Настя

Глава 13

«Если говорить о нашем желании, то мы не хотим воевать ни одного дня… Однако, если обстоятельства вынудят нас воевать, мы в состоянии вести войну до конца.»

Из беседы Мао Цзедуна с американской журналисткой Анной Луизой Стронг в 1946 году.

За обедом рядом со мной должен был сесть Ли Пэн, но сестра что-то ему цыкнула, и уселась рядом. Поначалу Сунь Вэйши молчала. Вероятно, боялась спугнуть кавалера. То есть, меня.

Если она на учёбу в Москву до войны приехала, то ей где-то под тридцатник. Ну, что ж на меня то так «старушек» тянет. На Колобка не тянет, а на меня, пожалуйста…

Я, от делать нечего, включил «нимбы» у присутствующих, но, небесный переводчик вероятно слабо знал китайский, поэтому русские буквы появились не сразу.

Молодёжь сидела в конце длинного стола. А во главе же восседал хозяин — Чжоу Эньлай, с почти настиным подпольщицким прозвищем «Номер пять». Рядом была жена, по другую руку — бывший лидер партии Ло Фу. Этот человек, по словам заинтересованной во мне соседки, был Генеральным секретарём Коммунистической партии Китая до Мао Цзедуна. Сейчас он что-то возбуждённо говорил хозяину и гостям.

Заметив мой интерес в наблюдении за старшими товарищами, Сунь Вэйши поведала мне суть дискуссии. Все присутствующие были согласны, что, после закрепления коммунистов во всех провинциях, должна следовать раздача земли крестьянам и национализация промышленности. Затем нужно было разработать план индустриализации и коллективизации. Вот основные положения этого пятилетнего плана и вызвали бурные споры. Чжоу Эньлай говорил, что для успеха планов нужна кропотливая работа по подготовке грамотных кадров в промышленность и сельское хозяйство. Что Советский Союз поможет избежать на этом пути ошибок и перегибов. Его оппоненты, во главе с Ло Фу, утверждали, что потеря темпа преобразований сродни смерти. Что нужно немедленно начинать организацию колхозов и перепрофилирование национализируемых предприятий.

Дэн Сяопин (Звавшийсяна нимбе ещё и Дэн Сисянь, ха-ха. может, он по совету русских сменил фамилию на более благозвучную) задвинул речугу, что мол, Ленин провозгласил Новую экономическую политику, а Бухарин выдвинул лозунг: «Обогащайтесь, накапливайте, развивайте своё хозяйство». У нас после войны вокруг — тотальная бедность. Социализм бедняков — паршивый социализм. Нужно не форсировать коллективизацию, делая бедных крестьян бедными колхозниками, а создавать колхозы сразу с сельхозтехникой. Нужно сделать так, чтобы крестьяне стремились войти в колхоз, а не заталкивались туда насильно. С техникой и семенами СССР, как обещал товарищ Маленков, поможет. Да, такой путь коллективизации займёт не год-два, как предлагают сторонники «скачка», а лет семь-восемь… С индустриализацией то же самое… На национализируемой части предприятий необходимо сохранить общее руководство даже пообещав оставить все прежние льготы. Нужно, чтобы эти заводы и фабрики бесперебойно работали. Представьте, если директором сейчас поставить малограмотного партийного крестьянина. Он за год завод загубит, а может и раньше… У Советской России после Гражданской войны не было другого пути. У СССР не было союзников. А у нас — есть. Поэтому нам нужно без рывков и скачков построить современные сельское хозяйство и промышленность.

Товарищ Чэнь Юнь, занимавший несколько весьма высоких постов и, входящий в ближний круг пока ещё не забронзовевшего Мао Цзедуна, предложил идею «птичьей клетки». Предпринимателям в городе и на селе разрешалась бы торгово-промышленная кооперация, но под контролем государства. Власть диктует правила и собирает налоги, нэпманы оперативно меняют ассортимент, исходя из спроса, и назначают цены, согласуемые с властью.

Товарищ Бо Ибо, занимающий пост министра финансов, поддержал идеи Дэн Сяопина и Чэнь Юаня, но заметил, что товарища Мао будет сложно переубедить в отказе от «скачков». Ему в уши «дуют» его второй заместитель Лю Шаоци и окружающие товарищи, поддерживая все идеи Мао и огульно отвергая любую критику.

Ли Пэн поставил на патефон модную пластинку и пригласил на танец одну из сестёр, кивнув Колобку на другую. Васёк, набрался духом и, пригласил танцевать одну из китайских завидных невест.

Ну, по нынешнему китайскому табелю о рангах, если товарищ Мао — император, то ближний круг — графы и князья. Чжоу Эньлай на графа тянет. Так что, меня толкает в бок, приглашая на танец, дочь китайского графа — «госпожа» Сунь Вэйши. Эта высокопоставленная дама, не дождавшись от меня, рассказа о себе, начинает своё повествование…

Она после приезда из Москвы была комиссаром батальона в Маньчжурии. Тыловое подразделение моталось по провинциям, помогая беднякам забирать у помещиков землю. Нормальных бойцов забирали на фронт, а в тылу оставались полуинвалиды-ветераны, да желторотые крестьянские дети, впервые взявшие в руки оружие. Дисциплина поначалу была никакая. Военные трибуналы свирепствовали. В тот её первый комиссарский год много что произошло. Однажды её, чуть не изнасиловали свои же бойцы. Типа, не узнали в темноте. Она тогда одному прострелила ногу и грозилась остальных перестрелять из «Маузера».

«Кто ещё хочет комиссарского тела?»… Ну, прям, «комиссарша» Руфина Нифонтова из «Оптимистической трагедии».

Сунь Вэйши дальше рассказывает:

— Больше не лезли, извинялись потом. В одной из деревень два новых бойца изнасиловали местную женщину. Я сама тогда вызвалась командовать расстрелом. В в другой деревне молодой боец по пьяни спёр у тётки поросёнка и, с друзьями из своего отделения, съел. Из штаба армии пришёл приказ — расстрелять. С мародёрством тогда не няньчились. Собрали мы людей на деревенской площади, зачитали приговор. А на исполнение — нет желающих. Так я, как комиссарша, и пошла. А тут хозяйка поросёнка выбежала. Просит: «Не стреляйте, чёрт с ним с поросёнком». И этот тоже плачет: «Тётенька, не убивайте!». Какая я к чёрту, тётенька?… (смахивает слезу) Мне двадцать пять всего было. Чуть рука не дрогнула… С тех пор я «Маузер» не доставала. А ты воевал? (кивает на мою наградную планку).

— Ну… — тяну я, — Бандитов помогал ловить. Не, не стрелял… Так, руками чуть-чуть..

На следующем танце, девушка, преодолев «пионерское расстояние», прислоняется ко мне и шепчет:

— Давай убежим.

Я так понимаю, что она всё уже за столом продумала. А вот на хрена мне это всё. Скажу правду. Пусть обижается, как Роза.

Рассказываю про Настю. Про то, что еду к ней в Корею. Она не верит, в глазах слёзы. Я ей фотку аджубеевскую показываю.

— Красивая, — глядя на лицо Насти, говорит бывшая комиссарша, — Повезло тебе… И ей повезло.

Да, брось, — хочу я сказать, — Я, ещё тот кобель.

Но, благоразумно молчу.

За чаем, успокоившаяся Сунь Вэйши, рассказывает:

— Ли Пэн хочет воплотить на реке Янцзы мечту «отца нации» Сунь Ятсена — построить самую большую в мире гидроэлектростанцию. При Чан Кайши начали строительство в районе «Трёх ущелий», но из-за войны не закончили. Так вот он уже который год пишет проекты завершения строительства. А там, только на бумаге всё просто. Одних только людей нужно переселить миллион человек, а там ещё и плотина через реку двухкилометровая с высотой почти двести метров. Я видела проект у товарища Мао. Пока такое невозможно. Но, Ли Пэн верит, что мы эту плотину обязательно построим. А ты, веришь?

Припоминаю, что в девяностых что-то слышал о начале строительства этой ГЭС, и уверенно киваю, улыбнувшейся девушке.

Она куда-то убегает и возвращается с подписанной фоткой. «Юре Жарову от Сунь Вэйши.»

1 июля 1950 года. Пекин.

Утро началось суматошно. По вчерашнему предложению товарища Маленкова наша делегация делилась на три части и ехала выступать на пекинские заводы. Заряжать людей, так сказать, перед полуденной демонстрацией. Команда была разделена на три части и придана к высоким начальниками для создания советской массовости. Мы с Колобком попали в группу товарища Маленкова. Там ещё Василий Сталин был, но он как и мы — для мебели. Разве что только более ценный экспонат. Переводчиком нам дали… Ну, кто бы сомневался… «Графскую коммунистическую дочь» — Сунь Вэйши. Сияющая, как медный чайник, она пожала нам руки своей могущей быть безжалостной ладошкой…

Пекинский радиозавод. За этим громким названием скрывалось несколько цехов по сборке радио и телеприёмников из завозных комплектующих. Товарищ Маленков задвинул речугу о советско-китайском братстве и заглянув в бумашку сообщил, что в СССР в следующем году построится или будет модернизировано двенадцать заводов по выпуску радио и телеприёмников. В СССР начнётся выпуск карманного радио. Выпуск телевизоров вырастет до пятисот тысяч в год. Недалеко, то время, когда телеприёмник будет в каждой советской семье. И все эти блага жизни несомненно скоро появятся и в китайских семьях. Ура, товарищи!

Затем было фотканье с передовиками производства и чаепитие в освобожденном под столовую, судя по сдвинутым к стенам стеллажам, складе. Приезжаем на площадь Тяньаньмэнь. Народу!

После речей Мао Цзедуна и Маленкова начинается военный парад. Василий Сталин скорчил нос от вида допотопной трофейной техники. Закурил, отойдя в сторонку, и кивнул мне. Подхожу.

— Скоро будут нормальные танки делать. Свои. — потом поправляется, — То есть, наши. Четыре авиационных и один танковый завод им построим. И много чего ещё. Так, глядишь, лет через пятьдесят они к нам по всем показателям подтянутся…

Э, милок, не только подтянутся, но и заставят пыль глотать…

— Китайцы нам очень благодарны. Так и зовут СССР старшим братом. Тут у них чёткая градация… Старший — значит уважаемый, — продолжает сын вождя.

Потом кивает на симпатичную переводчицу, бросающую на меня порой взгляды.

— Ты, уже? — улыбается ехидно, — А тут, даже подержаться за даму не дают. Не позорь, говорят, Родину. Да разве я опозорю. Женщины завсегда были довольны… (ржом).

По-твистовски загнав окурок в мостовую генерал спрашивает:

— Слыхал про англичан в Бразилии? (кручу головой в стороны) Продули родоначальники американцам. Вот те и фавориты…

Припоминаю, что недавно в «Советском спорте» про сборную Англии после победы над сборной Европы 7:1, говорилось исключительно в восторженном ключе. Но, из послезнания помню, что до финала островитяне тогда точно не добрались…

— Десант то американский под Сеулом сбросили в море. Там они то и успели лишь по батальону в двух местах высадить… Северные рапортуют, что всё под контролем. Собрали ещё сто тысяч новобранцев. Стрелять научат, и в бой… Китайцы из под Шанхая полк новых МИГов на север перебросили. Зададут американцам перца, а то сейчас они над Кореей как баре летают. Жгут, что хотят… Мы то, только Пхеньян прикрываем. Лёва там с товарищами наведением занимается. Лобов, по его указке, уже штук двадцать со своими соколами пожёг… Теперь только ночью бомбить налетают…

В состоявшемся позже матче КНР-КНДР была зафиксирована ничья 2:2. Причём, было заметно, что корейцы, как и мы, играли в поддавки. Трэнэр ходил к корейцам Абрамова приветствовать. Тренер куйбышевских «Крыльев» Абрамов там уж больше месяца тренерит пхеньянских армейцев. Собираются и чемпионат Объединённой Кореи в этом году провести…

В гостевом доме, по предложению «малопьющего» Шувалова, мы достойно отметили китайский праздник. И сниться мне теперь по пьяни какой-то фильм, где я школьник, а Сунь Вэйши почти тридцатилетняя то ли переводчица, то ли адвокатша… И у нас отношения. Причём, это я к ней начал клеится. Представляете? Школьник к тридцатилетней тёте-адвокатше… Эдакая смесь романтики, фантастики и юриспруденции… https://youtu.be/4AA8maO-GAM?t=23

2 июля 1950 года. Пекин.

С утра, на разминке перед игрой, трэнэр отругал футболистов за неспортивное поведение в гостевом доме.

Ага-ага. Самому значит можно дастарханить под лезгинку… Хотя… Я же сам, в своё время, распекал игроков за вечерние гулянки…

С корейцами сыграли нормально. Те, хоть и упирались, и по мячу попадали… 5:1. Как говорится, без вариантов.

Днём вылет в Пхеньян. Стаю вот невдалеке от команды. Соня, как я стал называть китайскую подругу, пишет мне пекинский адрес в блокнот. Себе записала московский. Упрямая, аж жуть. Верю, что у этой Че Гевары в юбке всё получится. Надеюсь, что её, в этой жизни, не забьют насмерть, требуя оговорить отца…

Жму руку Ли Пэну, машу «Соне». Идём на посадку.

От границы, как нам сказали будет истребительное прикрытие. Наверное целый полк МИГов подняли. А то и два. Долетели без эксцессов. Васечка даже уснул в полёте. А я вот с нетерпением ждал встречи… Нет, конечно, её никто не отпустит из королевской семьи на свидание. Это понятно. Но, Настя она же девушка с фантазией. Придумает, что-нибудь.

С аэродрома нас повезли в дом, переделанный под гостиницу. Заселили всех скопом. Охрану и обслугу на первый этаж, начальство — на второй, нас и артистов — на третий.

После ужина едем на концерт. Если наши-то ещё бодренько выступили, а кореянка затянула народную песню под каягым… Я аж задремал… https://youtu.be/qkxcXGbacVU?t=29 Что-то типа этого.

Просыпаюсь от тычка Васечки.

— Тебе тут это… Любовное послание принесли. — ухмыляется гад, — Почти вся команда прочитала пока сюда дошло…

И подаёт мне бумажку, где написан адресат — Юрий Жаров. «Я сижу внизу под вашим балконом. Жди после отбоя у входа в гостиницу. Целую тебя. Настя.»

Перегибаюсь через перила балкона и вижу подругу в сине-красном платье, похожем на колокол. Рядом девушки в похожих платьях. Наверное, сёстры этой «Тонсен».

Пока ждал внизу, наши то по одному, то кучкой спускались поглазеть на встречу одноклубника с принцессой. Но, её всё не было и не было. Я присел в кресло и как не бодрился — снова задремал. И во сне мне, уже отнюдь не под каягым, наследницы Тонсен вместе с местными парнями поют песню «Время любить»… https://youtu.be/1t_Gn11t1ng?t=1

Только вот после песни, влюблённые разошлись в разные стороны… К чему бы это?

Хлопнула дверь. Просыпаюсь. Заходит, откуда-то приехавший, Василий Сталин. Довольный, как удав. Сразу видно, что не фронтовые сводки обсуждал.

Сын вождя спросил о чём-то охрану, и закурив, подошёл.

— Принцессу свою ждёшь? — грустно ухмыляется, — Не придёт она. Там охрану на нашу поменяли. Хрен договоришься… Местные боятся, что Южные королевскую семью перед отречением убьют и на Северных свалят. Не ссы, Юрка. Я тебя завтра у Джеджелавы отпрошу на денёк. А Ким Ир Сен — свой парень… Думаю, разрешит тебе познакомится с принцессами. Мне-то, видишь, разрешили познакомится… Правда, не с принцессами, но тоже ничего…

3 июля 1950 года. Пхеньян.

С утра побегал с командой чуток. Потом трэнэр, кряхтя, отпустил в увольнительную. Еду на улицу Хэбансан, где в одной из резиденций Ким Ир Сена разместилась королевская семья. Двухэтажный большой дом с большими окнами и башенкой похож на замок английских аристократов. По периметру стоят наши автоматчики. Капитан, проверив мои документы, сверил со списком допущенных и отправил в правое крыло первого этажа. Первыми на меня вышли посмотреть женщина, смутно похожая на Настю, и красивая девушка в придворной одежде. Я поклонился и представился, почему-то по-английски. Наверное, подумал, что уж английский эти дамы знают. Девушка, поклонилась, и назвала даму Принцессой Ток Хе, а сама она была Ли Хэйгон — Пятая Принцесса императорского дома. Сказать, что обе принцессы были одеты изысканно — это ниочём. Они просто блистали в своей одежде. Юная принцесса была чудо как хороша.

Вскоре слуги открыли ещё одну дверь и вошла Настя, одетая по европейски. Хоть сейчас на подиум…