Научи меня дышать

Глава 22

Мира

— Дерьмо! — слышу я громкое ругательство из кухни.

Вхожу внутрь и вижу, как Мира, мокрая с головы до ног, затыкает полотенцами, бьющий из стены фонтан воды.

— Не самое лучшее время, чтобы принять душ, — подбегаю к ней и накрываю ее руки своими.

Мира едва заметно вздрагивает.

— А ты что тут делаешь?

— Видимо в очередной раз прихожу тебе на помощь. Где вентиль, чтобы воду перекрыть?

— Держи, — она убирает свои руки и убегает в другой конец кухни.

Даже сквозь полотенца вода хлещет мне в лицо, и я за секунды становлюсь мокрым с головы до ног.

Интересно, она когда-нибудь не попадает в неприятности?

Вода наконец-то перестает течь и Мира возвращается ко мне. Она перекидывает мокрые волосы вперед и сжимает их ладонями, убирая всю влагу.

— Скажи, почему, когда мы с тобой встречаемся, ты вечно во что-то влипаешь?

Снимаю с себя рубашку и кидаю ее на стол.

— Я не просила о помощи, — бормочет она себе под нос.

— Да, конечно. Мне просто показалось.

— Ты пришел, чтобы в очередной раз язвить? — она испепеляет меня взглядом, сложив руки на груди.

— Нет, мне стало до такой степени скучно, что я решил вновь испытать все грани твоей доброты.

Она недовольно фыркает.

— Что случилось? — спрашиваю я, кивая на сломанный кран.

— Понятия не имею. Я уже хотела уходить и проверяла все ли закрыто, как вода начала хлестать во все стороны.

— Очевидно ты также не знаешь, что такое телефон.

— Когда пытаешься устранить вселенский потоп, то телефон — это последнее, о чем я думаю. К тому же Макс поехал к Полине. У них вроде как стадия примирения.

— Обо мне ты тоже не подумала.

Брови Миры взлетают вверх, а глаза широко распахиваются.

— С чего бы я о тебе думала? — ее голос, как и всегда полон сарказма, но в этот раз я слышу в нем неуверенность.

— Ладно, где у вас инструменты?

Мира кивает в сторону кладовой. Приношу большой короб и достаю все необходимое. Мокрая майка неприятно прилипает к телу, и я стягиваю ее с себя. Выжимаю в раковину и кладу рядом с рубашкой. Когда я поворачиваюсь обратно к поломанному крану, то на мгновение застаю на себе смущенный взгляд Миры. Я воздерживаюсь от шуток, хотя они так и вертятся на кончике языка. Хватает и того, что ее щеки покрывает румянец.

— У Макса вроде была здесь пара сухих футболок, — Мира пролетает мимо меня и хлопает дверью.

Я тихо смеюсь и принимаюсь за работу. Расстилаю полотенце на полу и наклоняюсь к прорванной трубе. Хоть чему-то полезному отец да смог меня научить. До тех пор, пока у нас не появились деньги, все поломки дома он устранял сам. Я же впитывал всю информацию как губка.

Закончив с трубой, поднимаюсь с пола и, вытерев полотенцем руки, выхожу из кухни. Нахожу Миру за барной стойкой. Она наливает в чайник кипяток и ставит рядом две чашки.

— Думаю до утра труба продержится, но я бы лучше завтра вызвал мастера и заменил ее. Либо я могу сделать все сам, — сажусь за барный стул.

— Теперь ты не только бармен, но и сантехник, — она улыбается, но избегает моего взгляда.

— Страшно представить, что вы будете делать, когда я уеду.

Мира ничего не отвечает. Она разливает по чашкам чай и придвигает одну мне.

— Кстати, держи, — она протягивает мне серую футболку. — Это лучшее, что я смогла найти.

— Спасибо, — одеваюсь и вздрагиваю.

Все же возиться в холодной воде — малоприятное удовольствие.

Обхватываю чашку с чаем пальцами и делаю глоток. Теплый напиток приятно согревает.

— Значит перемирие? — спрашиваю я.

— Вроде того. Не знаю простит ли Полина Макса так быстро, но они должны хотя бы поговорить, — шепчет Мира.

Она обходит барную стойку и садится напротив меня.

— А ты бы простила?

— Измену? Никогда. — не задумываясь отвечает она. — Какой в этом смысл? Ждать, когда подобное произойдет вновь? Нет уж. В жизни итак хватает проблем, так зачем ее тратить на то, что уже умерло?

Мира крутит кружку в руках и смотрит на нее задумчивым взглядом.

— А ты?

— Хотел бы я сказать «нет», но порой обстоятельства складываются далеко не в нашу пользу.

— То есть это не ты изменил? — в ее голосе столько изумления.

Я даже не обижаюсь. Учитывая мой образ жизни, естественно, что Мира подумала на меня. Легко судить по внешнему виду. Еще легче показывать миру ту часть себя, за которой проще спрятаться.

— И ты простил? Прости, это не мое дело, — она отмахивается.

— Я и раньше догадывался, но меня все вполне устраивало.

Мира хмурится: ее брови сходятся на переносице и между ними образуется маленькая морщинка, которую так и хочется разгладить пальцем.

— Возможно в этом моя ошибка. Прими я это решение раньше, то мы бы смогли разойтись по-человечески. Но я настолько погрузился в работу, что мне чисто физически было не до выяснения отношений.

— Звучит грустно и одиноко.

— Очень верно подмечено.

— Тогда почему ты простил, когда узнал обо всем?

Провожу пальцем по ободку кружки, кручу ее в ладони и наблюдаю за тем, как мелкие чаинки, попавшие сквозь фильтр, плавают из стороны в сторону. Они будто фрагменты разрушенной жизни, витают рядом, чтобы стать единым целым. Но то, что умерло, уже нельзя возродить.

— Таня забеременела, — отвечаю я, продолжая следить взглядом за чаинками.

Повисает неловкое и напряженное молчание. Вот она та часть моей жизни, которую я тщательно скрываю. Я молчал об этом на протяжении последних полутора лет, но сегодня Таня вскрыла эту рану, и она никак не может перестать кровоточить. Я будто заново испытываю все эмоции. Сначала было неверие. После того как мы разошлись, Таня заявилась ко мне в студию и показала снимок узи. Я бы мог усомниться в том, что это мой ребенок, но мы сделали тест на отцовство и этот ребенок оказался моим. Неверие быстро сменилось радостью. Мне было наплевать кто и что обо мне подумает, я был готов сделать все, чтобы ребенок родился в полноценной семье. Я любил его, даже когда не мог подержать в руках. На небольшой отрезок времени моя жизнь обрела смысл. Мне хотелось заботиться о ком-то. Стать большим для кого-то.

Перевожу взгляд на Миру. Она смотрит на меня во все глаза и тяжело дышит.

— То есть у тебя есть ребенок?

— Этого я не говорил, — делаю глоток чая. — Когда Таня была на шестом месяце, то потеряла ее.

— Мне так жаль, — шепчет Мира.

— Наверное я сам во всем виноват, — пожимаю плечами. — Таня не хотела ребенка, но я настоял на том, чтобы она рожала. Главным условием было — наше воссоединение. Я не раздумывая согласился.

Взгляд Миры становится наполняется сочувствием и скорбью. Она протягивает ко мне руку, но поджимает пальцы, не решаясь дотронуться.

Я понятия не имею почему рассказываю ей об этом, но я так устал избегать этой темы. Устал бежать от боли, которую испытал, когда мне позвонили из госпиталя. Устал делать вид, что все в прошлом, хотя это не так. В одном Таня права, сейчас у нас могло быть намного больше, о чем мы и не мечтали.

Все что у меня осталось всего лишь снимок узи и осознание того, что сейчас у меня могла быть годовалая дочь.

— Ты не должен себя винить, — Мира все же касается моих пальцев и слегка сжимает их.

— Это уже не имеет значения, — запрокидываю голову назад и делаю глубокий вдох.

— Неправда. От боли нельзя просто так отмахнуться, — хрипло произносит она. — Так же, как и от прошлого.

Поворачиваюсь и смотрю на нее. В ее глазах скапливаются слезы и Мира быстро моргает, чтобы прогнать их. Неосознанно переплетаю наши пальцы. Они такие теплые и нежные. Все в этой девушке противоречит себе. Она словно загадка, на которую есть несколько ответов. Они оба верны, но только один больше всего близок к истине. Мне хочется разгадать ее. Узнать ту, из-за которой мое атрофированное сердце начинает биться чаще.

Мой взгляд скользит по ладони Миры, выше по татуировкам, к тонкой шее. К приоткрытым пухлым губам, с которых слетает тихий вздох, когда мы сталкиваемся взглядами. Мы придвигаемся ближе и напряжение между нами становится настолько невыносимым, что я слышу, как бьется собственное сердце. Мне хочется сгрести ее в объятия, сократить любое расстояние между нами и не отпускать.

— Я хочу кое-что проверить, — мой голос звучит слишком хрипло.

Поднимаю руку и касаюсь ее щеки. По телу Миры пробегает дрожь, и она закрывает глаза. Не спеша убираю прядь волос ей за ухо и оставляю руку на шее, нежно поглаживая большим пальцем пульсирующую венку.

— Богдан, — едва уловимо шепчет она.

Я не даю ей договорить и наклонившись касаюсь ее губ своими. Мира тихо ахает и ее пальцы подрагивают в моей руке. Всего лишь секунда, но по мне будто электрический разряд проходит. Немного отстраняюсь от нее и касаюсь ее лба своим. Каждый ее выдох становится моим вдохом. Ее глаза распахиваются, и Мира смотрит на меня пронзительным взглядом карих глаз в поисках ответа. Если она оттолкнет меня так тому и быть. Я отступлю, и мы забудем о произошедшем. Пусть кричит на меня, что я только и думаю о том, как бы затащить ее в постель. Но вместо этого она решительно притягивает меня к себе и целует. Робко, неуверенно. Так, словно делает это впервые. Ее губы касаются моих в нежном поцелуе, а пальцы впиваются в ворот футболки. Мне хочется прикасаться к ней. Изучить и утонуть в ее аромате. Беру ее лицо в ладони, мягко провожу языком по нижней губе. Мира приоткрывает рот и я проскальзываю в него языком. Углубляю поцелуй, но не перехожу грань дозволенного. Всего лишь пробую ее на вкус, а затем она отвечает тем же.

Когда ее ладони касаются оголенного участка кожи на моей груди и останавливаются напротив сердца, я понимаю, что пропал. Пусть движения Миры такие робкие и едва уловимые, но они настолько настоящие, что мне хочется, чтобы она не переставая касалась меня и мое сердце продолжало биться.

— Подожди, — хрипло произносит Мира.

Она прерывает поцелуй и немного отстраняется от меня. Я не могу ее отпустить, поэтому вновь притягиваю. С губ Миры срывается тихий стон, когда моя ладонь скользит по ее талии.

— Нет, — она все больше отстраняется и машет головой.

— Мира, — я тянусь к ней, но она спрыгивает со стула, увеличивая между нами расстояние.

В ее глазах отчетливо видна паника. Она запускает пальцы в волосы и продолжает качать головой, словно не верит в то, что произошло.

— Мы можем поговорить?

Она касается своих губ кончиками пальцев и смотрит мне в глаза.

— Я… Мне надо…

Мира резко разворачивается и выбегает из клуба. Я следую за ней, но она уже завела двигатель машины и единственное напоминание о том, что она действительно здесь была и я не сошел с ума окончательно — красный свет задних габаритов и ощущение ее губ на моих.