что от развилины круто разбегаются в разные стороны. И к озаренным солнцем вершинам, и к сумрачным ущельям…

…«В медико-санитарное Бюро при городской управе

Ввиду настоятельной просьбы Тифлисского Совета Рабочих и солдатских депутатов о приглашении доктора Н.-бека Нариманова в Тифлис для чтения ряда лекций на мусульманском языке, имеем честь просить разрешить д-ру десятидневный отпуск, начиная с 22 сего мая.

Председатель Исполкома Баксовета (подпись)

Секретарь (подпись)

№ 103З. 17.5. 1917 г.».

Первый митинг в Шах-Абасской мечети. В святом этом месте ни много ни мало — четыре десятилетия назад молла уведомил правоверных, что житель Нагорного квартала Кербалай Наджаф Нариманов свершил непоправимое. Отказался отдать на обучение в моллахану своего сына Наримана. Своими руками приготовил себе место в аду. Шесть страшных наказаний успеют — настигнут его еще на этом свете…

В мечеть послушать Наримана Нариманова вчера сумела пробиться обидно малая часть толпы. Пришлось без лишних сомнений назначить новую встречу с доктором на мусульманском кладбище. Репортер «Кавказского слова» известил, не скрывая своего неудовольствия:

«Узнав, что будет выступать неосмотрительно выписанный из Баку Н. Нариманов, сюда собралось до 5 тысяч мастеровых и крестьян ближайших селений. Обжигающие солнечные лучи не помеха. Доктор угощает своих возбужденных почитателей полуторачасовой речью. Слушают с открытыми ртами, криками выражают свой восторг. Между тем г. Нариманов утверждает, что демократическое правительство России по своей сути антинародное. Не менее враждебны его отзывы о «социал-оборонцах» и «социал-шовинистах». Эти бранные в его устах клички он употребляет по отношению социалистов, склонных защищать отечество.

Время от времени наэлектризованное сборище рьяно скандирует: «Долой правительство! Долой войну!.. Вся власть Советам! В единении народов — будущее Кавказа!!»

Лекции доктора Нариманова продлятся в Тифлисе всю неделю».

…Британский консул в Баку Рональд Мак-Донелл заносит в дневник: «Солдаты Кавказской армии охвачены беспокойством, как бы другие, более расторопные, не разделили до их возвращения всю землю лендлордов».

— Хотите получить землю? — вопрошает на митингах главный бакинский знаток крестьянских нужд эсер Звоницкий. — Тридцать семь десятин с полной гарантией, как только наша партия эсеров придет к власти!» Запись в эсеры сразу после собрания… Помните, тридцать семь десятин каждому!

Улов Звоницкого совсем не плох. В конце мая после слияния Совета рабочих депутатов и Совета солдатских депутатов у эсеров две трети голосов. Плюс пятьдесят шесть меньшевиков. Еще в придачу дашнакцаканы, обязательные союзники власть имущих. Большевиков всего двадцать пять. Сбывается мечта Сако Саакяна. Председательский колокольчик в его руках.

Такое же примерно соотношение сил и на I Всероссийском съезде Советов в Петрограде. Приходится на одного большевика больше пяти эсеров и меньшевиков-оборонцев. Сидят большевики сзади тесной группой.

Министр почт и телеграфа коалиционного правительства красноречивый, лощеный Ираклий Церетели привычно философствует: коалиция или анархия! В России нет политической партии, которая одна согласилась бы взять в свои руки полноту государственной власти… Нет партии, которая говорила бы: «Уйдите, мы займем ваше место!»

В то же мгновение из притихшего зала уверенный голос:

— Есть такая партия!

Ленин еще раз повторяет, направляясь к трибуне:

— Я отвечаю: «Есть!» Партия большевиков каждую минуту готова взять власть целиком!

Еще вполне возможна мирная борьба партий внутри Советов, мирное развитие революции. Усилий на то большевики не жалеют. В ночь с 9 на 10 июня на экстренном заседании Центрального Комитета Ленин убеждает: коли признаем власть Советов, то нельзя не подчиниться постановлению съезда. Постановлению, навязанному «партиями свободы» — меньшевиками и эсерами: три дня в Петрограде не должно быть никаких массовых выступлений — митингов, шествий. Лидеры большевиков объезжают заводы, фабрики, военные казармы. Разъясняют, почему необходимо отказаться от демонстрации, назначенной было на десятое число. Ни один завод, ни один полк на улицу не выходит.

— Теперь, — втолковывает тот же Ираклий Церетели президиуму затянувшегося съезда, — следует назначить свою демонстрацию. Предпочтительнее всего на восемнадцатое июня.

В этот воскресный день по приказу коалиционного правительства русские армии должны перейти в наступление, заранее обреченное генералами на провал. Обязанность народного шествия засвидетельствовать одобрение действий правительства, бьющую через край радость по поводу новых бессмысленных жертв. Их окажется не менее 60 тысяч…

Выборгская сторона… Нарвская застава… Невская застава. Колпино… Отовсюду, от всех окраин, пригородов, к Дворцовой площади «мерная поступь рабочих и солдатских батальонов, — описывает «Правда». — Около полумиллиона демонстрантов».

В историю входит почти что классический пример, когда отравленное оружие тут же с силой бумеранга обращается против тех, кто к нему прибег. Пенять не на кого… Сэр Джордж, всесильный посол Великобритании в России Бьюкенен, советует: «Розовых и красноватых болтунов побоку. Генерал Корнилов гораздо более сильный человек, чем Керенский. Все мои симпатии на стороне Корнилова».

…То же в воскресенье. 25 июня.

На балаханских промыслах общебакинская конференция большевиков. Прибывает делегация оборонцев и социал-шовинистов во главе с бывшим депутатом Государственной думы Исидором Рамишвили. Худощавый, с пышной белой бородой, с хорошо поставленным голосом, он еще с девятьсот пятого года претендует на роль библейского пророка.

— Товарищи, братья! Не уходите от нас, давайте оставаться вместе, в одних рядах марксистов. Если вы уйдете, то еще больше полевеете, я боюсь сказать, станете ближе к анархистам. А меньшевики, я бы предпочел название «младшие братья», еще больше поправеют, будут ближе к правым партиям. Если мы сегодня разойдемся, то никогда больше не сойдемся. Призываю вас, товарищи, братья, восстановить единство наших рядов!

В поддержку не раздается ни одного голоса. Слишком уж к нелепому, противоестественному сожительству зовет несостоявшийся пророк. Наутро воззвание: «Ко всем членам партии! Начался новый период. Партия рабочего класса имеет против себя по ту сторону баррикад не только буржуазию, помещиков, националистов, но и их прямых союзников — эсеров и меньшевиков. Ни тени поддержки оборонцам!»

…В возобновленном изданием «Бакинском рабочем» статья от редакции: «Как не нужно бороться с национализмом».

«Совет рабочих и военных депутатов есть учреждение интернациональное. Как таковое, оно должно бороться с национализмом. Но не с национализмом мусульманским, русским, армянским, грузинским и т. д., а с национализмом вообще, точнее с национализмом во всех его проявлениях. Выделить же какой-либо из этих национализмов (в случаях, что мы имеем в виду — мусульманский) и нападать только на него, как это делают «Известия» Совета, значит самому, возможно и бессознательно, стать на националистическую точку зрения…»

Горячий, неукротимый Алеша Джапаридзе считает, что надо действовать резче, прямее. На ближайшем же заседании Совета, предчувствуя недоброе, Сако Саакян, прежде чем дать слово Алеше, будто невзначай роняет: «Вспомните, мы вместе с вами томились в одной камере!..»

Напоминание не трогает Алешу «Совет безнадежно плетется в хвосте масс. Большинство депутатов — вчерашний, нет, позавчерашний день Баку. Как можно скорее их надо заменить новыми, главным образом, мусульманами, которых следует вводить во все Комиссии…»

…В дощатой пристройке к типографии «Туран» некоего Мансури на Спасской улице с рассвета правят корректуру редакторы газеты «Гуммет»: Нариман Нариманов, Султан Меджид Эфендиев и недавно вернувшийся в родные края студент-медик Харьковского университета Таги Абас оглы Шахбази. Все взволнованы до предела. Шутка — первый номер. Легальный. Четырехполосный!

В первом номере, как принято, программное заявление редакции о ее политических стремлениях. Но, несколько отступив от обычного, назвали имя автора — доктор Нариман-бек.

«Газета «Гуммет», отстаивающая права рабочих и всех трудящихся, считает своим долгом указать правильный путь мусульманам России в этот революционный период. Путь наш хоть и очень тернист, но возвышенные цели придают нам силы на этом пути.

Мы говорим: равноправие, серьезный прогресс и духовное обновление возможно только при республиканском образе правления. Вся власть должна быть в руках трудящихся. Управлять должны свободно избранные Советы…

Братья мусульмане, рабочие, труженики и интеллигенты, из тех, в ком пробудилась совесть! Если вы хотите счастья своему народу, становитесь под знамена социал-демократической организации «Гуммет». Тем самым вы покончите с вопросом о мусульмано-армяно-русских отношениях, который теперь затуманивает разум людей, наносит большой ущерб делу свободы.

«Гуммет», будучи частью Российской социал-демократической партии, написала на своем знамени известные слова Маркса и Энгельса: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Поэтому «Гуммет» всеми силами старается и будет стараться… создать такой общественный строй, при котором не будет богатых и бедняков, господ и рабов, при котором все будут равноправными тружениками-братьями…»

У Нариманова, помимо передовой, в номер идут еще начальные главы фундаментального исследования о французской революции. У Эфендиева — памфлет: «Почему не хотят мира». У Шахбази — критическая публицистика под нейтральным заглавием «Городские дела. О восьмичасовом рабочем дне».

Первые экземпляры не очень хорошо приправлены на машине, колонки слегка скошены, краска марает пальцы, попахивает керосином — все это настроения не портит. Уверенность полная — сегодня прекрасный день. У «Гуммет» своя газета! С тем редакторы прощаются на Николаевской улице у дома Нариманова.

Тот же понедельник 3 июля. Петроград. Пять тысяч солдат 1-го пулеметного полка вышли на улицу. К ним присоединились колонны почти всех заводов и воинских частей. Призывают к немедленному свержению Временного правительства… Петроград бурлит, клокочет. Доходит до точки кипения…

Около полуночи ЦК и Военная организация РСДРП (б) решают, что большевики исполнят свой безусловный долг, примут участие в демонстрации, с тем чтобы придать ей мирный и организованный характер.

Усилия ленинцев предотвратить расстрел демонстрации тщетны. Четвертого июля на углу Невского и Садовой, на Литейном проспекте гремят залпы. Казаки и юнкера бесповоротно кончают с мирным развитием русской революции.

Снова в подполье уходит Ленин. Командующий войсками Петроградского округа генерал «дикой дивизии» и будущий владелец кофейных плантаций в Африке Половцев не постесняется, напишет: «Офицер, отправляющийся в Териоки с надеждой поймать Ленина, меня спрашивает, желаю ли я получить этого господина в цельном виде или в разобранном… Отвечаю с улыбкой, что арестованные очень часто делают попытки к побегу».

…В пятом номере «Гуммет» большими, броскими буквами:

«ПИСЬМО ЦК РСДРП (б)

УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ!

Пользуемся оказией, чтобы сообщить вам важнейшие события из Питера вообще, о нашей партии, в частности.

…Открыто выступила организованная контрреволюция. Против нее не велось борьбы Центральным Исполнительным Комитетом. Все свои удары последний направил на наши организации.

Теперь положение таково: мы временно без газеты. Надеемся все же на днях наладить таковую. Настроение в Питере бодрое. Растерянности нет. Организация не разбита. На частичных перевыборах продолжает одерживать верх. Выиграно несколько мест у Путилова, на Франко-Русск. — все 7 человек (было только 2 большевика) наши и т. д.

Съезд не откладываем. Соберется 25-го».

Сразу отправляются в путь-дорогу Алеша Джапаридзе и организатор балаханских нефтепромышленных рабочих, член «Гуммет» с 1906 года Ага Баба Юсифзаде — бакинские делегаты на VI съезде партии. Сколько суток им понадобится, можно только гадать. Поезда ходят как удастся. Пассажирам тоже не просто пройти через «заградиловки», выяснения личности.

Нетерпеливый, постоянно куда-то спешащий Джапаридзе сейчас сама сдержанность и невозмутимость. Старается ради Юсифзаде, крайне смущенного своим избранием, самой поездкой в еще незнакомую Россию.

При всех задержках, пересадках бакинцы все же успевают к началу, поскольку съезд открывается на сутки позже назначенного. Двадцать шестого числа в доме 37-в по Большому Сампсониевскому проспекту. На Выборгской стороне самой надежной. Делегаты представляют 40 тысяч членов партии, втрое больше, чем во время всероссийской Апрельской конференции. «Много знакомых лиц, — с удовольствием сообщает землякам Джапаридзе, — царское самодержавие не раз собирало нас со всех концов в тюрьмах и ссылках… Приветствия, расспросы, оживленный обмен мнений…»

Вся благонамеренная столичная пресса наперебой кричит о чудовищной дерзости большевиков, взывает к возмездию. Временное правительство не медлит. Особое постановление предоставляет «законную» возможность министру внутренних дел и военному министру отправить съезд в тюрьму. Задержка за небольшим. «Сыщики сбились с ног, — сетует «Вечерняя биржевка», всегда славившаяся своей близостью к полиции и охранке. — Увы! Они не в состоянии найти место, где заседает большевистский съезд». «…Ульянов, именующий себя Лениным, всегда был чрезвычайно умелым конспиратором…» — вторит меньшевистский «День».

Приходится полностью переходить на нелегальное положение. Дважды съезд меняет адрес. Теперь уже в Нарвском районе. Под охраной красногвардейских круглосуточных пикетов обсуждаются судьбы революции. О явке Ленина на суд… О политическом положении… Новой программе… Союзах молодежи…

Третьего августа заседание посвящено «Гуммет».

Юсифзаде, постепенно обретая спокойствие:

— «Гуммет» первый раз появляется на партийном съезде, и потому я позволю себе в кратких словах познакомить вас, товарищи, с нашей организацией и ее историей.

«Гуммет» ведет работу главным образом среди кавказских мусульман, но старается распространить свое влияние за пределы Кавказа, как это было, например, во время персидской революции. Наша организация помогала и литературой, и агитаторами, и добровольцами…

У нас, помимо общих врагов, имеются и свои — темные силы мусульман. С ними нам приходится вести отчаянную борьбу… во всех районах Баку и в уездах — в Шемахе, в Кубе и в других местах. Вокруг «Гуммет» сплотились группы преданных интеллигентов, выделяются сознательные рабочие-мусульмане, которые уже ведут самостоятельную работу. Но должен признаться, что сил мало, а поле деятельности громадное и ответственное. Недавно был запрос из Закаспийского края на агитаторов, на литературу на нашем языке. Поэтому я обращаюсь к вам, товарищи, и говорю: необходима поддержка!

Виктор Ногин на правах старого бакинца оглашает резолюцию: ЦК оказывать «Гуммет» материальную и всякую другую помощь. От имени съезда послать «свой товарищеский привет и поздравление. Первое участие «Гуммет» в работе Общероссийского съезда партии вселяет уверенность в том, что передовые рабочие-мусульмане составляют одну семью со веем пролетариатом России, что они под одним знаменем будут бороться за переход власти в руки рабочего класса».

…В газетах почти одновременно опубликованы два суждения об участи Петрограда, да и всей революции.

Последний председатель Государственной думы, лидер кадетов, дородный екатеринославский помещик Родзянко в газете «Утро России» размышляет: «Я думаю, бог с ним, с Петроградом! Опасаются, что с приходом немцев в Питере погибнут центральные учреждения (то есть Советы и т. д.). На это я возражаю, что очень рад, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли…»

Доктор Нариманов, по терминологии Родзянко «инородец», выступает на страницах «Гуммет»: «В предыдущем номере мы немного занялись «пророчеством»… писали в передовой статье:

«Итак, выходит, что немного спустя какой-нибудь генерал двинет свои войска на Петроград, и, свергнув новое правительство, восстановит старый строй». Эта статья вышла из печати 28 августа в 5 часов вечера. Через два часа было получено сообщение о том, что генерал Корнилов во главе нескольких воинских частей двинулся на Петроград… Зачем? Чтобы погасить надежды всей родины, всех ее наций.

Потоками льется человеческая кровь, в городах и селах население гибнет от голода, младенцы кричат, когда матери дают им грудь, ибо у матерей или не хватает молока, или же оно потеряло свой природный вкус. Этих младенцев может постигнуть более страшное будущее. Мы терпим все это лишь для того, чтобы не погас очаг надежды, чтобы не лишиться своей свободы.

…Говорят, что Корнилов арестован. Но можем ли мы, довольствуясь этим, продолжать заниматься болтовней и играть в прятки? Можем ли снова убаюкивать народ лишь тем, что «социалист» Церетели обменялся рукопожатием с заводчиком Бубликовым на глазах всего контрреволюционного сборища?

Кто же теперь предатель?

Большевики, которые все это предвидели заранее и призывали народ, не поддаваясь на провокации, копить силы, или же те субъекты, которые подбодряли и обнадеживали генерала Корнилова на Государственном совещании в Москве?

Довольно слов! Путь, который мы избрали и по которому мы идем, нельзя запятнать ни с точки зрения науки, ни с точки зрения требований жизни. Светлые убеждения будут жить вечно и укореняться в сознании людей. Они послужат делу укрепления единства наций…»

…Уходит долгое кавказское лето. Хотя и в сентябре на Апшероне еще жарко. Для приезжих даже слишком. Министр труда Временного правительства Гвоздев, прибывший с требованием прекратить всеобщую забастовку[50], почувствовал себя настолько разморенным, что не смог покинуть свой салон-вагон. Не подошел климат и председателю краевого Совета — кавказского предпарламента — Евгению Гегечкори. Атмосфера так насыщена грозой, что отнюдь не мягкотелые нефтепромышленники и владельцы наливного флота поспешили принять все условия бастующих — коллективный договор, право приема и увольнения рабочих…

Для первых чисел октября результат, похоже, достаточный. Центральный Комитет большевиков публикует: «Приветствуем революционный пролетариат города Баку, в открытом бою победивший организованный капитал». И в «Рабочем пути», выходящем в Петрограде вместо запрещенной «Правды», призыв: «Учитесь у бакинцев!»

Для «Гуммет» то и другое переводит Нариманов.