Наследник для предателя

Глава 27.

Глава 27.

Кирилл.

– Так удобно? – улыбаюсь, поправляя подушки Вики.

Она, наконец, дома… Со мной. Не знаю, сколько еще испытаний приготовила нам судьба, но мне хочется молить ее о пощаде. Хватит… Пожалуйста, оставь нас в покое… Я хочу все исправить, заботиться о ней, любить и вновь завоевывать доверие… Слава богу, более глубокие исследования не подтвердили диагноз, с каким Вика поступила в больницу.

– Аристов, у меня же нет перелома, просто сильный ушиб. Сколько еще я буду лежать? – улыбается она.

– Я боюсь, Викуль… Вдруг врач ошибся?

– Мне компьютерную томографию делали и МТР. Все со мной в порядке. Я даже душ смогла принять. Уже две недели прошло вообще-то! А вы все бегаете с дядей Борей, злоумышленников ищете.

– И будем искать. Вик, а… – вскидываю ладонь, касаясь ее нежной щеки. – Тебе можно?

Егорка последнюю неделю живет у Светланы Николаевны, а до этого гостил у моих. Я боялся доверять им сына. Отгонял страшные мысли, пытался по полочкам разложить, кому это все понадобилось и ничего разумного, кроме участия моих родителей придумать не мог… Мама едва терпела Вику… Она могла накрутить отца и сделать его невольным соучастником в преступлении.

Я держал Егорку на руках, не решаясь передать сына родным бабушке и дедушке. Смотрел на них пристально, с нескрываемым подозрением… Волчонок – дикий, забитый, измученный борьбой… Я напоминал себе его. А потом отец расплакался. Протянул руки и обнял меня. Поклялся, что они с мамой ничего такого не сделали бы… Никогда. Мама тогда так плакала. Прощение просила за свое отношение к Вике…

– Кир, мне так стыдно… – вырывает меня из омута мыслей Вика. – Я не могу шевелиться. Так, как делают все нормальные девушки, когда занимаются сексом. Я… Я только на спине могу лежать и все… Господи, может, дядя Боря прав? Зачем я тебе… такая?

– Глупости какие… Какая? Я люблю тебя, милая. Сильно тебя люблю. И хочу. Только тебя.

– Ладно… Пообещай, что будешь спать без кошмаров? Мне кажется, все кончилось… Никто не вредит тебе, да и…

– Потому что я не свечу нигде своей рожей. Пиздец просто, Вик… Я так скучал…

– Ки-ир… – стонет она, когда я осторожно снимаю с нее лосины вместе с трусиками. Поправляю ортопедическую подушку под ее поясницей и шире развожу стройные ноги. – Не шевелись, ладно?

– Что ты задумал? А ты? Я хочу, чтобы и тебе было хорошо. Кир, я… Я люблю тебя.

Аминь… В душе словно ангельский хор взрывается ликованием. Мне никакой разогрев не нужен – только ее слова. Доверие, зарождающееся с каждым днем, ее тоска по мне…

Вика тянется ручками к шнурку моих спортивных штанов и проворно развязывает его.

– Я сам, крошка… Не волнуйся, не останусь без сладкого…

Касаюсь ее вмиг увлажнившихся складок, растираю влагу вокруг чувствительного узелка, чувствуя, как по ее животу прокатывается дрожь. Кайф просто… Видеть, как она возбуждена, как ей нравится.

– Мамочки… Ты уверен, что мы…

– Ты слишком много разговариваешь, милая.

Ее кожа нежная и сладкая. Пахнет любимым Викиным гелем для душа – с ароматом апельсина и миндаля. Лижу ее кожу, целую… Пульс ревет в висках от возбуждения, я с трудом держу себя в руках… Наслаждаюсь видом ее распростертого, зацелованного тела, пьянею от нее… Люблю. Так сильно, что орать хочется. В лес свалить и кричать что-то нечленораздельное, расхаживая между сосен. Ни хрена не могу выразить, как сильно она мне нужна… Слов не подберу.

– Кир… Кирюша… Пожалуйста… – стонет она.

Такой внутри трепет от ее мольбы. Склоняюсь к ее лону и касаюсь губами. Задерживаю дыхание, выписывая круги вокруг клитора. Такая сладкая… Моя…

Сейчас бы войти в нее и… Но я терплю. Все, чего хочу – чтобы моя девочка скорее выздоровела…

– Сладкая моя… Боже… Ты там такая красавица, везде красавица…

Голос у меня пьяный, а у Вики глаза ошалелые. Стонет, дрожит, едва держится, чтобы не прогнуться как следует в пояснице. Но я не даю – удерживаю ее бедра и целую ее там.

– Трахни меня, Кир… Хочу тебя в себе. Пожалуйста…

Пристраиваюсь между ее бедер и медленно вхожу. Чистый кайф… Наркотик, а не Вика. Трахаю ее, сидя на коленках. Задираю ее любимую майку и слегка сдавливаю острые от возбуждения соски. Выкручиваю их, пока она не замирает. Запрокидывает голову, прикусывает губы и отпускает себя… Я с трудом могу двинуться в ней, настолько она тугая. Чувствую ее пульсацию, вдалбливаюсь сильнее, дрожу, тону в эйфории… Моя, блядь, моя… И стоны ее – низкие, до ужаса сексуальные только для меня. Все для меня…

– Кир… Это было… Я, как мешок с костями, ничего не чувствую. Мокрая вся… Как кошка.

– Ты прекрасна, – восстанавливая дыхание, отвечаю я. – Сейчас я тебя вытру. Не вздумай шевелиться.

– Я себя инвалидом чувствую. Кир я тут вспомнила кое-что… Помнишь, ты рассказывал, как вы сбили случайно паренька на велосипеде? Когда тебе пятнадцать было, а Ромке шестнадцать.

– Ну… Это было так давно… И он жив остался. Отделался легким испугом, – отвечаю, вытирая ее бедра влажными салфетками. – Ты думаешь, нам с Добровольским стоит перебрать все мои грехи – маленькие и не очень?

– Уверена. Ты можешь не видеть опасности. Даже не предполагать, что она там таится. У тебя сохранился альбом с фотографиями? Школьный, студенческий. Может, кого-то ты крепко обидел в детстве или юности? И почему мне эта идея пришла только сейчас?

– Поверь, Борис Иванович тоже терзал меня подобными расспросами, но фотоальбом смотреть не предлагал. Так что – позовем маму в гости? Альбомы все у нее. Не знаю, Вик… Я каждый день жду что-то новое… Угрозу или покушение. Наверное, ты права? Я в чем-то провинился. И забыл, в чем.

– Звони маме. Жаль, что я не могу испечь пирог. Мне ведь можно вставать.

– Лежи. Я закажу пирожные из пекарни. Потерпи немного, скоро ты сможешь жить полноценной жизнью. И скоро закончат ремонт в твоей мастерской. Я первый закажу картину в кабинет.

– Хорошо, Кир… Люблю тебя.

– А я тебя больше.