Наследник огня и пепла. Том I

Глава 20. И проигравший

Я снова чувствовал себя скованным невидимыми золотыми цепями. И в этот раз они были куда тяжелее.

Идиотская ситуация, на самом деле. С одной стороны, я вроде как утвердился в роли полновластного правителя города. С другой — я мог повелевать почти всем, кроме самого себя. Вот например сейчас — я присутствовал на казни, пропустить которую никак нельзя. А то получится как-то невежливо — мне и лучшие места приготовили, и стул пафосный где-то надыбали, с кусками полированного камня в высокой спинке. Порфир это такой камень цвета запекшейся крови с золотыми искрами внутри. Порфировое сиденье было у самого Регента, только цельное.

Порфир был очень твердый, поэтому сидеть на нем то еще удовольствие. Я остро мечтал о подушечке. Этот кровавый камень был настолько твердый, что его не брали никакие инструменты. И даже в Древней Империи он ценился как императорский камень. Увы, сейчас его обрабатывать не умели, и потому он ценился даже выше. Поэтому выложить стул обломками от барельефа, и усесться на нем, терпя боль от впившихся в задницу камней — всем казалось хорошей идеей. На чью я вообще пытку пришел, пока началось, страдал больше всех. И приходилось делать это, величественно улыбаясь. Вокруг куча гостей, тысячи свидетелей. Я в центре. Пока не приведут на казнь жертву, все смотрят на меня. Я проникся и терпел. Потому как уйти вот прям сразу не мог — собрался весь город. Ведь казнили ни кого-то там, а уважаемого человека. Сдиранием кожи. Такое, может, раз в жизни бывает. Пропустить нельзя.

На мой вкус, не самое лучшее зрелище. Я бы лучше смешнявки посмотрел. Но местным было реально интересно — казнь происходила у Военных Ворот, и простого народу, кроме уважаемых людей на трибунах оставшихся еще со свадьбы, собралась огромная толпа. Все стены были заняты. Вот бы горожане так к штурму готовились.

Казнили мы того самого хитреца, ответственного за стены. Да, которого я отправил в тюрьму. И благополучно о нем забыл.

После нашествия армии Гонората выяснилось, что среди убитых его наемниками полно довольно состоятельных людей. Дело в том, что в Караэне часто было неспокойно из-за внутренних разборок. Но обычно резались семейные кланы. И в эту поножовщину люди со стороны вступали чаще по своему выбору. Убьешь непричастного — и у врагов появятся союзники. Жаждущие отмщения родственники. Правда, оставив имущество без присмотра,было рискованно. Могли и обнести дом и даже выкопать многолетние виноградные лозы или фруктовые деревья — прецеденты случались. И ищи потом виноватых. Да и то, это только в периоды когда какая нибудь вялотекущая вендетта переходила в горячую фазу и по контадо носились отряды в пару десятков человек и вообще был полный бардак.

Караэн больше сотни лет не переживал нашествия извне. И люди забыли, что такое настоящая война. И они остались “охранять” свои дома. Не все, но некоторые. Поохраняли, что сказать. Нет, отчасти эти изнурительные стычки, может во много и подкосили боевой дух армии вторжения — все же каждый богатый дом приходилось брать с боем. Но я в этом сомневаюсь — скорее от постоянного сопротивления наемники Гонората просто озверели.

После смерти богачей, которых вырезали часто с семьями — к такому караэнцы тоже были не готовы, все же убивать детей и особенно женщин, тут было неприлично — остались серьезные имущественные споры. Поскольку очень многие договоры заключались на словах, выяснилось, что бухгалтерия моего отца просто образец ясности и упорядоченности. Быстро поняв, что копаться в том, кому принадлежит персиковая роща и кто, кому и сколько должен отдать за её аренду, я могу годами, я ввел институт комиссаров. Ладно, пока только комиссию. С местного, комисса — собрание, группа. Забавное созвучие.

Я повелел создать ответственную группу, которая будет этим заниматься. И забыл об этом. Я не знаю как, но её умудрился возглавить такой же забытый мной хитрец из городского совета, который вообще-то должен был сидеть забытым в тюрьме.

В общем, не прошло и двух недель, а в городе начались беспорядки. И серьезные. Поскольку этот ублюдок все споры решал не без пользы для себя и на удивление топорно и неумело, только умножая конфликты. Я был вынужден вмешаться. И тогда я выяснил, что моя власть почти не имеет ограничений. Сначала я начал сыпать приказаниями, а потом меня, задним числом сделали всенародно избранным судьей и оформили мои приказы как постановление суда.

Бюрократия тут уже зарождается.

В общем, я конфисковал все состояние этого чересчур итрого члена городского совета, успевшего погреть руки вообще на всем, а его самого приговорил к сдиранию кожи.

Да, я в тот момент был в ярости и немного уставший.

И в самом деле, за две недели после моей триумфальной победы, я вдруг оказался так занят, что часто спал часов по шесть. А это достижение, учитывая, что после захода солнца тут становится темно, как в подъезде с выбитыми лампочками и заняться совершенно нечем, кроме как спать. И увы, это были не пиры в мою честь и оргии. Даже с Эолой, которая теперь по хозяйски входила в мою спальню каждую ночь, я успел провести от силы вечера три — все остальное время я реально так уставал, что вырубался.

Что странно — основная моя работа заключалась в болтовне. Говорить и улыбаться. С неофициальным посланником из Отвина, который жестко и требовательно напомнил о договоренностях Отвина и Караэна и долго меня мучил, пока я не дал слово, что они в силе. Он, кажется хотел клятвы в храме, но на это я не пошел. Не менее утомительным был визит официального посланника из Варры — города на западе, который был региональным лидером местности, граничащей с Королевством Фрей. Их посол хотел военный союз, якобы против Лесной Пристани — небольшого городка на реке между нами, через который шел большой грузопоток, что делало этот городок достаточно богатым, чтобы быть независимым. Но недостаточно богатым, чтобы стать региональным лидером.

Союз сама по себе идея неплохая и я бы обязательно согласился.

К счастью рядом со мной был параноидально подозрительный Вокула, который тут же нашептал, что такой союз осложнит отношения с куда более могущественным Королевством Фрей — ведь всем будет очевидно, что он направлен против них. И возбудит Таэн, ведь Регент увидит в этом угрозу своей, пусть и номинальной, власти.

Пришлось до поздней ночи насыпать послу Варры заверения в нашей полной поддержке, но не давать ни одного конкретного обещания. Это утомительней, чем кажется.

Эти и еще буквально десятки других, не менее важных дел, которые требовали моего личного участия, помноженные на десять дел которые были совсем не важны но необходимы, вроде принятия приглашений в гости от уважаемых семей — буквально выжирали моё время.

Показательно, что на второй день после битвы, когда в город приволокли Гонората, я нашел время перекинуться с ним буквально парой слов. По старой традиции, колдунов и просто подозрительных типов, запихивали в клетку с толстыми железными прутьями. Но такого давно не случалось. Я не знаю, откуда они её достали, но Гонората притащили в город именно в железной клетке. И именно притащили — волокли по улицам на веревке. Ржавая клетка скребла камни, грохотала, люди на улицах бросали в неё объедки и камни. Сидящий внутри Гонорат малость стерся о мостовую, лишился двух пальцев и выглядел очень несчастным. Одежда в обносках, лицо в крови, слезах и соплях. Я не почувствовал к нему ни капли жалости.

— Я так сокрушаюсь, так сокрушаюсь, я был так не прав! Слава Магну! — завопил он, едва меня увидев. Рядом со мной, опустившись на одно колено, стоял парнишка. Тот самый, который резво махал мечом в начале нашего сражения. Потом он, скорее всего, сбежал, пользуясь скоростью своего коня. Но караэнцы люди от природы любопытные, поэтому он не стал уезжать далеко, и остался понаблюдать, чем дело кончится. Наблюдал довольно долго, пока не выяснилось, что мы победили. А потом, во главе таких же молодых психов, выследил Гонората, почти сутки гнался за ним, поймал и вот, наконец, приволок обратно.

— Я объявляю тебя рыцарем, — сказал я, выхватил меч Грифа и положил на плечо пареньку. Надо бы уже отдать этот меч Грифу и завести себе новый, не такой зловещий. Паренек поднял серое от дорожной пыли лицо со шрамом через левый глаз. След от не очень глубокой, но неумело затянутой слабым лекарем раны. Эти два дня дались ему не легко. Он словно постарел лет на пять. Хотя нет, скорее, возмужал. Он, и те кто были рядом с ним, обросли доспехами, оружием и обзавелись шрамами. Именно так мальчики становятся мужчинами — как сказал бы старый Нотч. С трудом разлепив губы, парнишка ответил:

— Эскер.

— Встаньте, сеньор Эскер! — рявкнул я. И едва тот поднялся, я отвесил ему не сильную пощечину. — Пусть это будет последний удар, который вы оставили без ответа. Теперь вы рыцарь Караэна! А значит, ваша обязанность защищать жителей Караэна от врагов внутренних и внешних! Идите и не посрамите ваше имя!

Последняя формулировка вызвала явное недоумение у присутствующих. Полагалось перечислять в качестве опасностей, от которых надо хранить город, демонов, колдунов, тварей диких земель. Я решил сократить и выдал более привычную мне фразу. Но про “врагов” внутренних” тут еще не слышали. Однако, судя потому как люди задумались, они уже поняли, что и такие бывают.

Куда как легче жить сплоченным сообществом зная, что за стенами опасный мир готовый сожрать тебя при первой же возможности. Куда труднее сохранять справедливость между собой, когда опасности вроде как далеко, а богатство только у некоторых. Мне нужен был сплоченный и сильный город. И я планировал добиться единства через благополучие. Ведь ничто не объединяет так, как совместное процветание. Оставалось только продумать, как именно это сделать.

— Где Боркум и тот, кто был рядом с Гоноратом? Северянин, отзывается на Драк? Морда перевязана? — спросил я у Эскера.

— Мы убили всех, кто были рядом с ним. Боркума в его свите не было. Насчет второго точно сказать не могу, — пожал плечами новопосвященный рыцарь. По привычке пытаясь поклониться при ответе, но сдерживаясь. Еще не совсем понимая, как себя вести. Рыцари не кланяются даже сюзерену, это важно. У них может быть первый среди равных, но никак не господин. Дикой военной демократией внутри своего сословия. Этим они и отличаются от всех остальных. А не только умением махать мечом.

Строго говоря, правила посвящения в рыцари были такими… Расплывчатым. С одной стороны, Как Итвис, я вроде как имел такое право. С другой, например в Королевстве Фрей и Железной Империи этому сопутствовал сложный магический обряд, якобы дарующий (или раскрывающий) магические силы. В Регентстве, разумеется, звание рыцаря можно было просто купить. Что, как это часто бывает, его обесценивало. Но вот такое посвящение, за подвиг, да еще на городской площади, при стечении огромного количества народу — это делало Эскера действительно общепринятым рыцарем, прямо как из сказки.

Это был красивый момент. Горожанки начали обрывать лепестки с цветков в горшках и бросать их с верхних этажей. Эскер и его люди словно попали в разноцветный снег. А потом их захлестнула толпа, подняла на руки и понесла к Фонтану. Немного портило это все присутствие Гонората, поэтому я тихонько подозвал Леона и велел отволочь моего брата в поместье. И засунуть в надежную камеру в подвале. И не вытаскивать из клетки. А то что-то много сюрпризов от него, в последнее время.

И с тех пор я так и не нашел время спуститься в подвал и побеседовать с Гоноратом. Ладно, в этот раз ссылаться на нехватку времени я не стану. Я просто саботировал этот разговор. По идее, его надо было убить. Но ведь он, сука, брат.

В какой-то степени Гонорат добился того, чего хотел. Признания. Еще никто до него не смог побывать в один день и победителем, и побежденным. Это странным образом примирило с ним людей, и от меня не требовали его жизнь. К моим проблемам добавилась рыдающая мачеха. Она вообще хотела, чтобы её корзиночку выпустили из тюрьмы. Или, хотя бы, из корзины. Её не впускали в поместье, поэтому она караулила снаружи и периодически пыталась броситься под копыта Коровиэлю, в чем конь её всячески поддерживал. Но каждый раз она как-то не успевала. Я её игнорировал.

Тем временем привели осужденного. Его недоумевающее лицо было скорее неверящим, чем испуганным. Он обращался к другим членам городского совета, крича им, что они ему должны. Потом стал угрожать мне. Но когда его раздели догола и привязали к “Х”-образной перекладине, он завопил от ужаса и уже не мог сказать ничего членораздельного, кроме постоянно повторяющегося крика “Нет”.

Короче, обстановка и так нервная, перфоманс говно, еще и Вокула под ухом нудит. Он с самого начала был против казни. Тем более такой. А когда я сказал о конфискации, вообще на дыбы встал.

— Видите, там в углу, у стены. Это его семья. Жена и две его любовницы. Они очень дружны. У человека, что сейчас так жалобно кричит, шесть сыновей.

— Думаешь, будут мстить? — все же заинтересовался я. И посмотрел в ту сторону, куда украдкой показал мне мой казначей.

— Люди мстят либо из ненависти, либо из страха. Эти вырастут и будут ненавидеть вас, ведь легче простить смерть отца, чем потерю имущества. Последнее будет напоминать о себе каждый день. Я же опасаюсь больше тех, кто напуган, — Вокула бросил быстрый взгляд на бледные лица городского совета. — То, что можно сделать с одним, можно сделать и с другим. Кто будет следующим?

Я задумчиво посмотрел на сидящего ближе других старика с ухоженной, седой бородкой. Он был распорядителем турнира на свадьбе моей сестры. Поэтому я назначил его ответственным за погребение тел, оставшихся после нашествие. А работы было много. Трупы мирных были раскиданы чуть ли не от Караэна, до самого перевала Большой Забер. Уже насчитали около четырех сотен — пара городков оказалась буквально вырезанна.

Забавно, но гильдия пивоваров потерял не так много человек. Около двадцати убитыми. А вот наш правый фланг, который действительно побежал — около двухсот. Еще примерно триста человек потеряли ополченцы, идущие из города — несколько отрядов северные рыцари разметали полностью. Но остальные дрались, в дыму, в огне, не зная где враг и сколько его. Каранцы в тот день действительно проявили мужество и я первый это признавал.

С подсчетом же потерь вторгшихся пока было туго. Находили все новые и новые тела. Рыцари и всадники оказались достаточно опытны, чтобы попробовав на зуб пехоту Караэна и даже местами добившись успеха, не увлечься а вовремя понять, что они проиграли. Может, в этом решении им помогли новости о разграбленном обозе — и о несметных сотнях рыцарей, которые на него напали. так или иначе, они ушли почти все, в том числе и Красный Рыцарь. А вот пехота, которую привел Гонорат, оказалась рассеяна по всему контадо и в полной мере познала на себе гнев горожан и примкнувшим к ним местных жителей. Часть пыталась бежать в горы и их там встретили горцы. Через неделю в Караэн пришел Лардо, с десятком угрюмых хмырей. Если бы не традиционные горские шерстяные одеяла на их плечах, их можно было бы принять за предводителей ополчения северных городов — столько железа и оружия на них было надето. Они бросил к моим ногам семь кожаных мешков, воняющих мертвечиной.

— Тут две сотни рук ваших врагов, — сказал Лардо и хитро на меня посмотрел. — Я бы собрал больше, но часть все же ушла на территорию других кланов. Ну что, Магн Итвис, думаешь я недостаточно щедр? Я настолько щедр, что меня выбрали вождем!

Я вежливо поблагодарил горца за помощь на людях. И велел Вокуле отсыпать ему двести золотых наедине. Если Лардо проживет еще хоть немного, очень скоро он подомнет под себя всех горцев. Это может быть опасно. А может быть и выгодно. В любом случае, я бросал доброту и монеты в людей, как в море. Без особой надежды на возврат. Каждой вдове, кто пришел на большие похороны павших в битве у канала, как и стали это называть — я выдал по десять сольдо от себя. И сказал, что это долг каждого богатого человека, помогать семьям защитников. Моему примеру последовали многие богачи. разумеется, дать больше, чем я, было бы невежливо. Но и меньше сольдо давать постеснялись.

И все же, столько людей за раз не умирало в городе очень давно. Поэтому такие щедрые пожертвования только отчасти скрашивали горе победителей.

и все же, армия вторжения оказалась неожиданно большой. Она растянулась и рассеялась, из-за того что увлеклась грабежом, но похоже пехотинцев в ней было около двух тысяч. Они вполне могли бы взять Караэн штурмом, после долгой осады. Пока, с тем что принес Лардо, мы насчитали больше тысячи тел. Кто бы не были эти люди, и откуда бы они не пришли — они еще очень нескоро рискнут вернуться.

Я намеревался в полной мере воспользоваться передышкой. Ведь очевидно — Гонорат просто физически не мог нанять такое количество народу. На это было ушла вся казна Итвис и я бы обнаружил только пустые сундуки и голые полки. Значит, это сделал кто-то другой. А Гонорат был только вывеской. Поэтому я попросил Эглантайн поговорить с ним. Она умеет втираться в доверие, Сперат и Гвена не дадут соврать.

Да, горная ведьма теперь живет в моем поместье. То, что никто не может вспомнить её лицо, очень кстати. Живут с Гвеной в моей бывшей комнате. Почему обе там? Потому что Гвена чокнутый суккуб. Ночевка на воющем камне, похоже, перезарядила её артефакт. И она, естественно, немедленно использовала его. Взяв за образец… Эглантайн. Когда мы со Сператом наконец возвратились домой после боя, нас встретило две ведьмы. Сперат слишком устал, а то я думаю он бы попытался развернуть коня и сбежать. Вместо этого он тяжело вздохнул и слез коня. Собственно, у меня тоже тогда не оставалось сил, чтобы удивляться.

Только через неделю, заметив как Эглантайн невзначай трется грудью о Сперата на лестнице, а потом со злобной ухмылкой наблюдает, как мой бедный оруженосец, весь красный, бежит прочь — я спросил:

— Гвена, зачем? Почему именно в неё?!

— Хм. Я же видела как вы на неё смотрите! — фыркнула Гвена.

— Ты совсем на неё не похожа, — сказал я.

— Как? — ужаснулась суккуба, и первым делом проверила нет ли у неё рожек. Потом ощупала лицо, потрогала языком зубы и проверила цвет волос. — Нет же, точь в точь, как и должно быть!

— Половина обаяния Эглантайн в скромности, — грустно сказал я, и пошел ловить Сперата, пока он пешком до Отвина не добежал.

Я представил их домашним племянницами Нотча. Мне никто не поверил, но всем, кроме Эолы, было плевать.

Гонорат, как и полагалось деревянному флагштоку для знамени, ничего не знал. Впрочем, Эглантайн и Гвена оказались довольно пронырливыми и умными девочками и довольно быстро из оговорок и намеков нарыли следы заговора. Как я предполагал, все началось с того, что к Боркуму приехал его старый знакомый, которого все называли Драк. Он сорил деньгами и лил в уши брату всякую дичь, о том что отец уже слишком стар, а я не достоин наследства. Гвена легко и быстро находила свидетелей, Эглантайн выводила их на откровенность. Параллельно они собирали слухи и факты о том, что происходит в городе.

Я вдруг понял, что почти каждый вечер заслушиваю их отчеты. Кажется у меня есть замена Псу. Это будет очень кстати. Кстати о кстати — сегодня девочки должны были мне наконец представить статистику по тем, кто так отчаянно дрался с моими людьми у Фонтана. У кого я бы не спрашивал все отмахивались. А вот я например, весьма заинтересован в столь мотивированных сподвижниках.

Дождавшись, пока бедолаге на кресте сделают первый надрез вдоль ноги, я встал и под восхищенный вздох толпы и отчаянный вопль пытаемого отправился прочь. Если все пройдет хорошо, мое отсутствие даже не сразу заметят. А у меня будет окно в расписании до самого вечера — столько Вокула выделил времени на казнь.

— Куда вы, сеньор магн? — встрепенулся казначей.

— Домой. Устал, спать хочу, — небрежно ответил я. — А ты оставайся, досмотри до конца. И проследи, чтобы из его кожи сделали подушечку для его преемника.

На этом я оставил растерянного Вокулы и удалился в сопровождении Сперата и пары наемников Фредерика. Терпеть не могу большую свиту.

Пока мы ехали назад, я вспомнил о ловушках под Университетом, перекрывающих путь к чудовищам. Отчасти, потому, что пора было мне уже выполнить обещание данное Фредерику и помочь ему добыть сердце могущественного вампира.

Но отчасти, что я действовал как неизвестный мастер ловушек. Я расставлял опасные и явные так, чтобы в них запутались и привыкли избегать именно их. Пока я готовлю куда более изощренную и опасную.

Да, я присвоил себе собственность местного “олигарха”. Но это было понятно и ожидаемо. Сейчас городской совет и “цвет” города выступят против меня единым фронтом. И я… Уступлю. Ведь моя цель не воровать как псих с когнитивными отклонениями все, до чего могу дотянуться. Нет, моя цель куда безумнее.

И пока проницательные и умные дельцы смотрят как одного из них освежевывают и строят первые наброски плана заговора, над ними уже раскинулась моя сеть. Мне нужно, чтобы они еще хотя бы несколько дней оставались отвлечены. А потом, когда моя ловушка сработает, их уже ничего не спасет.