Наши на острове

Глава 5

СЕРЁЖА

Ещё одна забавная история на тему языкового и культурного барьера случилась с моим знакомым латышом по имени Серёжа. Познакомился я с ним всё на той же фабрике, где работал к тому времени уже четвёртый год.

Серёжа был личность загадочная, неординарная и одновременно туповатая. После развала СССР он быстренько сбегал в паспортный стол и переделал свои имя и фамилию на латышский манер. Был Сергей Малышев, а стал Сергейсс Малышевсс, влепив по двойной «с» на окончания.

Его мать, следуя примеру остальных радикально настроенных латышей, забрала Серёжу из русской школы и перевела его в латышскую группу, стараясь общаться с ним исключительно по-латышски и прививая сыну весь этот бред под названием «латышский национализм». Ничего путного из этого патриотичного проекта не вышло. Серёжа рос совершенно непатриотичным и хамоватым латышом, которого только испортил отрыв от русской школы, так как в конечном итоге Серёжа ни на русском, ни на латышском толком и не заговорил.

После школы Серёжа пытался освоить профессию электрика-монтажника, и, хотя это ему не удалось, корочку за взятку в виде бутылки «Ригс Бальзамс» и коробки конфет «Ассорти» всё же получил. С горем пополам дожил он до 20 лет, а после открытия границ в 2008 году, разочарованные вконец местными властями, все эти псевдопатриоты стартовали кто куда и как можно быстрей. Таким вот стандартным путём Серёжа и попал к нам на фабрику, весь такой странный и большинству непонятный.

Чтобы долго не описывать его внешность, скажу просто: Серёжа – это был типичный Шариков, причём на ранней стадии развития оного, когда тот весь волосатый ещё на балалайке играл. Склад ума, впрочем, тоже был один в один. Иногда мне казалось, что М. Булгаков писал своего героя с аналогичного объекта. В телефоне Сергей был у меня под ником «Ручник» и с картинкой пещерного человека.

По-английски Серёжа не разговаривал абсолютно, умел лишь сказать одно:

– Я Серёжа.

Но зато у него был дар свыше: мимикой своего туповатого лица, глаз с косинкой, движениями рук и даже ног довольно легко и быстро договориться с любым англичанином практически по любому поводу. У него имелся и свой стандартный набор жестов и звуков (этакий словарь Эллочки-людоедки).

Ну вот, например, некоторые из них.

«Кабум!» – кричит он, при этом охватывает руками голову и мотает ей в разные стороны.

Перевожу на человеческий язык: поломка чего-либо, но без особо серьёзных последствий.

«Бум!» – и разводит руки в разные стороны, имитируя взрывную волну, глаза выходят из орбит и бешено горят.

Означает довольно скверное происшествие, но с незначительными последствиями.

«Капец!» – он орал очень редко, потому что это означало особо серьёзные проблемы, в результате которых могут быть жертвы.

«Ай-яй-яй!» – проблемы небольшие, но, если ничего не предпринять, могут быть неприятные последствия.

«Атас!» – при виде людей в форме и «Шухер!» – при виде людей в штатском.

Как же на практике работал этот Серёжин метод, можно продемонстрировать на примере одной из многочисленных историй, что случались с ним сплошь и рядом.

Однажды Серёжа заблудился в городе и в поисках дома, где снимал комнату, битый час бродил по улицам, не понимая, где находится. В конце концов ужасно устал и, недолго думая, подошёл к первой попавшейся полицейской машине. Для начала произнёс единственную известную ему фразу «Я Серёжа», а затем начал своё шоу.

Изобразил домик, сложив две ладошки над головой в виде крыши. Громко покричал: «Ай-яй-яй», приложив ладошки к щекам и сильно тряся головой. Вдобавок постучал по руке, имитируя часы, и напоследок показал полицейским свой адрес, написанный маркером на запястье руки.

Вы, наверно, подумали, что полицейские начали смеяться над Серёжей. А вот и нет, в Англии, не смеются над такими, как Серёжа, понимая, что человек или болен, или действительно попал в беду. Полиция здесь (да как и все англичане) очень терпелива и вежлива. Поэтому Серёжа, как персидский шейх, был незамедлительно с мигалками доставлен по адресу в целости и сохранности.

– Что ты мучаешься, – говорю я ему, – выучи элементарные фразы и не надо будет мычать и руками махать.

Но Сергей в ответ что-то бормотал про нехватку времени и языка не учил.

Зато он ужасно любил казино, карты и всякие лотерейки. Как ни странно, ему невероятно везло в подобных делах. Правда, пользы ему от этого никакой не было, ибо вокруг Серёжи, как рой мух, постоянно кружили всякого рода дельцы и обдирали его как липку, если он срывал куш.

Ещё одним весьма примечательным свойством Серёжи было то, что он постоянно, независимо от времени года, носил дублёнку, которую, по его словам, ещё в далёкие девяностые ему подогнала братва.

Так вот однажды этот самый Серёжа попросил меня съездить с ним в Кембридж, чтобы привести в порядок его страховой полис (что в Англии очень важно). Не знаю, что двигало мной, но я согласился. Тем более все расходы Серёжа брал на себя.

И вот в день X мы с ним договорились встретиться на железнодорожном вокзале города N. Серёжа остался верен своим принципам и опоздал на полчаса.

Погода стояла ненастная, моросил небольшой дождик, солнце спряталось за непробиваемой завесой свинцовых туч и даже не думало выглядывать из-за них. Температура хоть и была около двадцати градусов, но отсутствие солнца и ужасная влажность делали своё дело: было холодно и промозгло.

Часам к восьми соизволил наконец-то появиться и Серёжа.

– Ты чего опаздываешь? – кричу я ему издалека, показывая на часы у себя на руке, надеясь, что ему станет хоть немного стыдно.

– Ай, проспал, часы, хозяйка, – каким-то набором слов ответил мне Серёжа.

Выглядел он очень неважнецки. Давно нестриженные, засаленные волосы стояли дыбом, словно у оборотня. Щетина недельной давности дополняла картину, делая из Серёжи эдакого бомжа, которого дворники прогнали с лежанки и он вышел в свет.

– Выглядишь как-то не очень, – говорю я ему, намекая, что всё же едем в госучреждение и надо поприличней выглядеть.

Серёжа продолжал бормотать что-то невнятное.

Немного погодя он сунул мне русско-английский словарь, давая понять, что основательно готовился к этой поездке и очень переживает.

– Ну ладно, – успокоился я.

– Давай чеши за билетами, – сказал я ему, а сам подумал: «А справится ли?» Но это было в его интересах, и я решил, что должен справиться.

Когда он повернулся и направился к кассам, я заметил на плече его знаменитой дублёнки огромное масляное пятно.

– Серёга, – окликнул я его.

Он нехотя повернулся, изобразил несчастную мину и нервно спросил:

– Ну что ещё?

– Пятно, – ору я и демонстрирую на себе, где находится пятно.

– Знаю, кошка, блины, сметана, – снова набором слов ответил Серёжа и, махнув рукой, не спеша поплёлся к кассам.

Вернулся он минут через двадцать-тридцать.

– Ну что, купил? – тревожно поинтересовался я.

– А то, – с улыбкой до ушей отвечал тот и действительно протянул мне два билета.

Я не веря своим глазам, что он таки справился с заданием, взял у него эти билеты и стал проверять их. К моему удивлению, оказалось, что всё в порядке.

«Видишь, ведь можешь, когда захочешь», – пробежало у меня в голове.

Я вернул Серёже его билет, а свой оставил при себе, и мы уселись дожидаться ближайшего поезда на Кембридж. Ждать пришлось недолго, минут через десять подъехал поезд, и перед нами открылись все двери. Неизвестно почему, но Серёжа пошёл не в ближайший к нам, а в первый вагон, я молча за ним.

Уселись друг против друга, подле окон, чтобы во время езды наблюдать за красотами Англии. Серёга небрежно закинул ногу на ногу и с лицом бывалого путешественника принялся озираться вокруг. Пошарил руками под столиком, зачем-то заглянул под кресло, на котором сидел. Закончив эти странные процедуры, засопел и с выпученными глазами (будто сел на ежа) наконец-то успокоился.

Вагон был чистый, свеженький, новенький, весь напичканный электроникой. В нём приятно пахло и не было никакого лишнего шума, даже когда поезд тронулся с места. Да и народу было маловато, всего десять человек вместе с нами.

Проехали одну станцию, и перед нами появился кондуктор. Сказав лишь одно слово: «Билет», он электронным компостером пробил наши билеты.

Как только кондуктор удалился, Серёжа, пополам свернув свой билет, который был изготовлен из мягкого пластика, принялся чистить им ногти.

– Э-э-э, ты что? – кричу я. – Ты кончай давай, а то поломаешь билет, и тебя не впустят в город, не пройдёшь через турникеты. – Я знал, что говорю, потому что не впервой, ездил в Кембридж по подобным делам.

– Спокуха, всё под контролем, – ответил Серёжа.

«Ну-ну, смотри, деловарик», – подумал я.

А тем временем за окном пролетали станция за станцией, пейзаж за пейзажем, которые приводили меня в восторг. Англия вообще славится своими замками, дворцами, кафедральными соборами, и по пути нам часто попадались великолепные постройки разных эпох и архитектуры. Но бывало, что тянулась довольно скучная панорама на фоне какой-нибудь фабрики или завода. Но какой бы ни был вид из окна, абсолютно во всём чувствовалась хозяйская рука. Трава везде покошена, каждая канавка ухожена, всё везде раскрашено, размечено. Всё, чему надо работать, – работает, чему надо гореть – горит. А самое главное, все послушно и без суеты, обычно присущей нашим людям, выполняют свою работу.

«Вот бы у нас так», – с грустью подумал я и оторвал взгляд от окна, решив проверить, чем там занят Серёжа.

Серёжа, закончив наводить маникюр, расправил билетик и приступил к чистке зубов.

Долго наблюдать за этим безобразием я не смог, поэтому, надев наушники и включив на телефоне музыку, решил немного расслабиться и отдохнуть от своего попутчика. Я прикрыл глаза и, погрузившись в мир музыки, забыл на время о Серёже. Но вот это-то и была моя главная ошибка.

В тот самый момент, когда я закрыл глаза, буквально минут на двадцать, Серёжа, завершив гигиеническую чистку полости рта, сунул уже потрёпанный билетик в щель между креслами. Закинул руки за голову, вытянул ноги и весь сияющий от счастья молча сидел до того момента, пока электронный голос не произнёс: «Кембридж».

Услышав заветное название, Серёжа вскочил и чуть ли не бегом направился к выходу, сбив с ног какую-то бабульку, которая крутилась у него под ногами. Он, естественно, такого пустяка даже не заметил и как оголтелый выскочил на платформу.

Я за ним.

На платформе он поозирался по сторонам и, обнаружив проход, в котором исчезают люди, направился туда же.

Я снова за ним.

Серёжа пошёл правильно, там действительно был выход в город. Но тут надо было пройти через турникет, который, к слову сказать, открывался только с помощью билетика.

Серёжа между тем затерялся в толпе людей, которые культурно по очереди всовывали билетики в аппарат. Приблизился к толпе и я. Окинул её взглядом, но Серёжи в ней не заметил. «Наверное, уже на той стороне», – с лёгкой тревогой подумал я, удачно прошёл турникет и вышел в город.

Погода налаживалась, выглянуло солнышко и стало даже немного припекать. Поискав тенёк, я прислонился к стенке возле входа и, приложив правую руку в форме козырька к глазам, начал высматривать среди толпившихся людей моего интуриста. Но его нигде не было видно, и я тревожился всё больше и больше. Постояв ещё минут пять, решил вернуться в центральный зал. И правильно сделал: все люди уже давно вышли в город, а подле турникетов в гордом одиночестве молча стоял и о чём-то думал Серёжа.

Я подошёл как можно ближе к турникетам и громко говорю ему:

– Серёга, ты чего там стоишь? Сунь билетик, ворота и откроются.

Он демонстративно начал хлопать и шарить по карманам сначала дублёнки, затем джинсов, но, ничего не найдя, говорит мне в ответ:

– Всё кабум, билета нет, приехали. – И приложив ладони к щекам, начинает изо всех сил трясти головой.

«Вот же дебил», – подумал я и начал думать, что же нам теперь делать. Время поджимало, а опоздать на назначенную встречу было никак нельзя: в Англии все очень пунктуальны.

Мои мысли вдруг прерывает Серёжа:

– Слушай, а может, кого-нибудь попросить и вместе пройти по одному билетику?

– Не-а, – говорю в ответ. – Во-первых, ты с ними не договоришься, а во-вторых, тут так не принято.

Немного подумав, Серёжа решил, что это действительно не вариант и, охватив голову обеими руками, стал что-то лепетать себе под нос. И вдруг как заорёт, так что неподалёку находившиеся люди аж шарахнулись в стороны:

– Придумал! Артурик, старичок, я пойду вдоль путей по этой стороне. – Он указал рукой на перрон. – А ты давай выходи на улицу и иди вдоль забора с той стороны. – Теперь он уже указывал на выход.

Что-то меня насторожило в этом плане. Во-первых, пугало, что этот план придумал Серёжа. Во-вторых, слишком много умных слов он употребил за слишком короткий отрезок времени. И в-третьих, чересчур просто всё выглядело на словах (хотя у нас, в Вильнюсе, такой вариант был вполне осуществим). Но выбора не оставалось, и Серёжа, не дождавшись моего утвердительного ответа, скрылся в проходе на перрон.

Я выскочил на улицу и вдоль стены по тротуару направился к краю здания вокзала. И действительно, там, где заканчивалось здание, начинался довольно высокий сплошной забор. Это были такие пролёты сетки, а поверх них пущена колючая проволока. «Да-а-а, через такой забор так просто не перемахнуть», – с досадой подумал я.

Минуты через две появился и Серёжа, который не шёл, а крался подобно вору. Хотя закона как такового он вроде не нарушал. Но на самом деле я толком ничего не знал о юридической стороне вопроса и очень переживал.

Серёжа, насупившись, подошёл к забору, взялся за сетку, зачем-то сильно потряс её, посмотрел наверх и о чём-то крепко задумался.

Я, поняв ход его мыслей, стал махать руками и орать ему:

– Даже и не думай. Там, по верху, колючка идёт, останешься без причиндалов.

Но это, видимо, для Серёжи был не аргумент, и он, подобно макаке в зоопарке, уже вцепился в сетку и пытался подтянуться вверх.

– Там ток может идти, – уже не зная, как сдержать его, от безысходности закричал я.

Слово «ток» подействовало на Серёжу, он отпустил сетку и в очередной раз ушёл в свои мысли.

– Слушай, – выйдя из транса, сказал он, – тогда давай я пойду вдоль забора по этой стороне, а ты по той. Когда-то ведь он должен закончиться? – И побрёл по путям, всё так же озираясь, как вор, по сторонам.

Логика в этом новом Серёжином плане, конечно, была, но где логика, а где Серёжа?.. И повинуясь непонятным мне чувствам, я послушал его и так же пошёл по тротуару вдоль забора. Однако долго идти не пришлось. Не прошли мы и сотню метров, Серёга как заорёт диким голосом:

– Атас! Шухер! Атас! – И поднял руки вверх, как будто сдавался в плен.

Я уже был немного знаком с Серёжиным лексиконом и, услышав слова «атас» и «шухер», насторожился, ведь на Серёжином языке эти слова предвещали беду или по крайней мере проблемы с участием людей в форме.

Так, собственно, оно и случилось. Вдоль путей на транспорте, который напоминал четырёхместный квадроцикл, со стороны здания вокзала уже мчались двое людей в форме и один в штатском. Они что-то громко орали и махали руками. Бедный Серёга побледнел, сник и пригорюнился, напоследок повернулся ко мне, и я заметил, что его раскосые глаза полны ужаса и отчаянья.

– Наверное, бить будут? Или шокером долбанут, – выпалил он и уже напряг каждую мышцу своего тела в ожидании удара.

Не знаю, может, я поступил по-предательски, но, чтобы эти люди в форме не заподозрили, что я заодно с этим идиотом, инстинктивно отвернулся и, достав из кармана телефон, начал делать вид, будто что-то ищу в нём и не имею ко всему происходящему и к данному пассажиру никакого отношения. Хотя сам искоса поглядывал в сторону Серёжи.

Никто, конечно, дурака не бил, ему, судя по жестам, любезно предложили сойти с путей, мол, это небезопасно, мистер, и культурно пригласили сесть в транспорт, чтобы проследовать в администрацию вокзала для дальнейшего прояснения создавшейся нелепой ситуации.

Поняв, что никто его бить не собирается и что люди в форме очень часто употребляют слово «мистер», Серёжа заметно расслабился и даже выдавил из себя улыбку. Но руки так и не опустил, с поднятыми руками уселся в квадроцикл, и они всей компанией умчались в сторону вокзала.

Я постоял ещё с минуту, обдумывая дальнейший план действий, и, ничего путного не придумав, побрёл обратно к зданию вокзала. Подойдя к входу, я настроился решительно. Вооружился Серёжиным потрёпанным словарём, вдохнул глубоко и вошёл внутрь в поиске администрации. Но долго искать не пришлось, тут же, подле турникетов, стояла огромная чёрная будка типа вагончика, с затемнёнными окнами, видимо, охрана вокзала. Возле самого входа в будку находился Серёжка всё ещё с поднятыми руками и глупо смотрел куда-то в потолок. Рядом стоял, видимо, охранник, который что-то быстро объяснял Серёже, наверное, про технику безопасности на железной дороге. Тот же не обращал на этого сотрудника абсолютно никакого внимания.

И на сей раз я решил не вмешиваться в ситуацию, полностью положившись на английскую вежливость и терпимость. Да и стыдно было признаваться, что этот субъект – мой товарищ. А плюс ко всему мой и без того слабый английский от этих переживаний позабылся вовсе.

Минут через десять из будки выходит вразвалочку, с широкой улыбкой, упитанный англичанин. Опускает Серёже руки и вручает ему новый билетик, при этом читает лекцию, как себя вести в подобных ситуациях. Оказалось, что никакая это не проблема, если ты в дороге теряешь билет. Просто расскажи об этом сотрудникам вокзала, и тебе без проблем выдадут новый, так как твои данные занесены в общую базу данных. Но в этом-то и заключается проблема наших людей: мы стесняемся общаться с англичанами, не зная языка, а пытаемся всеми мыслимыми и немыслимыми способами избежать этого общения. Как-то не хочется выглядеть дурачком в глазах англичан, вот и приходится порой импровизировать, изворачиваться, фантазировать, дабы не попасть впросак и сохранить лицо.

На прощанье все участвовавшие в этом деле сотрудники пожали Серёже руку, при этом не переставая улыбаться. А один из охранников даже сделал с ним селфи на память, во время которого Серёжа зачем-то закрыл глаза и ужасно сморщился.

Всей гурьбой они подвели Серёжу к турникету и проинструктировали его, как воспользоваться билетом, чтобы турникет открылся.

«В Латвии за такие шутки приписали бы тебе, Серёжа, пропажу двух вагонов угля, и получил бы ты года два», – подумал я и направился к нему навстречу.

И знаете, что первое он мне сказал? Не: «Извини». Не: «Глупо вышло» или что-то в этом роде.

Нет, он заявил:

– Никакого тока в колючке нет. И я и не такие барьеры брал.

Я не выдержал и вылил на него весь свой матерный словарный запас. Серёга замолчал и стал угрюм как скала. Сложив руки сзади и опустив глаза, подобно провинившемуся школьнику, стоял и слушал мои нравоучения.

Так как на встречу мы уже явно опаздывали, я предложил Серёже до биржи добраться на такси, на что он лишь молча кивнул.

Мы вышли на привокзальную площадь в поисках такси и остановились подле кучки людей, явно англичан, в ожидании кэба. К нашему счастью, ждать пришлось недолго. Мы с Серёжей уселись на заднее сиденье, водитель повернулся к нам, приветливо улыбнулся и спросил:

– Куда?

В ответ Серёжа как заорёт диким голосом:

– Шеф, плачу два счётчика, гони.

– Ты прекрати орать и меня позорить, дебил, – злобно оборвал я его и скрутил кулак ему под нос.

Эта крайняя и вынужденная мера дала результат. Серёжа съёжился, молча отвернулся и уставился в окошко кэба.

Водитель лишь улыбнулся и вопросительно посмотрел на меня. Я в свою очередь тоже выдавив из себя улыбку и быстренько найдя в словаре слово «опаздываем», объяснил водителю, куда нам ехать и к скольки мы должны успеть.

– Ок, без проблем, – ответил шеф и двинулся в путь.

Серёжа сидел злой на меня и остервенело тряс коленками, сложив на них руки.

В салоне снова воцарилась тишина, пока Серёжа не нарушил её:

– А знаешь что? Всё равно жопа.

– Это ещё почему? – спрашиваю.

– А тот мордатый рыжий фотки-то сделал, блин.

– Какой мордатый? – снова интересуюсь я.

– Охранник на вокзале, – нервно отвечает тот и добавляет: – Наверно, к делу захочет пришить.

Вот смотрел я тогда на него и думал: «Ах боже мой, какой он идиот. С кем я связался? И за что ты, боженька, так ему мозги покрутил?»

И тяжело вздохнув, отвечаю:

– Не льсти себе, Серый, это он для жены и друзей фото сделал, ведь не каждый день на вокзале встретишь неандертальца летом в дублёнке.

Серёжа не оценил моего сарказма, а молча продолжал смотреть в окошко кэба, за которым виднелись все прелести этого поистине красивого старинного города, описать которые понадобилась бы отдельная книга. И в глубине души я почувствовал гордость, что могу видеть этот город воочию, а не где-то по телевизору.

Так мы ехали минут десять, и водитель, насколько я его понял, сказал, что, после того как мы прибудем на место, у нас в резерве будет минут пять-десять. Серёжа ожил, зашевелился и тихо, с опаской спрашивает:

– Так, может, по пивку? Для храбрости.

– Нет, – говорю, – Серёга. Категорически нет. Я с тобой трезвым не могу договориться, а что я буду с тобой пьяным делать?

– От баночки пива люди не пьянеют, – настаивал он.

– То люди, а то ты, – отрезал я и заткнул уши руками, давая тем самым понять, чтобы он прекратил даже думать об этом.

Серёга снова демонстративно обиделся, стих, напыжился и не проронил ни слова до конца поездки.

Водитель высадил нас почти у самого входа, вежливо попрощался, пожелал удачи и, напоследок осмотрев Серёжу с ног до головы, как осматривают диковинного зверя в зоопарке, улыбнулся в усы и уехал.

У нас и правда оставалось около пяти минут свободного времени в запасе, поэтому мы не спеша вошли внутрь здания, где к нам тут же подошёл сотрудник. Он сверил Серёжины данные по списку и, когда всё подтвердилось, любезно провёл к нужному столику, где нас уже дожидалась работница биржи, которая сидела ровненько, как школьник за партой, сложив пухленькие, ухоженные ручки перед собой на столе, и внимательно рассматривала нас, особенно подозрительно присматриваясь к Серёжиной персоне.

А смотреть было на что.

Дело в том, что к моменту нашего прибытия солнце уже окончательно вышло из-за туч и стало невыносимо печь, наполняя воздух духотой и тяжестью. Это обстоятельство заставило-таки Серёжу снять дублёнку, которая, к слову сказать, была на два, а то и три размера больше положенного, и показать все свои красоты, что находились под ней. А находилось там довольно старушечье для его лет, ужасно несуразное тело, одетое в бело-голубую тельняшку, застиранную, заношенную, с большим жирным пятном на пузе.

– Ну ты прямо как дембель из ВДВ, – расхохотался я. – Только голубого берета не хватает.

– Я уже десять лет как дембельнулся, если что, – злобно ответил Серёга и уселся на стульчике напротив работницы.

Я тихо расположился рядом и молча наблюдал за происходящим.

Дама, которая нас принимала, была средних лет, довольно милая, немного полноватая, с большими добрыми голубыми глазами. Она несколько секунд что-то проверяла в компьютере, затем поздоровалась, представилась Тришей и поинтересовалась:

– А кто из вас Сергейсс Малышевсс?

– Вот этот объект, – по-английски ответил я и указал рукой на Серёгу, а тот расплылся в такой широкой и глуповатой улыбке, что мне стало неудобно за него.

Он, видимо, всё-таки понял, что речь шла о нём и по-русски ответил:

– Да-да, цыпа, это я.

Во время беседы Триша проявила поистине британскую сверхтерпимость и понимание по отношению к людям, не говорящим на её языке.

А произошло здесь вот что.

Ещё перед началом беседы я на свою беду посоветовал Серёже побольше улыбаться и чаще говорить «да», чем «нет», мотивируя тем, что это им нравится. Так Серёжа, как всегда, перегнул палку и, не давая мне до конца перевести вопрос Триши, как попугай твердил лишь «да» да «да». Поэтому и получалась не складная беседа, а какой-то сыр-бор. Хотя иногда ответ «да» попадал в точку:

– Ваше имя Сергейсс Малышевсс?

– Да-да-да.

– Вы родом из Латвии?

– Да-да-да, йес-йес-йес.

Но бывало и так:

– Как давно вы в Англии?

– Да-да-да, о йес-йес-йес.

– Сколько классов вы окончили?

И не успеваю я перевести, снова громовое Серёжино:

– Да-да, конечно, мадам, йес-йес. – И бесконечно широкая улыбка.

Неизвестно, как долго продолжался бы этот опрос, но тут дело дошло до документов, и Триша, долго нас не мучая, лишь сказала:

– Паспорт? – и протянула руку.

При слове «паспорт» Серёга заметно напрягся, замешкался, и с его лица исчезла эта идиотская улыбочка.

– Паспорт, Серый, быстренько, она ждёт, – говорю я ему, а самого накрыло чувство тревоги.

После минутного ступора он начал копаться в карманах своей дублёнки. Рылся он минуты две, весь покрылся потом и в конце концов извлёк на свет некую бумаженцию, которая, как я понял, заменяла ему и паспорт, и свидетельство о рождении, и иные необходимые бумаги. На этом так называемом документе имелась Серёжина фотография и огромное количество латышских гербов и печатей. Он был, как и всё у Серёжи, засален, с оборванными краями и уже расплывшимися штампами. Создавалось впечатление, что на этом документе неоднократно ели рыбу и пили пиво.

Серёжа осторожно протянул Трише бумаженцию и снова, но уже с опаской улыбнулся. Былой задор его испарился, как в поле дым. Он стал грустным, задумчивым и молчаливым.

Триша приняла бумажку очень осторожно, двумя пальцами.

– Что это? – удивлённо говорит она, глядя на меня.

– Я не знаю, – отвечаю я, а сам спрашиваю у Серёжи: – Серёга, что это за бумажка такая?

– Это справка из сельсовета, выдал староста Казис Прунскус, – как заученный стих, скороговоркой ответил Серёга.

Я, окончательно расстроившись, затих и задумался: «Какой же я дурак? И с кем я связался? Как я вляпался».

Мои мысли нарушила Триша, заявив:

– Дело тут непростое, ребята, и нам понадобится хороший переводчик.

«И, наверное, адвокат», – подумал я.

Сгустились тучи, грянул гром. Дальше события развивались стремительно. Триша позвала охранника, потом второго, а они в свою очередь посадили нас на отдельную скамейку, метрах в тридцати от Тришиного стола, и принялись караулить нас, как каких-то злостных нарушителей.

Мне было видно, что Триша куда-то позвонила, и минуты через две подле неё оказались двое сотрудников в костюмах, солидные на вид, явно английской наружности. Они живо и с интересом принялись изучать Серёжин документ, много дискутируя и делая удивлённые лица, как археологи, обнаружившие доселе невиданный артефакт. Они даже встали возле окна, где получше освещение, и, используя пинцет, тщательно осматривали справку со всех сторон.

Сержа сидел на лавке с безразличным лицом, как будто это дело его совершенно не касалось, и украдкой от охранников усердно царапал на лавке свои инициалы.

– Тебе что, заняться больше нечем, болван? Ты зачем казённое имущество портишь? – строго спрашиваю я его.

Последовал ответ, достойный нашего человека:

– Пусть помнят, что здесь был я, Сергейсс.

К тому времени Триша с англичанами, судя по всему, приняли какое-то решение, потому что вскоре к ним присоединилась ещё одна женщина, восточноевропейской наружности, и во время разговора с Тришей постоянно смотрела в нашу сторону и улыбалась.

Потом подошла к нам и на русском спросила:

– Ребята, вы из Латвии? – и, не дождавшись ответа, добавила: – Я Марина, и я помогу вам с переводом.

– Вот этот, – лишь расстроенно ответил я и указал рукой на Серёжу.

А Марина продолжала:

– Латышского переводчика не нашлось, но я думаю, что мы договоримся по-русски? Я надеюсь, вы не против?

– Я так точно нет, – махая головой, отвечал я. – А ты, мистер? – повернувшись, спрашиваю у Серёжи.

– Ай, да мне вообще всё равно, – махнул рукой Серёжа, даже не глядя в нашу сторону.

– Ну вот и отлично, скоро я вас позову, – немного растерявшись после Серёжиной реакции, ответила та и удалилась к Трише и англичанам.

А до сих пор тихо сидевший Серёжа вдруг говорит:

– Слушай, братишка, давай делать ноги отсюда. Я не помню точно, но, по ходу, я ещё и в розыске. Короче, труба полнейшая. Охранники не догонят, слишком брюхатые.

«Мда-а-а, вот это поворот», – мелькнуло у меня в голове.

– Смотрю, ты совсем того? – говорю я и кручу пальцем возле виска.

– Ну ты как хочешь, а я домой, – на полном серьёзе отвечает он и берёт низкий старт.

Неизвестно, к чему бы привёл этот очередной Серёжин план, но, к счастью, нас позвала Марина, и мы с помощью всё тех же охранников вернулись за Тришин стол. Те, перекинувшись с Тришей парой словечек, перестали нас караулить и отправились восвояси.

Я это заметил и обрадовался. «Значит, всё будет хорошо, – подумал я. – Только бы этот дурилка снова чего не выкинул».

Разговор начала Триша, попросив Марину, чтобы та переводила.

– Мистер Сергейсс, мы внимательно изучили ваш документ и историю. – Марина переводит. – И пришли к выводу, что документ подлинный и подойдёт для выдачи вам страхового номера.

Серёжа как услышал это, аж расцвёл по новой. Отлегло и у меня.

– Но мы хотим знать, где ваш настоящий паспорт? – вдруг спросила Триша.

Марина перевела вопрос и, вполоборота повернувшись к Серёже, выжидательно уставилась на него.

Интересно стало и мне.

И тут началась история длиною в жизнь.

Серёжа рассказал, как он очень любил свою родину. Зачем-то вспомнил кроликов, которые росли у него в деревне, и любимую собаку с экзотическим латышским именем Дырсла. Но козлы-политики всё испортили, и ему, сиротинушке, пришлось покинуть родные пенаты и искать счастья на чужбине. Когда же речь зашла о паспорте, честно признался, что заложил его за ящик пива в каком-то латышском кабаке с патриотическим названием «Родина» у себя в посёлке.

К счастью, Марина оказалась нашим человеком и, нарушая все правила, не стала это переводить, а посоветовала об инциденте с ящиком пива промолчать и сказать Трише, что паспорт был попросту потерян.

На том и порешили.

И вообще, она старалась представить Серёжу этаким обиженным латышскими властями страдальца, много перетерпевшего и перенёсшего, но в конечном итоге желающего лишь добра и мира во всём мире.

Триша, явно подуставшая и удивлённая (такие оригиналы ей, видимо, давненько не попадались), спрашивает, обращаясь к Марине:

– И всё же спроси у него, что это за документ такой?

Я хотел было посоветовать Марине сказать, что это справка об освобождении или белый билет из психдиспансера. Тем более что рожа у Серёжи соответствовала. Но решил, что лучше будет не встревать.

А этот дурачок снова выложил всю правду, что эта справка, мол, из сельсовета и выдал её староста аж за сто евро.

Снова на помощь пришла Марина. Она всё перевела, но о взятке в сто евро умолчала и тем самым спасла Серёжину задницу от дальнейших разбирательств.

И нужно в очередной раз отдать должное англичанам за их терпимость по отношению к нам, эмигрантам. Как достойно они себя ведут, не унижая и не оскорбляя нас, а серьёзно и щепетильно подходят к нашим проблемам, поистине проявляя к каждому индивидуальный подход.

Закончив, Триша глубоко вздохнула и ладошкой стёрла пот со лба. Громко ударила указательным пальцем по клавише Enter, давая тем самым понять, что дело окончено. Она начала было говорить, что все нужные документы Серёжа получит по почте, но тот, не дослушав, не поблагодарив и не попрощавшись, выпучив глаза, побежал на улицу, на ходу надевая свою дублёнку.

Пришлось мне поблагодарить и откланяться за него и догонять этого ошпаренного, который был уже в конце улицы с баночкой пива…

Что касается дальнейшей судьбы Серёжи, то через полгода он навсегда вернулся на историческую родину, объяснив это так: «Всё, чего я хотел достичь в Англии, я достиг, и больше мне тут делать нечего». С чьей-то помощью взял в банке кредитов на несколько тысяч, и был таков. Пропал так же внезапно, как и появился.

Но, как поётся в песне, «отряд не заметил потери бойца», так и нашего Серёжу через пару недель все забыли, а если и вспоминали, то говорили: «Ну был такой туповатый латыш, ну и что?»

По последним сведениям, он живёт у себя в деревне и растит столь любимых им кроликов, подрабатывая у какого-то местного фермера, так до сих пор и не выкупив паспорта из кабака «Родина».