Научи меня дышать

Глава 21

— Мне стакан воды и американо. И убедитесь в том, что вода будет не из-под крана. Я пью исключительно «Glase», — высокомерно бросает Таня и отталкивает от себя меню.

— Боюсь в таком случае вам лучше выбрать заведение более высокого уровня, — сквозь зубы отвечает официантка.

— Обычная бутылка воды вполне сойдет и капучино, пожалуйста, — встреваю я.

Девушка уходит, напоследок посмотрев на Таню взглядом в стиле «а-не-пошла-бы-ты-стерва».

Таня поправляет свои светлые волосы и проводит кончиками пальцев по челке, проверяя все ли в порядке, хотя прекрасно знает, что все в ней идеально. Она именно тот тип девушек, которые проводят перед зеркалом по несколько часов накладывая макияж, выбирая между двумя одинаковыми костюмами известных брендов. Если ее ждет важная встреча, то она распланирует свой образ за несколько дней и с особой тщательностью подберет каждый аксессуар.

Сегодня на ней зеленый комбинезон под цвет глаз, подчеркивающий каждый изгиб ее тела. Вырез на груди глубокий, но недостаточно, чтобы назвать его вульгарным. Нет, она показывает то, чем я когда-то наслаждался. Туфли на высоком каблуке, чтобы она могла не вставать на носочки и поцеловать меня в щеку, что и сделала, как только я вошел в заведение. На ее губах нет помады, так как она прекрасно знает, что я ненавижу ее привкус. Что говорит о том, что она надеется уйти сегодня победительницей. И финальный штрих — кольцо на безымянном пальце, которое она покручивает большим пальцем вот уже десять минут.

— Все также привлекаешь к себе внимание. Серьезно думаешь, что вода стоимостью десять баксов будет здесь продаваться?

— Почему бы и нет? Они должны быть готовы к посетителям любого уровня. Надеюсь, хотя бы кофе не разочарует.

Таня открывает сумочку, достает влажные салфетки и протирает край стола. Я не могу сдержать смеха. Она хочет казаться высокомерной, но выглядит крайне глупо.

Я изучающе смотрю на нее. Таня всегда была отменной актрисой. Она бесподобно играла роль утонченной невесты, проявляла чувства на публике. Улыбалась, когда нужно и показывала, насколько мы идеальная пара. Когда же мы оказывались дома, маска была сброшена, и она проявляла свои истинные эмоции: презрение, надменность, высокомерие. Фальшь в чистом виде.

Первое время мне казалось, что я сам виноват в этом, так как не мог дать ей того, без чего она не могла обойтись. Безоговорочное поклонение. Я никогда ее не любил, не был ее игрушкой, которой она могла манипулировать. И стоило нам остаться один на один, как она проявляла свою истинную сущность.

Мы начали встречаться в пятнадцать лет. Не трудно догадаться, что раз наши родители деловые партнеры, то мы поневоле стали парой. В то время я еще пытался угодить отцу, поэтому, когда он сказал обратить на Таню внимание, я не стал возражать и сделал так, как мне велено. Хотя раньше она казалась мне другой. Несмотря на высокомерие присущее ей с раннего возраста, она все же улыбалась, могла радоваться мелочам и соглашалась на авантюры свойственные всем подросткам. Однако, со временем такие мелочи как улыбка и смех стали ей чужды. Она все больше зацикливалась на деньгах, статусе, имидже. Беспрекословно продолжала слушаться во всем своего отца и всеми способами пыталась выйти за меня. Она противилась моим мечтам о собственной студии и никогда не поддерживала. Несмотря на то, что я из кожи вон лез, чтобы обеспечивать ее дорогостоящие запросы, сделал предложение, Таня все никак не могла успокоиться. Ей всегда было мало. Я же не особо принимавший участия в собственной жизни, просто делал все, чтобы она не доставляла лишних проблем.

Мы пользовались друг другом и ни у одно из нас не хватило смелости закончить эти фальшивые отношения.

Все пришло к тому, что вернувшись домой, я застал ее с другим. Был ли стыд или испуг в ее глазах? Нет. Было ли больно мне? Нет. Я испытал облегчение от того, что все закончилось.

Поэтому сейчас я не верю ни одному ее слову. Таня актриса, а я больше не буду марионеткой.

— Чем обязан чести вновь тебя видеть? — касаюсь подбородка большим и указательными пальцами.

— Неужели так тяжело поверить в то, что я действительно скучаю по тебе, — она отряхивает руки и, поджав губы, все же облокачивается на спинку стула.

— Пока что тебя больше занимало обустройство кафе, нежели внезапно вспыхнувшие чувства. Ты действительно думаешь, что я поверю в это?

— Богдан, я правда жалею, что у нас все так закончилось.

— В какой именно раз?

Она цокает языком.

— Давай ты не будешь разыгрывать комедию и просто скажешь, что тебе на самом деле нужно. Сомневаюсь, что это деньги. В чем твой план?

Придвигаюсь ближе к столу и опираюсь о край локтями. Таня также садится ближе ко мне, ее глаза сужаются, а губы трогает улыбка, больше похожая на гримасу.

— Я уже сказала. Мне нужен ты. Да, я оступилась, но мы взрослые люди и можем начать все сначала. Если в этот раз ты будешь уделять мне больше внимания, то мы справимся со всем.

Я усмехаюсь и провожу рукой по волосам.

— Ты серьезно говоришь, что из-за того, что я как проклятый вкалывал в студии, ты легла с другим в постель? Только ты можешь вывернуть ситуацию подобным образом.

— А что мне было делать? Я только и слышала о твоих съемках, заказах. Тебя никогда не было дома. Ты в редакции Майка проводил больше времени, чем со мной, — цедит она сквозь зубы.

— Например, поддержать меня? Как тебе такой вариант?

— Я всегда была на твоей стороне, — ее зеленые глаза пропитаны холодом.

— Видимо у меня случилась амнезия. Не помню ни единого случая. И давай будем честны, последние полтора года ты прекрасно жила без меня.

Этот разговор порядком меня утомляет. Закончить отношения было нашим общим решением. Теперь же все сводится к тому, что во всей этой истории я — главный злодей, который пытался чего-то добиться и освободиться от влияния отца.

После того, как я решил поступить на факультет журналистики, отец прекратил какую-либо помощь. Я итак не пользовался его деньгами и постоянно находил себе подработку. Делал все, чтобы стать независимым и меня больше никто не мог заставить делать то, что я не хочу, поэтому брался за любую работу. Наверное, если бы не Майк и его предложение работать в газете его отца, я бы в конце концов сломался. Я цеплялся за свою гордость как за спасательный круг и именно она помогла мне окончательно не утонуть и сне тать тем, кого я бы со временем возненавидел.

Нам приносят заказ. Официантка демонстративно ставит перед Таней бутылку «Evian», затем разворачивается и уходит.

— Нам же было хорошо вместе, — шепчет Таня. — Почему ты не хочешь дать нам шанс?

Ее взгляд становится мягче и возможно, не знай я ее настоящую, то поверил бы в этот концерт, но я устал играть по чужим правилам.

— Думаю, просто «хорошо» меня больше не устраивает.

Таня протягивает руку и переплетает наши пальцы. Такой жест должен вызывать во мне хоть что-то. Хотя бы намек на теплоту. Я же остаюсь абсолютно равнодушен, поэтому убираю свою руку.

— Разве ты не был счастлив?

— Возможно. Первые пару лет казались мне настоящими, но это чувство быстро прошло, — делаю глоток кофе. — Ты же понимаешь, что если бы не общий бизнес, мы бы никогда с тобой не были вместе? Мы с тобой разные.

— Неправда. Мы очень похожи.

— Прости, но нет.

Перевожу взгляд на море. Мы сидим на открытой веранде, вблизи берега. Солнечные лучи преломляются сквозь стеклянную матовую крышу и играют бликами на коже. Морская поверхность настолько спокойная, что даже на расстоянии в несколько метров видно дно. По берегу пробегает парочка детей: они кормят хлебом подлетевших к ним чаек и весело смеются. А я вспоминаю совершенно другую картину. Сумасшедшую девчонку, беззаботно танцующую под попсовую песню. Как она кружилась и смеялась от всей души, не боясь показаться кому-то глупой. Как она проявляла любую эмоцию настолько искренне, что черствое сердце внутри меня начинало биться чаще. Как скрывала румянец на щеках, прячась за ладонями, пока я фотографировал ее.

Даже сейчас эти воспоминания вызывают улыбку на моих губах. И в данную минуту я понимаю, что за последнее время испытал куда больше эмоций, чем за последние несколько лет.

— Если это все, то я пойду. Думаю, мы оба понимаем, что возвращаться не к чему, — поворачиваюсь к Тане.

Достаю бумажник из заднего кармана джинсов и подзываю официантку.

— Я вспоминаю ее, — шепчет Таня. — Знаю, ты мне не веришь, но я действительно жалею, что мы потеряли то единственное, что могло нас спасти.

Она поднимает голову и смотрит на меня глазами полными слез. Моя рука застывает над небольшим ведерком для чаевых. Я с трудом сглатываю и чувствую, как по телу распространяется давно забытое оцепенение. Мы поклялись больше никогда об этом не вспоминать. Машу головой не желая возвращаться к событиям прошлых лет. Оттягиваю ворот футболки, пытаясь сделать глубокий вдох, но горло болезненно сдавливает тисками совершенных ошибок.

— Хватит, — прошу я.

— Я должна была послушать тебя, тогда возможно, сейчас все было бы иначе.

Таня съеживается на своем стуле и нервно потирает плечи, словно ее бьет озноб.

— Это уже не имеет значения. Все осталось в прошлом, — все же делаю глубокий вдох.

— Если ты дашь нам шанс, то мы все еще можем стать теми, кем были много лет назад.

Закрываю бумажник и убираю его.

— В том-то и разница, что я не хочу ничего возвращать, — резко бросаю я. — Надеюсь, ты это когда-нибудь поймешь.

Встаю из-за стола и направляюсь к выходу.

— Я не отпущу тебя просто так, — слышу я вслед, но не обращаю на эти слова внимания.