Настя

Глава 12

«В китайском языке ста сорока знаков хватит и для того, чтобы соблазнить девушку, и для того, чтобы написать Конституцию.»

Ай Вэйвэй, китайский художник.

Почтальонша, припозднившись, письмо на вахту принесла. От Насти. Подруга строчит по две штуки в неделю. Это послание чуть не опоздало к отлёту. Я ей тоже регулярно писал в ответ, рассказывая про свои новости и планы, а теперь, наверное приеду быстрее письма. Сначала эта частая переписка немного напрягала, а потом, ничего, привык. Радуюсь, что она с экипажем получила Ордена Государственного флага. Даю ей советы, как дёрном броню самоходки обкладывать и как сбрасывать торможением эту, принявшую на себя напалм, землю. Открытую крышу башни зенитки советую накрывать брезентом, чтобы сбросить вместе с напалмом. Одобряю, что Настя через генерала добилась строительства второго укрытия для самоходки. Сверху же не видно в каком из быстросляпанных капониров прячется зенитка. Про её вопросы по книге Карла Баллода «Государство будущего», пишу, пользуясь послезнанием, что из социалистической экономики этому эфемерному государству нужно взять в будущее стратегическое планирование и финансирование государством ключевых наукоёмких и затратных отраслей, а частный бизнес пусть осваивает всё остальное (в свете маленковских послаблений частному бизнесу должно прокатить у цензуры). Сочувствую, что погибли девушки из их второго расчёта на другой стороне реки. Повторяю её слова, что тоже боюсь умереть, не увидев её. Достаю и ещё раз смотрю на присланное ею фото, сделанное у разрушенного дома после бомбёжки…

Собрав вещи, в ожидании выхода, прилёг на ставшую уже родной сетку и задремал…

Перед глазами лицо Насти и я заклинаю её:

— Пожалуйста, не умирай!

Чудится мне, как постаревшая Люся Гурченко где-то там поёт грустную песню… https://youtu.be/lp2_-wh258U?t=19

Поздно вечером тащимся в гостиницу. Там сбор команды. В пять утра — подъём. До самолётной стоянки пять минут езды на аэродромном транспорте. В пол-шестого вылет в Иркутск, далее Пекин. В фойе гостиницы к нам, севшим на диван в ожидании нашего администратора, подошёл корреспондент «Комсомольской Правды» Лев Филатов. Узнав от Колобка, что я в настоящий момент лучший бомбардир Первенства, работник газеты поинтересовался:

— Игроки первой сборной дали клятву победить в Бразилии. А сборная РСФСР какие задачи перед собой ставит? Тоже, только победа?

Задумался, как ответить на провокационный вопрос. Говорю:

— Мы едем крепить дружбу народов и прививать любовь к футболу. Результат важен, но не так, как на официальных встречах. Клятву мы не даём. Футбольный мяч круглый. Сегодня ты — победил, а завтра можешь проиграть… Но знаем, что Родина верит в нас и надеется на победу.

Журналист записал мои слова и направился к показавшемуся в дверях трэнэру. Васечка же выпросил у подошедшего Вальдемара «Советский спорт» и начал эмоционально комментировать победу шведов над двукратными чемпионами мира — итальянцами.

Вот любит у нас народ покорёжить из себя диванных экспертов. Как будто в сухой статистике матча передан накал борьбы, триумф победы, горечь поражения. Болельщики додумывают произошедшее на поле и комментируют свои грёзы, как данность. Слову журналиста или комментатора верят, как самому себе. А ведь люди могут ошибаться. Критика порой бывает несправедливой. Вот нынешняя сборная подписалась на победу в Бразилии. Они, что не понимали, что будет в результате поражения? Понимали, но поделать ничего не могли. Такие правила установили партийные чиновники…

28 июня 1950 года.

Вылетели очень рано. Самолёт, как кузнечик, с промежуточными посадками полетел до Иркутска. Колобок протянул с посадкой в салон, начав фоткаться у недолайнера Ли-2. Сели на оставшиеся свободные места. Мне в соседи достался китайский студент Ли Пэн. Из послезнания я помнил, что он должен стать в Китае очень большой шишкой, поэтому держался с ним настороженно. С политики я перевёл разговор на девушек. Оказывается, Маленкова-младшая взяла у нового китайского друга московский адрес, и собиралась его посетить, после возвращения из Китая.

Девушка упорная и не страшная. Может у них что-нибудь и получится…

Ли Пэн рассказывал, как при японцах он попал на допрос за участие в митинге коммунистов. Били несколько часов. Именно так проверяется, есть у человека стержень или нет. Ли Пэн не сломался. Постепенно разговорились. Парень в нагрузку к учёбе был председателем ассоциации китайских студентов в СССР. Через него шли в Москву и новости и пресса из Поднебесной. Ли Пэн просветил меня о недалёком прошлом и текущей обстановке на его Родине. В начале века Китаем правила маньчжурская династия Цин. Это как если бы только представители Грузии правили бы Российской империей. Поднебесная представляла тогда из себя колосса на глиняных ногах. То тут, то там соседи и иностранцы отщипывали кусочек за кусочком. Морские порты, международная торговля — почти всё было под контролем иностранцев. Полвека назад Китай с позором проиграл Японии битву за Корею. Но, многие китайцы были рады, когда «жёлтые» японцы победили «белых» русских в 1905 году. Когда империя Цин рухнула, то сначала отделилась Монголия, которая окончательно сбросила китайские путы с помощью белого генерала Унгерна, а затем, с помощью пришедших войск РСФСР и Дальневосточной республики, образовалась Монгольская Народная республика. На севере же с помощью японцев образовалось государство Маньчжоу-го. Отношение китайцев к японцам резко изменилось после Нанкинской резни. Теперь даже заклятые враги: Гоминьдан и коммунисты встали в единый строй для борьбы с японцами-изуверами.

Он мне рассказывал, то, что я в принципе где-то, когда-то читал, но выдавать себя было нельзя, и я с показным интересом слушал рассказчика. После лекции по истории началась беседа про Коммунистическую партию Китая. С расстояния прожитых мной лет, как-то забылось, что после взятия коммунистами власти в стране в ней начались разброд и шатание. Только благодаря решительным мерам Мао и его сторонников, благодаря помощи Советского Союза, партийная верхушка тогда удержалась у власти. В КПК так же как и у ВКП(б), в начале правления Сталина в двадцатых, было на выбор много дорог для движения вперёд. Взгляды на пути развития страны были порой почти противоположными. В Китае и в Советском Союзе победила точка зрения лидера партии. Многие, кто был с ним не согласен, сначала лишались постов, а затем и жизни…

Садимся в очередной раз… Иркутск, место ночёвки. Залетев в гостиницу, почти все футболисты бросаются к радиоприёмнику в фойе.

Там уже идёт радиорепортаж Вадима Синявского из далёкой Бразилии. Середина первого тайма в игре с Боливией. Ведём 2:0. Забили наш Бобров и динамовец Бесков. Матч проходит под диктовку нашей сборной. Во втором тайме забивают Бобров, спартаковец Симонян и армейцы Николаев и Соловьёв. 6:0. Теперь всё решится в матче Уругвай-СССР второго июля. Победитель выйдет в четвёрку лучших, которая в круговом турнире и определит чемпиона мира 1950-го года.

Колобок, Амосов и малопьющий Шувалов решили обмыть победу сборной. Я, гордо отказался. Во первых — режим, во-вторых я с давних пор плохо переношу запах спиртного в самолёте. Запах горючего — норм, а вот сивушный выхлоп… Это, наверное, с тех пор, когда на меня спящего в самолёте блеванул кто-то из игроков нашей сборной в 1988-м, не дотянув до аэрогальюна. Парни тогда были реально расстроены. Дошли до финала и уступили голландцам, которых уже обыгрывали ранее в групповом турнире. Ведь мы ещё по ходу Чемпионата Европы-88 разделали до финала Англию и Италию. Для сборной капиталистической России — недостижимый результат. Если только колдуна из Африки не выписать или старика Хоттабыча… И тогда, как в сказке, сборная заиграет и уделает всех одной ногой. Что ж, сказки поднимают настроение, если отдыхает мозг. А эти злыдни-одноклубники никак его не дают отключить. Уже по второму разу, обнявшись, в кружке заводят шёпотом «Под крылом самолёта…»

Научил, на свою голову.

29 июня 1950 года.

В Пекин прилетели днём. Забросили вещи в гостинные дома (нормальных гостиниц пока толи нет, толи есть для более высоких товарищей). Предпраздничное настроение в городе. Везде красные флаги. Портреты Мао, Ленина, Сталина. Нас привезли с экскурсией на площадь Тяньаньмэнь. Экскурсовод без акцента (видать из бывших) рассказал про самую большую в мире площадь. Затем через ворота прошли в «Запретный город» — дворцовый комплекс китайских императоров. Чтобы его весь обойти — полдня нужно. Поэтому, мы пофоткались у ворот и поехали на концерт. Там местные женщины мяукали, как стая козочек. Но, в конце выдали знакомую нам песню на своём… https://youtu.be/pStYkaNQgJE?t=105

Завтра в полдень у нас игра со сборной КНР. Команду хозяева собрали с бору по сосенке. Но, трофейную форму для них и футбольные мячи наши привезли заранее. Так, что поиграем в дыр-дыр. Главное, чтобы без травм… После игры нас с Колобком к себе на обед пригласил наш попутчик Ли Пэн. В записке написано, что старшие товарищи хотят поговорить с представителями советской молодёжи в неформальной обстановке. Представитель советской молодёжи Колобков, как такое услышал, метнулся за утюгом — костюм наглаживать. Не пойдёт же он в форме рядового. Хотя, я же в форме иду… Ладно, не буду Васечку обламывать. Он и так нервный, готов, как хамелеон, мух языком на лету сшибать.

Иду, на местный, так сказать, ресепшен, за чаем. Прикреплённый переводчик куда-то отошёл. Женщина в национальной одежде слегка кланяется мне. Я зеркалю в ответ. Поклоны здесь нужно делать правильно. Меня Настя учила. Не догнёшь — обида, перегнёшь — неуважение к себе проявишь. Поэтому, лучше зеркалить угол прогиба.

Подношу руку к губам и говорю:

— Чай.

Вижу, что не понимает или тупит. Повторяю:

— Чай. — и добавляю по-английски, — Ти.

Женщина, услышав знакомое, открывает перечень напитков. Рядом с иероглифами английские названия. Тычу в верхнее название. Она уточняет:

— Цяи. Шугар фри?

После моего кивка начинается чайная церемония. Я сажусь на какую-то подушку и наблюдаю, как вода доводится до кипения. Заварочный чайник прогревается на огне. В него засыпается чуть нагретая слитой горячей водой заварка. Затем горячая вода наливается в заварочник с определённой высоты, но не до верху. Чай настаивается полминуты и разливается по небольшим чашкам. Спускавшиеся сверху Амосов с Шуваловым подошли и хлопнули по чашке без всякого пиетета. Ну, нет в них дара видеть искусство в обыденных вещах. Витёк, глотнув горячее, поморщился, как после ядрёного самогона и спросил дамочку:

— Без сахара?

— Шугар фри. — подтвердила она, кивая.

Засыпаю на матраце или матрасе. Не знаю, как они тут это переводят на русский. Колобок засопел, а моему усталому мозгу правнучки «Тонсен» спели энергичную песню в чайную тему…https://youtu.be/q_eo5j5sib8?t=1

30 июня 1950 года.

Матч сборных КНР и РСФСР прошёл на переполненном местном стадионе. Перед игрой был парад физкультурников, парад девушек-комсомолок. Люди очень воодушевлены происходящими в стране переменами. Когда Мао объявляет, что по постановлению Правительства землю скоро получат триста миллионов китайских крестьян, то по стадиону прокатывается буря восторга. Только что «Великий Кормчий» отменил многовековое рабство в китайских деревнях. Лица людей светятся как у наших 9-го мая 1945 года и в день полёта Юрия Гагарина.

Перед игрой команду проинструктировал куратор из нашего ЦК. Избегать грубости, много не забивать и дать возможность забить сопернику хотя бы один мяч. Акимов укоризненно посмотрел на трэнэра. А тот, развёл руками, как бы говоря, «ну ты уж хоть один постарайся пропустить»…

А стараться пришлось. Забив в первом тайме три безответных мяча команда начала придуриваться, показывая цирковые номера с мячом. Веселили публику как могли. Бубукин сподобился на удар с центра поля — в перекладину попал.

Куратору, наверное, поплохело от такого шоу. Наконец, со сто третьей попытки, китайские нападающие дошли до вратарской. Наша защита кружила вокруг, поднимая пыль, но не атаковала соперников, боясь спугнуть кривоногих. Удар. Штанга! Мяч отпрыгивает на линию вратарской площади.

Да… Нашему воротчику не позавидуешь. Он медленно, как в хорошем стриптизе, делает движение телом. И, зависая в воздухе, как аэро-Джордан, летним облачком плывёт по воздуху к мячу. Тут какой-то мелкий китайский живчик сподобился таки нанести удар с пяти метров. Гол! Стадион ликует, празднуя первый забитый мяч своей революционной сборной.

После матча нас отвезли в ресторан «Кванджюд» поесть пекинской утки. Бог мой, жэ нэ манж па сис жур (коверкаю я французский). Вкусно, но мало. Прогулялись к Храму Солнца. Экскурсовод сказал, что в Пекине есть ещё храмы Луны, Неба и Земли. Так Китай управляет космосом.

Это он, что? Типа шутит так? Или в Поднебесной и вправду считают, что они — центр Вселенной?

В гостевом доме снова наблюдаем за отточенностью движений чайной церемонии и ждём машину, что повезёт нас на «высокий» ужин. Васечка в очередной раз повторят записанные китайские слова и фразы. Дуболом. Я ему уже объяснил, чтобы не вставлял эти словечки и фразы в разговор. Они, как например наше «Ну, да, конечно.», могут иметь, в зависимости от произнесения, смысл противоположный сказанному…

Приехали заранее. Нас с Колобком встречал Ли Пэн и приёмная дочь Чжоу Эньлая — Сунь Вэйши. Помню, где-то читал, что в годы «культурной революции» на Чжоу Эньлая были гонения, а одну из его дочерей, возможно её, забили в тюрьме до смерти за отказ оговорить приёмного отца. Сунь Вэйши закончила Московский институт востоковедения и работала одним из переводчиков Мао Цзедуна, а также режиссёром в местном театре.

Заходим в гостинную. На одной стене картины-портреты Мао, Ленина, Сталина, на другой — фотографии. Вот Чжоу Эньлай в Москве подписывает советско-китайский договор, а за спиной у него два великих вождя. Вот он молодой на коне в офицерской форме на фоне проходящих бойцов.

— Это двадцать пятый год. Второй восточный поход. Где-то под Гуаньчжоу. Отец тогда отличился вместе с советскими советниками в бою под Даньшуем. Наш тогдашний главнокомандующий Чан Кайши побежал с поля боя бросив свои войска, а отец с Михаилом Дратвиным, что сейчас стал генералом, прикрывал отход дивизии из пулемёта. Отца после боя сделали генералом. — рассказывает мне по-русски невысокая улыбчивая девушка.

— А вот и я с родителями… — она запинается, показав на фото, и после паузы продолжает, — Это нынешние родители. Мои настоящие родители погибли.

— А я с семнадцати лет в партии… — продолжает дочь главы Правительства Китая, — Три года, после возвращения из Москвы, я по заданию партии раздавала в освобождённых районах крестьянам землю, казнила врагов. Теперь вот буду по московской специальности — режиссёром. Хочу снять фильм про подвиг наших китайских добровольцев при освобождении братской Кореи. Только мне без опыта вряд ли снять дадут. Вроде, как известный кинорежиссёр Фэй Му из Гонконга согласился снимать. И деньги уже выделили на сценарий. Меня тоже в помощники записали…

У входа в дом послышались голоса. Со второго этажа спустилась жена Чжоу Эньлая встречать гостей. Мы с Ли Пэном и Сунь Вэйши стояли позади, и кланялись, когда заходили очередные гости. Прибыло человек десять. Из послезнания я помнил только Дэн Сяопина, который в будущем свернёт Китай на рыночные рельсы.