Настя

Глава 15

«И над степью зловещей, ворон пусть не кружит. Мы ведь целую вечность собираемся жить.»

Слова песни из фильма «Неуловимые мстители».

«Смотреть, как смелые афганцы воюют против современной военной техники с простейшим оружием — это настоящее вдохновение для всех, кто любит свободу!»

Рональд Рейган, президент США.

Не хотелось девушек объедать, но нам с Колобком вручили миску лапши. И младлей Пак, под шутки подруг показывала, как втягивать в себя длинную лапшу, не жуя. По преданиям, это дарило едоку долгую счастливую жизнь. Вот Васёк и упирался во втягивании, смеша экипаж. Потом из двух кружек с соджу, пущенных по кругу, выпили за Победу и единую Корею. Оказывается у девушек полно родни здесь на Юге. А настина заместитель Пак и вовсе родом из Пусана. Она после школы уехала с родителями в Пекин. Поступила в университет. А когда услышала рассказы очевидцев про нанкинскую резню, то ушла в армию к коммунистам, чтобы бороться против японцев.

— А за что вы боретесь? — спрашивает Михаил Ромм, — Какое будущее вы хотите?

Оператор Касаткин переводит камеру на наводчицу самоходки Пак.

— Хочу, чтобы Корея была единой страной. Чтобы у нас, как в Советском Союзе, у людей были права…

— А какие права Советский Союз первым в мире дал своим гражданам? — спрашивает режиссёр.

— Право на труд, на восьмичасовой рабочий день, — отвечает младлей и смотрит на Настю.

— Право на оплачиваемый отпуск, на бесплатное медицинское обслуживание, на бесплатное жильё, — стрекочет моя подруга, как по писанному.

— И что? Ради вот этого бойцы народной армии готовы биться до смерти? — не отстаёт Ромм.

— Конечно, — отвечает круглолицая мехвод, — Я вот в Союзе на шофёра выучилась. Меня в Вонсане после войны в МТС возьмут. Трактора в этом году из СССР пришли. Устроюсь на работу, встречу хорошего мужчину, буду детей рожать… Четырёх. Нет, пять, как число лепестков нашей вечной розы…

— А может как число лепестков хризантемы, — подначивает Настя. Все смеются, представив десятки лепестков.

— А я буду хенё, — говорит вторая наводчица, — Я у мамы научилась за молюсками нырять. У нас магазинчик свой на берегу в Инчхоне есть… То есть был, наверное. Инчхон же, говорят до основания разрушили…

— Ничего, — говорит Пак, — американцев выбьем и заново город отстроим. Лучше прежнего.

— Тонсен, — спрашивает вторая наводчица, — А ты кем будешь в Корее?

— Не знаю, — Настя смотрит на меня, — Мне в Сеуле предлагали учительницей… Я английский знаю, японский, русский…

— А я в переводчицы пойду, — говорит Пак, — Хочу поездить по миру. Увидеть Париж, Лондон, Нью-Йорк. Вот война закончится и меня в торгпредство генерал Пак обещал устроить… Представляете, подруги? (Встаёт.) Я в красивом платье иду по Парижу с красавцем типа нашего генерала и все на меня смотрят… (Под смех, прохаживается у костра в своём замасленном комбинезоне). А потом генерал встаёт на колено… (присаживается перед Настей). И вручает мне… (роется в кармане и достаёт гаечное кольцо) И вручает мне кольцо с бриллиантом.(протягивает ржавую железку Насте, та встаёт и, сделав книксен, под хохот экипажа принимает подарок).

Вторая наводчица развивает тему:

— А генерал то, к нам одно время, прям как на работу ездил. Может возьмём его в экипаж? Мехводом… Он сильный, будет рычаги лучше нашей замарашки дёргать (смех).

Круглолицая водила самоходки парирует:

— Да ты чё? Он же дылда под два метра. Куда ему в самоходку? Шишек себе набьёт… Пусть уж лучше он нашу Тонсен к себе забирает. Она ногами хорошо дерётся. Будет от него приставучих баб отгонять… (всеобщий смех).

Из заначки достали спирт и, разведя водой, пустили кружку по кругу. Оператор снимал, как каждый говорил что-то хорошее про присутствующих и делал глоток. Когда кружка почти опустела, младлей Пак пожалела, что рядом нет генерала, у того, наверняка соджу с собой в джипе есть…

— Говорят его пятнадцатая дивизия бьётся под Инчхоном? — спрашивает Ромм.

Девушки молчат, повесив головы. Пак, собравшись духом, говорит:

— Там всё плохо. Отходят с боями. От дивизии почти ничего не осталось… Об этом не говорят, но…

— А давайте песню споём, — говорит мехвод.

Девушки затягивают народную «Ариран». Потом Васечка в тему исполняет «Бьют свинцовые ливни». https://youtu.be/sayW3L9FcHY?t=1

После окончания песни девушки смотрят на меня, мол, давай. В голову не пришло ничего лучше цоевской «Группы крови» https://youtu.be/jP_w87sbtK0?t=2

Костёр догорает. Режиссёр с оператором двинули к гостинице. Послезавтра им в Пхеньяне снимать праздник на котором будут прилетевшие Мао Цзедун и Лю Шаоци, а так же наша делегация с корейскими товарищами.

Младлей Пак кивает мне на Настю и на гостиницу. Прощаюсь с девушками. Молча, беру любимую за руку. Она послушно идёт рядом. Васечка, зайдя в номер, поднял сонного Амосова, скатал свой матрас, дождался пока Серый скатает свой и двинул к гостеприимным соседям.

Настя, сходив в душ, нырнула под одеяло. Когда я прошёл, ополоснувшись, то она уже спала. Я лёг рядом, выдыхая аромат её кожи, гладил её по голове и тихонько шептал ласковые слова. Как только я остановился, то она приказала: " Продолжай.»

Я залез ей под мою рубашку-ночнушку и начал гладить грудь, натыкаясь пальцами на вздыбившейся сосок. Такое мучение она не смогла долго терпеть. Залезла на меня сверху и начала целовать… https://youtu.be/Cotuc-IY4PI?t=150

6 июля 1950 года. Сеул.

Утром мы выпили по чашке чая на ресепшене и я проводил Настю на позицию. Девушки доделывали зарядку под руководством Пак. Увидев нас, стали, что-то весело щебетать про Тонсен на корейском. Судя по запунцовевшему лицу Насти, они завидовали подруге, громко представляя во всей красе, что с нею делал её оппа ночью.

Тут невдалеке остановился армейский джип. Генерал Пак в грязной полевой форме, без фуражки, с левой рукой на перевязи, подошёл, кивнув построившемуся экипажу. Злобно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Отозвал Настю в сторонку и что-то ей долго говорил, показывая здоровой рукой на машину. Та, вертела головой, не соглашаясь. Я понял только последнее корейское слово. Что-то типа «дура» по-русски.

Генерал отшёл от Насти на пару шагов, потом развернулся и, подойдя, обнял её здоровой рукой. Поцеловал в губы и решительно двинул к машине.

— Что он хотел? — спрашиваю подругу.

— Известно чего. Замуж зовет. Говорит, разведусь… Только я — тебя люблю. Не волнуйся.

— Я и не волнуюсь, — говорю я, волнуясь, — А чего это войска через мост идут? Они что? На том берегу воевать не собираются?

— Туда другая… Свежая дивизия пойдёт. — опустив голову, говорит врунья, — Ну, давай. Тебе пора. И режиссёру скажи, пусть мотает отсюда быстрее.

Поняв, что сболтнула лишнего, Настя притворно улыбается и говорит:

— Всё будет хорошо. Иди. Мне с экипажем нужно заниматься…

В гостинице царила суматоха. Десятки гостей сдавали ключи. Горничные метались по этажам, принимая номера. Мы быстро собрали вещи и ждали команды.

Грузимся в маленький автобус. В салон поместились только футболисты и тренер. За остальными членами команды и киношниками автобус вернётся со стадиона. С трудом доезжаем до места. Корейцы с Абрамовым уже высадились и разминаются. На трибуны нагнали несколько сотен работников с ближайших предприятий для кинокартинки. Нас снимает та же группа, что и в Китае. Переодеваемся. В раздевалку заходит подполковник Бояринов и что-то говорит Гайозу Ивановичу. Тот кивает головой. Подполковник объявляет:

— Играем один тайм для кино и уезжаем в Пхеньян. После свистка никаких душевых. Все меня поняли?

Молчание. Тут, обычно спокойный, Гриша срывается на крик:

— Повторяю, бля! Все меня поняли?

Все дружно гудят и кивают, понимая, что дело пахнет керосином.

Выходим на поле. На беговой дорожке стоит грузовик с крупнокалиберным пулемётом в кузове. Корейские пвошники, задрав голову, смотрят на небо.

Игры, как таковой и не случилось. В небе над Сеулом разгорелся воздушный бой. Судя по всему, американцы взяли город под колпак. Зрители с трибун без команды рванули на выход со стадиона. В это время пара палубников, заметив трассы пуль наших пвошников, сбросила бомбы на нас. Одна из чушек рванула на стадионе в толпе убегающих зрителей. С воздуха это, вероятно, выглядело примерно так… https://youtu.be/c3OQqGqGJ0k?t=181 Все футболисты повалились на траву, вжимаясь в землю. Бояринов проорал:

— Все к автобусам. Уходим. Сейчас будет второй заход.

Парни вскочили и как на сдаче норм ГТО припустили к выходу, на ходу перепрыгивая через убитых и раненных. Расчёт пулемёта посекло осколками. Один лежал в кузове в кровище, а трое, зажимая раны руками, плелись к выходу.

— Юра! — орёт мне Бояринов, — За баранку! Бегом!

Вскакиваю в кабину, завожу. Понимаю, что если не поедем выписывая фигурное вождение, то запросто получим очередь сверху. Завелась. Только тронулся, Бояринов застрочил по пикирующему самолёту. Видимо, летящие в самолёт трассы, сбили прицел лётчику и он саданул мимо. Я выехал на поле и начал рисовать на газоне восьмёрку. Бояринов снова застрекотал из кузова. В этот раз оба стрелка были точнее. Очередь сверху прошила капот и кабину. Рикошетом осколок перебил мне левую руку ниже локтя. Бояринов же тоже попал удачно и самолёт, не выходя из пике, разметал пустые трибуны.

Я, на автомате, охренев от боли, добежал до урчащего движком автобуса. Бояринов крикнул мне:

— Доложи в штаб. Я остаюсь.

Где-то со стороны реки раздались хлопки орудийных разрывов. Колонна двинулась, не дождавшись автобуса уехавшего в гостиницу за оставшимися людьми. При выезде из города было видно, как на холмы севернее Сеула сыпятся распустившие парашюты десантники. Немного. Сотни две-три. Но, для создания паники в городе — самое то. Они с этих холмов смогут и дорогу из пулемётов простреливать. Но, нет. Пока не будут. На месте высадки десанта завязался бой. Видимо, там рядом находилась какая то формирующаяся часть Северных. Проскакиваем опасный участок дороги и колонна с головы начинает гудеть сигналом. «Воздух!». Сворачиваем с дороги в какой-то лесок. Прилетевшие самолёты заливают дорогу с людьми и машинами напалмом, а потом лупят из пулеметов по бросившимся врассыпную людям.

Выезжаем на выжженную дорогу. Затыкаю уши, чтобы не слышать предсмертных криков обожжённых людей. Автобусы едут переваливаясь на дорожных препятствиях. Не хочется думать о том, что это за препятствия лежат на дороге. Шувалов, видя как мне хреново, наливает полкружки соджу. Выпиваю. Вроде, полегчало. А может просто кажется. Через полчаса сворачиваем на обочину. На Сеул прёт китайская танковая колонна. И не «тридцатьчетвёрки», а Т-44, угадываемые по отсутствию люка мехвода на лобовой броне.

К вечеру будут в Сеуле. Сумеет ли город продержаться до прихода помощи?

На одной из стоянок нас догоняет отставший автобус из гостиницы. Вижу киношников Ромма и Касаткина, врача Белаковского. Прошу у доктора обезболивающее. Он накладывает мне шину на сломанную руку. Вижу, что Ромм с любиным родственником о чём то шушукаются, глядя на меня.

Кинорежиссёр, стрельнув папиросу у Шувалова, садится рядом со мной, Касаткин становится рядом, не поднимая на меня глаз. А режиссёр, держа дымящуюся папиросу, рассказывает:

— Когда вы уехали, то мы остались ждать в номере. Один ляд раньше чем через час автобус бы не пробился через переполненные улицы. Ну, чего зря время терять. Я сел записывать события сегодняшнего дня в блокнот, а Паша зарядил плёнку и вышел на балкон. Вдруг, что интересное увидит, — Ромм нервно улыбается и покашливает при затяжке.

— Михаил Ильич, — пересохшим голосом говорю я, — Вы же бросили. Что-то случилось?

— Ну, так вот, — не отвечая на мой вопрос, продолжает режиссёр, — Сначала самолёты прилетели. Огненными бомбами укрепления на обеих сторонах реки рядом с мостом забросали. Подошла колонна противника, начался бой. И нескольких минут не прошло как танки на мост заехали, кося из пулемётов убегающих северных. Тут какие-то смельчаки с нашей стороны выкатили на прямую наводку сорокапятку. Раза три успели стрельнуть, пока их не смело пулемётными очередями и разрывами. Но, один танк на середине моста они всё-таки повредили. Тот остановился, создав пробку. Пока его объезжали, тут наша самоходка выскакивает из укрытия и заряжает в передний танк пару раз. Задымил… (Нервно тушит уголёк папиросы). Вся колонна на мосту остановилась и начала по самоходке лупить. Но зенитчицы стреляли с ходу, почти не останавливаясь. И, попадали. Второй, третий, четвёртый танк задымил… А Паша то всё снимает. Тут ещё итальянец пришёл с камерой. Ему тоже нужно что-то из командировки привести. Я им матрасы принёс накрыться. От прямого попадания не спасёт, а осколок или кусок бетона может и задержит. Я то потом вниз с вещами спустился. Телефон в гостинице работал. Я Паше сказал, как телефон зазвонит — быстро спускайся вниз. Но, автобуса всё не было и не было. Стрельба у моста то затихала, то начиналась вновь.

Ромм, выдохнувшись, закончил рассказ. Касаткин поднял на меня глаза полные грусти и заговорил:

— Как только Миша ушёл, в самоходку попали. Под корпусом рвануло. Мехвод с кувалдой стучала по гусинице, пока ещё двое помогали в ремонте. Самоходка в это время долбила из одного ствола. По мосту на нашу сторону полезла пехота, а танки растаскивали затор тросами. Когда мехвод полезла в люк, двое, что помогали, так и остались лежать на траве… Зенитка снова стала двигаться и поливать танки огнём. Ещё два или три загорелись. Тут с той стороны реки что-то тяжёлое, типа гаубиц, начали в этот квадрат молотить. Э, думаю, фугас это тебе не болванка… Попадёт, полэтажа посечёт. И тут в самоходку снова попали… Она подпрыгнула, как кузнечик, задрав стволы… Видимо снизу, в корпус прилетело… На броню выбросило из открытого верха самоходки, вероятно, командира. Волосы, без упавшего шлема, разметались на ветру. Тут телефон зазвонил и мы с итальянцем Пьетро рванули вниз…

Продолжает, переведший дыхание, Ромм:

— Подъехавший автобус спрятался от реки за угол гостиницы. Народ рванул с бешенными глазами. Я пока Пашу ждал, посматривал на реку. От самоходки только башня была видна. Сначала было видно раскинувшую руки на корме башни Настю… Мне, кажется это была она… А потом, глянул — нет её… То ли вниз в башню сползла, то ли из машины вылезла? А в небе четвёрка самолётов как на учениях на ещё постреливающую в сторону моста зенитку зашли… Бомбы огневые сбросили с недолётом. Ближе к берегу. Но, последняя, разорвалась ближе других и накрыла самоходку огненным одеялом. Истошно кричала девушка, очевидно, прощалась так с нашим миром… Тут Павел с Пьетро выскочили. И мы припустили к автобусу. Когда трогались, увидели, как раненный генерал из джипа орал на бегущих к мосту разношерстных бойцов. Наверное, из тыла всех писарей и сапожников поднял… Потом прогромыхали две «тридцатьчетвёрки» и бой у моста начался с новой силой. А вскоре и наши самолёты в небе появились. То, там, то здесь, дымя, самолёты врезались в здания и в землю. Это был просто ад… Не… Просто ад был у девушек в самоходке…

Шувалов, глядя на моё одеревеневшее лицо, налил в кружку спиртное. Я выпил, не ощутив вкуса.

Небо! За что ты так со мной? Анечка, Роза, Настя! Мы тут, что? Мелодраму про смерть моих подруг снимаем? Или что?

Нет ответа. Трясясь на ухабах и на понтонных стыках переправ, я задремал и услышал грустную песню, что поют девушки из «Тиары»… https://youtu.be/JpHNXmrVJeI

И после окончания песни как бы слышу настин голос:

— Юрка! Юрк-а-а-а… Не отпускай меня-я-я…