Не бойтесь кобры

Что скажут аксакалы

В долине Кокдарьи поселилось беспокойство — с тех самых пор, как сюда пришла экспедиция Баскакова. Люди ходили из кишлака в кишлак, из дома в дом, судили, рядили — что же будет дальше. Подходило к концу житье-бытье вдали от больших дорог, от большого мира — придется переезжать вниз, на центральную усадьбу совхоза или в Чашму на новый массив. Экспедиция ускорила то, что началось уже давно: большая часть кишлаков к тому времени уже опустела наполовину, а то и более. Население уходило вниз, в долину, особенно молодежь. Там электричество, хорошие дороги, можно пользоваться телевизором, можно иметь свою машину. Можно жить, как все на белом свете, а не как прежде: выпадет снег — и на шесть месяцев остаешься без кино и газет. Вот почему от многих кишлаков Кокдарьи остались только названия. Во всей зоне затопления — большой естественной чаше, взятой в плотное кольцо гор, — проживало теперь не более ста семей.

Разговоров и пересудов было много. Некоторые, особенно старики, были настроены категорично. «Не покину родные места, пусть хоть затопят». А тут еще новость, которая быстро облетела все кишлаки, — сам первый секретарь обкома партии Арипов приедет в Коккишлак. Лично захотел встретиться с жителями долины. Событие было не рядовое, и приезда руководителя области ждали с нетерпением. Руководство совхоза хорошо знало, как требователен к чистоте и порядку первый секретарь. Вон что сделал за несколько лет из грязного захолустного городишки: ну прямо-таки не областной центр, а настоящая столица. Возникли новые улицы, прямые и широкие, что ни общественное здание, то дворец. К тому же, город утопает в цветах: по личному указанию Арипова на газонах улиц и площадей высажено несколько миллионов кустов роз. А площадь Ленина с рядами фонтанов!

Коккишлак к приезду Арипова преобразился. Хашаром[10] привели в порядок дороги, выровняли обочины, подремонтировали глинобитные заборы, покрасили в голубые, оранжевые, желтые, белые цвета стены домов. Повесили несколько лозунгов, обновили панно с показателями совхоза, а около конторы даже протянули гирлянду из лампочек. В общем, готовились вовсю.

Особые хлопоты Майлиеву доставила совхозная чайхана под старыми чинарами, где было решено провести встречу с аксакалами. Нужно было заново покрасить айван, отремонтировать супы[11], заменить паласы и ковры. Добавить чайников и пиал, заказать новые дастарханы. В общем, нашлось много спешных дел, которые нужно было переделать. И спохватился директор: Арипов непременно посетит все торговые точки совхоза! Рабочие в спешном порядке принялись белить и красить магазин. Сколотили на скорую руку, из досок и шифера несколько овощных ларьков. Майлиев знал, что по указанию первого секретаря обкома сорок совхозов и колхозов в областном центре построили дуконы — ларьки по продаже населению овощей, бахчевых и фруктов. Дал указание Арипов и регулярно его контролирует, от своего не отступает, не такой он человек. Позже такие дуконы появились и в районах. Не хотелось отставать и Майлиеву.

Арипов приехал через неделю, как и обещал. Вместе с ним прибыли начальник областного управления водного хозяйства и директор треста каракулеводческих совхозов, а также первый секретарь Чашминского райкома партии Абдуллаев.

Человек сто стариков сидели на курпачах[12] и паласах за чашкой чая. Увидев, как забегало местное начальство, поняли: приехал Арипов; кряхтя встали со своих мест для встречи дорогого гостя. Арипов шел, опережая всех примерно шага на два. Был он в темно-сером, тщательно отглаженном костюме, со значком депутата Верховного Совета СССР и звездой Героя Социалистического Труда на лацканах пиджака. Седой, благородный, строгий. Сдержанно улыбаясь, он за руку поздоровался с каждым стариком. А те таким приветливым началом остались довольны.

Старцы снова уселись за свои дастарханы и с независимым видом продолжали пить чай, лишь время от времени бросая короткие взгляды в сторону красного угла, где за чашкой чая сидели гости.

На Востоке не принято спешить, коль гости сели за дастархан. Принято каждого расспросить о здоровье, о семейном благополучии, о домашних делах. А уж затем, если есть дело, переходить к нему.

Арипов осмотрелся вокруг. Ему понравилось, что чайхана разместилась в тени огромных развесистых чинар. У одной из чинар на дощатом щите Арипов увидел развешанные чертежи и схемы. Возле щита на стопке кирпичей сидел паренек с живыми глазами. Это был Халил. Он только сегодня под утро явился с результатами обследования этого дьявольского участка на трассе будущего канала. Доложил результаты Баскакову, и тот отпустил Халила вздремнуть до приезда гостей, сказав вдогонку:

— Будешь докладывать сам. Готовься.

— А может, вы… — остановился тот.

— У меня тоже есть о чем сказать. А трасса канала за тобой.

Теперь Халил сидел и трепетно ждал, когда ему предоставят слово.

Баскаков сидел среди почетных гостей. Глаза их встретились, и Халил улыбнулся. Чувствовалось, что Виктор Михайлович переживает за исход сегодняшней встречи.

Поговорили, отдали должный друг другу салям, а на это ушло около получаса, и лишь после столь почтенного интервала Арипов обратился к Баскакову:

— Ну, Виктор Михайлович, расскажи-ка уважаемым аксакалам и нам, что ты с учеными людьми собираешься делать в долине Кокдарьи.

Баскаков неторопливо подошел к стенду с чертежами и схемой плотины водохранилища, немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем, кашлянув в кулак, начал водить указкой по схеме.

— Что можно сказать, дорогие товарищи, — начал Виктор Михайлович на чистейшем узбекском языке, — долина реки Кокдарьи, с точки зрения гидростроителей, самое идеальное место для строительства водохранилища. Воды здесь будут задерживаться в основном паводковые, те, что приносят много беспокойства кишлакам в долине. Расчетный объем собираемой влаги сто миллионов кубометров, что примерно одна четвертая — одна пятая часть стока реки. В связи с тем, что верховье реки находится около кишлака Кара-мечеть, где имеется естественный створ горных отрогов, строительство загородительной плотины значительно облегчается… — И Баскаков показал кончиком тонкого прутика на схеме, где этот створ был обозначен.

Аксакалы одобрительно закивали. Каждый из них сотни, а может, и тысячи раз проходил у этих скал, где внизу вдоль реки петляла единственная в этих местах дорога.

— Да, удачное место.

— Аллах так устроил.

— Надо ведь, наука и до гор добралась.

Виктор Михайлович подождал, пока люди успокоятся, а затем продолжил:

— В связи с этим стоимость плотины с водовыпускными сооружениями будет стоить в несколько раз дешевле, чем такого же объема водохранилища в других местах.

— Сколько же это будет стоить, сынок? Скажи, пожалуйста, нам, старикам, — обратился к Баскакову один из самых почтенных аксакалов, Саттар-бобо.

Все в округе знали о мудрости этого человека. Он в свое время окончил в городе Шахрисябзе медресе, а после революции — курсы пролеткульта в Самарканде. Затем учительствовал, работал в сельском Совете. Теперь он уже был на пенсии и жил в одном из кишлаков, которые подлежали затоплению.

— Отец! Восемьдесят миллионов рублей будет стоить государству водохранилище и плотина. Еще государство выделяет средства, чтобы заплатить всем тем, кому строительство причинит ущерб. Если, к примеру, попадет под снос жилье, сады и прочее.

— Да благословит аллах наше великое и щедрое государство, — ответил Баскакову Саттар-бобо и провел ладонями по своей серебристой бородке.

— И на том спасибо, отец. Спасибо, что вы правильно понимаете общегосударственную задачу, — ответил ему взволнованно Баскаков.

— А вы не торопитесь нас благодарить! Мы вовсе и не собираемся переезжать! — выкрикнул кто-то из сидевших в чайхане.

Все как по команде повернулись в сторону голоса. Ну, конечно, это был Хусаинов. Он сидел рядом со своим дряхлым отцом, старым ишаном[13] Бабакулом, и вокруг него было еще несколько единомышленников. Но кучка небольшая — человек пять-шесть. Эту группку давно заприметил директор совхоза Майлиев и настороженно посматривал в их сторону. Абдуллаев и Арипов тоже обратили внимание на этих заметно обособившихся людей. Арипов, увидев среди них того самого толстяка, что выступал на пленуме райкома, подумал: «Этот будет артачиться». В то же время секретарь обкома для себя решил: «Вмешиваться не буду, пусть люди сами придут к убеждению, что водохранилище необходимо».

Со своего места встал Шариф-бобо и, поклонившись в сторону гостей, бойко заговорил:

— Дорогие земляки, уважаемые аксакалы, как вы знаете, мое жилье тоже в зоне затопления. Раз этого требует экономическая необходимость, то я считаю, что мы поступить иначе никак не можем — переселимся в долину. Нас к этому обязывает революционная сознательность.

«Вот молодчина дед», — обрадовался Халил.

Арипову почудилась какая-то неискренность в его словах, но он не придал этому особого значения. «Самое главное, старик — за».

Но как только Шариф-бобо закончил свою речь, тут же в его адрес посыпались реплики.

— Шариф-бобо, ты не из наших мест, ты всю жизнь был чужаком, и поэтому тебе безразлично, затопят нас с головой или нет, — зло бросил ему кто-то из окружения Хусайнова.

— Не распоряжайся чужой землей.

— Мы тебе не детишки, которых ты дуришь.

— Заткнись, безродный шакал, — прошамкал беззубым ртом ишан Бабакул, отец Хусайнова.

Шариф-бобо не проронил ни слова.

В горных краях каждый человек на примете. Мавлянов Шариф появился в долине Кокдарьи еще в двадцатые годы, когда свирепствовали в этих местах басмаческие банды. Он всем говорил, что пришел сюда по заданию ЧК выявлять басмаческие группы, да так и остался жить, поселившись в одном из домов в старом заброшенном Коккишлаке. Вначале промышлял охотой, затем работал в совхозе, в местном лесхозе, а сейчас был на пенсии. В жизни Шарифа-бобо было много бед. То у него внезапно умерла жена — Ханифа, затем при загадочных обстоятельствах утонул в озере Албасты зять Кадыр, а вскоре от укуса кобры скончалась единственная дочь Бибиташ. И с тех пор старик жил один, воспитывая внучку Раббию. Отношение людей к нему было разным, одни вроде бы уважали его, другие обходили стороной.

Но сейчас большинство сидевших в чайхане было на стороне Шарифа-бобо.

— Не слушай поганых шакалов, Шариф-бобо! — выкрикнул один из присутствующих.

— Мы знаем, почему сын ишана так цепляется за верховье Кокдарьи. Теплое местечко нашел!

— Все горы ободрал!

— Еще бы ему не плакать — целых десять гектаров держит под посевами гороха. Трактор использует совхозный и горючее совхозное, а денежки кладет себе в карман!

— А что толку от его сбережений, — съехидничал кто-то, — машину купил, вертолетом затащил ее в горы, а дорог-то там нет. Вот и стоит красавица и ржавеет.

Все люди, сколько было в чайхане, дружно засмеялись.

Старый ишан Бабакул оглядывался по сторонам и что-то шептал сыну на ухо. Тот, наконец, выкрикнул с ненавистью:

— Смейтесь, смейтесь! Разве вы забыли про озеро Албасты? — И продолжал, царапая лица стариков злобным взглядом: — Оно не позволит вам сотворить такое!

При упоминании об озере почти все присутствующие перестали смеяться. Жители Кокдарьинской долины были наслышаны о страшных случаях, происходивших время от времени на берегах Албасты: то оно якобы поглотило группу богомольцев, совершавших хадж в Мекку, то в его водах канул караван с золотом из Индии, в революцию на его берегах исчез отряд красных бойцов, а совсем недавно утонули две кобылицы и жеребенок. Все боялись этого озера, обходили его стороной.

Хусаинов, воспользовавшись замешательством людей, продолжал наступать:

— А могила святого, что по воле аллаха появилась за одну ночь у старой мечети? Ее тоже нужно затопить, да? — Прокричав это, Хусаинов окинул всех победным взглядом и, повернувшись к Баскакову, с издевкой в голосе спросил: — Допустим, товарищ инженер, вы построите водохранилище… А как будете подавать воду в долину, ведь ни один канал через тропу кобры вам никогда не проложить. Провалится.

— Ну и злости у вас, товарищ Хусаинов! Откуда она только берется? — сказал в сердцах Баскаков и обратился к Халилу: — Кахрамонов, расскажите, пожалуйста, товарищам о результатах вашей последней экспедиции.

Халил, к всеобщему удивлению, не стал ничего показывать на стенде… Он обиженно проговорил:

— Меня обманули, я несколько дней искал там кобр… Не нашел. Правда, около кишлака Томчи, у родника, есть старое гнездовье змей. Мой отец орнитолог, он очень просил меня привезти хотя бы один экземпляр индийской кобры, которая водится только в ваших местах. — Халил опустил глаза, помолчал. Старики стали сочувственно клацать языком в знак того, что им тоже хотелось бы, чтобы Халил повстречал этот самый экземпляр индийской кобры, так нужный его отцу.

Юноша вдруг посуровел, его взгляд устремился в сторону Хусайнова.

— Вы, товарищ, дурачите людей. Как не стыдно! Никакое там не заколдованное место. А просто так называемая каменная подушка. Недалеко от нее имеется родник, воды его по скрытому дренажу, который удалось нам все же найти, достигают основания подушки. И как только накапливается достаточное количество воды, порода съезжает на этой подушке, как по смазке.

Переждав шум, Халил уверенно произнес:

— Дело простое. Надо вначале стоки родника отвести в русло, а затем вскрыть грунт до самого основания подушки, взорвать ее. А затем уже строить. — Халил развел руками и заразительно улыбнулся.

Старики захлопали в ладоши и принялись громко хвалить юношу.

— Спасибо, сынок, дай бог тебе здоровья!

— Вот бы такого в дом, в зятья…

И много еще приятного говорили аксакалы Халилу. Но Хусаинов приподнялся с курпачи и выкрикнул:

— Не думай, и на тебя найдется змея!

Ответом ему был взрыв негодования. Старцы стыдили Хусайнова и призывали на его голову кары небесные.

Но вот опять поднялся Саттар-бобо, и все притихли.

— Уважаемый товарищ первый секретарь обкома партии, Мухаммед-бобо… Позвольте, мы вас будем так называть. Вы тоже немолоды, и у вас большой жизненный опыт, а мудрости вашей хватит на тысячу лет. Во имя аллаха, прошу вас, не слушайте этих негодных. Мы вот здесь, представители всех кишлаков, решили — перекочуем в долину. Честно говоря, нас там маленькая кучка осталась, только старики да старухи. Во всех восьми кишлаках только сто двадцать четыре семьи. Это не так уж много, а в долине живет целых двести тысяч человек. Неужели мы пойдем против народа? — И Саттар-бобо посмотрел по сторонам. — Как, аксакалы, поддерживаете?

— Твоими устами сам аллах говорит, уважаемый Саттар-бобо, — громко сказал рядом сидевший почтенный белобородый старик в чалме.

Его многоголосо и дружно поддержали почти все старики.

— Тогда, аксакалы, будем голосовать. Нам без этого не обойтись. Это так, на всякий случай, если кто-то задумает писать, жаловаться. — Сказав это, Саттар-бобо презрительно посмотрел на ишана Бабакула и его сына.

— А как же, проголосуем, — дружно ответили в чайхане.

— Мы согласны.

— Пусть долина цветет.

— Ну, в таком случае, аксакалы, кто «за», прошу поднять руки. Халил, сынок, у тебя глаза поострее, считай, — обратился он к Халилу.

— Кто против! — затем спросил Саттар-бобо.

Но «против» руки никто не поднял, даже Хусаинов, даже престарелый ишан.

— Ну, вот видите, единогласно, — добродушно улыбнулся Саттар-бобо и удовлетворенно провел ладонями по бороде.

— Позвольте, уважаемые отцы, теперь и мне сказать несколько слов, — встал со своего места Арипов. — Я твердо знал, что вы тут и без меня разберетесь. Правда — она всегда правда. В первую очередь водохранилище нужно вам, вашим детям, народу. Мы сейчас успешно работаем над продовольственной программой. Хотим, чтобы каждый человек мог полностью удовлетворить свои потребности и в продуктах, и в одежде. Но в то же время мы не можем потреблять больше того, что производим. Люди труда это хорошо знают. А если у вас возрастают потребности, значит, надо больше производить. Мы осваиваем целину, но этого нам, оказывается, мало. Ведь запросы-то растут. Взять ваш Коккишлак. Раньше все население поголовно работало, чтобы прокормить себя. А сейчас сколько вашей молодежи учится в техникумах и институтах Москвы, Ташкента и других городов страны?

— Много, много учится наших детей, — одобрительно заметили в чайхане.

— И все они получают стипендии и разного рода пособия. А сколько наших почтенных стариков получают пенсию, тогда как раньше об этом понятия не имели! Ваши внуки, наверное, и в армии служат? Их и одеть, и накормить нужно. Да технику дать в руки такую, чтобы никому не уступала. Так, что ли, старики?

— Мудро, мудро говорите, товарищ секретарь.

— Спасибо партии, спасибо Советской власти за счастливую нашу жизнь. Отродясь такого в наших краях не видали.

— Вот вам и ответ, почему мы постоянно расширяем производство сельскохозяйственных продуктов. Некоторые могут возразить по своему недомыслию, дескать, у нас государство могучее и большое, седьмой десяток Советской власти пошел, и пора бы жить без трудностей. А скажите вот так, по-житейски, положа руку на сердце, в какой семье больше проблем и трудностей: у молодоженов, где только складываются отношения, или там, где прожили, скажем, тридцать — сорок лет? Конечно, и там, и там они есть. Притом, жизнь ставит все новые и новые проблемы. Трудности всегда будут, это закон жизни. Нужно уметь их побеждать. Казалось бы, в нашем государстве — огромные территории небогатые ресурсы. Но природа так распорядилась, товарищи, что восемьдесят процентов пахотных земель находятся в неблагополучных климатических условиях. И порой погода нам диктует свои условия. А партия нам говорит: «Погода погодой, а работа работой». Нельзя также сбрасывать со счетов всякого рода нытиков, лодырей, тунеядцев, рвачей, они есть и у вас тоже. И это мы должны учитывать. А государство наше могучее и непобедимое, и с каждым годом оно становится крепче и сильнее. Государству все важно, важно и ваше водохранилище, которое позволит получать гарантированные урожаи хлопка, картофеля, хлеба, фруктов и овощей. Поэтому-то и делаются столь солидные капиталовложения.

— Да, деньги большие!

— Раньше можно было только мечтать о таком строительстве!

Арипов сел на свое место под дружные аплодисменты.

— А можно просьбу? Вот тут… от имени стариков? — обратился к нему Саттар-бобо.

— Пожалуйста, — охотно ответил Арипов. — Слушаю.

— Уже несколько лет мы наблюдаем, как вы там в долине свои поля разными ядами с самолета посыпаете. Отсюда многие болезни могут произойти. Да и земля к этому неодобрительно относится. Вон, я слышал, в Америке доигрались с этим делом. Отравили полностью земли. И у нас только за счет этого урожаи хлопчатника сократились. Нельзя ли этой химии какую замену найти?

Старики молча кивали в знак одобрения.

— А еще технику у вас не очень берегут. Такие богатырские машины — и стоят ржавые, словно от стыда, — проговорил высокий и рябой старик, привстав с места.

— И дома строят некачественно. Вот у нас мечеть. Ей, почитай, четыреста лет, а стоит, как новенькая. Правда, ее мусором завалили. Это тоже не дело. Но нам товарищ Баскаков подсказал, мы ее приведем в порядок. Музей сделаем, — это говорил седобородый добродушный на вид сосед Саттара-бобо.

— Ну и старики у тебя! Острые на язык, — тихо сказал Абдуллаеву Арипов. — Накидают они нам с тобой вопросов…

Собрание закончилось, старики расходились довольные. Саттар-бобо и еще несколько аксакалов подошли к Арипову.

— Спасибо, товарищ первый секретарь, что народ не забываете, советуетесь. Да иногда и нам глаза открываете, — взяв протянутую руку Арипова в обе ладони, улыбаясь, говорил Саттар-бобо. — А то живем своим маленьким делом и не всегда видим большое.

— Спасибо и вам, отец, — Арипов пожал на прощанье каждому старику руку.