(Не) брать!

20

Я молчала, это были невероятно страшные слова, страшные и желанные одновременно. Наверное, если бы он их не сказал, было бы лучше. Мы могли бы просто встречаться. Пусть вот так вот, за спиной у мужа, пусть нечестно, пусть неправильно, но это дало бы мне такое необходимое время. А вдруг, это все мираж, вдруг, через неделю он наиграется и на том конец? — подумала и почувствовала внутри болезненный спазм.

Не дождавшись моего ответа, Глеб напрягся, быстро откатился в сторону и встал с кровати.

— Полин, я не шучу.

Чувствуя, что я опять уперлась в эту непробиваемую стену его желаний, меня начало охватывать раздражение. Наверное, потому что не верила в долговечность всего этого. Потому что у меня дочь и я сейчас должна решать не только за себя. Потому что есть муж — не чужой человек. А этот невыносимый парень хочет, чтобы я сейчас вот так вот, по щелчку пальцев, все изменила, не давая мне никаких гарантий, обещаний. Просто, потому что он так захотел.

Я тоже встала с кровати и молча пошла в ванную, не желая с ним сейчас разговаривать — мне необходимо остаться одной, хоть ненадолго.

— Черт подери, я с тобой разговариваю, — раздалось в спину.

— Я в душ могу сходить? — вопросительно вскинула глаза, и не дожидаясь ответа, закрыла за собой дверь в ванную комнату. На миг прислонилась, утихомиривая сердцебиение. Прошла и включила воду.

— Твою ж мать! — выругался Глеб, когда дверь за Полей закрылась. Пытаясь успокоить себя, быстро одел штаны и спустился вниз, на кухню.

Приняла душ, вернулась в спальню, глазами отыскивая свои вещи. Глеб их аккуратно положил на пуфик в углу. Взялась за кофту, но воспоминания, как руки Рябого касались этой вещи заставили отшвырнуть её в сторону. Думаю, Глеб не будет против, если я позаимствую его рубашку, — подумала, поднимая ту с пола и надевая. Джинсы все грязные — в таком виде я поехать домой не могла.

Спустилась вниз — Глеб сидел на диване в гостиной и потягивал кофе. Услышав меня, поднял напряженный взгляд, но оценив, что на мне по-прежнему его рубашка, заметно расслабился.

— Кофе будешь?

Я покачала головой.

— Глеб, можно я у тебя одолжу рубашку? Там моя кофта, я просто… — замолчала, не зная как объяснить. Он понял все и так — кивнул.

— И еще, у тебя есть стиральная машина? Мне бы джинсы постирать.

Отставил чашку на столик, поднялся, протянул руку, забирая мои штаны, прошел на кухню, я протопала за ним, открыл мусорку и вышвырнул. Вот так вот просто. Мои джинсы.

— Ты что делаешь? Зачем? — в недоумении спросила я.

— Завтра ты идешь и покупаешь себе новые вещи. Это ты не наденешь.

Это я потом, позже научилась принимать его такую резкую, приказную форму заботы, но не сейчас. Сейчас мне казалось, что он меня ломает, что диктует, что навязывает свою волю. Казалось, что подчинись я ему хотя бы в этой мелочи и потеряю саму себя. А потому весьма язвительным тоном ответила:

— Да? Естественно, побегу. Ты ж ведь этого захотел! Что еще купить? Что желаете? Бельишко-то у меня не бренд, а ты ж к таким привык, да? Может, волосы нарастить, да силикон вставить? О! Нет! Круче: машину новую и квартиру возьму! А что? Не вопрос, завтра же пойду куплю. Только вот на работу куда-нибудь все же с твоего позволения устроюсь? Да? Правда, вот совпадение — не берут нигде. Опыта, наверное, маловато? Десять лет во флористике — это не опыт. Вот и отказывают везде. Может, ты расскажешь, как так?

Глеб прищурил глаза, молча выдерживая мой выпад. Повисла тишина, а потом он рассмеялся. Я же просто пялилась на него, по-моему, ни разу не видела, как он смеется. Как злится, как недоволен, как сосредоточен, его в порыве страсти, нежности, но чтобы смеялся от души — не помню такого.

Я в растерянности уставилась на него, глазами жадно вбирая эту картинку, стараясь отложить в мой персональный архивный альбом, который потом буду прокручивать, когда все придет к своему логическому завершению.

— Хочешь машину — пусть будет машина, — отсмеявшись, сказал он.

— Глеб, ты себя слышишь? Мы, по-моему, говорим на разных языках.

— Я тебя слышу, Поль. Это, по-моему, ты не совсем поняла. Я не шутил там, в спальне. Ты теперь со мной и отпускать я тебя не намерен.

Помолчал чуть, и уже тише добавил:

— Уже отпустил, и вон, что получилось.

Вновь тень улыбки промелькнула на его лице, когда сказал:

— Думаю, для проживания эта квартира сойдет. Нет? Или другую хочешь?

Какой же упрямый! — это выводило из себя. Будто со стенкой разговариваю.

— И сколько все это продлится? У меня скоро муж приезжает с дочкой. Нам всем вместе переехать к тебе? — разозлила его однобокость.

— С мужем ты расстаешься. Думаю, это и так понятно. Дочь перевезешь сюда.

— Что? — получилось визгливо.

Он подошел, взял за руку, любой намек на улыбку исчез из его глаз, он сосредоточенно смотрел на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Полин, тебе со мной рядом, здесь, — обвел взглядом квартиру, — будет безопасней. Ты же понимаешь, что в моей жизни не так все просто.

Следующий вопрос сорвался сам собой:

— Что ты сделал с теми людьми?

Орлов молчал, не сводя с меня глаз.

— Глеб?

— Они заплатили за то, что посмели прикоснуться к тебе, — напряженно.

Я понимала, что он тогда остался не разговоры разговаривать. Но убить? А в этом я была уверена, мне не нужно было объяснять. Выдернула руку, отошла от него. Помотала головой.

— Глеб, я не могу. Я не готова. У меня дочь. Ты понимаешь? Ты не имеешь права меня втягивать в это! — слезы выступили на моих глазах от безысходности, от того, что не хотела этого, но должна была попросить, а потому совсем тихо добавила. — Просто отпусти меня.

Глеб подошел, большим пальцем вытер скатившуюся слезу с моей щеки.

— Я не смогу, Поль. Не смогу! Думаешь, не пытался? Но не могу, — отошел на несколько шагов назад, оперся об кухонный островок, провел пятерней по волосам, выдохнул, поднял глаза, посмотрел в упор. — Ты у меня здесь, — указал пальцем на голову, — постоянно здесь, что бы я не делал, с той ночи на Родосе.

А у меня сердце болезненно сжалось от такого признания.

— И я знаю, что ты тоже самое чувствуешь. Черт, Поль, я все понимаю, я не простой, но только ты меня можешь видеть другим. Никто, слышишь, никто больше. Я буду твоим, полностью твоим, дай нам шанс! — говоря, подошел вплотную. Я рассматривала его обнаженный торс, его татуировку, его сильную шею, губы, встретилась с его глазами и поняла, что все: больше я не смогу сказать ему нет. Сама прижалась к нему, притянула его голову к себе и жадно поцеловала. Отклик не заставил себя ждать, он издал гортанный звук и прижался к моим губам.

Утро я встретила в объятиях любимого мужчины. Я подняла голову, рассматривая его спящий расслабленный профиль, и от лицезрения этой картинки все внутри меня наполнилось невообразимом теплом. А еще где-то глубоко в душе зрел бунт. Бунт против всех. Я поняла, что я готова бороться за него. Нет, не так — за наши отношения, за нашу, не знаю, что это: любовь или просто сумасшествие, но я готова попробовать и дать ему шанс, как он и просит. И пускай не было много обещаний, но было одно и самое важное для меня: «Я буду твоим, полностью твоим», а большего мне и не надо.

— Насмотрелась? — вдруг раздался его голос.

Внезапно я засмущалась и опустила голову, уткнувшись носом куда-то в район его груди. Он тихонько засмеялся, сильнее стиснул руки.

— Женщина, что ты со мной делаешь?

Смущение и скованность внезапно ушли, оставив место легкой, дерзкой Полине. И я наглядно ему смогла показать, что такого волшебного я с ним делаю.

Спустя час мой желудок взбунтовался и затребовал обратить на него внимание.

— Глеб, — позвала я.

— Ммм? — расслабленно прикрыв глаза, он выводил узоры на моем плече.

— У тебя есть, что погрызть?

— Да. Домработница обычно забивает холодильник или хочешь поедем куда-нибудь поедим.

— Ага, твоя рубашка и в пир, и в мир, — засмеялась я.

— Мне так больше без нее нравится, — промурлыкал, как большой кот.

— Так, Орлов, — смеясь, я стала выбираться из постели. — Если я сейчас не поем, то буду не в духах, а в гневе я страшна, — притворно нахмурилась и зыркнула глазами.

— Принято, мэм, — ухмыляясь, приложил к невидимой фуражке руку Глеб.

А я медленно сходила с ума от его улыбки и продолжала таять, как мороженое.

Через пять минут я деловито доставала из холодильника яйца, бекон и помидоры.

Еще спустя какое-то время мы, наконец-то, приступили к еде.

— Мммм, это лучше, чем в ресторане, — прожевывая очередной кусок, похвалил Глеб.

— Будешь хорошо себя вести, быть может, пожарю еще, — улыбаясь, ответила я.

— Обещаешь?

— Обещаю, — улыбнулась.

— Смотри, Поль, за обещания — спрос, — прозвучало слишком серьезно.

— Глеб, давай спокойно поедим, а?

— А что я не то сказал? — удивленно посмотрел на меня Орлов.

— Да нет, все то, — я отвела глаза и начала подниматься, чтобы помыть посуду.

— Оставь, я в посудомойку сложу, — перехватил мою руку.

— Да тут две тарелки помыть всего, — аккуратно пытаясь освободиться, вновь попыталась встать. Я хотела оттянуть наш разговор. Особенно сейчас, когда Глеб стал открываться для меня с другой стороны, я не хотела нарушить такой хрупкий мир.

— Может, хватит? Нам все равно необходимо поговорить.

Я выдохнула — он прав.

— Глеб, ты прав. И я дала тебе ответ. Я дам тебе шанс, но, пожалуйста, не требуй от меня резких телодвижений. Дай мне шанс узнать тебя, а тебе — меня, и быть уверенными, что это не сиюминутный взрыв. Дай мне время.

— Хорош. И как ты себе это представляешь? — напряженно спросил парень.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Что? Что придумаем? Ты будешь продолжать жить с ним? Спать с ним в одной кровати, тр*хаться и создавать видимость прекрасной семьи, пока где-то меж делом заниматься сексом со мной? Ты так себе это представляла? — пока говорил, медленно встал, оперся кулаками о стол, в голосе чувствовалась едва сдерживаемая ярость. При этом голос не повышал, слова звучали тихо, даже вкрадчиво.

— Нет, не так.

— А как? Расскажи-ка мне, Полина, как это будет?

— Глеб, не наседай. Я попросила дать мне время. И да, ты должен мне доверять, иначе ничего не получится.

Желваки ходили на скулах парня ходуном, видно было — он борется с собой, а к этому он не привык. И сейчас многое в их отношениях зависит от его решения. Оттолкнулся от стола, отошел.

— Ну, допустим. И сколько тебе времени надо?

— Не знаю. Слава сейчас в отпуске с ребенком у бабушки, через неделю должны вернуться. Мне нужен благоприятный момент, я не могу его вот так вот просто бросить. И не забывай — у меня Катюша, она любит папу. И для нее должно пройти все как можно менее болезненно.

Он молчал, принимая для себя решение, потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Согласен.

Я была удивлена и обрадована его согласием. Если бы я тогда лучше его знала, то, поняла бы, что Орлов никогда просто так не отступает, и все равно делает так, как желает он сам.

Глеб жутко разозлился на ее упрямство. Что у женщин в голове? Все ведь просто: ушла от мужа и пришла к нему. Пусть с ребенком, котенком — ему все равно с кем. Она души не чает в дочери, значит, и он ее полюбит. Он сказал полюбит? И когда в его лексиконе завелось это словечко? Но, впрочем, все равно как называть чувства. Люди говорят слишком много слов, но крайне мало делают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она хочет время для урегулирования вопросов с ее мужем? Он согласился. Но получит она время на его условиях и протекать оно будет рядом с ним, с Глебом. Он не даст ей ни единого шанса передумать.

Но для начала надо решить насущные вопросы.

— Спасибо за завтрак, — улыбнулся и аккуратно поцеловал. Взял пальцами за подбородок, рассматривая ссадину на губе. Нахмурился. — Болит?

Девушка чуть улыбнулась.

— Немного.

— Крем наверху, около кровати оставил. Иди помажь. Я в кабинет, надо пару звонков сделать.

Полина двинулась к лестнице.

— Поль, — окликнул Глеб ее, — сбрось мне сообщением твои размеры.

— Зачем?

— Глупый вопрос. Или тебе так моя рубашка понравилась? Так я не против, — по-мальчишески улыбнулся он.

— А, нет-нет. Я думала, может, ты меня домой отвезешь. Я возьму то, что необходимо, ну и одежду.

— Нет, не может. Все, что необходимо, купим, — сказал, как отрезал.

— Так, а вот это интересно, — уперла она руки в бока. — Ты, что это надумал Орлов?

— А что я надумал? — упрямо спросил он.

— Глеб, у меня есть вещи и у меня есть дом. Держа меня здесь, ты ничего не добьешься и проблема не рассосется, поэтому, ослабь поводья.

Черт, она права, но как же не хотелось отступать.

— Да, и кстати, — продолжала она. — Я хочу вернуться на работу.

— Нет!

— Да!

— Полина!

— Глеб!

Они стояли в паре метрах друг от друга, как борцы на ринге, скрестив напряженные взгляды.

— Хорошо, — выдохнул он, — только объясни, зачем тебе нужна работа, если ради денег…

— И ради них тоже.

— Но тебе нет надобности…

— Есть, — перебила. — Глеб, я хочу заниматься любимым делом.

— Но не в том захудалом магазине!

— Чем тебе магазин-то не угодил?

— Не угодил и все, — поджал губы.

— Слушай, ты как маленький ребенок, ей Богу. Давай так — я не лезу в твою работу, а ты — в мою. Заметано?

— Нет, не заметано. Поль, ты не понимаешь. Ты со мной и я должен обеспечить безопасность твою и твоей дочери.

Я, действительно, об этом не задумывалась. Ну и, что теперь делать? Сидеть в четырех стенах? И тут меня неожиданно посетила идея:

— Я знаю, куда пойду.

— Куда?

— Потом узнаешь. Если возьмут.

— Поля, — вдохнув в грудь воздуха, в очередной раз попытался объяснить свою позицию Глеб терпеливо, как маленькому ребенку.

— Нет же. Тебе понравится. Это не магазин. Но я не хочу, чтобы ты лез. Я сама устроюсь и все расскажу.

Что-то обмозговывая, парень кивнул.

— Орлов, не смей! Я вижу, что ты что-то задумал!

— Я? Да ни за что! — состроив рожицу невинного младенца, покачал головой тот.

Полина погрозила пальцем и поспешила наверх в спальню. Он же проводил ее задумчивым взглядом, улыбнулся и прошел в кабинет, на ходу набирая номер.

Спустя три часа звонок с поста охраны застал Глеба все в том же кабинете.

— Пропустить, — сказал коротко.

Встретил двух доставщиков, впустил внутрь, они выгрузили ношу в центр гостиной. Дал щедрые чаевые, выпроводил и крикнул:

— Поль!

И сам почувствовал, как непривычно кого-то звать в своей квартире. Глеб сюда никого не приводил, а если кто из близкого окружения и был, то дальше гостиной не попадал.

— Поль, — позвал громче.

— Ау? — раздалось сверху.

— Помоги мне, пожалуйста — тут доставку принесли, разбери. Мне надо работу закончить. И быстро ретировался в кабинет, с каким-то предвкушением ожидая следующего эмоционального всплеска.

Я посмотрела вниз. Гостиная заставлена ворохом пакетов. Гонимая любопытством, я быстро спустилась. Заглянула в первый пакет и не поверила глазам — увидела логотип крутого бренда. Впрочем, на остальных упаковках были названия не менее именитых дизайнеров.

Извлекла содержимое — платье черно-белого цвета. Очень мягкая приятная ткань. Из такого, наверное, точно не захочешь вылазить, — подумала я. Заглянула внутрь другого пакета с таким же брендом, а там точно такое же. Что? Зачем? Присмотревшись, поняла — это не дубляж — размеры разные. Я ему так и не сказала своих размеров. Ну, Орлов, — усмехнулась про себя. Такая же история повторилась и с остальными вещами. Юбки, брюки, блузки, кофты. Да он сумасшедший! Но было невыносимо приятно. Обо мне так никогда не заботились, разве что только мама в детстве. Дошла до большой упаковки, открыла — мягкое красивое пальто. Неудивительно, что он выкинул все мое барахло. Каждая вещь была маленьким произведением искусства и дышала деньгами. И на закуску, конечно, нижнее белье. Еще бы он обошел его, — про себя улыбнулась я. Боже, неужто он сам его выбирал? Подумала и покраснела. А впрочем, я смутно себе представляю Орлова, копающегося в каталоге нижнего белья и выясняющего нюансы последнего.

Странно, что он не вышел поглазеть на то, как я разворачиваю эти царские подарки. Это не в его духе, он привык держать все под контролем. Если только он не испугался моей реакции. Я задумалась. Испугался, что мне не понравится? Мало вероятно — тут было бы все просто — замена. Значит, — и мой негромкий смех разнесся по гостиной, — он думает, я рассержусь. Хотя, если честно, первая мысль была среагировать именно так, но не из-за того, что купил, а из-за того, что сделал это вопреки моему решению. Немного подумав, я взяла пару нужных мне пакетов и утащила наверх, в спальню. Считаю необходимым продемонстрировать господину Орлову на что ушли его кровные. С хитрой улыбкой я спустилась вниз, подошла к двери, ведущей в кабинет и без стука толкнула.

Глеб сидел за компьютером, что-то напряженно печатая, поднял голову на звук открывающейся двери и удивленно окинул меня взглядом с головы до ног.

— Мы куда-то идем?

— Нет. Зашла тебе продемонстрировать покупки, милый, — улыбнулась ему.

— Ммм, милый? А мне нравится, — откинулся на спинку кресла, лениво наблюдая за мной.

— Спасибо. Мне понравились вещи.

Он слегка кивнул, но, видно, немного напрягся, пытаясь понять, что я задумала.

— Особенно, это пальто, — я покрутилась, демонстрируя покупку. — Тебе как?

— Мило.

— Мило и все?

— Ну, нормально. Поль, что я должен сказать?

— Ты сам выбирал?

— Честно? Нет. Я не разбираюсь в этом. Костю попросил.

— Он покупал? — удивленно уставилась я.

— Нет, конечно, — засмеялся Глеб, — у него Римма, помощница есть, думаю, ей спустил. Она такими делами занимается у него.

— Аааа, понятно. Тогда я не по адресу пришла.

— В смысле?

— Пойду Костю отблагодарю, — сказала я, повернулась, одновременно скидывая пальто на пол, оставаясь в одном нижнем белье. — Уж, не знаю, кто его выбирал, но вкус у этого человека точно есть. А то некрасиво, как-то получается, человек старался, а результатов не увидит.

— Потапова, стоять на месте, — прорычал Глеб, быстро пересекая кабинет и буквально перед моим носом захлопывая дверь, пресекая пути к бегству. Развернул к себе, медленно провел глазами по моему телу, останавливаясь на груди в шикарном черном бра, чуть отодвинулся, посмотрел ниже. — За такие вещи нужно награждать и приговаривать к смертной казни, — сказал тихо, едва касаясь моего уха губами. — Выбирай — первое или второе. Ммм? — наклонился и прикоснулся губами чуть выше чашечки лифчика. Внезапно кабинет разрезала громкая трель телефона.

— Черт, — выругался Глеб. — Не двигайся.

Я кивнула. Он бросил на меня взгляд и прошел к столу, схватил телефон, посмотрел на дисплей, нахмурился и ответил на звонок.