Наши уже не придут

Глава одиннадцатая Бои местного значения

— Так-так-так… — дверь предбанника закрылась. — Юнкер Немиров…

Довольно крепкий старшекурсник встал перед Аркадием и изучил его внимательным взглядом.

— Ты думаешь, что с Тихановым произошла какая-то ошибка? — усмехнулся Немиров, вставая с лавки.

Он ждал этого момента целых три недели.

Старшекурсники не могли спустить такого нарушения заведённых правил, поэтому этот разговор был лишь вопросом времени.

— Вообще не боишься? — спросил юнкер-старшекурсник.

— А ты кто такой? — поинтересовался Немиров. — Представься, юнкер.

— Чинопочитания у тебя нет, — констатировал старшекурсник. — Плохо тебе будет в императорской армии.

— Ты в ней ещё не служил, — усмехнулся Аркадий. — Откуда тебе знать, как мне там будет?

— Тиханов хочет разбить тебе лицо, поэтому мы ожидаем тебя за интендантским зданием, сегодня, в личное время, — произнёс старшекурсник.

— Меня всегда раздражали люди, скрывающие своё имя, — произнёс Аркадий. — Кто ты, воин?

— Зови меня Николаем Николаевичем Гундризером, — ответил тот.

— Вот, теперь другое дело, — усмехнулся Аркадий. — Сходи и передай Тиханову, что я жду его в сушилке, через тридцать минут.

Ему как раз нужно забрать свои вторые сапоги, которые сушились всю ночь. Надеть после бани полностью высохшие сапоги и свежие портянки — это особое удовольствие, которое не понять гражданским.

— Посыльного мальчика себе нашёл? — нахмурился юнкер-старшекурсник.

— Тиханов тебя уже послал, — усмехнулся Аркадий. — Вот и сходи к нему обратно, с ответом.

Гундризер не нашёлся с ответом. Но реакцию выразить уже пожелал.

— Осторожнее, — предупредил его Аркадий. — Это может быть уроном чести — упасть в бане, перед таким количеством людей.

Старшекурсник смерил его недовольным взглядом и, после недолгих раздумий, покинул предбанник.

Немиров же закончил одеваться и пошёл в расположение. Остальные юнкера-младшекурсники постарались сделать вид, что ничего не происходило.

Тиханов, как оказалось, ждал недалеко. Он выслушал сообщение от Аркадия и заспешил в казармы. Видимо, ему не терпится свести все счёты и «восстановить уроненную юнкерскую честь».

Зайдя в расположение, Аркадий кивнул дневальному, юнкеру Семёну Гаврилову, после чего сразу же направился в сушилку.

— Ну что… — заговорил Тиханов, когда Немиров открыл дверь.

Но договорить он не успел, так как в грудь ему прилетела нога.

Тиханов рухнул на пол, повалив деревянную стойку с сапогами, после чего Аркадий подлетел к нему и пробил серию ударов кулаками в область солнечного сплетения. И всё, столкновение окончилось.

Старшекурсник пытался вдохнуть, но у него это получалось через раз, и то, очень плохо. Аркадий же спокойно взял свои сапоги, снял с чугунной батареи свои портянки и покинул сушилку.

В казарме он быстро переобулся и насладился этим незабываемым ощущением — тёплые портянки приятно обволакивали его чистые ноги.

Скоротечность схватки минимизировала риски быть застигнутым, поэтому он даже не переживал о том, что возникнут какие-то проблемы.

Тиханов не побежит к начальству, так как это будет означать его падение на самое дно неформальной юнкерской иерархии, а ему тут ещё до августа 1912 года учиться. Ну и окончание обучения не означает, что его поступок все забудут, и это никак не скажется на его дальнейшей судьбе.

«Надо с планом занятий свериться», — открыл Аркадий свою тумбочку и извлёк из неё дневник. — «В понедельник фортификация, русский язык, гимнастика и строевая подготовка».

Шагистика тут была очень развита и ей уделялось довольно много времени — гораздо больше, чем обращению с оружием.

К специфической среде военно-учебного учреждения он уже полностью адаптировался и чувствовал себя тут, как рыба в воде.

Об остальных новичках такого сказать ещё нельзя — многие из них до сих пор чувствуют себя непривычно и даже неуютно, но это нормально. Наоборот, очень быстрая адаптация Аркадия может вызвать вопросы. А он ведь просто вспоминал ритм курсантских лет.

«Тут спроса гораздо меньше», — подумал он, закрывая тумбочку, разделяемую с юнкером Колтовым. — «Никакой тебе сложной техники, на полигон ещё не возили, никаких тебе тренажёров по управлению танком…»

«А это что такое?» — слегка удивился Аркадий.

Как курсант с многолетним опытом, он знал, что в их среде есть не только силовые методы установления собственной правоты, но и довольно-таки подлые методики по подгаживанию курсанту перед начальством.

Он был готов к такому, потому что даже не сомневался, что Тиханов не оставил идею уничтожения Немирова как личности. Пусть между ними разница всего в один год, но «священные традиции» дедовщины никто не отменял.

В тумбочке ничего неуставного не обнаружилось, поэтому он быстро проверил кровать. А вот под подушкой обнаружился какой-то посторонний предмет.

Он вытащил его и увидел голую женщину с внушительным бюстом, раздвинувшую ноги, чтобы всем и всё было видно.

Это аморалка, за такое только одно наказание — отчисление.

Он сунул пикантное фото в карман, после чего обычным шагом направился в умывальную.

Найдя половое ведро, он извлёк из кармана спички и поджёг фотокарточку. Бумага вспыхнула и очень быстро, за десяток секунд, обратилась в пепел. После этого Аркадий размазал пепел половой тряпкой.

Спрятав спички, он вышел из умывальной, чтобы застать момент, когда в казарму вошёл поручик и заорал:

— Строиться!

Немиров быстро прибежал на своё место, а остальные юнкера примчались из комнаты отдыха, где и проводили, в основном, всё свободное время, выделяемое после обеда.

Все построились и ждали, что скажет поручик Каплинский.

— Было сообщено, что в расположении взвода сейчас находятся аморальные материалы, позорящие честь будущих офицеров! — заявил он. — Фельдфебели Павлов и Бауэр!

Два унтера, состоящие в роте в качестве надзирателей, начали традиционный обыск спальных мест.

Ничего он, конечно же, не принёс.

Слишком мало времени прошло, чтобы юнкера «обросли» нелегальным или полулегальным имуществом. На второй год — возможно, но не так быстро…

— Если у кого-то будут обнаружены фотокарточки или рисунки запрещённого содержания — это гарантированное исключение! — сообщил им поручик, несколько разочарованный тем, что не удалось ничего найти. — Если я узнаю, а я узнаю, то пеняйте на себя!

На Аркадия он даже не посмотрел, поэтому можно полагать, что донос был сделан в общем, в расчёте, что фотокарточку найдут под его подушкой.

Это Тиханов постарался, несомненно.

«Такое нельзя оставлять без ответа».

— Господа юнкера, — собрал Аркадий вокруг себя небольшую группу. — Среди нас завёлся неблагонадёжный.

У него установились ровные взаимоотношения с некоторыми из юнкеров его взвода, а с остальными взводами у них общения практически не было — распорядок дня не позволял праздно шататься по училищу и заводить новых друзей.

Юнкера Дмитрий Бутов, из мещан, Иван Горшков, из мещан, Юрий Куликов, сын купца, а также Павел Ионов, из мещан, собрались вокруг него и принялись слушать.

Его контры со старшекурсниками — это, само по себе, достойно уважения, а то, что он дважды одолел в драке Тиханова, который теперь «больной человек» второй роты, вообще поставило Немирова на особое положение в роте. Его уважают и к нему прислушиваются.

— Я знаю, кто это, — продолжил Немиров. — Это, несомненно, Черняков.

— Точно? — нахмурился Дмитрий Бутов. — А если не он?

— Точно, — покачал головой Аркадий. — Имел несколько бесед со стоявшими дневальными в тот день, поэтому точно знаю, что Черняков куда-то отлучался, а затем вернулся, с весьма нервным видом.

— Но это не доказывает… — заговорил Горшков.

— Далее я имел беседу с теми, кто был в комнате отдыха, — произнёс Немиров. — Черняков задержался в казарме, сославшись на то, что у него что-то с тумбочкой. В тот момент в казарме больше никого не было. Это точно он. Больше некому.

— И что предлагаешь? — спросил Ионов.

— Предлагаю наказать его, — ответил Аркадий. — План действий следующий…

После отбоя, когда унтеры отправились гонять чаи в каптёрке и спать, Аркадий выждал тридцать минут, после чего встал с кровати.

Остальные задействованные юнкера тоже уже встали и начали тихо стягиваться к кровати Евгения Чернякова.

Когда они собрались вокруг уже спящего бедолаги, всё уже было готово.

Бутов закрыл рот Чернякова закрученным полотенцем, Куликов закрыл его глаза платком, тогда как Ионов и Горшков накинули на него шерстяное одеяло внатяг.

Немиров же взял полотенце, в которое был свёрнут кусок мыла и начал безжалостно бить юнкера, из-за которого чуть не был отчислен.

Когда он счёл, что физическое внушение полноценно выполнено, он дал знак остальным и они быстро разошлись по своим местам.

Первый готов.

На утренней пробежке он замедлился и сровнялся с Черняковым.

— Ты всё понял? — задал он вопрос.

— Понял… — ответил тот.

— Они уйдут, а мы останемся, — предупредил его Аркадий. — Ещё один подобный проступок — будет гораздо хуже. Держись коллектива и проблем не будет.

— Не повторится, я осознал, — ответил Черняков.

— Это ещё не всё, — покачал головой Аркадий. — Поможешь мне кое с чем.

Георгий Тиханов стоял у тумбочки и скучал.

Сегодня приходил Черняков, сказал, что нашёл место, куда Немиров мог спрятать фотокарточку. Предупредил, что место легкодоступное, поэтому Немиров может прийти за ней в любой момент. Ещё он сказал, что больше даже пальцем к ней не прикоснётся — пришлось идти самому, рискуя получить от дежурного по роте.

«Повезло, что он отлучился в штаб».

Но на месте ничего не оказалось, поэтому Тиханов включил Чернякова в свой карательный список. Пока он в училище, не жить этим двоим нормально…

Отлучки с поста никто не заметил, поэтому он благополучно вернулся в расположение и теперь скучал.

«Ещё долго?» — вытащил он карманные часы. — «Эх, ещё час и десять минут».

Второй дневальный сейчас драит умывальную, но это всяко лучше, чем два часа стоять у тумбочки. Ещё два раза по два часа постоять, а там и вечер…

Тут дверь начала открываться и в расположение начал заходить полковник Максимов, помощник инспектора классов.

— Дежурный по роте, на вых… — начал Тиханов, отдавая честь.

Но что-то пошло не по плану. Откуда-то сверху плеснуло какой-то зелёной жидкостью, которая пролилась прямо на фуражку и плечи полковника.

Полковник Максимов недоуменно потрогал своё левое плечо и посмотрел на свои заляпанные пальцы.

— Твою мать! — выкрикнул он. — Дневальный, %№^$ твою налево!!!

— … ты как-то причастен к этому? — напрямую спросил поручик Каплинский.

— Никак нет, ваше благородие, — ответил Аркадий.

— А вот юнкер Тиханов утверждает, что это всё ты, — произнёс поручик. — Как можешь объяснить?

— Не могу знать, почему юнкер Тиханов обвиняет в произошедшем меня, ваше благородие, — ответил Аркадий.

У него алиби — в момент происшествия он находился в комнате отдыха, что легко подтвердит весь взвод. Впрочем, взвод подтвердит также, что он никуда не отлучался.

— Не можешь знать… — процедил поручик. — Ладно, свободен.

Получилось даже громче, чем он ожидал.

Ему было не принципиально, кого именно зальёт зелёнкой, его бы устроил даже дежурный по роте. Но под раздачу попал аж полковник, поэтому Тиханова они тут больше не увидят.

Если бы облило обычного юнкера, Аркадий бы придумал что-то ещё, у него много различных фокусов из курсантской юности, но в этот раз повезло.

Никого особо не волнует, кто именно виноват в случившемся, виноватый уже есть, но полковник Лучивка-Неслуховский, инспектор классов, приказал провести воспитательную работу среди личного состава, а тут ещё и Тиханов решил наплевать на неписаные правила и заложить Немирова…

Дневальный отвечает за всё расположение роты, включая главный вход, поэтому отвечать за любые подобные инциденты придётся ему. Тут за алкоголь и порнографические фотокарточки отчисляют, а уж за оскорбление действием целого полковника…

Немиров покинул кабинет и пошёл в расположение.

«Надо написать письмо Марфе», — подумал он. — «На Рождество Мария Константиновна заберёт меня к себе, а это повод, чтобы Марфа приехала в Петербург».

Почерк у Марфы ещё очень корявый, но с каждым письмом становится всё лучше и лучше.

Дистанционное управление предприятием, во что, фактически, превратились его эпистолярные советы по бизнесу, было сложным занятием, но зато он точно знал, что Марфа и Пахом не облажаются.

Завод уже стоит, выдаёт по двенадцать тысяч бутылок газировки в неделю — всё благодаря инженерному подходу инженера-изобретателя Бориса Львовича Розинг. Он разработал и воплотил в металле механизм для розлива напитков, за что ему заплатили пятнадцать тысяч рублей гонорара.

Сам Розинг живёт в Петербурге и он просил Немирова, обратившись через Марфу, заглянуть к нему, чтобы побеседовать о его идеях. На Рождество это было вполне возможно.

Настоящий инженер, любящий и умеющий разрабатывать механизмы — это ценная находка. Возможно, он окажет содействие в изготовлении интересных Аркадию вещей, отсутствующих в данный момент…

Марфа и Пахом сейчас копят деньги для строительства дополнительных цехов и ждут, пока привезут ещё два разливных аппарата.

План развития предусматривает десять аппаратов в трёх цехах, что позволит охватить предложением весь Санкт-Петербург.

Отпускная цена одной полулитровой бутылки — шестьдесят копеек, скупается «Марфа-кола» практически сразу, причём рынок хочет гораздо больше, чем они могут дать.

А так, при одном работающем разливном аппарате, они зарабатывают 7200 рублей в неделю «грязными».

В тридцать пять рублей в неделю обходятся зарплаты рабочих, а ещё ведь есть налоги.

Промысловый сбор, при условии сохранения нынешних объёмов, составит 5616 рублей в год, но при расширении производства он существенно увеличится. Завод уже посещал податный инспектор, который и оценил этот сбор. Он уже знает, что Марфа собирается расширять производство, поэтому мимо государства это не пройдёт, а они и не переживают по этому поводу — с государством ссориться они не собираются.

«Самый страшный смертный грех в глазах государства — неуплата налогов», — подумал Аркадий. — «И в этой битве не выиграть, оно всегда побеждает».

Ещё податный инспектор отметил, что Марфе надо бы прекращать заниматься самодеятельностью и вступать в купеческую гильдию. Оценочный доход с одной линии составляет 374400 рублей в год, что позволяет Марфе вступить во вторую гильдию.

Заявку она уже подала, это вызвало лёгкое удивление, ведь женщины, залезающие в бизнес — это достаточно редкое явление. Заявка, тем не менее, была принята и Марфа заплатила вступительный взнос в виде 200 рублей.

Была проблема с общиной. Староста Фёдоровки уже зачислил её в общину, но это легко решилось деньгами. Сто десять рублей откупных и Авдей Павлович дал своё согласие и Марфа беспрепятственно сменила сословие на купеческое.

Бюрократические тонкости уладил наёмный юрист, а дальше уже было делом техники — завод работает, товар выкупается, деньги поступают.

Ещё одной статьёй расхода служит наёмная охрана — этим приходится отдавать по восемьдесят рублей в неделю, зато территория завода круглосуточно патрулируется вооружёнными людьми, бывшими солдатами и отставными городовыми.

«Марфа — это бизнесвумен, создающая рабочие места…»

В следующем году будут закончены недостающие цеха и в них поставят новые линии.

Пахом, как соучредитель завода, тоже вступил во вторую гильдию, но с ним всё было гораздо проще. Общины, из которой он родом, давно уже нет, поэтому он имел неопределённый статус какой-то донной страты городских обывателей. Не пришлось никому ничего платить — он просто доказал по тем же бумагам, что и Марфа, о наличном капитале и заплатил вступительный взнос.

Вот так, при эпистолярном участии Аркадия, Российская империя лишилась двух крестьян и обзавелась двумя купцами второй гильдии.

Они снимают на двоих один большой дом в Белом городе. Пахом перевёз туда свою семью, отдал троих сыновей в гимназию и теперь рассчитывает, что в будущем они смогут помогать ему в деле.

Слухи о газировке, к слову, дошли даже до военного училища. Болтают всякое, но в основном восхищённое.

На «Фанту» Немиров особо не рассчитывал, но, тем не менее, сказал Марфе не медлить с развёртыванием производства. Рынок, ввиду отсутствия альтернатив, впитает и эту газировку, а потом потребует добавки.

Есть ненулевые шансы, что к концу следующего года Марфа и Пахом сумеют выбиться в первую гильдию, что откроет весьма широкие возможности.

Им уже предлагали выкупить дело, но на уровне купеческой гильдии «выкуп» предполагает не угрозы, а сочные предложения.

Николай Алексеевич Абрикосов, потомок того самого Абрикосова, предложил за завод два миллиона рублей. Естественно, отказано.

Братья Рябушинские, которые старообрядцы, предложили два миллиона и сто тысяч рублей. Само собой, они получили отказ.

Были и другие предложения от купцов поменьше, но их даже не рассматривали.

Марфа и Пахом отлично понимают, что стоит только планово расширить производство, как их завод сразу же многократно прибавит в стоимости.

«Я, на месте того же Абрикосова, сделал бы предложение, от которого невозможно отказаться», — подумал Аркадий. — «Пятнадцать миллионов рублей, может, двадцать. Видно же, что тут весь вопрос в масштабе производства, а не в спросе на рынке…»

Абрикосов, как поставщик императорского двора, мог бы сделать газировку неотъемлемой частью столичной моды, а его возможности по рекламе — это несопоставимо с тем, чем занимаются сейчас они.

Главное, чего хотел добиться Аркадий — пересечение рубежа непотопляемости. Лучше всего этого добиваться с помощью диверсификации производства.

Пока что, это «Коктейли Марфы», открытые по всей Астрахани. Потом будет сеть фирменных кафе, для которой нужно будет нанимать специалистов — это не так прибыльно, как производство газировки, но хоть какие-то деньги, на случай потери основного бизнеса.

Корпорация «Кока-кола» поднялась в его мире на эксклюзивном продукте, который всем понравился, поэтому особо не лезла в другие отрасли, но тут другая страна, другое время, поэтому сработавший единожды рецепт может дать сбой.

«Эх, не будь этой ответственности…» — подумал Аркадий.

Он бы мог, как последнее ссыкло, сбежать в Америку. Заработать тут много денег и сбежать в САСШ или в Латинскую Америку, где жить весь остаток жизни припеваючи.

Ядерный апокалипсис в 2053 году? Он, даже если будет очень стараться, уже не доживёт даже до восьмидесятых годов этого века, поэтому — какая его печаль?

Но ответственность…

Он хорошо себя знает, поэтому понимает, что не сможет «припевать», прожигая жизнь где-нибудь в тропиках.

«Это моя Родина», — подумал он решительно. — «Я помогу ей переродиться во что-то новое. Жизнь положу, чтобы не повторилось то, к чему мы пришли в итоге. Это в моих силах».

Занятия по фортификации были характерны теорией. Практика была редка и заключалась, в основном, черчением оборонительных схем.

— … позволяют отражать наступление противника и связывать его силы в выгодных для нас условиях, — продолжал преподаватель, подполковник Алексеев Николай Николаевич. — У вас вопрос, юнкер Немиров?

— Да, ваше благородие, — встал Аркадий.

— Спрашивайте, — разрешил подполковник.

— А как быть с современной артиллерией? — спросил Немиров.

— А что с ней надо «быть»? — улыбнулся Николай Николаевич.

— Наблюдаемые сейчас тенденции, в том числе замеченные в Японской войне, — начал объяснять свою позицию Аркадий, — показывают нам, что артиллерия будет становиться всё мощнее. Не опрометчиво ли концентрировать такие большие силы в одном месте?

— У нас недостаточно оснований считать, что принятая доктрина не отвечает требованиям времени, — ответил на это подполковник Алексеев. — Её разрабатывали далеко не самые глупые люди, юнкер Немиров. Ещё какие-то вопросы?

— Ваше благородие, не разумнее ли было бы разместить всех этих солдат в линии окопов, перекрывающих весь фронт? — спросил Немиров. — Таких линий можно сделать две или даже три, чтобы противник, даже если сумеет прорвать первую линию, тут же наткнулся на усиленную отступившими солдатами вторую линию.

— Какой-то у вас очень оригинальный и смелый взгляд на оборону, — усмехнулся подполковник. — Поясните-ка мне, в чём выгода распределения людей по окопам? Как они смогут отражать наступление вражеской пехоты?

— Выгода, ваше благородие, в распределении солдат по большой площади, — с готовностью ответил Аркадий. — А ответ на ваш вопрос давно уже есть не у меня, но у Хайрема Максима.

— Так-так, — заинтересовался Алексеев. — Развейте мысль.

— Главный недостаток цитаделей, как оборонительных средств — чрезмерная концентрация личного состава на сравнительно малой площади… — заговорил Немиров.

— Знаете что? — прервал его подполковник. — Напишите мне подробный доклад. Я приглашу своих коллег, которые с удовольствием послушают ваши идеи. Если сможете подробно раскрыть тему и обнаружить все преимущества и недостатки обеих доктрин, вашей и нашего командования, можете рассчитывать на высший балл по фортификации.

— С удовольствием напишу этот доклад, ваше благородие, — ответил Аркадий.

— Замечательно, — произнёс преподаватель. — Тогда ожидаю результата работы после Рождества. Советую прибегнуть к услугам городской библиотеки.

— Есть, ваше высокоблагородие, — ответил Немиров.

Маловероятно, что это на что-то повлияет, уж больно невысокого полёта он птица, но надеяться никто не запрещал.

Все эти люди, которые погибнут в первый год — потери ведь можно существенно снизить. Если армия вступит в войну с уже выработанной доктриной

— Можете садиться, — разрешил ему подполковник. — Теперь возвращаемся к цитаделям и переходим к особенностям их устройства…

— Здравствуй, Аркадий! — обняла его Мария Константиновна.

— Здравствуйте, — ответил он на объятие. — Как поживаете?

— Неплохо поживаю, — улыбнулась она, разомкнув объятия. — Заходи в дом. Нарцисс, подайте обед!

На Рождество положен отпуск, которым Немиров и воспользовался.

В казарме нормально, можно жить, но кровати там так себе. В гостевых комнатах у вдовы Бострем, как ни крути, кровати мягче.

— Расскажи мне, как твоя учёба? — попросила женщина, когда они сели в гостиной.

— С Рождеством вас, кстати, — вспомнил Аркадий. — Всё идёт неплохо, мне нравится.

— Это радует меня, — улыбнулась Мария Константиновна. — Как твои взаимоотношения со сверстниками?

— Мы установили полное взаимопонимание, — ответил Аркадий.

После исключения Тиханова, старшекурсники предпочли не связываться с Немировым и ребятами из его круга общения. Оно-то, конечно, дедовщина, но благополучие дороже. К тому же, все знали, что это были ответные действия, а не врождённая немировская злоба — Тиханов сам подставился, поэтому вернулся в отчий дом, что стоит у Казанского собора. Возможно, через пару лет получит возможность поступить заново. Будь его семья значительнее, его бы вообще отмазали, но тут получилось слишком громкое происшествие для поблажек и снисхождения.

— Это просто великолепно! — обрадовалась вдова. — Мой Мишенька как-то обмолвился, что учиться в юнкерском училище ему было трудно… Юнкера со старших курсов их донимали, жить не давали… А у вас такого нет?

— Именно у нас — нет, — улыбнулся Аркадий. — Было достигнуто полное взаимопонимание.

Остальные взводы третьей роты живут в «обычном режиме», то есть их прессуют старшекурсники. У самых слабовольных они изымают денежные средства, а самых волевых бьют — считается, что так формируется офицерский дух. Аркадий считал иначе, но кто бы его спрашивал?

— Кушать подано, Мария Константиновна! — сообщил Нарцисс.

— Идём, мальчик мой, — встала с кресла вдова.

Обед был рождественским — запечённый гусь и мясные пироги.

— Я попросил свою односельчанку приехать на Рождество, — произнёс Аркадий. — Она может погостить у вас или мне сказать ей, чтобы снимала квартиру в доходном доме?

— Конечно, пусть приезжает к нам! — ответила Мария Константиновна. — Это Марфа Кирилловна? Как у неё дела?

— Дела у неё отлично, — ответил Аркадий. — Перешла в купцы второй гильдии. «Марфа-кола».

— Ах, вот оно что! — заулыбалась вдова. — А у нас она есть! Нарцисс, принеси две бутылки, будь добр!

Негр принёс две стеклянные бутылки с газировкой. Каждая бутылка была оснащена этикеткой, на которой изображалась Марфа собственной персоной, одетая в рубаху и сарафан и носящая на голове кокошник. Она использовала традиционную карту, то есть напирала в рекламе на древнерусские мотивы.

«Слоган: „Марфа-кола“ — вкус традиционных ценностей», — улыбнулся Аркадий своей мысли.

На вкус газировка была точно такой же, какой её оставлял Аркадий. Правда, газированность значительно повысилась — сказывалось наличие промышленных сатураторов.

— Вкусно? — поинтересовалась Мария Константиновна.

— Как и прежде, — ответил Аркадий с улыбкой.

— Я вижу большое будущее у Марфы Кирилловны, — поделилась она мнением. — «Марфа-кола» — это событие в столичной жизни. Нарцисс был вынужден покупать эти бутылки у спекулянтов…

— Я договорюсь с Марфой, чтобы она поставляла вам отдельно, — пообещал Аркадий.

— А ты можешь? — уточнила вдова.

— Могу, — подтвердил Аркадий.

Далее она опрашивала его о подробностях юнкерской жизни, а также делилась новостями из жизни столицы.

После обеда он пошёл в свою комнату, полежать и отдохнуть.

— Мария Константиновна просила передать, что уезжает к своей подруге, будет к вечеру, — сообщил Нарцисс через несколько часов.

— А я смогу поехать в библиотеку? — спросил Аркадий.

— Разумеется, — заулыбался негр. — Готовить экипаж?

— Да, пожалуй, — ответил Аркадий.

Нужно было набрать литературы для работы над докладом. Он собирался заняться им всерьёз, чтобы полноценно отразить довольно-таки простую и понятную картину.