Наши на острове

Глава 2

ПЕРВЫЙ АДРЕС

Само жильё в городе N, да, по сути, и во всём Королевстве, делится на четыре основных типа. Многоквартирное, где живут в основном асоциалы-англичане или начинающие эмигранты. Для жильцов в таких домах имеется общий сад, общая парковка, часто общая лестничная площадка и т. д. Жильё довольно хорошего качества, с отдельным санузлом и кухней. Располагается в основном в центре.

Следующие – это дома-слепки, как я их называю. Для двух семей с отдельным входом для каждой, отдельной парковкой и маленьким, но также отдельным садом, который располагается с тыльной части дома. Но проблема в том, что внутри дома две семьи разделяет только стена. И если вам попадаются соседи в виде любящих потусить литовцев или румын, это караул полнейший. Они редко соблюдают режим и тишину и частенько устраивают пьянки и посиделки до утра. В таких домах живут уже закрепившиеся эмигранты, да и сами англичане, но редко. И находятся такие дома за центром, в городских районах.

Ещё один тип – это отдельные дома. С большой прилегающей территорией с передней стороны дома, большим отдельным садом, отдельной парковкой на несколько машин. Здесь живут в основном англичане или зажиточные эмигранты второго, третьего поколения. Располагаются такие дома, как правило, на окраине или за чертой города.

Ну и, наконец, загородные дома, виллы, где живут исключительно англичане, ну или очень состоятельные эмигранты (вроде Березовского). Эти виллы находятся на отдельной огромной территории со всеми наворотами, в основном в пригороде или далеко за пределами города.

Так вот, исходя из моего положения и статуса, мне светила или комната в многоквартирном доме, или же комната в доме-слепке. Может, даже, если повезёт, с отдельным входом (что очень ценилось) и без гулён-соседей. Но я был готов на любой вариант, лишь бы подальше от Бори.

Поэтому уже на следующий день мы с Артуром отправились подыскивать мне жильё. Найти квартиру можно несколькими проверенными способами. С помощью Facebook, где часто размещаются объявления такого рода. Через агентство по недвижимости (но это, как правило, очень дорого и с бюрократическими проволочками). Через знакомых эмигрантов, которые довольно активно общаются друг с другом. Или же через доску объявлений, которая имеется за окошком любого литовского магазинчика.

Не знаю почему, но Артур решил использовать последний вариант. Я не спорил с ним, а точно следовал его инструкциям и советам, поскольку советы он давал исключительно толковые.

Мы снова пришли всё на ту же Линкольн-роуд и, подойдя к литовскому магазинчику, остановились подле окошка. И действительно, здесь размещалась доска, метра два в высоту и около метра в ширину, обтянутая каким-то зелёным материалом вроде бархата. А на ней – огромное количество бумажек. Помимо объявлений о сдаче и съёме жилья, на этой распрекрасной доске имелась информация буквально обо всём. Это был кладезь сведений для эмигрантов, которые таким, немного примитивным способом контактировали друг с другом.

Артур, выписав несколько подходящих вариантов, отошёл в сторонку и начал проверять их местонахождение с помощью навигатора.

– Надо искать ближе к агентству, чтобы недалеко ходить, – логично рассудил он.

Я тем временем решил почитать ещё объявления, очень уж мне стало любопытно. Объявления в основном были на литовском и русском языках. Несколько объявлений, видимо, более продвинутых эмигрантов, были написаны на английском, несколько на польском и даже одно на латышском, которое состояло из двух слов и номера телефона.

По абсурду и комизму, конечно, лидировали объявления на русском языке (как известно, у наших людей хорошее чувство юмора).

Ну например: «Помогу пройти техосмотр, с машиной – 50 фунтов, без машины – 100 фунтов, звонить после девяти вечера, спрашивать Васю».

«Во как», – подумал я и невольно заулыбался.

Или вот такое оригинальное техническое решение: «Отматываю счётчики, на 50 000 миль – 50 фунтов, на 100 000 миль – 100 фунтов». Ну прямо Кулибин какой-то.

Или вот ещё: «Позвони (нарисованное красное сердечко и номер телефона)».

«Хотя бы дописала “не пожалеешь”», – подумал я.

Ещё интересный вариант: «Продаю сигареты, легально и не очень».

«Не очень – это как? Без чека?»

Находясь лишь второй день в Англии, я не очень понимал все тонкости и нюансы местных дельцов, которые, очевидно, живя не первый год за границей, знали, что и как писать.

Не отставали в комизме и мои соотечественники. Вот лишь несколько объявлений на литовском:

«Делаем ресницы в шестом измерении (6 D)».

А я доселе почему-то думал, что существуют только три.

А вот вообще шедевр. Никогда бы не подумал, что такое можно написать и что по таким объявлениям кто-то звонит: «Помогаем получить все положенные компенсации за полученные травмы (если травма отсутствует, поможем получить)».

КВН отдыхает. Но нюанс заключался в том, что это был не КВН, за всем этим стояли реальные люди. Во всей этой куче интересной информации не хватало разве что объявления от частного киллера, ну вроде: «Недорого и качественно устраню любого человека». Хотя, мне кажется, что тут никто бы не удивился такому объявлению.

Ещё один момент, который привлёк моё внимание, – это объявления по поводу знакомств.

Парень ищет девушку – насчитал 12 штук. Девушка ищет парня – 3 штуки. Всего 15 заявок.

Далее. Парень ищет парня – 10 заявок. Девушка ищет девушку – 3 штуки. Всего 13 заявок.

Так что же это получается? Почти поровну.

Я стоял и думал: «А может, так оно и надо? Может, это я отстал от жизни и нечего уже не понимаю в её ценностях и реалиях?»

В это самое время к доске, деловито насупив смолянистые брови, подошли снова те же маленькие, смугленькие, похожие на папуасов ребята, которых мы встречали давеча в агентстве, и начали что-то интенсивно искать среди объявлений. Наверное, в надежде, что там найдутся объявления на английском языке. Хотя и с английским у них было довольно проблематично.

Обычно они поступали так: из всех земляков выбирали самого продвинутого, который, как им казалось, лучше всех говорил по-английски. Провозглашали его кем-то вроде местного вождя и всюду таскали в качестве переводчика. Конечно, избранному это очень льстило, хотя, как правило, его английский был ненамного лучше, чем у остальных соплеменников.

Они отличались не только ростом, внешностью и странностью поведения, но ещё и одеждой. Все, как один, были в рэперских шапках с огромными прямыми козырьками, немного повёрнутыми набок, майках с картинками опять же рэперской тематики, цепями на шее в два пальца шириной, здоровыми кольцами и печатками. Один из товарищей (видимо, вождь) зачем-то повесил на шею гигантский католический крест, который ему явно тяжело было носить, но он терпел ради статуса и положения.

У всех до одного штаны свисали ниже талии, оголяя сзади волосатую задницу, а спереди – трусы с широкой резинкой.

И лица у всех такие серьёзные. Вся эта шайка больше походила не на работников фабрик, а на массовку для гангстерского клипа Эминема или Тимоти. Для полноты картины не хватало разве что пары пистолетов, пачки стодолларовых купюр и размалёванной крали на шпильках.

– Это тиморийцы, – заметив их, начал рассказывать Артур. – Эмигранты из Восточного Тимора, которые почему-то представляются португальцами. Всего боятся, ходят только компаниями по пять-семь человек, дружелюбны, доверчивы и наивны как дети.

Рассказывая, Артур одновременно прокладывал с помощью GPS-навигатора маршрут к одному из адресов.

– Ну что, нашёл? – через минуту спрашиваю я.

– Йес, – снова на английский манер отвечает тот и расплывается в широкой улыбке, оголив беззубый рот. – И всего полкилометра от агентства. – И тут же направляется в сторону нужного нам адреса, явно довольный проделанной работой.

Я молча за ним.

Мы быстро и без проблем нашли нужный нам дом, и вот уже стоим на его крыльце и звоним в дверь.

Открыла женщина, лет шестидесяти на вид, с неприкуренной сигаретой в зубах. Она широко улыбалась и демонстрировала помимо сигареты ряд красивых и здоровых зубов. Увидев нас, она вынула сигарету изо рта и, всё так же улыбаясь, на литовском языке, приятным голосом спросила:

– Здравствуйте, ребята, а вы к кому?

– Мы к Дале, – тоже на литовском ответил Артур.

– Это я, – сказала она, выйдя к нам на крыльцо и прикуривая сигарету.

– Мы по объявлению о сдаче комнаты, – продолжал Артур. – Я вам звонил, но не мог дозвониться, – вдруг заявил он.

– Правда? Не знаю, не слышала, – задумчиво ответила она, не вынимая сигареты изо рта, и, достав из кармана телефон, начала искать пропущенный звонок.

«Он же не звонил, зачем врёт?» – подумал я.

– Так как, вы ещё сдаёте, комната свободна? – напирал Артур.

Даля лишь утвердительно кивнула головой и убрала телефон обратно в карман.

– Сейчас, докурю, и сможем посмотреть.

Докурив до половины сигареты, оставшуюся часть она затушила о край банки, что стояла здесь же, на крыльце, а окурок бережно положила в специально отведённое место.

«Ух, какая экономная тётя», – пробежало в моей голове.

– А кто хочет снимать, вы? – Она указала рукой на меня. – Или вы? – И она вопросительно посмотрела на Артура.

– Я, – молчавший доселе, отозвался наконец и я, тоже на литовском.

Мы поднялись на второй этаж, и Даля показала нам сдаваемую комнату. Комната была малёхонькая, четыре-пять метров, не больше. С деревянными (что редко для Англии), но качественными, добротными окнами, искусно вмонтированным в стену шкафом, маленькой кроватью, каким-то хитрым столиком, у которого поднималась верхняя часть и в него можно было дополнительно что-нибудь складывать, и вазоном с орхидеями на стене. Вот, пожалуй, и всё, хотя, по идее, там физически больше ничего не могло поместиться. Комната была светлая, пахло в ней приятно, сырости или плесени на свежеокрашенных светлых стенах не наблюдалось.

– Ну как, что скажете, подходит? – поинтересовалась Даля, которая во время осмотра тихо стояла в коридоре.

По сравнению с общагой, где я жил последние два дня, эта комнатушка мне показалась раем на земле, поэтому, недолго думая, я ответил:

– Отлично!

– Нам подходит, – деловито добавил Артур.

Договорились о цене в 50 фунтов в неделю плюс 5 фунтов сверху – и я не убираю кухню и туалет.

Конечно, здесь не было отдельного входа, да и у Дали помимо неё самой обитали дочь с внучкой, но это показалось мне пустяком по сравнению с тем, как жили, например, Борис или Ричи.

Я договорился с Далей, что завтра же переберусь к ней и укажу этот адрес в агентстве как постоянное место жительства. Артур, в свою очередь, любезно согласился помочь с транспортом и привезти меня часикам к десяти утра.

На том и договорились.

Оставив депозит в 50 фунтов и попрощавшись с Далей, мы вернулись с Артуром домой.

Узнав, что я и комнату нашёл, и съеду завтра, Боря, который доселе скучал на своём диванчике, листая какой-то порножурнал, преобразился, начал проявлять непомерный интерес к моей персоне, обо всём расспрашивать и издалека так намекать на очередную проставку по этому серьёзному поводу.

Представляете, да? Третья пьянка за три дня. Хотя всё вроде бы логично, и причины действительно уважительные.

Я уже чуть было не согласился, но вмешался Артур.

– Успокойся, Боря, – говорил он, не отрывая взгляда от монитора ноутбука, куда погрузился сразу после нашего прибытия. – Успеем ещё обмыть, дай человеку хоть обжиться, заработать.

Боря сник, тихо уселся на диванчик и молча начал смотреть в одну точку с лицом рыбака, у которого сорвалась рыбка с крючка.

«Ничего не поделаешь, не всё коту масленица», – подумал я про Борю.

Остальные члены компании Артура поддержали, мол, хватит этих гулянок, и вообще, нужно деньги поэкономить. Честно скажу, так как я был не большой любитель пьяного веселья, такое решение компании пришлось мне по душе. «Ну и чудненько», – с улыбкой подумал я, а ребята тут же уткнулись в свои компы, понадевали наушники и вообще перестали общаться друг с другом.

Часам к семи вечера Алекс засобирался в казино. И Боря вместе с ним, заявив: «Я только рядом постою, я фартовый». И они в предвкушении большого выигрыша побрели на небезызвестную Линкольн-роуд, где в одном из игорных заведений, по словам Алекса, находился его самый счастливый автомат.

Все остальные разбрелись по комнатам, погрузившись в мир онлайн.

Я остался один в гостиной, с Бориными журналами и телефоном, на котором еле-еле тянул Youtube.

Вот так тихо прошёл мой третий и последний вечер в этом весёлом доме. Немного забегая вперёд, скажу, что Ричку я больше никогда не встречал. Но, по рассказом Артура, он переехал в другой английский город, где сменил огромное количество фабрик, адресов, номеров телефона, понабрал в банках кредитов и в конце вообще затерялся где-то на просторах Англии, а может, и другой страны ЕС.

Миша через пару лет вернулся в Литву, причину своего возвращения он не объяснил.

Борю жизнь довела до того, что он полгода жил под мостом в палатке. Во время очередной пьяной разборки умудрился кого-то жестоко покалечить и примерно года через три со сломанной ногой был депортирован в Литву без права на возвращение.

Петрас же в результате пьянок потерял работу и через год отчалил в Норвегию в надежде на лучшие условия жизни.

Артур – единственный, кто остался жить в Англии, закрепился на одной из фабрик и по сей день счастлив своим положением.

Но вернёмся к моей истории. Ровно в десять утра Артур доставил меня по новому адресу. Даля всё с той же милой улыбкой встречала нас, стоя на пороге с сигаретой.

– Ну что же, – прокричала она. – Где комната, знаете. Проходите, располагайтесь.

А сама осталась на крыльце докуривать. Сразу было видно, что она нам доверяет и что я не первый постоялец в этом доме.

Артур, весь пыхтя и обливаясь потом, помог занести мне вещи. Потом сбегал к Дале, узнал пароль для подключения к вай-фай и стал возиться с ноутбуком. Не прошло и десяти минут, как у меня уже был подключён интернет, который, по словам Артура, был самой важной вещью в современном мире. Затем немного поговорил про Илона Маска, Била Гейтса и иных не относящихся к переезду личностях.

Пробыв у меня ещё с полчасика, он засобирался. На душе сразу стало как-то тяжело, не хотелось его отпускать, видно, привык к нему за последние три дня. Не ожидал от себя, что я настолько сентиментальный.

На прощание он крепко сжал мою руку, немного посопел и, заметив, что я в расстройстве, начал по-отцовски успокаивать:

– Ничего страшного, Артур. Скоро привыкнешь, тебе же не десять лет. – И был, как обычно, прав.

Просто тоскливо и страшно оставаться совершенно одному, с совершенно чужими людьми в чужой стране, за две тысячи километров от дома. Но делать было нечего, и, похлопав Артура по плечу, я поблагодарил его за помощь и заверил, что буду поддерживать с ним связь. Попрощавшись с Далей и пожелав ей крепкого здоровья и прочих благ, Артур покинул нас, оставив меня в глубоком душевном расстройстве.

Оставшись один, я разложил вещи и стал возиться с ноутбуком, как вдруг зазвонил мой телефон уже с новой, английской сим-картой. Первая мысль: «Артур что-то забыл». Смотрю на экран телефона: нет, скрытый номер. Сердце заколотилось как бешеное. «А если начнут говорить по-английски, что тогда?» – подумал я. Но делать было нечего, и я ответил на звонок.

– Алло, это Артур? – по-русски спросили на том конце.

У меня сразу отлегло, и я начал нормально и адекватно мыслить.

– Это, Лариса, помнишь, из агентства?

– Да-да, конечно, – отвечал я.

– Ну так вот, тебе сегодня на работу, – продолжала она. – К четырём часам подходи к агентству, там водитель вас заберёт, ок?

– Да, без проблем, – ответил я и положил трубку.

Я был на седьмом небе от счастья. Неужели такое бывает, думал я, чтобы эмигрант, совершенно не говорящий по-английски, без какой-либо конкретной профессии, вот так просто, по одному только паспорту мог свободно получить хорошо оплачиваемую работу.

Нужно отдать должное англичанам. Несмотря на все недостатки эмигрантской доли, они умеют создать среду обитания для нас, организуя быт, условия и надёжно защищая наши права. Уж я-то повидал жизнь и могу сказать смело, что здесь тебя действительно считают за человека, ценят твой труд и старания. Капитализм, конечно, делает своё дело, люди портятся, ставя превыше духовных ценностей личную выгоду. Выслуживаются перед англичанами, эксплуатируя один другого. Но если ты по жизни человек, то и в условиях капитализма тебя ценят и уважают, и ничто и никто не может сломать в тебе человека.

Ну и конечно же, эти условия не шли ни в какое сравнение с условиями жизни в Литве, которые и описывать-то в тягость. И раз уж я упомянул о Литве, позвольте мне ниже изложить своё мнение о литовцах-эмигрантах, которое сформировалось у меня за время пребывания в Англии.

Литовцы, нужно заметить, замечательный народ во всех отношениях.

Нет-нет, не потому, что я сам литовец, а потому что, на мой взгляд, это действительно умная и талантливая нация, может быть, даже самая талантливая на всём постсоветском пространстве.

Когда я прибыл в город N, здесь уже было четыре литовских магазина, около десяти литовских салонов красоты, два ресторана, одно кафе, пять автосервисов и т. д.

Как так? – не укладывалось у меня в голове, нас ведь всего пара миллионов, мы должны были после открытия границы просто раствориться на просторах Европы. Ан нет, смотрите: литовцы рулят, задают тон, и, честно признаюсь, я искренне радовался этому обстоятельству. Литовцы работают везде, в каждом офисе по трудоустройству, в банках, поликлиниках и т. д. По сравнению с другими нациями, они в большинстве случаев прекрасно владеют английским языком, а если не говорят на нём, то не ленятся и охотно изучают его в местных колледжах. Поэтому и работу получают легко. Они напористы, смекалисты, умеют подать себя в лучшем виде. Чего лукавить, девушки зачастую получают желаемые вакансии за счёт своей привлекательной внешности. Сами литовцы, как и латыши, очень хороши собой, чаще светловолосые, голубоглазые красавцы.

Видимо, благодаря смеси русских, польских, литовских и других кровей и получилась такая довольно умная и действительно красивая балтийская раса, которая успешно покоряет вершины английского города N. Литовские девушки – это фифы, гламурные леди, каждая как с картинки, и неважно, куда она идёт, в клуб или на работу, всё должно выглядеть на сто процентов. Ребята других национальностей часто пускали слюни, глядя нашим девушкам вслед. Парни же все как один щёголи. Одеты со вкусом, подтянуты, стройны.

Но это нация крайностей. Литовцы возглавляют рейтинг не только в хороших делах, но точно так же и в плохих. Например, они лидируют в списке магазинных воров города или зачинщиков пьяных драк в клубах. К слову, первый маньяк в городе, который расчленил тело жертвы и, сложив его в чемодан, пытался отправить на родину, тоже был литовец.

В каждом полицейском участке имеется литовский переводчик с постоянной вакансией и висят фотороботы литовских граждан, находящихся в международном розыске.

В отличие от других наций, литовцы сразу стараются жить отдельно, снимая своей семьёй дом или квартиру. Но бывает, что живут и по шестнадцать парней в одном доме. И тогда это бомба замедленного действия, рассадник преступности и аморального поведения. Такой домик автоматически ставят на учёт в полиции, и, поверьте мне, не каждый английский рядовой полицейский в случае чего решится в такой дом заходить, зачастую вызывая местный спецназ. Пьяных литовцев они уважительно и с опаской называют «литовская мафия» или ещё круче – «гангстеры», хотя, по сути, это обычные деревенские парни, которые, обожравшись сала и самогона, весело проводят досуг. Вообще-то все побаиваются литовцев, особенно пьяных, стараются обходить их стороной, быстро заучивают пару литовских фраз типа «Привет, друг» или «Как дела?», чтобы отмазаться, если что-то пойдёт не так.

Но в большинстве своём литовцы, как и все эмигранты, живут по принципу: дом – работа, работа – дом. Трудятся не только на фабриках и складах, как большинство латышей, но, как я уже сказал, абсолютно во всех сферах деятельности. На фабриках часто становятся лидерами. Быстро, правда, меняются на английско-капиталистический манер и гнобят своих земляков по полной программе…

На часах было двенадцать с четвертью.

«Успею в душ», – подумал я и стал рыскать по баулу в поисках гигиенических средств. Всё быстро найдя, я так же быстро принял душ, сбегал к Дале узнал, где тут находится ближайшая забегаловка, чтобы перекусить по дороге. Она в ответ любезно предложила мне отведать домашнего борща и бутербродов с чаем. Хоть я был и скромный парень, но не устоял перед ароматным запахом, доносившимся из кухни, да и время поджимало, поэтому я, долго не раздумывая, согласился на столь заманчивое предложение.

Пока я ел, Даля интересовалась, где именно я жил в Литве, сколько мне лет, есть ли дети и т. д. Одним словом, обычные женские вопросы.

Перекусив, я искренне поблагодарил Далю, убрал за собой, помыл тарелки, чашку, чем очень расположил её к себе, да и она как человек очень мне понравилась.

Так как ещё оставалось время, я удалился к себе обдумать план дальнейших действий на сегодняшний день. Вдобавок ко всем моим переживаниям меня вдруг как волной накрыло чувство страха перед новой работой.

«Как там себя вести? – думал я с тревогой. – А вдруг не смогу наладить контакт, ведь я совершенно не говорю по-английски». И разные другие мысли подобного рода лезли в голову.

Не зная, что надеть (никаких указаний на этот счет не было), я переоделся в свою самую худшую одёжку и за целый час до четырёх отправился к агентству. Не хотелось опоздать – вдруг заблужусь где-нибудь по дороге. Лучше приду пораньше, осмотрюсь и порасспрашиваю земляков, что да как.

По пути решил зайти в литовский магазин, чтобы купить коробку конфет для Ларисы.

До агентства не дошёл, а долетел минут за пятнадцать, зашёл внутрь. Лариса спокойно восседала на своём прежнем месте и копалась в куче бумаг, лежавших перед ней на столе. Я поздоровался и, поозиравшись по сторонам – не смотрит ли часом кто, робко сунул ей пакет, в котором лежали конфеты.

– Это вам за помощь, – почему-то выкая и краснея, пролепетал я.

Она также раскраснелась, как спелый помидор, засмущалась вся, замялась, но пакет приняла и тихо промолвила по-русски:

– Спасибо.

Развернувшись, подобно солдату на плацу, я как ошпаренный выскочил на улицу, глядь на часы – ждать ещё целых сорок пять минут. Я прислонился к стеночке, неподалёку от дверей агентства, и стал наблюдать за происходящим.

Часам к четырём стали собираться работники, такие же эмигранты, как и я. Начали кучковаться: латыши отдельно, литовцы отдельно. Сюда же подошли и тиморийцы в количестве семи человек. Но в конце концов на работу поехал только один из них, просто они всегда в целях безопасности провожали друг друга, как рассказывал Артур.

Поодаль расположилась группа поляков из шести человек. Молча понаблюдав ещё минут десять, я решил, что надо подойти к литовцам, побеседовать – земляки всё-таки.

– Привет, ребята, – широко улыбаясь, говорю я им по-литовски.

– Привет, – устало и нехотя отвечают они, а сами похмельные – жуть. Глаза слезятся, рожи краснющие, перегаром несёт за метр.

И всё же я продолжил разговор. Оказалось, что все мы здесь новенькие и что скоро за нами придёт водитель и, сверив нас по списку, поведёт в автобус.

Выслушав их объяснения, я напоследок говорю одному из ребят:

– Ты хоть жвачку возьми, что ли…

– А что, чуется? – с опаской спросил он и начал озираться по сторонам.

Я лишь кивнул головой и отошёл на пару шагов, подальше от этой весёлой компашки.

Поражал возрастной разброс собравшихся: от 18-летних парней-литовцев до явных пенсионеров-поляков. Профессии собравшихся, я смею предположить, также были весьма разнообразны. Это можно было понять даже по тому, что здесь присутствовали люди и с довольно интеллигентной внешностью, и лица, интеллектом мало тронутые.

Например, подтянулись два латыша, все расписанные, как газета, да и татуировки, видно, не салонного качества. Об их профессии и образовании можно было только догадываться.

Поляки, судя по речи и темам, на которые они общались, были довольно образованные и культурные.

Ну а мои земляки только матом крыли да, громко смеясь, вспоминали прошедшую тусовку.

А об образовании и профессии тиморийца я вообще помолчу.

Хотя, как позже выяснится, я переживал совершенно зря: все эти наши профессии, дипломы и сертификаты имели значение только у нас на родине. Здесь это не более чем филькина грамота, которой ты мог похвалиться разве что своим домочадцам. Англичане признавали только у них оконченные курсы, полученные профессии и т. д. Также оказалось, что английского языка не знаю не только я, но и вообще никто из присутствующих. Даже молодые литовцы, которые, по идее, в школе должны были изучать английский как второй язык, оперировали двумя-тремя предложениями, да и те были заучены лишь для того, чтобы без проблем покупать алкоголь и сигареты. Так что в этом плане мы были наравне, и явных лидеров не вырисовывалось.

Вскоре, после четырёх, появился и наш водитель с папкой в руках и списком, сложенным пополам, который он вытащил из заднего кармана джинсов.

Он деловито так подошёл и каким-то невидимым образом сразу дал понять, что он здесь главный и все должны его слушаться. От него пахло дорогим парфюмом и свежестью, и я сразу подумал, что парень – литовец, и оказался прав. Звали водителя Марюс.

Он со строгим лицом сверил нас по списку, с трудом выговаривая некоторые фамилии, и командным тоном велел литовцам поснимать цепочки и перстни, которыми те были увешаны как новогодние ёлки. Тиморийцу сказал снять с себя знак свободы и любви, который занимал у того добрые полгруди, и подтянуть штаны. И если тимориец безропотно подчинился, спрятал свои регалии в рюкзак и, подтягивая штаны, поплёлся к автобусу, то наши литовцы – куда там. Они, правда, тоже всё поснимали, но, дождавшись, когда водитель отойдёт на безопасное расстояние, начали вполголоса шипеть и роптать.

– Я знаю свои права, – язвительно заявил первый.

– Я не какой-то деревенский лох, – тихо ворчал второй.

– Я в Страсбургский суд подам, – снова прошипел первый.

Имелись перстни и у наших лесных братьев латышей, но, увидев происходящую картину, они быстренько поснимали своё добро и попрятали его куда подальше. Видимо, сработал тюремный инстинкт, который учил не лезть на рожон и не спорить с начальством.

Меж тем Марюс привёл всю нашу компанию из пятнадцати человек к автобусу, который располагался метрах в трёхстах от агентства, и зачем-то снова начал сверять нас по списку.

К литовцам Марюс обращался по-литовски (что было очень хорошо для меня), ко всем остальным – по-английски, а так как я хорошо говорил по-польски, прекрасно знал русский, то вызвался побыть переводчиком для поляков и латышей, чем очень быстро расположил к себе всю компанию новичков.

Не у дел остался только тимориец, который лишь хлопал своими испуганными большими глазами и на всё, о чём бы его ни спрашивали, бойко, как в армии, отвечал:

– Да, мой друг, – по-английски.

В автобусе нас уже ждали ещё человек десять, это были постоянные работники агентства, которые на местном эмигрантском жаргоне имели шифты. От английского shift, то есть график. Шифт – эдакий официальный гарант стабильной работы на определённой фабрике. Запрос, если хотите, от фабрики агентству для конкретного человека на постоянную работу. Но при всём этом человек находится в ведении агентства, которое занимается его финансовыми и другими, с работой связанными делами. Шифт – это первый шаг к контракту, который в Англии для нормальной, цивилизованной жизни много что значит. Англичане свято чтят условия контракта и строго придерживаются всех указанных в нём пунктов. Расторгают контракт очень редко и по весьма уважительной причине.

Автобус, к которому мы подошли, был двухэтажный, видавший виды ломач, взятый напрокат, наверное, из какого-нибудь музея Викторианской эпохи, вонял бог весть чем и абсолютно не внушал доверия.

Когда мы наконец уселись, водитель уже в третий раз сверил списки, но на этот раз вместе с обладателями шифта, в обиходе – шифтинингами. Давалось это ему с трудом, так как фамилии подчас попадались действительно тяжеленные. Одно имя тиморийца чего стоило: Целесстино Делакруз Фирейро (как какого-нибудь чилийского наркобарона) – попробуй выговори.

Закончив со списком, он начал пытаться заводить эту двухэтажную рухлядь. Двигатель с пятой попытки, но всё же завёлся, задымил весь, затрясся. В салоне резко запахло горючим и выхлопными газами. Агентство явно экономило деньги на автопарке.

Дорога до фабрики занимала около часа езды. За это время дай, думаю, расспрошу шифтинингов, что это за фабрика и какие там у них правила. Но постоянные работники оказались не особо разговорчивы, держались особняком, молча смотрели в окно автобуса, давая всем своим важным видом понять: знай своё место, новенький, не видишь, с кем разговариваешь, я ведь шифт имею. Одним словом, полноценного и конструктивного разговора не получилось, несмотря на то, что я нашёл среди них и поляков, и латышей, и литовцев.

– Сядь, не ходи по автобусу во время езды, не нарушай правил, а то водителю расскажем, – лишь недовольно ворчали они.

«Ну вот, уже капитализировались», – улыбаясь, подумал я.

Но не стал лезть на рожон, а тихо ушёл в конец автобуса, и устроившись поудобнее на порванной седушке, принялся изучать пейзаж за окном. Но ничего особенного в этом пейзаже не было: ни каких-то необыкновенных красот, которые я ожидал увидеть, ни какой-то яркой природы. А только поля, поля, теплицы, фабрики и ещё раз поля.

Дорога была довольно узкая, явно не экстра-класса, но с хорошей разметкой. Мимо пролетали маленькие деревушки с одной центральной улицей, и мне бросилась в глаза очевидная разница в чистоте и ухоженности между нашим преимущественно эмигрантским городом N и этими чисто английскими поселениями. Все эти деревеньки или, возможно, городки были буквально зализаны до умопомрачительной чистоты, и к тому же ни одного бездомного или праздношатающегося. Всё здесь было чинно, богато, красиво, и архитектура радовала глаз.

Сразу вспомнилась Литва, где на одной улице можно было увидеть и развалюху сороковых годов постройки с покосившимся забором, где жила какая-нибудь бабулька-пенсионерка, и замок контрабандиста с каменным забором. Тут же могло находиться общежитие, построенное при СССР, а буквально метров через сто – какой-нибудь современный коттедж. И всё это разнообразие архитектурных стилей на фоне некошеной травы, гравийной дороги и алкашей с красными репами, слоняющихся по улицам.

Ну почему? Почему наши люди не могут так же красиво, культурно и в достатке жить? Что они, глупей англичан? Не поверю никогда. Потому что мои наблюдения и факты упрямо твердят обратное. Наши люди на голову умней, ответственней и выносливей англичан. Каждый наш человек знал и видал столько, что хватило бы на десятерых англичан. Стоит ли повторять эту общеизвестную истину, что наши люди дадут фору всем, что они лучшие… Но тогда почему мы едем к ним на заработки, а не они к нам? Где этот невидимый ключ и кто его должен повернуть, чтобы наши зажили как здесь, на Западе? В чём проблема? И когда она решится? Может, проблема в образовании? – не верю. Может, в культуре? – тоже не то. А может, в каждом из нас? Но что тогда поменять, что изменить в себе?

Была масса вопросов, но ни одного ясного ответа, и это терзало меня и раздражало.

Но вот мы прибыли на фабрику и, проехав ПП, остановились на спецстоянке для автобусов.