Наши на острове

Глава 1

ПРИБЫТИЕ

В 2010 году 20 августа выдалось необычайно жарким. Дышалось тяжело, пот валил градом. «Быстрей бы приехать», – думал я, ёрзая на месте и молча глядя в окошко автобуса.

Во втором часу ночи я наконец прибыл в Англию, в город N, который встретил меня спокойными и хорошо освещёнными улицами. Город ещё не спал: то там, то сям сновали ночные прохожие.

Я настолько устал от более чем суточной езды через всю Европу и от духоты, что в первые минуты никакого впечатления о городе у меня не сложилось. Не было сил здраво мыслить и что-то анализировать.

На месте сбора, куда нас привезли, меня встречал мой старый знакомый литовец, тёзка Артур. Он был слегка раздражён, говорил мало и неохотно. Было заметно, что он тоже немного устал и не выспался.

– Почти два часа ждал, блин, – ворчал он, везя меня к себе домой.

Дом он арендовал у молодого пакистанца и при этом, хитрец, умудрился пересдать четыре комнаты другим эмигрантам, которые, не жалуясь, жили скопом, экономя таким образом на аренде дорогого отдельного жилья.

Я выслушал от Артура по дороге порцию негатива в адрес перевозчиков, а минут через десять мы уже добрались до нужного адреса.

Едва перешагнул порог – наповал сразил стойкий запах холостяцкого быта. Выяснилось, что в доме вместе с Артуром живут пятеро парней: четверо литовцев и один приблудившийся латыш. Как я позже узнал, трое ребят (включая Артура) жили в маленьких комнатах, один потрёпанный жизнью литовец – в гостиной, ну а латышу досталась довольно просторная и светлая, вся стеклянная, как витрина магазина, веранда.

– Слушай, ты умойся и приляг в комнате Петраса, он всё равно на работе до утра, – торопливо сказал Артур, прижимая указательный палец к губам и давая тем самым понять, что люди спят.

Я понял, что покой и досуг друг друга здесь уважают и берегут.

Сам дом имел довольно спартанский вид. Без разных там евроремонтов и всяческой помпы. Местами было неряшливо и даже грязновато.

Комната Петраса, куда меня определили отдохнуть, вообще была эталоном простоты и скромности. Обстановка его холостяцкого гнезда состояла из кровати, столика на трёх ножках, на котором пылился видавший виды ноутбук, и небольшого однодверного фанерного шкафа в углу. Рядом на стене висел плакат с каким-то чудовищем, а на подоконнике красовалось чучело чёрного, страшного кота. Вот и всё, что нажил Петрас за пять лет пребывания в Англии. Запах в комнате был соответствующий: пота, дешёвого табака и лёгкого утреннего перегара.

Приняв душ и побродив немного по дому, я зашёл на кухню и застал там Артура, который, пыхтя, что-то стряпал возле плиты.

– О, помылся, – увидев меня, сказал Артур. – Садись, чайку попьём с бутербродами.

И кивком головы указал, куда мне сесть. Я не спеша начал отодвигать стул, который предательски загремел по плитке пола. Артур тут же снова поднёс указательный палец к губам и прошипел:

– Ты чего грохочешь. Мы ведь не одни тут.

Из глубины гостиной донёсся шум ворочающегося человеческого тела. Я вопросительно посмотрел на Артура. В ответ на мой немой вопрос он лишь тихо и с опаской прошептал:

– Боря. Наш земляк вильнёвский. – И спустя секунду добавил: – Ему в шесть утра на работу.

Я только покачал головой, но больше не произнёс ни слова. Хотя у меня имелась уйма вопросов, но неудобно как-то: Боря ведь спит.

Так, молча, мы и просидели с полчаса, думая каждый о своём.

После бутербродов с чаем я ещё раз поблагодарил Артура за помощь и поспешил откланяться, ибо меня так разморило, что я едва добрёл до комнатушки Петраса и, прислонив голову к подушке, сразу уснул крепким и глубоким сном.

В девять утра на моём телефоне тревожно и непривычно громко зазвонил будильник. Проснулся я сразу, с какой-то тяжестью на душе, доселе мне неведомой. Вроде ничего страшного не произошло, всё шло гладко и по плану, но почему-то именно сейчас меня накрыла неуверенность в завтрашнем дне и жутко захотелось домой, в Литву.

Вчера я рассказал Артуру, что у меня имеется около восьмисот фунтов, и он заверил, что для начала этого вполне достаточно, что можно не спеша искать работу и налаживать быт в Англии. Но тревога всё равно не покидала меня и разъедала изнутри.

Я сел на кровати, спустив босые ноги на пол. Потянулся до хруста в костях, смачно и громко зевнул. В комнате для августа было довольно прохладно, и меня пробрал лёгкий озноб.

«Ладно, не парься, всё будет хорошо», – мысленно успокоил я себя и решил отвлечься на что-нибудь другое. Хотел было зайти в душевую, но она оказалась занята. «Ладно, чёрт с ним. Умоюсь попозже», – подумал я и пошёл одеваться.

Одевшись и придя в гостиную, я застал всех жильцов дома на месте, отсутствовал только Боря: он, как позже выяснилось, всё-таки ушёл на работу.

В этот самый момент, когда я молча стоял посреди гостиной, из душевой вышла девушка с довольно потасканным, продолговатым, как у лошади, лицом, окинула нас всех недвусмысленным взглядом, одарила кокетливой улыбкой и громким прокуренным голосом сказала на чистом русском:

– Чау-у-у, парниши. – И ушла в неизвестном направлении, так мне и не представившись.

«Нормально», – подумал я и мысленно улыбнулся.

Компания же продолжала сидеть, не обращая ни на меня, ни на девушку никакого внимания.

Первым ожил Петрас. Он подбежал ко мне, костлявой и жилистой рукой крепко сжал мою ладонь и скороговоркой спросил:

– Ну и как тебе Англия?

– Да ещё не разобрал, – отвечал я, улыбаясь и пожимая плечами.

Помимо Петраса и Артура, которых я знал ещё с Литвы, в гостиной находились некий Миша (тоже литовец и тоже из Вильнюса) и латыш Алекс, по прозвищу Ричи.

Петрас представил меня им и даже вкратце успел описать мою биографию, при этом много напутал и кое-чего приврал.

Постояльцы дома оказались весьма занятными личностями.

Ричка, сухощавый латыш, лет тридцати на вид, приятной внешности, довольно опрятный. Этакий изрядно потрёпанный холостяцкой жизнью франт. Он работал с Артуром на одной фабрике и в целях экономии решил пожить у последнего на веранде, благо на дворе стояло лето. Был он русскоговорящим, но довольно сносно говорил и по-английски.

Находился в постоянных поисках второй половинки, в отношении которой имел довольно искренние и благие намерения, но почему-то всё шло далеко не так, как этот романтик себе напланировал. Видно, кандидаткам, которым предстояло быть осчастливленными, не очень нравилось, что потенциальный избранник живёт на веранде, имеет уйму непогашенных кредитов и долгов и считает это всё временными трудностями, которые каким-то образом сами собой исчезнут.

На работу Ричи ходил неохотно, а вот казино посещал регулярно: каждую пятницу, аккурат после зарплаты. Был суеверен и искренне надеялся, что когда-нибудь фортуна окажется на его стороне, и он выиграет свой первый, долгожданный, заслуженный миллион.

– И вот тогда… – начинал он, а после часами рассказывал, куда потратит выигранные деньги.

По его словам, когда-то он был заядлым чёрным копателем. Но ничего приличного, кроме консервных банок, не нарыл, поэтому забросил это грязное дело. Постоянно вспоминал некоего Виктора, по прозвищу Шпала, такого же чёрного археолога из Латвии, который и подсадил Ричку на травку и азартные игры.

Пил Ричка ужасно много, главным образом пиво. В целях экономии курил самый дешёвый табак, поэтому большую часть свободного времени проводил за изготовлением самокруток. Вот и сейчас он с ловкостью аппарата по производству сигарет крутил цигарки, при этом параллельно успевая общаться на сайте знакомств с тремя-четырьмя дамами одновременно.

Вторым представленным мне членом компании был Михаил Круглов, в кругу своих просто Миша. Очень грузный, малоподвижный молодой человек с лоснящимися розовыми щёчками и большими карими глазами. Зубы у него были здоровые, чистые, ровные, чего не скажешь о Петрасе или Артуре, которые были вообще без зубов. Миша часто улыбался, немного картавил и всё время успокаивал меня, словно чувствуя моё душевное расстройство.

– Всё будет отлично, – хохоча, говорил он. – Все так начинали, главное – не нарывайся.

Миша, в отличие от Рички, по мере возможностей реализовывал свои амурные планы. Оказывается, та утренняя фурия с продолговатым лицом, что вышла утром из душевой, являлась новоиспечённой подругой Миши.

Работал Миша в каком-то непонятном агентстве. На работу его вызывали не часто, да он особо и не рвался, поскольку оформил себе в департаменте помощи населению какие-то пособия. По словам Артура, аренду он платил исправно и деньги у него водились.

Так же, как и Ричка, он в большом количестве пил пиво, а курил исключительно сигареты «Минск» с белорусскими акцизами, которые неведомо какими путями попадали в Англию.

– Таможня даёт добро, – смеясь, говаривал Миша, наблюдая моё удивление при виде очередной пачки белорусских сигарет.

Артур же, хозяин этой богадельни, – мой старый знакомый, который и пригласил меня к себе на туманный остров. В Англии он жил с 2007 года и был очень доволен и государством, и своим положением в целом. Артур был разведён, но в Литве на иждивении у него остались бывшая жена и двое несовершеннолетних детей. Будучи умным и изворотливым человеком, по прибытии в Королевство Артур всеми мыслимыми и немыслимыми путями стал опекуном своих детей, своей 90-летней бабульки, матери своей бывшей жены и ещё бог весть кого.

За всю эту благотворительность доверчивые англичане исправно выплачивали ему различные пособия. Он же, благодаря махинациям с опекунством, работал мало, а денег получал намного больше, чем любой честно и много работающий коренной англичанин.

При этом Артур был весьма образован: имел высшее техническое, хорошо знал польский, литовский и английский. Прекрасно владел русским. Говорил обычно мало и всегда по существу. Но в подпитии в нём просыпался политик, историк и конспиролог одновременно, и вот тогда он начинал говорить очень много и растекаясь мыслью по древу. Но то бывало редко и всегда по уважительной причине. В целом же всякого рода аферы с документацией заставляли его вести исключительно тихий образ жизни.

Отлично разбирался в компьютерах и во всём, что с ними связано. Так же, как и все постояльцы этого дома, находился в гиперактивном поиске второй половинки, но тоже как-то мимо цели. Единственный во всём доме имел легковую машину и не курил.

Ещё один мой старый знакомый, Петрас, приехал в Англию тоже в 2007 году. Успел за три года бурной, колоритной жизни сменить около девяти адресов. Но, так же как и Артур, жизнью в Англии был доволен и в Литву возвращаться не собирался.

– Если только депортируют, – смеялся он.

В отличие от остальных упитанных членов компании, был худой, как велосипед, и очень подвижный. Непоседа, вечно в заботах, он по дому не ходил, а бегал на полусогнутых ногах, подобно орангутангу. Ему везде и до всего было дело. Была ли то врождённая энергичность или приобретённая у местного торговца дурью, оставалось загадкой.

Разговаривал Петрас, и то довольно плохо, лишь на литовском и русском. Писал только на русском, притом с ужасными ошибками. Окончил он всего девять классов, но для своего скудного образования был на удивление смышлёным и практичным. Как и большинство эмигрантов, Петрас быстро адаптировался к новым условиям жизни и буквально на глазах становился до мозга костей западным человеком. Он прекрасно разобрался в своих правах, но очень быстро позабыл об обязанностях. Мечтал, чтобы эти его права кто-нибудь да нарушил: к примеру, по вине работодателя он технично и без тяжких последствий пострадает, за что ему заплатят как минимум несколько миллионов, и он остаток дней своих проведёт в достатке и благополучии на берегу Лазурного моря.

Последним членом компании был Боря, который в разгар нашего общения успел вернуться с работы. Он зашёл тихо и незаметно и уселся на своём засаленном диванчике в гостиной, где он, собственно говоря, и жил.

– Боря, это наш новый постоялец, мой тёзка, – неожиданно строго сказал Артур, указывая на меня рукой.

При этих словах Боря лениво встал, подошёл ко мне, протянул свою грубую руку, приветливо сказал:

– Боря, из Вильнюса, – и снова вернулся на свой диванчик.

Боря оказался человеком среднего телосложения, с красным пропаренным лицом и огромным мясистым ртом, маленькими глазками и короткими, светлыми, пушистыми ресничками. Одет он был в какие-то нелепые клетчатые штанишки и щегольскую рубашку с рваным, засаленным воротником.

Во рту у Бори не хватало одного зуба, и когда Боря курил, то вставлял самокрутку в этот промежуток между зубами. Она идеально подходила по диаметру и крепко держалась, не мешая Боре общаться. У меня эта картина вызывала сумасшедший смех, а все остальные не обращали никакого внимания. Видно, привыкли уже.

Боря был самым старшим жильцом в доме, ему перевалило за сорок. А в Англии он появился еще в 2001-м.

– Я из нелегалов, – хвастливо говорил он.

И если Петрас сменил девять адресов, то балагур Боря успел отметиться на сорока адресах как минимум. Нигде подолгу он не задерживался, поскольку его постоянно выгоняли за неуплату или очередную пьянку. За все эти годы скитания по Англии он ничего не нажил, но говорил, что в Литву ни за что не вернётся.

Никогда не был женат и не особо переживал по этому поводу. Он вообще считал все эти амурные дела ерундой, на которую не стоит тратить своё драгоценное время и, главное, деньги.

Разговаривал Боря исключительно на русском. Хоть и был гражданином Литвы, но по-литовски не говорил, не считая его за язык. Несмотря на то, что в Англии прожил около десяти лет, английского языка также не освоил. Выучил лишь то, что постоянно слышал от англичан: «бери», «неси», «быстрей», «работать» и т. д., и считал, что этого вполне достаточно для сносной жизни в Королевстве.

От прогресса был он далёк. Телефоном пользовался исключительно кнопочным, не желая осваивать смартфон. О соцсетях имел весьма смутное представление.

Почему-то так сложилось, что Борю все и везде оскорбляли, унижали, всячески нарушая его права (в отличие от Петраса). Бывало, даже били в пьяных посиделках. Но он никогда не жаловался, поскольку считал зазорным ходить в полицию и писать всякого рода заявления.

После обоюдного знакомства и разговоров ни о чём вся компания решила, что мой приезд нужно отметить. Почему-то я не был удивлён, что не нашлось ни одного, кто бы воспротивился и сказал: «Да вы что? Завтра ведь на работу» – ну или что-нибудь в этом роде. Точно так же меня не удивило и то, что все вопросы по организации пьянки возложили на того же Борю.

У последнего тоже не возникло лишних вопросов. К подготовке мероприятия он подошёл профессионально и с азартом.

– Я думаю, – сказал он, деловито поднимая указательный палец, – надо взять литра три водочки и три упаковки пива, ну чтобы потом не бегать. А то вон позавчера бухали, аж три раза в магаз гоняли. Только ноги бить.

«Железный аргумент, не поспоришь», – подумал я, и мы весело зашагали в сторону магазина.

Магазин «Балтика» располагался метрах в пятистах от дома, поэтому мне впервые выпала возможность пройтись по улицам города N и подышать английским воздухом, чему я был несказанно рад. Но вновь каких-то особых впечатлений я не получил: ну улицы, ну дома, налепленные друг на друга, грязновато, местами даже очень.

Народ по пути встречался сплошь арабского и африканского происхождения. Изредка попадались представители бледнолицых.

В воздухе пахло нежарким летним днём и солнцем. Почти как в Вильнюсе, где каждое деревце, каждая травинка, каждый лучик отдаёт тебе своё тепло и запах, радуя и лаская душу.

Но здесь, помимо прочего, стоял смрад от испарений, исходивших из забегаловок с быстрой едой, которых здесь, к слову сказать, было несчётное множество. Да и вообще, кроме этих забегаловок, не пахло ничем, и вроде деревья есть, и трава, и птички поют, и солнце светит, ну всё, как у нас, но в воздухе стоял запах какой-то пустоты, чего-то непонятного, неодушевлённого. Даже тёплый асфальт, который у нас издавал специфический, но приятный аромат, здесь хоть и лежал нагретый, как утюг, но ничем не пах, а только выделял невыносимый жар, от которого тело за считаные минуты покрывалось крупным потом.

«Может, просто надо привыкнуть?» – подумал я.

Боря всю дорогу болтал как заведённый. Про работу, деньги, цены. Очень хвалил королеву и своего менеджера Кена. Осудил, правда, по-своему, политику, проводимую США, ну а под конец растрогался, всплакнул и начал жаловаться на жизнь, которая проходит мимо, а он ещё ничего не достиг, и т. д.

Одним словом, разговор ни о чём.

– Спасибо. Очень полезная информация, – ответил я и демонстративно откашлялся в кулак.

Так, болтая, мы добрались до вышеупомянутого литовского магазина, где, по словам Бори, и товар свой (под словом «товар» он, конечно же, подразумевал алкоголь), и цены приличные, и даже сигареты нелегально продают по хорошей цене.

Продавщица, красивая, стройная и молодая, поздоровалась с нами на литовском языке, больше глядя на Борю как на постоянного клиента.

«Однако», – подумал я, услышав в Англии литовскую речь.

– Привет, привет, красавица, – сияя от счастья, отвечал тоже на литовском Борис.

«Привет», пожалуй, единственное литовское слово, которое он выучил за всю свою жизнь.

Продавщица тут же забыла про нас и продолжила общаться со своей коллегой, которая раскладывала товар по полкам.

А в магазине, как говорил Боря, и правда было полно литовского товара. И понадобилось бы десять таких книг, чтобы описать весь предлагаемый ассортимент. Не стану этого делать, лишь замечу, что, если отсутствовала какая-либо вещь, которую ты искал, стоило только заказать это у продавщицы, как через неделю тебе доставляли заказ. Как говорится, любой каприз за ваши деньги.

– Слушай, – говорю я Боре, – а что, если англичанин придёт сюда и начнёт говорить на чистом английском?

– Ну они девки умные, – рассудил Боря, рассматривая полку с заветным алкоголем. – По-английски хорошо говорят, хотя англичане сюда не ходят. Только если местная алкашня за горючим.

Присматривался он недолго, заранее зная где, что и почём. Взял три литра водки «Советская марка» и три упаковки литовского пива с названием «Нокаут», гарантирующим соответствующий эффект.

– Чтобы наверняка, – сказал как отрезал Боря и, потирая мясистые руки, направился к кассе.

– А закусить? – вспомнил я.

Борис немного подумал, помялся и сказал:

– Да не надо, Артурик, у нас всё есть. – И потом добавил: – Ну можешь взять литровую бутылку «Колы» для запивона.

Сказано – сделано. Прикупив горячительных напитков фунтов на сто, мы отправились обратно. Правда, на кассе из-под полы Боря ещё приобрёл сигарет и табака.

Возвращались мы немного другой дорогой, и я снова обратил внимание, как местами тут грязно и намусорено. «А они всё хулят Россию», – подумал я.

Когда мы прошли мимо очередного контейнера, которого из-за мусора и видно-то не было, Боря, увидев моё удивление, с иронией сказал:

– Эмигранты – козлы, что с них взять? – и через секунду добавил: – Англосы так не живут. Впрочем, они вообще здесь не живут. Свалили за город и наживаются на нас, эмигрантах.

Моё прибытие отмечали аж до двух часов ночи. Петрас, который вечером должен был отправиться на работу, и тот успел выпить два чисто символических гранёных стакана водки, запив её крепким и горьким «Нокаутом».

– Больше не могу, ребята, а то унюхают, – заявил он с видом очень делового и ответственного человека.

И ушёл на работу весь раскрасневшийся, как прикуриватель от машины.

Ричка, который также должен был идти на работу вечером, в связи с создавшейся форс-мажорной ситуацией с лёгкостью изменил свои планы и, позвонив в агентство, искусно наврал, что заболел.

Боря заявил, что до утра ещё далеко и что он успеет проспаться.

Ну а у Артура с Мишей вообще были выходные, так что пили всё и по полной программе.

К десяти вечера у всех пировавших развязались языки, они ожили, взбодрились, подобрели. Начали вспоминать разные жизненные истории и заводить разговоры на задушевные темы.

Часам к двенадцати ночи Боря дошёл до овощной кондиции, и Артур с Мишей посоветовали ему идти спать, потому что завтра на работу. Боря безропотно подчинился, напоследок, правда, тяпнув из горла грамм триста водки.

Ричи же, как только Боря уснул, молча удалился к себе на веранду и, закрыв поплотней дверь, погрузился в мир сайтов знакомств.

Таким образом, часам к двум ночи за столом остались я, Артур и Миша. После очередной баночки «Нокаута» ребят потянуло на разговоры о политике. С ностальгией вспомнили жизнь в СССР. Начали признаваться в любви к России и вообще всему русскому. Заговорили о ценах на нефть и что вода скоро будет дороже золота.

Перешли к теме заговоров, рептилоидов и ануннаков, и я решил откланяться. О рептилоидах и ануннаках я знал мало, поэтому, согласившись с ребятами по всем пунктам и договорившись с Артуром, что завтра он меня поводит по агентствам в поисках работы и какого-нибудь жилья, потому что перспектива жить в гостиной с проспиртованным Борей меня не привлекала, я удалился.

Вот таким обычным и банальным способом мы отметили моё прибытие. Тревога по-прежнему не покидала меня и, даже будучи изрядно пьяным, я переживал, тревожился и долго ворочался, пытаясь уснуть.

Снова в девять утра предательски громкий звонок будильника. Во рту противно и горько, сушняк жуткий. Приоткрыв правый глаз, я, щурясь, посмотрел за окошко. Погода была замечательная, щебетали птички, дул лёгкий ветерок. Окно было приоткрыто, но не пахло ни летом, ни теплом, да вообще ничем, кроме носков Петраса. Одинокий работяга-паучок, скрутив жертву в кокон, волок её куда-то за раму. Ещё минут пять я наблюдал за ним и, лишь когда он скрылся из вида, опомнился и вернулся в реальность.

«Столько народа в доме, наверняка душевая будет занята», – подумал я и угадал. А так хотелось почистить зубы и умыться, но ничего не поделаешь. Так с зубной щёткой и пастой в руках я и пришёл в гостиную.

Обитатели дома уже давно встали и вялые сидели, пялясь в ноутбуки. Петрас ещё даже и не ложился. Бори нигде не было видно, его видавший виды диванчик одиноко пустовал без хозяина в углу гостиной. Вечный проглот Ричи успел сожрать полкурицы и теперь тихо сидел у себя на веранде.

– Всем привет, – сказал я и поднял правую руку.

Ребята нехотя оторвали взгляды от ноутбуков и покивали головами. Один только Миша тоже махнул мне рукой.

В гостиной стоял резкий запах перегара, табака и какого-то дыма неизвестного происхождения.

Я молча подошёл к кухонному столу, налил себе из фильтра в стакан около литра холодной воды и залпом выпил.

«Полегчало», – подумал я и уселся на свободный стул подле стола.

– Ну что, готов покорять агентуры? – спросил Артур, поставив на паузу какой-то то ли фильм, то ли клип.

– А то, – быстро и с вымученной улыбкой ответил я, переживал я страшно, но решил не подавать виду. – Только вот зубы почищу и душ приму, хорошо?

– Да-да, конечно, не спеши, – ответил Артур и через секунду добавил: – Только поедим где-нибудь в городе, ок?

По его интонации я понял, что выбора он мне не оставляет.

– Хорошо, – покорно ответил я.

Как раз в этот самый момент из душевой снова выходит потасканная девушка, окидывает нас пристальным взглядом, дарит нам воздушный поцелуй, кокетливо говорит:

– Чау, парниши, – и уходит восвояси.

И снова никто на это особо не отреагировал, только Миша нехотя поднял руку.

Я же, воспользовавшись внезапно освободившейся душевой, привёл себя в порядок и, как говорил Артур, был готов покорять агентуры. Я тщательно причесался, намарафетился, надел свои лучшие обновки, специально дожидавшиеся такого случая, вылил на себя литр парфюма и весь такой блестящий и благоухающий предстал перед Артуром.

Он строго осмотрел меня с головы до ног и так же строго сказал:

– Лишнее это. Здесь такого не ценят. Здесь чем проще и скромнее, тем лучше. Это у нас там уважают шмотки, золото и всякую типа крутую хрень. А здесь это не актуально, им нужна физическая сила и покорность. А как ты выглядишь, дело третье.

Но не назад же мне переодеваться, и мы, долго не рассусоливая, вышли из дома.

Задумали пойти пешком, чтобы по дороге быстро ознакомиться с достопримечательностями города и зайти в кафедральный собор, который славился своей красотой и убранством.

– Сначала пойдём в ПМП. Потом в «Интер», а если и там неудача, то напоследок зайдём в «Витал», – уверенно сказал Артур, перечислив все основные агентства по трудоустройству, имеющиеся в городе.

Я полностью положился на него, он внушал мне доверие и придавал так необходимой мне сейчас уверенности своей рассудительной речью.

Пройдя около километра и выйдя из района через мост, мы очутились в самом центре. Центр разительно отличался от того района, где мы обитали. Здесь так и веяло богатством и шикарностью. Что ни здание, то архитектурный шедевр. От всего этого великолепия у меня закружилась голова и захватило дух, похмельный мозг не успевал переваривать поток визуальной информации и запоминать всё происходящее. Вокруг была абсолютная чистота и никакого приторного запаха забегаловок с быстрой едой. Хотя каких-то приятных летних запахов и здесь не присутствовало.

– Есть очень хочешь? – зевая, спросил Артур, поглядывая на часы в телефоне. – Или по дороге зайдём в кафедралку, а потом поедим?

– Давай зайдём.

– Ок, – на английский манер ответил Артур и показал рукой, куда сворачивать.

Пройдя ещё метров триста через центр, мы зашли в арку, за которой открылся вид на огромную площадь и тот самый шикарный кафедральный собор. Красивый, огромный, ухоженный, как с открытки, любо-дорого смотреть.

– Мда-а-а, – лишь протянул я и тут же начал делать фото на телефон.

– Красиво? – поинтересовался Артур, завидев меня с открытым ртом.

– Ага, очень. С нашим вильнюсским даже не сравнишь.

– Ну так Вильнюс к тому же столица, не забывай, – отвечал Артур, и был прав.

Собор и правду оказался хорош, что снаружи, что внутри. Словами и не опишешь, насколько он прекрасен, хотя, по словам Артура, в масштабах Англии он не столь значителен.

– У них такие есть соборы и дворцы, – разглагольствовал Артур, – такой величины, что наш карлик по сравнению с ними. Вот что значит, государство никогда не вело войны на своей территории. – И тут же саркастично добавил: – А только грабили и обсасывали колонии столько столетий. Хотя правильно делали, для своего народа старались. Умные, хитрые, адекватные люди. – И был снова чертовски прав. – У туземцев золото на библии выменивали и на это же золото строили.

– А мы? – вдруг захотел я поддержать разговор.

– А мы, – строго перебил меня Артур, – выиграли мировую войну и с голыми жопами приехали к ним на заработки. – И грустно вздохнул.

Затем с лицом озабоченного часового снова посмотрел на время в телефоне и, сказав «Нам пора», зашагал к выходу. Я за ним. Через пару минут мы снова оказались в центре, и я обратил внимание, насколько это оживлённое место. Кого здесь только не было.

И серьёзная, строго одетая публика, и праздношатающиеся, асоциальные на вид личности, и пожилые, и молодёжь сновали туда-сюда. Центр кишел, как муравейник, где каждый занят своим делом. Было довольно много попрошаек, которые разительно отличались от наших, восточных. По крайней мере их лица не выражали агрессии или безысходности. Хотя печать усталости и безразличия всё же присутствовала почти на каждом бездомном, щетинистом лице, которое нам в этот день повстречалось. Положив подле себя головные уборы, куда надо было бросать деньги, они пели, плясали, что-то быстро и много говорили на английском, но к людям нагло не приставали, а скорее рассчитывали на снисходительность и щедрость людскую.

Ещё один нюанс, на который я обратил внимание, – это отсутствие попрошаек женского пола, вроде наших типажей: бабульки на вокзале со стаканчиком в руках, у которой чёрные маклеры отжали квартиру; или просто посинелых от одеколона женщин, от которых почему-то вдруг разом все отказались, а государство о них забыло.

– А ведь наша страна когда-то достигала даже большего уровня развития в социальных вопросах, у нас бомжей вообще не было ни одного. Помнишь? – спросил я Артура.

Он улыбнулся:

– Это что, при Советах, что ли?

– Ну да… И что с людьми стало? – грустно произнёс я.

– Дикий капитализм, закон джунглей, выживает сильнейший, – тоже с грустью отозвался Артур.

Хотел с ним было поспорить, что мы всё же не звери в джунглях и что Бог для этого наградил нас разумом, но не хотелось затрагивать эту глубокую, философскую тему. Да и обстановка и время не располагали к подобной беседе.

Беспрестанно оглядываясь по сторонам, я начал замечать, насколько это мультикультурный город. Казалось, что здесь собрались люди со всего мира: литовцы, поляки, латыши, румыны. Одним словом, были все, кроме самих англичан.

– Они в такое время работают или учатся, – с долей сарказма объяснил Артур. – Да их в нашем городе вообще мало.

Где-то я это уже слышал.

По дороге мы зашли в какую-то забегаловку, типа мини-ресторана, где дёшево, но довольно вкусно перекусили. Принадлежат такие закусочные в основном индусам, пакистанцам или египтянам, одним словом, арабским ребятам.

Так, гуляя по городу, часам к одиннадцати мы наконец добрались до первого в списке агентства под коротким названием ПМП и, перешагнув его порог, уселись на стульчики рядом с регистратурой, дожидаясь своей очереди. Долго ждать не пришлось, буквально через минуту перед нами появилась стройная, симпатичная девушка, которая на хорошем английском тихо и строго спросила:

– Привет, чем я могу вам помочь?

Судя по имени, что красовалось на её бейдже, она была литовка.

– Так, может, по-литовски? – обрадованный, спросил было я, надеясь, что землячка всё же поможет.

Она сделала вид, что не услышала меня, вопросительно посмотрела на Артура, на меня, я – на неё, и в воздухе повисла довольно неприятная, гнетущая тишина, от которой я растерялся окончательно и от страху позабыл все языки, которыми владел. В голове лишь вертелось: «Чего я сюда припёрся? Сидел бы себе у бабки на печи».

Артур решил, что надо спасать ситуацию, и басистым таким голосом на довольно сносном английском говорит ей:

– Парень хочет зарегистрироваться.

– Хорошо, а зачем? – вдруг спросила она.

– Чтобы получить работу, – растерянно отвечал Артур.

– А на какой фабрике? – не унималась она, видно, поняв, что я абсолютно не говорю по-английски.

Не знаю почему, но Артур ответил:

– На овощной. – Это, наверное, первое, что пришло ему в голову.

– Хорошо, – сказала она и, на этот раз уже обратившись ко мне, всё на том же идеальном английском спросила: – А какие овощи вы знаете?

Я так жалостливо посмотрел на неё, на Артура, потом снова на неё и понял, что дело табак и работы мне не видать. Тревога, которая и без того мучала меня, закралась ещё глубже и затеребила моё нутро. Снова ужасно захотелось домой, в Литву, куда-нибудь спрятаться, чего-то переждать, да попросту провалиться под землю.

Несолоно хлебавши мы вышли из агентства. «Ну вот и приехали», – снова раздосадованно подумал я, перебирая в голове варианты дальнейших действий. «Только без паники, только без паники», – уговаривал я себя.

– Просто не сезон, – успокаивал меня на удивление хладнокровный Артур. – Но это не проблема, не переживай, ещё много агентств есть.

Мы ненадолго остановились, чтобы обдумать, что делать дальше. Артур начал копаться в телефоне, а я так расстроился, что не проронил ни слова, а лишь как рыба с открытым ртом молча сидел на лавочке.

– Ладно, пошли в «Интер». Там всех берут, главное, чтобы ходил, – сказал Артур, спрятав телефон в карман.

До «Интера» пришлось добираться довольно долго. Агентство находилось на Линкольн-роуд, и, по словам Артура, это была любимая улица Бори и похожих на него маргинальных персонажей.

И понятно почему. Дело в том, что здесь располагалось огромное количество магазинчиков со всевозможной выпивкой и белорусскими сигаретами из-под полы, множество забегаловок с быстрой едой, кабаков, казино, мест, где скупают краденое, и т. д. Девушки с пониженной социальной ответственностью также именно на этой улице торговали своими бренными телами, даря одиноким (и не только) мужчинам незабываемые ночи. Облюбовали эту часть города и всякие жуликоватые личности с тёмным прошлым из Восточной Европы. Наркотиками торговали чуть ли не в открытую, никого не боясь. Специфический запах травки и одурманенные, неадекватные лица встречались на каждом углу.

На улице стоял невыносимый смрад, в котором перемешалось всё: и выхлопные газы, и вонь от дешёвых кабаков и пабов, и специфический запах автосервисов и рядом же находившихся салонов красоты.

Здания вокруг в основном были Викторианской эпохи, но сама архитектура и застройка оставляли желать лучшего.

Улица пользовалась очень плохой репутацией в городе, и поэтому неудивительно, что сюда как магнитом тянуло всяких джентльменов удачи и прочую разношёрстную публику. Пожилые же люди вечерами старались обходить это место стороной.

Власти города и полиция не успевали наводить здесь порядок, и практически всю власть на улице захватили эмигранты. Если в других местах города всё-таки встречались англичане, то на Линкольн-роуд их не было в помине.

Вот на такой «весёлой» улице и располагалось агентство по трудоустройству «Интер рейкрут». Добравшись до него, мы снова перешагнули через порог и уселись на стульчиках рядом с регистратурой. Агентство было маленькое (по сравнению с ПМП), обустроенное в когда-то обычном жилом доме.

Мы молча ждали, когда нас позовёт пышная, килограмм под сто, барышня, которая сидела за столом метрах в трёх от нас и, подзывая кандидатов по одному, давала им тест и о чём-то бойко расспрашивала.

Зрение у меня было отменное, поэтому без особого труда на карточке на её груди я прочитал, что её зовут Лариса.

«А-а-а, значит, говорит по-русски», – радостно подумал я. И это обстоятельство немного успокоило меня, потому что переживал я ужасно, все внутренности колотило, уши заложило, лицо от волнения раскраснелось, хоть прикуривай.

Передо мной в очереди сидела пара смуглолицых, низеньких, метра по полтора ростом, похожих на папуасов ребят и худенькая, прыщавая девушка нашей, прибалтийской наружности.

В таких случаях хочется, чтобы время шло медленней или остановилось вообще, но оно, как назло, пробежало незаметно, и я услышал, как девушка грубо на английском скомандовала:

– Следующий!

При этих словах Артур локтем толкнул меня в бок и махнул головой в сторону стола, где сидела девушка, давая понять, что, мол, пора. Я встал и ни живой ни мёртвый подошёл к столу. Приблизившись вплотную, я ещё раз убедился, что девушку зовут Лариса, и первым начал разговор, притом на русском.

– Привет, – сказал я и широко улыбнулся, демонстрируя все тридцать два зуба, что имел в наличии.

– Здрасьте, – ответила она, не растерявшись, и при этом строго осмотрела меня сверху донизу, немного подвинув вперёд очки на носу.

– Только вчера приехал и вот работу ищу, – продолжал я, не давая ей опомниться. – По-английски не говорю, как тут этот тест сдать, не знаю. Помог бы кто? – выпалил я, а сам думаю: «Не перегнул ли я тут палку?» – и, отведя глаза в сторону, принялся рассматривать какое-то чёрное пятно на потолке.

Она, улыбаясь, предложила присесть, достала из стола анкету и положила её передо мной. При этом, довольно громко и демонстративно продолжая общаться со мной на английском, начала пальцем показывать мне правильные ответы.

«Прикинь?» – подумал я и весь засиял, как начищенный золотой червонец, благодать расплылась по телу. Захотелось расцеловать эту Ларису в уста. Но я решил не кидаться в крайности, а проявить выдержку и набить себе цену. Поэтому, не подавая особо виду, что несказанно рад, деловито в конце теста поставил дату и подпись и тихо сказал:

– Спасибо, с меня конфеты и цветы.

– Всё, вы сдали, – утвердительно произнесла она.

Сделала копию моего паспорта, записала номер телефона и напоследок, уже на русском, тихо тоже так говорит:

– Мы вам позвоним, но английский учи… – посмотрела на копию паспорта и добавила: – Артур.

Радости моей не было предела.

Мы вышли на улицу, и полчаса назад казавшийся мне зловонным воздух одарил свежестью и теплотой, я полной грудью дышал несколько минут и никак не мог надышаться. Я был так счастлив, будто докторскую защитил или женился.

Схватив Артура за руку, я тряс её минут пять, приговаривая:

– Я прошёл, я прошёл. Прикинь, Артур.

А он важно так, со знанием дела отвечал:

– Ну я же говорил, что всё будет хорошо. Тут всех берут, главное, тело дышит и передвигается.

Мой проводник рассмеялся, и мы не спеша побрели с ним домой.

Вот таким интересным образом я зарегистрировался в агентстве по трудоустройству, и теперь знал, что без работы уж точно не останусь, а для эмигранта это главное.

Вечером по этому поводу меня ждало продолжение пьянки. Боря рвал и метал, орал как резаный, доказывал, что сразу надо было идти в «Интер», что, мол, в ПМП все продажные. Хотя этот чудак сам работал в ПМП. Он минут с десять так поорал, но, когда речь зашла о проставке, агентурные дела пошли побоку, и он весь переключился на другую волну. Назвал меня лучшим другом и отличным малым, хотя я знал его второй день.

Теперь уже и Петрас остался дома, заявив, что нельзя так много работать и уж сегодня он не упустит свой шанс и оторвётся по полной.

Так как Петрас остался дома, я в результате оказался без койки. Артур снова пришёл на помощь, выручив меня своим надувным матрасом. Постель у меня имелась своя, и так как другого выбора не было, я расположился с Борей в одной комнате. Но как говорится, нет худа без добра, и эта ситуация с отсутствием места для ночёвки подтолкнула меня к следующему важному шагу моей эмигрантской жизни. Я договорился с Артуром, что завтра же мы поищем мне подходящее жильё, чтобы я мог быстрее съехать подальше от этого образца коллективного проживания и не слушать больше постоянный Борин храп и всевозможные запахи.

На том и порешили…