Наши на острове

Глава 3

ФАБРИКА

Компания, куда я устроился работать, занималась производством быстрой еды и уже довольно долго, около 30 лет, была на рынке.

Едва мы вышли из автобуса и на нас подул лёгкий ветерок, как тут же в воздухе повис стойкий запах мусорных баков и какой-то падали. Так специфически пахнут все пищевые фабрики Королевства.

Марюс отвёл нас в кантин (от английского canteen – комната отдыха) и, передав нас лидеру, вздохнул с облегчением, что наконец-то от нас избавился, затем собрал дневную смену и сразу же отправился с работниками в автобус.

В кантине помимо автоматов с чаем и кофе обнаружились и автоматы с закусками, бутербродами и сладостями. Всё было очень недорого. На стене висел огромный плазменный телевизор, на столе стояло три микроволновки для разогрева домашней пищи, и в целом в кантине было довольно чисто и уютно. Что-что, а условия для своих рабочих англичане умеют создать и действительно заботятяся об этом, не на словах, как у нас, а практически.

Посидев минут пять, я решил было выпить кофейку из аппарата, но не успел опустить монетку, как передо мной предстал какой-то рыжеватый человек, который осмотрел меня с ног до головы и что-то быстро и оживлённо начал спрашивать по-английски, при этом всё время произнося мои имя и фамилию. Я лишь пожимал плечами в ответ и невинно хлопал глазами, стараясь понять, чего он хочет.

– Может, говоришь по-польски? – на польском спросил он наконец.

– Да, – обрадовался я, а сам думаю: «Теперь карта пойдёт».

– О-о-о, это супер, – продолжал он. – Я Роберт, твой лидер. – И он протянул свою худую, конопатую руку, которую я энергично пожал. – Ты будешь работать в моей команде, пойдём я тебе покажу, что да как.

Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и пошагал к выходу. Я за ним.

Пока мы шли с ним до места, Роберт вкратце, но довольно понятно рассказал мне, в чём заключается суть моей работы, с кем мне придётся взаимодействовать, когда перерыв и т. д. Он сразу внушил мне доверие и расположил к себе.

После этих недолгих объяснений я с азартом приступил к своим новым обязанностям. Вообще, моя работа заключалась в мойке ящиков, бачков, плёнок, ложек, поварёшек и всего, что требовалось помыть, продезинфицировать и красиво сложить в специально отведённом для этого помещении.

Со мной в команде работали ещё четыре человека. Один литовец с большущим носом по имени Петрас, два тех самых расписных латыша, у которых оказались забавные имена – Дыркис и Мандус. Ну а четвёртым был небезызвестный тимориец Целестино Делакруз Фирейро. Чтобы не ломать язык, я сократил его имя до Цыля – он был не против.

В целом команда подобралась трудоспособная, все работали не ленясь и не халтуря. Общались между собой мало, поскольку в нашем цеху постоянно работала машина, через которую пропускали абсолютно весь инвентарь в целях дезинфекции. Её двигатель так шумел, что нормально общаться было невозможно, приходилось кричать, чтобы человек тебя услышал.

На рабочем месте было очень жарко – что-то около 40 градусов. Влажность доходила до 90 процентов, получался этакий аквариум, где вместо рыбок были мы. Плюс постоянный резкий запах всевозможных химикатов, которыми обильно поливали всё, что требовало стерильности.

Часов в цеху не было, поэтому время шло быстро и незаметно.

В девятом часу вечера сквозь жалюзи заглянуло рябое, всё в веснушках лицо Роберта. Поинтересовавшись, всё ли в порядке, он заявил, что у меня и Целестино есть полчаса на перерыв и что мы должны идти в кантин и отдыхать, или, если хотим, можем сходить покурить, одним словом, это было наше свободное время.

Ничего не поделаешь, мы с Целестино пошли в кантин отдыхать свои законные тридцать минут.

Купив холодных бутербродов и чаю, я уселся в уголке возле окна и, жуя бутерброд, стал обдумывать увиденное и пережитое. В целом фабрика мне понравилась, особенно понравилось то, что в мою ночную смену здесь руководили практически одни поляки. Да-да, в Англии, на английской фабрике в основном все менеджеры были поляки. Для меня это было очень удобно, потому что я сам, как уже упоминал, хорошо говорил, сносно читал и писал по-польски. Поэтому не стоит удивляться, что именно мне Роберт буквально через два дня предложил шифт, то есть постоянную работу в его команде, чему я был чрезвычайно рад.

Но помимо того, что я хорошо знал польский язык, я был ещё и отличнейший работник, которому можно было поручить любое задание и быть уверенным, что оно будет сделано качественно и в срок. Сказалась моя бывшая профессия военного – чувство ответственности и выправка делали своё дело, поэтому, несмотря на то, что я не говорил по-английски, я держался на плаву и даже пошёл в гору, став неофициальным лидером у себя в небольшом цеху.

Понемногу я начал адаптироваться к английскому образу жизни и стилю работы. Заимел огромное количество друзей, в основном русскоговорящих латышей и литовцев, но также познакомился и с поляками, и со словаками, и с ребятами со всего земного шара, и это меня очень радовало.

Точно так же, благодаря польскому языку, я через шесть месяцев работы получил свой долгожданный контракт, не без помощи всё того же Роберта. А контракт для эмигранта, как я уже упомянул, это билет в порядочную и достойную жизнь.

Если ты имеешь контракт, банки и кредиторы (а без них в Англии никак нельзя, здесь всем управляют они) смотрят на тебя уже по-другому, начинают ценить тебя как клиента. Повышается твой статус и в среде эмигрантов. Ты уходишь из агентства и уже напрямую сотрудничаешь с администрацией фабрики.

Казалось, что только особые специалисты или знающие хорошо английский получают контракты, но на практике часто бывает наоборот. Бездарность и лодырь какими-то неизвестными путями получал тёпленькую вакансию, а действительно достойные, работящие и умные люди мытарились по агентствам в поисках работы. Всякое бывало.

Фабрика, где я работал, как, впрочем, и все такого типа фабрики в Англии, была многонациональной. На ней, помимо самих англичан, работали люди восьми национальностей из множества стран. По количеству лидировали, безусловно, поляки (ну что вы хотите, их около тридцати миллионов только в Польше живёт), на втором месте уверенно располагались литовцы (нас везде полно). Может, Google врёт, подумывал я иногда, может, нас не три миллиона, а гораздо больше, иначе как мы можем везде успевать? Третье место на пьедестале я бы смело отдал румынам, и количество этих товарищей с каждым годом только росло.

Следующую строчку можно было выделить для португальцев (никогда бы не подумал, что в Португалии так плохо живётся). Рядышком с португальцами в мой список я бы внёс наших братьев-прибалтов – латышей. Затем скромненько так расположились словаки с тиморийцами. Предпоследнее место можно смело отдавать самим англичанам. Ну и последним в этом импровизированном списке в гордом одиночестве (потому что он действительно был один) ютился русскоговорящий эстонец по имени Женя. Меня весьма интересовало, почему эстонец только один. Они что там, в Эстонии, так хорошо живут?

Однажды я решил погуглить этот вопрос и выяснил, где собака зарыта. Оказалось, что эстонцы также массово эмигрируют. Только маршрут у них другой – всё больше в Скандинавские страны. Какими судьбами сюда занесло этого одного эстонца, оставалось тайной, хотя парень он был отличнейший, русской души, неиспорченный человек.

Так вот, работая в этом коктейле народов, я и познакомился с одним из героев моего рассказа, русскоговорящим литовцем по имени Виталий, с многоговорящей фамилией Блудников.

– Блудников не от слова «блуд», – кричал он иногда в спорах. – А от слова «блуждать», то есть странствовать или путешествовать.

Прежде чем рассказать забавную историю, что с ним приключилась, позвольте мне вкратце описать его и его жену, чтобы было понятно, почему такая история произошла именно с этой парочкой.