Наследник для предателя

Глава 33.

Глава 33.

Виктория.

Господи, какой я была дурой… Какими мы были… Гордыми, непробиваемыми, неуступчивыми. Мы позволили какой-то психопатке украсть у нас почти три года жизни. Сами ей помогли. Я ведь любила Кирилла и не готова была менять его на кого-то другого… Он был моим единственным. Самым лучшим… Тем, кого я была готова прощать за… Да за все. И давать шанс. Всегда…

Мы сами виноваты в том, что случилось. Кирилл легкомысленно отнесся к нашим отношениям, не стал бороться за них, поверил в то, что ему показали, и утонул в обиде и ненависти. И я… Все ждала его первого шага. Не приходила и не умоляла выслушать. Пустила все на тормоза… Мы, только мы – виновники происходящего.

Мы не ценили отношения, вот в чем дело… Относились к ним, как к чему-то само собой разумеющемуся. А надо было любого на куски рвать, кто посмеет вмешаться! Обороняться, строить окопы из доверия и уважения. Укреплять стены любовью и страстью, а фундамент верностью.

А сейчас мы пожинаем плоды нашего легкомыслия. Я держу орущего Егорку на руках, мама тихонько плачет и умоляет Стефанию нас отпустить, а она… Ее забавляет наша беспомощность. Ей это в кайф. Манипулировать нами, чувствовать превосходство. Ее глаза горят нездоровым блеском, подбородок подрагивает. Она хочет пить, не иначе. Прием некоторых сильнодействующих препаратов вызывает приступы сильной жажды. Но снимать нас с мушки не входит в ее планы.

Интересно, сколько еще она будет терпеть? Покручивать между пальцами нож и смеяться. Жрать нас – беспомощных и испуганных – взглядом?

И, почему не убивает, если пришла за этим? Вопросы роятся в голове, как мухи. Но я молчу. Не хочу ее злить или провоцировать. Унижаюсь до жалкой мольбы – именно этого ей хочется. Ей нравится видеть мое унижение.

– Прости нас за все, Стефания. Я сейчас же готова освободить дом, поверь. Мне так жаль…

– Тебе жаль, сучка? Ты не представляешь, как это – быть объектом унижений. Возвращаться домой оплеванной в прямом смысле этого слова. Всю жизнь чувствовать себя куском говна.

– Стефания, так бывает. Но ты справилась, поверь. Ты сама себя вылепила, сделала успешной и красивой. Ты смогла! А они… В жизни случается много испытаний, мы должны принимать их с мудростью и терпением. Не все бывает гладко. Нет таких людей, у кого не бывает проблем. Нет. Всем господь дает…

– Только не надо мне про бога, прошу, – фыркает Стефания. – И, вообще, мы засиделись. Наверное, мой любимый братик давно расправился с твоим… Прости, с моим Киром. Я решила, что ему лучше будет подохнуть. Пусть не достанется никому. И тебе я сделала одолжение – тебе останется этот прекрасный дом и сад… Машину, надеюсь, починили? Аха-ха! Ловко мы ее подпортили!

Мразь. Сволочь. Сколько еще я буду теперь эту идиотку в своем доме? У Стефании терпения больше, чем у меня.

– Стефания, я поняла. Отпусти меня и моих близких. Ты же сама сказала, что хочешь оставить мне дом? Спасибо тебе, ты сделала мне одолжение. Аристов слишком виноват перед тобой и мной, он не заслуживает жить.

Господи, почему полиция так долго едет? Замечаю удаляющуюся к калитке макушку Дины – наверное, она решила их встретить.

И где, черт возьми, мой охранник? Ранен или убит? Дина отворяет калитку тихо, та даже не скрипит. Оставляет свое присутствие незамеченным. Умница, так и надо… Как она вообще додумалась приехать?

Стефания прослеживает за моим напряженным взглядом и замирает. Черт… Зря я так внимательно смотрела в окно…

Ее рот кривится в отвратительной усмешке, рука нервно дрожит.

– Ах, ты ж… Сучка лживая! За кем ты там смотришь? Там кто-то был?

– Нет, Стефания. Я просто высматриваю своего охранника, Кирилл говорил, что прислал его, а он…

– А он мертв. Валяется возле забора. Так что можешь не смотреть, никто к тебе на помощь не придет. И Кира твоего нет на свете… Эх, жаль, Ванька не дал мне самой его прикончить. Я бы выбрала самый жестокий способ.

– Ты и так… превзошла себя. Ты пришла в его дом и забрала самое дорогое.

Калитка с грохотом распахивается. Я не могу больше терпеть – кричу, рыдаю, зову на помощь…

– Сволочи! Суки!

Стефания замахивается, но я преграждаю ей путь – встаю с кресла и подставляю спинку под удар. Нож входит в нее наполовину. Мама бросается к нам, обнимает меня и Егорку, плачет, плачет…

– Стефания Ратнер, бросьте нож и поднимите руки, – звучит требовательный голос мужчины в черной маске с автоматом.

– Да пошли вы!

Она разворачивает нож и с силой бьет себя в живот.

– А!

– Скорую быстро сюда! Она себя ранила. Уведите пострадавших!

Я едва держу себя в руках. В глазах темнеет. Меня обволакивают беспомощность и отчаяние… Вдруг она не врала? И его нет? Как я буду жить дальше?

Иллюзии рушатся. Весь бред, что я говорила Стефании, растворяется, как дымка… Остается реальность – холодная и беспросветная. Крики, стоны, проклятия глупой, больной девчонки. Приказы людей в погонах… А потом в эту вакханалию вплетается тонкий голосок Дины.

– Вика, Викуля, очнись, пожалуйста.

Она бьет меня по щекам, подает стакан воды, гладит щеки, приводит в чувства всеми способами.

– Дина… Где Егорка?

– С твоей мамой. Их уже допрашивает следователь. Вика, я случайно догадалась… Совершенно случайно. Увидела сводку пациентов, состоящих на учете у психиатра. Привлекала внимание ее фамилия… Я вспомнила, что Кирилл с ней встречался… до меня. Меня словно кипятком обдало! Мне так обидно было, что вы меня подозревали. Я приехала все рассказать, а тут такое…

– Спасибо тебе, Дина… Если бы не ты… Я не знаю, как теперь жить? Стефания сказала, что Кирилла убили. Как это узнать?

Слезы катятся по щекам, обжигая кожу. Смахиваю их ладонью и осторожно иду к следователю.

– Простите… Стефания сказала, что ее брат Иван Баранов расправился с моим мужем. Вы можете проверить?