Не бойтесь кобры

Возвращение Бахрама

Баскакова встречали в Коккишлаке как старого друга. Майлиев долго тряс его руку, спрашивал о здоровье. Бросалось в глаза его превосходное настроение.

— Чему радуешься, браток? — спросил его Баскаков. — Причина есть?

— Есть, Виктор Михайлович, есть! — И он рассказал об открытии Халилом «сообщающихся сосудов».

— Какой молодец ваш парнишка! — продолжал Майлиев возбужденно. — Герой! А то ведь с этим озером Албасты хоть караул кричи. Дьявольское, да и только!

— Легенд, их везде полно. Я не впервые в горах, есть в иных местах и похлеще истории. Легенда легендой, а новое строить надо. Жизнь, идет вперед.

— Я думаю, что и мы в долгу не останемся перед историей.

…Баскаков навестил в больнице Сумарокова и встретил там Раббию.

— Перелом срастается правильно! — сообщила девушка главную новость.

Баскакое положил на тумбочку подарки, присел возле кровати.

— Как же тебя угораздило, Сумароков? Ты же — тертый калач, с тобой мы прошли огни и воды!

Сумароков смущенно оправдывался, разводил сильными руками.

В лагерь Баскаков возвращался вместе с Раббией. Ему нравилось говорить с девушкой; когда он упоминал имя Халила, Раббия замолкала и заливалась краской.

Показалась кибитка Шарифа-бобо, да вон он и сам семенит навстречу, машет руками. Лицо озабоченное, осунувшееся.

Баскаков резко затормозил, выпрыгнул из машины.

— Что случилось, отец?

— Ваш помощник вторые сутки с гор не возвращается! Как бы чего не случилось…

— Может, левый створ пошел обследовать?

— Все может быть, все может быть, он у вас быстрый, — торопливо согласился старик. — Раббия, внученька, пошли домой.

Дед и внучка ушли, а Баскаков поспешил к вагончикам, может, записка какая есть? Но записки не было. Он завел машину и направился в соседний кишлак, там жили подсобники, которых временно наняли на исследовательские работы.

Но и эти люди уже более трех суток не видели юношу.

— Надо поднимать людей на поиски Халила, — распорядился Баскаков. — Давайте, ребята, по кишлакам. Сбор завтра в семь утра около вагончиков.

И тут же поехал в Коккишлак к Майлиеву. Рассказал о случившемся.

— Преждевременной была твоя радость, Ташпулат. Видишь, как оно обернулось.

— Может, ничего плохого и не случилось? Может, парень на дальнее урочище ушел?

— Ну, тогда записку написал бы, — возразил Баскаков.

— На все случаи жизни записок не напишешь.

— И то правда. Но парня искать надо. И чем больше мы народу поднимем, тем будет лучше.

…Искали уже третий день — кокдарьинцы, чашминцы, прибывали люди из других мест. Но результатов не было. Баскаков не выдержал — отправился в областной центр. И прямо к Арипову.

У первого секретаря шло какое-то совещание. Баскакову предложили подождать в приемной. Когда люди покинули кабинет, девушка из приемной пошла доложить о нем.

Арипов сидел за столом для посетителей и разбирал кипу документов.

Извините, Мухамед Арипович, что беспокою.

— Ничего, заходи. — Арипов улыбнулся, но улыбка у него получилась усталая.

— Нужна ваша помощь, — нерешительно начал Баскаков.

— Выкладывай, что там у тебя.

— Молодой инженер Кахрамонов Халил пропал в горах.

— Это такой улыбчивый, что о тропе кобры докладывал?

— Он.

— А как же так получилось?

— Ничего не могу пока сказать. Я был в отъезде — в проектный институт нужно было срочно.

Арипов взял телефонную трубку.

— Мне воинскую часть и газовиков. Поищите кого-нибудь постарше.

Арипов нажал кнопку, вошла секретарша.

— Пусть товарищ посидит у вас в приемной, я приглашу.

Через несколько минут Баскакова снова пригласили в кабинет.

— Вот что, Баскаков, сейчас же — в аэропорт. Через пятнадцать минут там будет вертолет газовиков. Подождешь офицера, солдат — и в горы. Другой вертолет будет к концу дня или завтра.

— Огромное спасибо.

— Твой парень больно уж хорош. Найди, обязательно найди, — сказал Арипов на прощанье. — А машину твою в Коккишлак кто-нибудь перегонит, не беспокойся.

…И вот над скалами Кокдарьи гудит вертолет. Потом прибыл еще один. Разбив на квадраты территорию, вертолеты тщательно прочесывали ее, то садясь на удобные площадки, то повисая над ущельем. Они не раз пролетали и над каптархоной, от грохота винтов голуби с шумом вырывались из пещеру, а пилоты, боясь столкновения с птицей, мгновенно меняли курс.

Закончился четвертый день поисков. Вертолеты ушли на заправку. Баскаков сидел на обрубке пенька, который любил возить с собой в экспедиции, и думал свою горькую думу. «Не может быть, чтобы Халила они потеряли, какой парень, какой парень…»

В этот же вечер на заходе солнца старый Шариф-бобо достал из тайника четки Раббии-бегим и вновь пошел на валун. Глядя в сторону каптархоны, произнес заклинание и сильным взмахом руки закинул третью, последнюю бусинку лунного камня — пусть Халил никогда не выберется из пещеры, а инженеры прекратят свои изыскания в долине Кокдарьи.

Постоял, отдышался и вдруг вспомнил наказ своей бабки Раббии-бегим: «Часто этим заклинанием не пользуйся, а то навлечешь нечистого на себя».

— О аллах, пронеси стороной нечистого. Смилуйся над старым человеком! — и Шариф-бобо заплакал.

…На следующий день, когда вертолеты снова возобновили свой облет гор, по горной тропе из Самарканда в Коккишлак приехал сутулый, некогда могучего телосложения, старик. Орлиный нос, густые черные брови, абсолютно седая голова. Ни бороды, ни усов. На голове — видавшая виды фетровая шляпа.

Старик вошел в дом Саттара-бобо, и там послышались возгласы удивления.

— Бахром! Неужели это ты?

— Как видишь, Саттар. Еще носит земля мое грешное тело.

— Ой, ой, ой, — причитал и радовался Саттар-бобо.

— Много по свету наскитался за свои греховные деяния. Вот теперь под старость потянуло в родные края. Прочитал в газетах, что в долине Кокдарья будут строить водохранилище. Захотелось побывать тут перед затоплением. Гляжу — работы идут полным ходом. Вертолеты летают.

— Они летают сейчас по другому случаю. Парнишка тут один, хороший человек, пропал.

— Чей же?

— Да ты не знаешь, он не из здешних мест. Инженер. Поисковая группа здесь стоит недалеко от дома Шарифа-бобо. Эти люди проектированием плотины занимаются.

— Постой, постой, Саттар, о каком Шарифе-бобо ты говоришь?

— Да у нас здесь один Шариф-бобо — Мавлянов. Ты его знаешь. Тот, что в двадцать третьем году вместе с работниками ЧК пришел да так и остался здесь.

— Он еще жив?

— А куда же ему деться, раз аллаху так угодно. Пусть живет сто лет.

— Но разве его не судили?

— Что с тобой, Бахрам? В своем ли ты уме?

— Да я-то в своем уме. Только было бы у меня его побольше, не так бы жизнь свою прожил. Эх-х! — махнул он рукой.

Видя, что гость разволновался, Саттар-бобо попросил невестку принести чай и собрать что-нибудь на стол.

Бахрам стукнул себя по колену.

— Сволочь такая! — выругался он громко по-русски, а затам, спохватившись, снова перешел на узбекский. — А разве вам Тогай, зять Шарифа Мавлянова, когда демобилизовался из армии в пятьдесят девятом году, ничего не говорил про этого самого Шарифа Мавлянова?

Саттар-бобо слушал, но пока ничего не понимал из сказанного. Он только вымолвил одно:

— Тогай вскоре по возвращении из армии пошел на охоту и утонул в озере Албасты. Ты знаешь такое озеро у нас?

— Знаю, знаю, Саттар. Погубил парня Шариф Мавлянов.

— Кто же он?

— Астанакул-бий! Помнишь это имя?

И старый Бахрам рассказал Саттару-бобо историю, которая произошла в этих краях давно, на заре Советской власти.

— Ты помнишь, Саттар, нашего Хафизуллу-бая? Ведь это я тогда его убил. Он был мироед, какого свет не видывал. Мало того, что с нас три шкуры драл, так еще с нашими женами баловался. А чтоб ему не мешали, в начале двадцатого года рекрутами нас в эмирскую армию отправил. Когда эмир Сеид Алимхан бежал, Хафизулла-бай вернулся в Коккишлак, тут я и рассчитался с ним.

Астанакул-бий, оказывается, не успел удрать вместе с эмиром и прятался в доме Хафизуллы. Он застал меня в тот момент, когда я расправлялся с баем. Астанакул прострелил мне руку и так ударил по голове, что я потерял сознание.

Бахрам шумно и горестно вздохнул, а затем продолжил свой рассказ.

— А когда я пришел в себя, Астанакул потребовал, чтобы я объявил всем жителям долины Кокдарья, что он — Шариф Мавлянов, работник ЧК и находится здесь по особому заданию. В противном случае, сказал бий, я выдам тебя властям за убийство. Или прикончу сам. Так и привязал меня к себе этот подлец.

— Да, я хорошо помню, вы всегда были неразлучны, — кивнул Саттар-бобо.

— Были неразлучны, пока не влипли в одну историю. Но я-то думал тогда, что он тоже сгорел с карательным отрядом. И лишь через сорок лет случайно встретил его зятя Тогая, когда тот служил на Сахалине. Он сказал мне — Астанакул жив-здоров, да еще как ветеран революции персональную пенсию получает.

— Да. Шариф-бобо любит рассказывать разные истории, — иронически заметил Саттар-бобо.

— Но самого главного, уверен, он вам не рассказывал, того, как самолично ликвидировал отряд красных. А было это так… Помнишь, Саттар, у вас орудовала банда Дадхо? Так вот, из Самарканда на ее ликвидацию прислали отряд красных аскеров, их было всего человек пятнадцать. А тут через горный перевал неожиданно пришла полуторатысячная армия Энвера-паши, да у Дадхо триста матерых бандитов. Силы, как понимаешь, не равные. К красным заявился Шариф Мавлянов и предложил скрыться на день-два. Когда, дескать, Энвер-паша уйдет, он выведет красных в тыл Дадхо, и те разгромят бандитов. Красные согласились. Знаешь, куда он их упрятал? В каптархону.

— Какой изверг! — взволнованно воскликнул Саттар-бобо. — О аллах!

— Изверг, да еще какой! Он их туда спустил по веревке, а затем веревку обрезал. Так и остались аскеры все там, бедняги. Шариф почти месяц сидел наверху и подкарауливал: если кто из пещеры высунется — стрелял. На том дело и кончилось.

— Если ты правду говоришь, Бахрам, то пока есть вертолеты, надо обследовать пещеру. Забрать останки наших солдат.

Саттар-бобо позвал невестку.

— Доченька, возьми моего карабаира[16] и скачи в экспедицию, где вагончики стоят. Найди их начальника, пусть он быстренько к нам сюда приедет.

Молодая женщина вышла из дома без промедления, и собеседники вскоре услышали дробь копыт.

— Когда уже разбили банду Дадхо, в горах появилась другая банда — не то чтобы басмачей, а просто грабителей. Нападали на тех, кто из Чашмы или долины ехал по тропе через Кара-Тепа в Самарканд. Милиция и местные дружинники ничего не могли поделать. Бандитов кто-то предупреждал.

Тогда из долины, из вилайетского центра пришел специальный отряд НКВД по борьбе с бандитизмом. Командир отряда попросил Шарифа Мавлянова, чтобы тот пошел с ними в проводники. Астанакул-бий взял и меня.

Грабителей мы застали под вечер в ущелье. Завязался бой. Тогда мы честно сражались на стороне красных, по крайней мере, я уложил двух бандитов. А их оказалось человек двенадцать. Главного, молодого красивого парня, убили в перестрелке, и еще человек семь или восемь пристрелили. Остальные скрылись в горах. Тогда командир приказал привезти всех убитых грабителей в Кара-Тепа. Был уже поздний вечер, когда остановились в доме председателя сельского Совета. Мертвых уложили в сарае. Хотели на другой день народу показать — не опознает ли кто бандитов, с тем, чтобы и остальных выявить… Хозяин дома оказался приветливым и услужливым, нашел где-то мясо и сварил прямо во дворе на очаге вкуснейшую шурпу. Всех гостей накормил и уложил спать, а сам пошел в сарай и ради любопытства заглянул под мешковину, которой были накрыты убитые бандиты. Я в ту ночь никак не мог уснуть, а тут еще откуда-то запахом керосина потянуло. Выхожу на улицу и вижу — старик-хозяин весь двор обливает керосином. Я метнулся к двери, ведущей в дом, чтобы всех предупредить, но ее кто-то закрыл изнутри. Я быстро в сарай, к своему хурджину, вытащил обрез и снова во двор. А все вокруг уже занялось огнем. Тех, кто пытался выскочить из пламени, старик обливал из ведра керосином. Я выстрелил в него и тут же почувствовал, как меня схватили чьи-то сильные руки. Это прибежали местные жители, их кто-то загодя предупредил.

— Вай, вай, вай, — покачал головой Саттар-бобо.

— Все это были, как я потом понял, проделки Астанакул-бия. Это он подпер изнутри дверь, а сам, пройдя через женскую половину, поднял людей в кишлаке, сказав, что бандиты убивают председателя сельсовета и работников НКВД. Меня осудили на десять лет и отправили на Сахалин. Отбыв положенный срок, я женился, обзавелся семьей, да так и остался там на всю жизнь.

— Молодец, Бахрам, что честно искупил свою вину, — Саттар-бобо похлопал друга юности по плечу. — Молодец, что приехал, а то ведь мы тебя врагом Советской власти считали. Давно уже прокляли, с тех пор, как вернулся из Самарканда Шариф Мавлянов и объявил, что ты пойман с поличным как басмач и убийца. И Шарифу поверили.