Нариманов

23

Каждый может прочесть в бакинской газете «Новый мир» за 13 января девятьсот двадцатого года:

«По революционному российскому календарю мы переживаем предоктябрьские дни».

В предыдущем номере газеты обнародовано решение общегородского рабочего митинга:

«Если правительство Азербайджана не согласится на выступление против Деникина, то бакинский пролетариат совместно с крестьянами Азербайджана, через голову мусаватского правительства, а может быть, и перешагнув через его труп, подаст братскую руку революционной России в ее борьбе…

Да здравствует Красная Армия!

Да здравствует союз рабочих и крестьян Азербайджана с Советской Россией!..»

Непосредственный повод для рабочего требования — отвергнутый «Мусаватом» и грузинскими меньшевиками призыв РСФСР заключить соглашение о совместных военных действиях против Деникина. Призыв тем более доброжелательный, что советские войска уже разгромили лучшие офицерские дивизии добровольческой армии и стремительно приближаются к Ростову, к Северному Кавказу. «Советское правительство, — говорилось в радиограмме Наркоминдела Чичерина от 2 января, — считает необходимым указать, что южная контрреволюция является смертельным врагом не только Советской Республики, но и всех малых народов, входивших в состав бывшей Российской империи. Деникин — враг не только русского рабочего и крестьянина, но и грузинского и азербайджанского… Нужно к удару, наносимому с севера… присоединить вооруженный удар грузинских и азербайджанских рабочих и крестьян… Правильно понятые интересы трудовых классов должны заставить Азербайджан ответить согласием на наше предложение».

Интересы трудовых классов, самой нации, что до них «Мусавату»! Против естества своего не пойдешь. Да и накрепко вошло в привычку служить чужеземцам. Не суть важно, что из-за всяких «домашних» неурядиц на Британских островах сухопутных английских войск временно в Баку нет. Вполне их заменяют канонерки, сторожевики, курсирующие на Каспии. А понадобится… Как раз в нынешние январские дни верховный британский комиссар в Закавказье генерал Уордроп добивается согласия Восточного комитета правительства его величества «создать сильный барьер против агрессии большевиков. Английские войска в Северной Персии должны быть усилены и способны удерживать Баку».

Генерал предлагает Лондону на выбор два варианта. Семь дополнительно выгруженных британских дивизий располагаются либо на линии Батум — Баку — Красноводск — Мерв, либо Батум — Баку — Энзели — Тегеран. При том, что «в Баку следует срочно доставить подводные лодки, допустимо в разобранном виде». Хорошо подобранная солидная группа английских морских офицеров и техников вместе с подлодками отправится из Константинополя и благополучно прибудет через Батум и Тифлис на Апшерон донельзя вовремя. Чтобы уж разом со всеми другими британскими опекунами сдаться восставшим рабочим на исходе апреля. Сейчас еще в понимании «Мусавата» сильнее англичан зверя нет. Надлежит ревностно выполнять свежий их приказ.

Командующий оккупационными войсками в Закавказье генерал Кори устанавливает «демаркационную линию между владениями генерала Деникина и Кавказскими штатами. Генералу Деникину предписано не допускать перехода его войск на юг от этой линии, а Кавказские штаты не должны продвигаться на север от нее. Кавказские штаты обязаны воздержаться от всяких агрессивных действий против добровольческой армии и содействовать генералу Деникину по крайней мере снабжением нефтью и другими припасами для Каспийского флота, одновременно воздерживаясь от снабжения ими большевистских сил».

Россию лишить нефти! Ни с чем не считаясь. Ни с громогласно объявленным решением правительств стран Антанты снять блокаду с РСФСР и разрешить торговлю с ней. Ни с гибелью бакинских промыслов, захлестнутых десятками миллионов пудов невывезенной нефти. Нефти, за которую Москва постоянно предлагает хлеб, сахар, мануфактуру голодающему, обобранному Азербайджану!

Еще до переполнения всех хранилищ, до катастрофы, реальная заработная плата рабочих-нефтяников составляла едва восемнадцать процентов довоенной. С января, с массовым закрытием промыслов — Балахано-Сабунчинских, Сураханских, Биби-Эйбатских — трудовой люд лишился последних крох.

Гамид Султанов, вернувшийся в Баку обычным путем на лодке из Астрахани, пишет Нариманову: «Если Вы лично можете приехать, то это желательно, так как народ очень и очень идет за Вами. Вообще как рабочие, так и крестьяне говорят: «Куда Нариманов с гумметистами — туда и мы». Это их слова».

Более обстоятельно о положении на Апшероне сообщает в ЦК член Бакинского бюро Кавказского краевого комитета партии, ответственный за связь с Центром, Виктор Нанейшвили:

«Среди бакинского пролетариата (и мусульманского и русского) у нас конкурентов нет: социалисты-революционеры и меньшевики совершенно изгнаны из рабочей жизни, партия «Мусават» — разлагающийся труп. В крестьянстве и армии есть также довольно сильные наши организации… Наша партия в Азербайджане мощно вырастает. В Баку насчитывается до четырех тысяч… Вопросом дня является сейчас объединение трех организаций — Российской, Азербайджанской и Персидской[77]. В средних числах февраля созываем партийную конференцию в азербайджанском масштабе, в этом направлении идет сейчас энергичная работа».

Действительно, 11–12 февраля 1920 года собирается I съезд Коммунистической партии Азербайджана.[78] Нелегальный. Достаточно представительный. Сто двадцать делегатов девяти национальностей. От Баку и промышленных пригородов, от Гянджи, Хачмаса, Закатальского округа, пароходства, железной дороги, от земледельцев 16 уездов. «Поодиночке, прибегая к различным ухищрениям, каждый добирается до большого зала Рабочего клуба. Кругом заперто, темнота и тишина, — описывают участники. — Докладчикам и выступавшим в прениях или с репликами предлагалось говорить приглушенным голосом, а слушатели не должны были аплодировать».

К центру города стянуты отряды «дикой дивизии», пуще обычного рыскают агенты контрразведки, созданной для наблюдения за большевиками. В любую минуту рабочая охрана может подать тревожный сигнал, заседание придется оборвать. Так что первым делом принимается категорическое решение: народ подымать на вооруженное восстание. О чем известить почетных председателей съезда Владимира Ильича Ленина и Наримана Нариманова. По радиостанции мусаватского правительства, В смену, когда дежурят свои подпольщики. С окончанием навигации на Волге через них идет вся связь с Астраханью, с Россией.

На следующий день после съезда встреча из тех, что способны доставить особое удовлетворение Нариманову, Делегаты-крестьяне из уездов собираются совместно с Президиумом рабочей конференции — своеобразным, постоянно действующим Советом депутатов промыслов, заводов, кораблей. Советом, который оккупационное английское военное командование так и не решается разогнать, при вынужденных переговорах почтительно именует парламентом.

Первое слово — на встрече — Дадашу Буниатзаде: «Революционная Красная Армия сейчас двигается с Северного Кавказа, уничтожая генералов, атаманов, помещиков для того, чтобы помочь нам и создать Советский Азербайджан, час коего уже приближается!..»

По революционному календарю дни теперь совсем предоктябрьские. Так же, как в семнадцатом году осенью в Петрограде, временные не хотят примириться с тем, что их время полностью истекло. Официоз — газета «Азербайджан» лихо наставляет: «Выслать всех противников правительства, будут ли они рабочие, интеллигенты, социалисты, хлебопашцы, на остров Нарген!» Пятого марта через Астрахань в Москву уходит известие: «Ориентация правительства Азербайджана окончательно определилась в сторону Антанты, Начались репрессии, орган наш закрыт. Редакция разгромлена, идет усиленная ловля наших товарищей. Правительственная партия «Мусават» решила путем террора убрать местных видных коммунистов. Организация наша загнана в глубокое подполье. В Баку приезжает дипломатический представитель Деникина».

Скатываясь все ниже на уровень царской охранки, мусаватисты прибегают к разжиганию национальной вражды, чудовищным провокациям. Общими с дашнаками усилиями учиняется резня в древнем городе Шуше, в армянских и мусульманских селениях Нагорного Карабаха. В уездах Нахичеванском, Гянджинском, Казахском. В самом Баку обезглавленный труп тайно похищенного агентами мусаватской полиции Али Байрамова, популярнейшего деятеля «Гуммет», члена ЦК Компартии Азербайджана и штаба по подготовке восстания, подбрасывают в квартал, населенный полностью армянами. С большим трудом большевикам удается предотвратить назревший погром.

Все взывает: скорей, скорей свободу, жизнь плененному Азербайджану! Сформированы рабочие дружины, запасено оружие на тайных складах, установлено содружество с Реввоенсоветом XI армии. Полки ее, обгоняя весну, вызволили Кубань, Ставрополье, безграничные Ногайские степи, северные склоны Главного Кавказского хребта, Терек, прикаспийские лиманы. При том, что успехи огромны, Ленин считает обязательным предостеречь командование наступающих частей:

«Еще раз прошу действовать осторожно и обязательно проявлять максимум доброжелательности к мусульманам, особенно при вступлении в Дагестан. Всячески демонстрируйте… самым торжественным образом симпатии к мусульманам, их автономию, независимость…»[79].

Лишь в одном нет полного согласия с Владимиром Ильичем у Реввоенсовета армии и Бюро по восстановлению Советской власти на Северном Кавказе. О времени приезда Нариманова. Первая телеграмма от Сергея Кирова прибыла в Москву еще на исходе февраля: «Находим присутствие Нариманова необходимым». Настояние Серго Орджоникидзе: «Нариманов очень и очень нужен. Убедительно прошу…» Он и сам рвется. При встрече говорит об этом Ленину — согласия не получает.

Объяснение позиции Владимира Ильича следует искать в письме Чичерина, датированном 27 марта: «Многоуважаемый Владимир Ильич! Прилагаю радио о посылке союзных войск в Батум и Баку. В чисто военном отношении союзные войска для нас не страшны в том случае, если есть внутреннее разложение противника. Мы всегда этим побеждали. Но для этого надо идти путем, предлагаемым Наримановым. Баку и бакинских мусульман в особенности никто так не знает, как Нариманов. Вы после свидания с ним решили ждать Сталина. Он теперь приехал, — надо принять решение, а то будет поздно».

Проблема обостренная. Обсуждение не из легких. В конечном счете признание получает тактика, обдуманная Наримановым. Ему и браться, действовать, еще какое-то время оставаясь в Москве. В шифровке Реввоенсовету 11-й (армия, в которой каждый четвертый — коммунист, уже подходит к левому лесистому берегу реки Самур, дальше за ничейным мостом северная граница Азербайджана) 15 апреля твердое обещание Ленина: «Нариманов выедет на днях в Петровск[80] согласно Вашему предложению».

Нариманов расскажет: «За неделю до отъезда из Москвы я целый час докладывал товарищу Ленину об Азербайджане, информировал его о внутреннем и внешнем положении республики, мы беседовали о том, как действовать, чтобы Азербайджан был вечно счастливым».

После всего сказанного мною, товарищ Ленин глубоко задумался и затем, подняв голову, сказал:

«Перед вами, мусульманскими коммунистами, стоят большие, трудные и ответственные задачи; поезжайте, но будьте чрезвычайно осторожными и расчетливыми».

В более позднее время, когда уже многое будет сделано для становления независимых советских республик Закавказья и Средней Азии, Нариманов свое свидетельство продолжит:

«Владимир Ильич особенное внимание обращал на Туркестан и Азербайджан. Он говорил, что эти республики есть преддверие к Востоку, что все, что делается у них, будет эхом отдаваться в соседних государствах, и угнетенные в этих странах будут знать и чувствовать нашу сущность».