Не имея звезды

Глава 46

8 февраля 1995г. Англия, Хогвартс

Ланс чихнул, вытер намокший нос и побрел дальше. Над головой привычно раздавалось жужжание маговзора, следящего за Чемпионами, а за спиной постепенно затихали крики толпы. По сторонам среди деревьев исчезали фигуры других участников Турнира. Каждому выпала своя тропинка. Вернее — целая дорогая, огороженная висящими в воздухе волшебными огоньками. Как догодался Ланс — эти дороги на карте вычерчивал Хагрид, потому как они довольно близко пролегали от безопасных тропок. Но все же — близко, а не вплотную. А в зимнем Лесу такое вот — близко, могло стоить как минимум конечности, а как максимум души.

Сама суть этого четвертого (проверка палочек так же была испытанием) Испытания была весь тривиальна. Все что нужно было сделать магу — пройти по выбранному им пути, воткнуть меч в камень, получить то, что должно получить взамен, ну и вернуться обратно. И все было бы ничего, если Чемпионам не нужно было бы идти по Запретному Лесу. Причем не куда-нибудь, а самое его гнилое и темное место, которое даже Ланс всегда обходил за милю. И в данном случае это вовсе не образное выражение, именно такой дистанции всегда придерживался Проныра. Раз побыв в сердце Тьмы, больше туда уже не захочешь возвращаться.

Когда Чемпионы еще стояли в палатке и выбирали свои дороги (первым выбирал тот, у кого больше всех очков и так далее. Последним выбор достался узкоглазому, вернувшемуся из св.Мунго) Геб предупредил Крама, Флер и Гарри, о том, что их ждет в «пункте назначения». Те поблагодарили, но было видно, что Лансу попросту не поверили, сочтя это все преувеличениям и бреднями.

— Как же, — бурчал Пронрыа, который сжимал и нож и палочку, выставив их в разные стороны. — Вот сожрут вас, будете знать.

Организаторы уверяли, что опасность на дороге будет минимальна, и тех знаний, которыми располагают Чемпионы, вполне хватит для успешного прохождения. Проныра не верил этому бреду. Да, каждый Чемпион (крое Очкарика) довольно сильно обгонял не только школьную программу, но и в принципе был весьма сведущ в той или иной области знаний, но это могло и не хватит. Когда на тебя нападет бесплотный дух, похищающий лица, или налетит резкий порыв ветра, разрезающий струны души, вот тогда даже такая хрень как хорокоркус не поможет.

Проныра как-то читал об этой фигне — хорокоркусах, но уже прочно забыл в чем соль. Он тогда нашел этот раздел магии несущественным и глупым, уже не помня почему.

Чем глубже Ланс углублялся в Лес, тем сильнее стучало его сердце. Дорога, выложенная танцующими огоньками, все сильнее отдалялась от безопасной тропинки. Герберт встал на месте, посмотрел на следящий за ним маговзор, помахал ему, приветствуя толпу, а потом достал пачку сигарет.

Выхватив ртом первую, а вторую запасливо заложив за манжет пальто, Герберт щелкнул зажигалкой. Потом встряхнул, и щелкнул еще два раза — зажглась. Волшебник закурил, облегченно выдохнул густой, белый дым, а потом пошел по дороге. Не то чтобы правилами запрещалось сворачивать, но Геб уже давно понял, что тропинки в лесах, не важно магических или нет, видит только он. Так что было гулпо пользоваться этим причудливым даром на глазах у много миллионной публики.

Почему многомилионной? Уж не думали ли вы, что сотни тысяч галеонов, что есть сотни миллионов фунтов стерлингов, потратят на развлечения одной только Европы и еще пары стран? О, нет-нет-нет-нет. За Турниром наблюдала вся планета. Каждый маг считал своим долгом посмотреть на эту интерпретацию «Королевской Битвы». Ведь какому челвоеку не будет любопытно взглянуть на школьников, которые рискуют своей жизнью. Плюс, среди этих школьников есть пара красивых парней, и три прелестные девушки — так почему бы и нет.

Ланс, тоскливо проводив взглядом уходящую в сторону тропинку, пошел по дороге. С каждым шагом он мерз все больше. Может это было лишь наваждение и самообман, но юноше казалось, что чем ближе к сердцу Тьмы, тем холоднее воздух и тяжелее атмосфера.

— Уходиии, — пел ветер, шурша среди окутанных снежным одеялом веток.

— Беггги, — скрипели деревья, проснувшиеся, чтобы помочь своему «другу».

— С радостью, — процедил Ланс.

На его лбу выступила испарина, а к спине прилипла рубашка, которую, видимо, уже будет не отстирать от пота и придется выкидывать. Юноше было страшно. До зубовного скрежета, до дрожи в коленках, но он продолжал идти вперед. Не сколько ради вполне себе эфемерного приза, а сколько из желания этот страх одолеть. Настоящий пират не должен бояться ни демона, ни служивого, ни виселицы. А тут всего лишь целый сонм злобных духов, тварей, демонов, выползших хрен знает откуда, умертвий и химер. Пожалуй, Ланс был отчасти согласен с тем, что лес все же называют Запретным. Без знающего человека, заблудившись здесь, ты непременно зайдешь во владения Тьмы, откуда выбраться может только очень умелый и мужественный маг. А таких среди школьников не так уж и много. Можно перечислить по пальцам двух рук.

Маговзор продолжал жужжать, летя где-то позади, порой теряясь среди верхушек деревьев. Проныра замерзал. Его шаг замедлялся и начинал путаться. То и дело он спотыкался, а потом останавливался около деревьев чтобы привести дыхание. Было тяжело. Юноша словно продирался через паутину, прочно удерживающую его на месте. Что-то не пускало его глубже.

— Надо идти, — Ланс смахнул со лбу пот, вытер лицо платком, а потом закурил вторую. Сразусталополегче. — Левой, правой — запевай.

O the times are hard and the wages low, Leave her, Johnny, leave her! I think it's time for us to go! An' it's time for us to leave her!

Со старой морской песней на устах стало сразу легче. Это было довольно забавно — Ланса нервировала большая вода, но он все так же считал себя настоящим капером. Пусть и сухопутным. Но, по мнению Геба, не было ничего лучше пиратской жизни. Трюмы, набитые краденным добром и отменным ромом. Паруса, в которые дует шальной ветер, несущий судно, тонущее в песнях и криках, куда-то к самому краю мира. Как вы понимаете, воровство и честные схватки со служивыми, несколько не напрягали совесть коренного жителя Скери-сквера.

Так, напевая про себя морские песни, нередко пошлого и разбойного содержания, Геб, сменяя одну сигарету за другой, приближался ко сосредоточию тьмы. Но, сколько бы он не пел и не курил, буквально заставляя пачку таять на глазах, этого все равно было недостаточно чтобы проиграть сон и холод. Чем ближе к сердцу, тем сложнее было сделать еще один шаг и удерживать сознание при себе.

Каждые «поднятые» корни казались уютной берлогой, зовущей вздремнуть недельку другую. Каждая канава манила своим уютным дном, в котором можно вырыть ямку и свернуться там калачиком, в ожидании согревающих лучей весеннего солнца. Впрочем, другая половина Ланса успешно сопротивлялась этому желанию, по инерции гоня тело вперед. Все же, хорошо что Проныра был лишь наполовину Ифритом, иначе каждая зима становилась бы для него смертельным испытанием.

Герберт, вновь запнувшись и упав в снег лицом, смачно выругался и выкинул в сторону потухшую и намокшую недокуренную сигарету. Та, проделав какой-то немыслимый пирует, унеслась за небольшой холмик, закрывающий вид на север — куда и вели огоньки.

Ланс отряхнулся, потом отдышался и уселся под деревом. Он, дрожащими пальцами, достал еще одну сигаретку и зажигалку. Но сколько бы он ей не щелкал, но пламя так и не появлялось. Вновь выругавшись, Проныра достал из кармана пальто палочку. Он до коснулся ею до кончика сигареты, но та даже не думала дымить.

Геб закрыл глаза, сосредоточился, как делал это когда только начинал учиться волшебству, но и это не помогло. Палочка безмолвствовала, оставаясь в руках юноши бесполезным куском породы, с магической начинкой внутри.

— Этого то я и боялся, — выдохнул побледневший парень.

Магия покинула его. Его больше не подпитывала энергия Леса, разлитая по его тропинкам. Волшебство Ифритов, тесно переплетенное с человеческой магией, было заглушено холодом и тьмой этого места. Оно отказало, а за ней и обычная магия. Огонь, вечный спутник Ланса — оставил его.

— Но, хотя бы Роджу хорошо, — хмыкнул неунывающий парень.

Юноша, предполагая подобный исход, предусмотрительно оставил дракончика спать в шатре Чемпионов, накормив его перед этим овсянкой со снотворным. Роджи был слишком отчаянным и ни за что не пропустил бы такое приключения, не посмотрев и на то, что оно может стать для него смертельным.

Проныра поднялся на ноги и положил перед собой бабочку, подаренный Рози. Затем юноша пошарил в снегу и, радостно чихнув (если это возможно) вытащил из под белого покрова холодный камень. Геб занес булыжник, а потом, сняв пальто и закатав рукав, с силой врезал им по левому предплечью. От локтя и до запястья побежала длинная алая струйка. Геб щедро смазал кровью клинок, а потом с неким наслаждением смотрел на то, как ярче загораются руну на ноже.

Пусть он больше и не мог управлять своим волшебством, но ведь никто не отрицает того, что кровь у юноши волшебная. Прошла пара секунд и вот перед Пронырой лежал короткий меч, немного похожий на укороченный бастард. Всего пятьдесят сантиметров в длину, с нелепой рукояткой без гарды. Но, хоть что-то.

Морщась, слизеринец замотал руку припасенным бинтом, а потом оделся. Он поднял клинок и пошел дальше. Левая рука болела, и щипала так, словно на открытую рану плеснули йода, но все же это лучше гибели в снегу. Вообще Ланс даже не представлял свою смерть и не думал, какая ему пришлась бы по душе — просто потому, что юноша отчаянно хотел жить.

Так что, когда все парни несли какую-то чушь про смерть в борьбе со злом (ну а что вы хотели от волшебников) или смерть в постели с ведьмой Хелси (аналог магловской Анджелины Джоли), то юноша просто молча улыбался. Ему это было неинтересно.

Тут Ланс вдруг остановился и поднял меч перед собой. Прямо перед ним, на том самом холмике, за который улетела сигарета, сидела белка. Юноша задрожал всем телом и сделал шаг назад. В его глазах отразился испуг, а по левой руке от напряжение заструилась кровь, пропитавшая и бинт, и рукав рубашки.

Белка сделал маленький прыжок вперед, а Ланс отпрыгнул на метр назад и в сторону. Любительница орехов приподняла свой пушистый хвостик и склонила голову набок. Проныра замер, стараясь даже не дышать. В какой-то момент белка уже собиралась уходить, но тут налетел бешенный порыв ветра, сорвавший с деревьев огромные пласты снега, обрушившиеся на Ланса. Тот сдержал удивленный возглас, но все же оступился и сломал ветку.

Белка тут же развернулась и зашипела. Её хвост вытянулся, становясь почти двадцатисантиметровым и на его конце показалась пасть, полная зубов. В пасти на морде самой твари, так же красовались длинные клыки, больше похожие на акульи, чем на беличьи.

— Твою-то мать, — обреченно произнес Ланс, хлопая себя рукой по лицу.

И было от чего — на этот шепот сбежались еще десятки, почти сотня так же «белочек», усеявшись поляну бурым, зубасто-шипящим покрывалом. Герберт даже не знал, как эти твари называются, но четко осознавал, что проживают они на границе, отделявшей Волшебный Лес, от Запретного.

Белки, рыча, шипя и издавая вовсе непотребные и непередаваемые звуки, дружные строем обступали Ланса. Укус их не опасен, но вот кровь они сосут со скоростью оглодавшей пиявки, наконец дорвавшейся до горячего тела.

Внезапно одна из белок взмыла в воздух, целясь одновременно и пастью, и хвостом в сторону левой руки, покрасневшей от застывающей на морозе крови. Но, так или иначе, судьба белки была весьма тривиальна в своей непостижимой трагичности. Меч Ланса рассек её на четыре части, разрубив одновременно и хвост, и тело.

— Я смотрю, танцы уже начались, а меня даже не предупредили, — улыбнулся Проныра, перехватывая клинок и разрубая вторую химеру. — Кто бы «буги-вуги» врубил, а то у нас как-то тихо.

Одно буги-вуги спустя

— И Ланс отправляет мяч в хоум-ран. Трибуны ликуют.

Голова последней химеры скрылась за верхушками деревьев, а Проныра прислонился к дереву. Он выглядел ужасно. Изорванная одежда, порезы и синяки по всему телу, оголенному и дрожащему под холодным, морозным ветром. Рядом кружил маговзор, старавшийся заснять каждый кусочек схватки. Правда кружил он недолго — Герберт его рассек на две части. И, он будет все отрицать, но сделано это было явно специально.

Юноша, не долго думая, располосовал изодранную рубашку и замотал самые тяжелые раны. Он затягивал их так туго, что начала кружиться голова. Потом, опустившись на землю, парень, тяжело дыша, отыскал в пострадавшем, дышавшем на ладан, пальто флакончик настойки бадьяна. Заложив в рот палочку, прижав ею язык к нижнему небу, Ланс щедро плеснул настойки на руки и ноги.

Боль была по меньшей мере адской. Юноша мычал и бился головой об снег. Палочка хрустнула, но не сломалась, в итоге спасая язык от судьбы разрубленных белок. Вскоре боль утихла, не оставив даже раздражения — несомненный плюс магических травяных настоек. Как выяснил Ланс, зелья вызывают у него рвоту и желание застрелиться из швабры, но вот травяные настойки это то что «Помфри прописала».

— Встали.

Проныра кряхтя, опираясь на заколдованный меч, и придерживая в выданных заплечных ножных трофейный золотой, поднялся, держась за ствол уставшего, сонного дерева.

— Натянули улыбочку.

На лице Проныры отразился его фирменный пиратский оскал, заставляющий стонать и верещать лиц, представляющих прекрасный пол.

— И пошли.

Качаясь из стороны в сторону, словно последний лист на ветке, задуваемой осенними ветрами, Герберт, волоча по снегу меч, побрел дальше. За ним тянулся призрачный след, который, впрочем, совсем скоро исчезал, будучи скрытым поднявшейся метелью. Впереди чернело второе сердце леса — гнилое, страшное, безобразное в своей отвратительности и бесспорной смертельности. Оно, в отличии от первого сердца, где даже зимой под снегом цвели тюльпаны, никогда не было радо Герберту.

Порой Лансу казалось, что Лес олицетворяют собой человеческую магию. Некогда, очень давно, Фейри обучали людей волшебству, которое не вредило природе, не нарушало равновесие. Но прошли года, и люди обрели собственную силу, создав второе сердце магии. То, к которому не может притронуться на половину Фейри. Ведь даже применив просто Секо, Герберт рискует впасть в волшебную кому. Ну а про запах темной и черной магии вы и сами знаете.

Стараясь держаться как можно дальше от черных, гнилых, уродливых сосен, Ланс двигался среди дорожки огней. Он порой замирал, пропуская мимо очередное чудище. Вот мимо деревьев проплыло нечто, похожее на дельфина с крыльями. Оно было бурого оттенка, а вместо плавника у него была рука. Человеческая, трупная рука. Стоило вам подойти слишком близко или привлечь внимание этого демона, как ваше сердце было бы вырвано этой рукой и вы, будучи все еще живым, наблюдали бы за тем, как оно медленно бы пожирало его, наслаждаясь каждой каплей крови.

Ланс выжидал, пока Хенмес, существо из забытых детских страшилок, пролетит в стороне. Прижавшись к мертвой ели, чьи ветки походили на оборванную паутину, Проныра ждал, зажмурившись словно ребенок. Нельзя смотреть в глаза Арабейда. Маленького, прямоходящего карлика, похожего на помесь гиены и кролика. Говорят, если взглянуть ему в глаза, то он заберет их себе. Ведь каждый Арабейд рождается слепым, и все, чего он хочет — забрать чей-нибудь взгляд.

Герберт перебежал дальше, падая за холм. Впереди, хрустя ветками, шел Путрескер. Это был своеобразный ком гнили, высотой в полтора, а шириной почти в метр. Если верить преданиям, Путрескер, обнаружив бедолагу, забрызгает того своей гнилью. И тогда в сердце путника станет расти червоточина. Как говорят индейцы — «в каждом из нас вечно борются два волка, один злой, другой добрый. Побеждает тот, которого ты больше кормишь». Так вот. После встречи с Путрескером, вернее — с его гнилью, вы, даже не желая этого, всегда будете кормить именно «злого волка». Ланс доподлинно не знал, но догадывался, что такое же свойство было у Черной Метки. Ибо нельзя быть человеком, и творить то, что творили Пожиратели Смерти.

— Еще и название испоганили, — шипел Ланс, притаившись в стороне от бродячей гнили. — Старина Сильвер вам бы надавал своей костяной ногой за такое отношение к пиратским терминам.

Переждав еще немного, Ланс рысцой добежал до следующего укрытия, где вновь затаился. Нет, на горизонте было свободно, но Геб все равно выжидал. Потом он поднял с земли камюшек и кинул его на, казалось бы, чистую поляну. Но лишь коснулся камень поверхнуости, как словно из пустоты соткалось чудище. Оно было похоже на огромную кляксу, летавшую в горизонтальной плоскости и чье тело было полностью покрыто глазами с красными зрачками. Чудище посмотрела на камень, а потом прикрыло веки, вновь становясь невидимым. Ланс не знал, как эта тварь называлась и что она делала, но все же предпочитал избегать эмпирического эксперимента.

Герберт, старясь не ронять ни капли крови, пошел в сторону. Удивительно, но дорогу из волшебных огоньков пролегала как раз через поляну этого многоглазого монстра. Хотя, чего удивительного — пути прокладывал Хагрид. Он пусть и не часто ходит в Темное Сердце, но здесь найдется мало глупцов, которые решат помериться силами с полу великаном, которого хрен какое чародейство возьмет.

Проныра шел дальше. Он порой прятался от химер, созданных из самых невероятных «животных коктейлей». Медведо-быки, у которых вместо рогов извивающиеся змеи. Волко-акулы, эдакие «Челюсти на ножках». Тигро-вороны, и даже не пытайтесь себе их представить — это вредно для мозговых центров. В общем, здесь было смертельной гадости на любой вкус. Бешенные звери, единственным желанием которых было — погрузить клыки в горячую плоть любого существа, слишком глупого, чтобы попасться им на глаза.

Порой были видны демоны. Самые разные. Но чаще всего — мелкие пузатые бесенята. На самом деле, эти демоны не имели ничего общего с библейскими. Вернее, библейские выдумки не имели ничего общего с волшебными тварями расы «Демон». Например, фестралы — прирученные, на сколько это возможно, демоны. И именно на них, по мнению маглов, ездят всадники Апокалипсиса, но, как вы понимаете, кони не имеют ничего общего с концом света. К нему имеет отношение лишь фантазия людей, неожиданно для себя повстречавшихся с магической изнанкой Земли.

Здесь были и суккубши. Ланс, игнорируя тесноту в штанах и призывные стоны этих обнаженных обольстительниц, прошел дальше. Они, если ты сам не падаешь в их же объятия, абсолютно безвредны. С внешностью «ангела» Victoria’sSecret и нутром шакалицы, но и просто куклы, на которых натянули кожаную маску. Рискнешь обольститься — будешь сожран. Причем пасть у них находиться вовсе не там, где вы можете себе представить... Так что даже если вас не сожрут, то откусят то, без чего мужчиной быть довольно сложно.

Порой Проныра слушал сказки про «демонологов» призывающих тварей из бездны. Ему всегда становилось смешно. Мир магии, пусть и переплетенный с миром фантазии обычных людей, был весьма прост. И, к счастью, никакой бездны и ада в нем не существовало. Демоны — это просто магические твари, подпитывающиеся темной энергией черного сердца. И лишь некоторые из них кормятся душами. Но не заключают сделок, а просто сжирают вашу энергию. И уж точно среди демонов нет красавцев (кроме инкубов, недалеко ушедших от суккубов, причем пасть у них находиться примерно «там же». Так что в случае если обольщается девушка, то её судьба предрешена и шанса на спасение уже нет), которые вдруг образумиться и влюбятся в какую-нибудь девку. Хотя бы просто потому, что любовь, это свойство разума, а все демоны не далеко ушли от обычных животных и разума у них не наблюдается.

Ланс оставил за спиной «царство» химер и демонов и вошел в обитель духов. Это было, пожалуй, самое опасное месте в Лесу. Вы никогда не задумались, что если есть «добрые» призраки, то должны быть, просто обязаны и плохие. И не некто, наподобие Пивза, а нечто, невообразимо более худшее. Ведь если таких нет, то значит нарушено равновесие добра и зла, а оно не может быть нарушено априори, потому как у медали всегда есть вторая стороны. Это простейший закон вселенной, который неизменно действует в любом из существующих миров.

И вот здесь, с этими деревьями, из которых вместо сока сочится настоящая кровь, находятся владения «злых духов», если выражаться «плебейским» языком. Самые страшные среди них — умертвии. Если в Хоге летали синие призраки, то эти были изумрудно зелеными. Главной их целью было — освободиться из плена вечности путем захвата смертной оболочки. Неважно какой. Так что по лесу, среди кровоточащих деревьев, ходили зомби. Не инферналы, созданные человеческой черной магией, а природные зомби. Любая тварь, попавшая сюда, рано или поздно отдавала свое тело умертвию. И тогда, выгнав «синею душу» зеленая захватывала тело. Впрочем, долго она в нем не могла продержаться и вскоре тело начинало умирать, разлагаясь прямо на костях. Самым страстным желанием всех умертвий было достать человеческое тело и вновь познать все радости жизни, но еще более страстно они вожделели тело волшебника. Тогда, захватив его и его магию, они бы могли стать почти бессмертными. Таких умертвий можно назвать личами, пусть это и будет грубейшая ошибка, за которую в Академии Авроров вам вставят клизму в неподходящее место. Но суть оставалась та же — волшебник, захваченный умертвием, это ужаснейший из монстров.

Впрочем, вселенная постаралась и здесь. Умертвия, войдя в тело мага, не сможет выбраться из Леса — её сожрут демоны и химеры, как только она попытается покинуть «Пустошь Духов». Вот такая вот загогулина.

В Черном Сердце были так же угодья вампиров, зверо-оборотней, в отличии от людей-оборотней, не обладающих магией, но имеющих в запасе столько ярости и силы, что встреча с ними неминуемо приведет к гибели одного из встретившихся. Были здесь и иные территории, на которых Ланс еще никогда не бывал и к которым боялся даже подходить — настолько опасные твари там находились.

И, пусть вас это не удивляет, но на фоне многого, что таил в себе истинно Запретный Лес, кровоточащие деревья и злые духи были нечто тривиальным, не вызывающим ничего, кроме снисходительной усмешки.

Герберт, таясь, шел к камню, уже видневшемуся в центру поляны. Самое печальное, что его сюда явно не вручную принесли, а телепортировали. Всплеск магии вызывал бурный интерес у обитателей. Морены, умертвии, лоркасы — духи печали и уныния, орафемы — призрачные «слуги» смерти, убивающие своим ледяным прикосновением, и каралесы — духи несчастной любви. Что они делают, Ланс не знал, так как он никогда не влюблялся. Но, говорят, у тех, кому не повезло впустить в свое сердце кого-либо, эти самые каралесы вызывали смерть, путем разрыва главной мышцы тела.

Геб, сев за дерево, взглянул на поляну, а потом стал думать. По идее, он может пройти напролом, авось духи просто передерутся за право, владеть или убить бренную тушку Геба, но шанс подобного крайне маловероятен. Скорее они просто устроят гонку — кто первый, того и тапки.

— Думай, парень, не зря же у тебя голова на шее болтается.

Ланс активно мозгоштурмил свою непростую задачу. Что у него было в активе? А ничего. Проныра сейчас ничем не отличался от простого магла. Простого магла... Магла... Простого...

Геб выглянул из своего убежища и посмотрел на духов. Пожалуй, в голову ему взбрела самая безумная из идей, которая когда-либо посещала не только его голову, но и любого другого волшебника. Но, порой, самые безумные идеи работают куда лучше идеального, продуманного до мелочей плана.

Ланс спрятал собственный клинок, насколько это было возможно, когда от пальто остались лишь воспоминания и небольшие лоскуты, потом взлохматил волосы, нашлепал снега на лицо, чтобы оно раскраснелось и увлажнилось, а потом лихо выскочил из укрытия.

Герберт смело пошел к куче призраков. Которые мигом развернулись к нему и медленно поплыли по воздуху. Проныра, улыбаясь, снял свою изодранную в хлам ушанку, словно приветствуя нежить.

— Ох, господа! — во всю мощь закричал он. — Я так рад вас видеть! Весь день брожу по этому захолустью, и вы первые живые души, с которыми я повстречался.

Приведения аж на месте застыли.

— Мсье, у вас что-то на мундире. Ах, это мозги.... Историческими реконструкциями увлекаетесь?

— Монсепанси, вы не по погоде одеты. Плюс панталончики уже давно не в моде. Ах это не панталончики, а кожа девственницы вместо шортиков? Авангардизм, ё мое.

— Малыш, держать во рту голову крысы — вредно для зубов.

— Мадам, вы ослепительно прекрасны, особенно это ваша третья голова — улыбка заставляет мое сердце трепетать.

— Господин мэр, высуньте из своей задницы свою же голову, это ведь не прилично.

Ланс шел, улыбаясь каждому и здороваясь, впрочем, он достаточно вовремя одёргивал руку, чтобы не коснуться темных душ. Призраки смотрели на него, как на больного, замерев на месте и не двигаясь. Да, призраков подвело то, что они были отчасти разумны и подвержены стереотипам. А, как мы знаем, Ланс знал про стереотипы только одно — как их получше сломать.

— Ох, миледи, вы шикарно выглядите, а эти кишки, волочащиеся у вас за спиной... изысканно, изысканно, что еще тут можно сказать.

Ланс раскланивался, улыбался всем и каждому, а бочком все ближе приближался к камню.

— Господа, дамы и... вы, дорогое мое бесполое, неведомое существо, мне нужно немного поработать. О, вы спросите что же я должен сделать. Все очень серьезно. Вы тут живете, можно сказать, в эпицентре всемирного потепления! Слышали об этом? Нет? весьма скверная штука. Можно сказать, что от неё из ушей вытекают мозги, не в обиду вам, шериф, будет сказано. Итак, меня послали господа старейшины, дабы я заткнул пробоину вот этим вентилем, и перекрыл доступ потеплению. Нет-нет, что вы, это совсем не меч. Ну разве может меч быть золотым и украшен рубинами? Ха-ха-ха.

С этими словами Ланс воткнул меч в камень. В то же мгновение тот замерцал и исчез, а внизу валуна, словно выдвинулся нижний ящик комода. Вот только вместо носков и нижнего белья, там лежало огромное золотое яйцо. Кому-то, по мнению Геба, явно некуда было девать золота. Да, гиппогриф их полюби, могли бы тогда Проныре его сплавить, а не финтифлюшки из него клепать в промышленных масштабах. Мажоры, чтоб их подкинуло да гепнуло.

— А это, господа — ваша яйцевая опухоль. Именно она устраивала потепление из за которого у шерифа потекли мозги, не в обиду, конечно, будет сказано. Ну-с, мсье и мадам, мне пора отчаливать. Было очень приятно, но, как говориться — уж лучше вы к нам. Адьо, камрады.

Ланс, подхватив яйцо, быстрым шагом отправился подальше из этого места. Он было уже подумал, что провернул самый свой безумный трюк, как призраки вдруг, загудев и зашумев, помчались за ним. Юноша, широко распахнув глаза, буквально помчался к спасительной границе, за которой кончалась «Пустошь духов».

С криком:

— А нас не догонишь!

Ланс, держа яйцо над головой, бежал к гнилым, а не кровавым деревьям. Призраки следовали за ним по пятам, и казалось бы — у них было неоспоримое преимущество, ведь они парили, но юношу подгоняло еще и то, что если он срочно не посетит уборную Хога, то рискует позорно испачкать штаны. А какой достойный пират пачкает штаны? Пусть за ним и гонится сонм тварей, жаждущих полакомиться душой и энергией.

Наконец Ланс, в лучших традициях американского футбола, выставив руки вперед прыгнул, ласточкой паря над землей. Так он пропарил немного, а потом рухнул, сделав пару кувырков и гася инерция прыжка. Весь в снегу, крови и поту, он поднялся и показал разочарованным приведениям неприличный жест.

— Тачдаун эктоплазменные!

Тут Ланс неожиданно замер, а потом медленно повернул голову назад. За его спиной столпилась целая армия тварей с оскаленными пастями. Клыки, когти, шипы — все в наличии. Кажется, своим криком и прыжком, Проныра привлек внимание разве что не всего Черного Сердца.

— Танцы продолжаются? — ошарашенно спросил Проныра.

Некоторое время спустя

Герберт, выбравшись из Черного Сердца, выглядел так, как если бы его только что пропустили через мясорубку, потом хорошенько взбили в бетономешалке, а под конец прогнали через типографский пресс. Проныра хромал на обе ноги, как-то нелепо переваливаясь с бока на бок. Его левый глаз заплыл, а правый угрюмо сверкал из под корки застывшей крови.

Руки дрожали, а пальцы уже почернели от холода и обескровливания. Наверно, будь Геб простым человеком, а впереди его бы ждали не целители, а столь же прозаичные медики, то обе кисти пришлось бы ампутировать, дабы не вызывать полное отмирание тканий. Правое ухо у Геба отсутствовало — вместо него на одной жилке болтался какой-то огрызок, в прямом смысле этих шокирующих, леденящих слов.

Ланс только усмехнулся. Тот засранец, решивший пообедать ухом Проныры, теперь может обедать сразу тремя ртами, причем два из них, тех, что подарил монстру Геб, находятся у него на пузе, что облегчает процесс.

Волос у Ланса почти не осталось, вместо них на солнце блестели белая кость — кажется кожу и шевелюру спалила кислота, а может и чья-та кислотная слюна, что, в принципе, сути не особо меняет.

На левом боку, в районе косых брюшных мышц, не было ни кожи, ни этих самых мышц. Только торчащие наружу, сломанные ребра, прорезавшие кожу. Удивительно было то, что они не пробили легкое и не оставили Геба захлебываться собственной кровью.

— Повезло, — хрипел Проныра, сплевывая кровь.

Идя, опираясь о деревья, он часто сдерживался, чтобы не сдаться, не упасть и не потерять сознание от всепоглощающей боли. Единственное, что останавливало волшебника от этого, так это непомерная гордость, а так же всеми презираемый юношеский максимализм. Наверно, Ланс был рад тому, что он не просто максималист, а до дурости упертый максималист. Те, кто взрослее, считают, что это плохо, но они просто сдались, подмявшись под довольно тяжелый и увесистый мир.

Геб, таща в онемевших руках золотое яйцо, шел по дорожке из смеющихся волшебных огоньков. Безразличные, мертвые, они служили единственным ориентиром, по которому двигалась сломанная кукла, в которой пока еще теплился тусклый свет жизни.

Это Испытание воплотило в себя все кошмары, стол рьяно преследование парня по ночам, воплотили, и даже превзошли их. Но вместе с этим, наравне с пережитым ужасом, отчаянием, приступами отваги и апатии, Ланс испытывал и облегчение. Встретившись со всеми своими страхами и одолев их в неравной схватке, Проныра знал, что теперь миру придется постараться, чтобы отыскать в своих темных углах то, что смогло бы напугать сухопутного пирата.

По ушам, вернее — уху, и то — не очень целому, резанул девичий крик, а следом утробный, животный рев, полный хищного наслаждения и жажды. Ланс спокойно и устало повернул голову на запад. Должен ли он был пойти в сторону крика? Пожалуй, настоящий слизеринец, даже не делая вид что ему послышалось, просто плюнул бы на это дело и пошел дальше. Но, как мы знаем, Проныра не был слизеринцем во многих вопросах, в частности — в тех вопросах, по которым ему долгими вечерами читал лекции старина Филиус Флитвик.

Скрипнув зубами, Геб свернул с дорожки и, оставляя за собой алые отпечатки, поковылял в сторону, откуда доносились пугающие звуки. Он петлял среди деревьев, опираясь на них всем своим весом, буквально перекидывая тело от одного ствола к другому. Проныра с предельной четкость осознавал, что стоит ему оступиться и упасть, как тут же его душа отправиться куда-то дальше. Пожалуй, это единственное, что до сих пор пугало отважного юношу. Он ведь, в конце концов, не был героем, чтобы не бояться смерти.

Среди деревьев на снегу лежала маленькая девушка. Её черные волосы разметались, спутавшись в крови и какой-то странной жидкости. Наверно в чьих-то слюнях, или яде, а может и просто это была влага — Проныра плохо видел, фактически инстинктивно различая те или иные образы. Конечности у девушки были переломаны, а одежда была в таком же состоянии, как и слизеринца — то бишь в состоянии нелепых лохмотий. Маленькие, аккуратные груди, сверкали на солнце, пожалуй лишь по иронии судьбы, они не были залиты кровью, как все остальное.

Над леди навис сово-медведь. Эдакая насмешка природы. Огромная тварь, размером с гризли, но при этом с нелепой мордой, похожей одновременно на птичью и на медвежью. Нижние лапы, если так можно выразиться, были птичьими, с четырьмя когтями, один вместо пятки, а три — с передней части стопы. Тело, покрытое перьями, а «руки» — медвежье лапы, с искрящими металлом когтями. И, увы, эта тварь обладала силой, сравнимой лишь с теми медведями, которые в легендах викингов были олицетворениями лесных духов. Одним ударом, сово-медведь мог раздробить в щеп столетний дуб. А навались он всем весом — заскрипят волшебные ворота Хога.

Тварь открыла свой клюв и зарычала, нависнув над девушкой, чей взгляд помутнел от боли и всепоглощающего, животного ужаса. В воздухе запахло амиаком.

— Да вы прикалываетесь, — прохрипел Ланс.

Из-за детских переживаний и метаний, Проныра искренне не любил узкоглазых, так как Азиатская банда в Скери-сквере была самой отчаянной, беспардонной и кровожадной. А, как известно — детские «обиды» сложнее всего преодолеть. И, по насмешке мироздания, под сово-медведем лежала Сео Ю Ри, Чемпионка от Южной Кореи.

Зверь, живший в Волшебном Лесу, уже занес свою лапу, чтобы прикончить девчонку, как Геб твердым голосом крикнул:

— Стой!

Сово-медведь замер, а потом обернулся к юноше. Он развел свои медвежьи лапы и зарычал с такой мощью, что с веток послетал снег, закружившись в танце на игривом ветру.

— Заткнись птица-хорек, — прохрипел Ланс, вновь сплевывая кровь, заполнившую рот. — Посмотри на неё, думаешь она виновата, что разбудила тебя?

Тварь повернула морду к девушке, она недолго стояла, а Ланс видел, как из глаз зверя пропадает краснота и на место возвращается мягкий черный блеск. Сово-медведь не был хищником, питался только корой деревьев, ягодами и, что не удивительно — медом. А еще он очень любил свою спячку, а любого, кто посмеет его разбудить, считал хищником, пришедшим за «легкой добычей». Сово-медведь, в летнее время, был самым добрым и милым существом, на котором Проныра, когда был маленький, часто ездил «верхом», чтобы дотягиваться до фруктов, росших на верхних ветках. Их Ланс, как и сама животинка, считал самыми вкусными и сочными.

Животное повернулось к Лансу и уже сделало шаг вперед, но тот покачал головой.

— Сам справлюсь. А ты иди, рой себе другую берлогу.

Сово-медведь кивнул, как-то по-птичьему пропищал, а потом, комично переваливаясь, скрылся среди деревьев. Проныра был рад тому, что именно он наткнулся на эту сцену. Будь здесь Поттер, и животинка бы погибла под градом прозаичных, но переполненных магией заклинаниях. Очкарик ведь не думает ни черта, сразу махач разводит, геройщину устраивает, добро наносит и справедливость причиняет.

Проныра доковылял до девушки, пребывающей на грани сознания. Ю Ри, увидев юношу, обреченно закричала, а потом лишилась чувств. Что, в принципе, неудивительно, Геб сейчас выглядел так, будто недавно восстал из могилы и пошел мстить... кому-нибудь, не важно кому.

В руках кореянка сжимала яйцо, копию Гебовского. Парень, не долго думая, положил оба яйца на раненный живот леди, а потом, с криком боли, поднял её одними предплечьями — пальцы и кисти уже не работали.

Мигом из его бока на снег полились струйки крови, от напряжения и боли закружилась голова. Голова девушки откинулась назад и волосы разметались, плакучей ивой закачавшись на ветру. Стекающая с них кровь, смешиваясь с влагой, и вовсе стала походить на алые слезы.

— И почему парни не плачут, — бурчал Проныра, стиснув зубы, терпя агонию и вспышки боли, темнящие взор, бредя к выходу из леса. — Когда так хочется навзрыд.

Ланс шел не долго — Ю Ри не добралась до границы каких-нибудь четыреста, а то и триста метров. И, Проныра был уверен, будь цел её маговзор, за ней обязательно выступили бы Авроры, но, к лучшему или к худшему, её артефакт постигла та же судьба, что и Гебовский. Правда, в данном случае уже не надо было сомневаться, нарочно это или случайно. Конечно девушка не специально загубила дорогущий следящий аппарат. Она же не перекрытый авантюрист и проказник, коим себя считал Проныра. Заслуженно или нет — судить аудитории, в лице обитателей древнего замка.

По глазу, одиноко смотрящему из под кровавой корки, резанул слишком яркий свет, а по уху ударил бурный, приветствующий рев толпы, который вскоре сменился испуганным криком, ну а потом и вовсе накрылся саваном пугающей тишины.

Уже меньше через мгнвоение, Ю Ри забрали целители, а самого ланса, хоть тот и бурно отмахивался, все же уложили на носилки. По мнению Проныры, на носилках нормальный мужик должен лежать только в одном случае — если ему отрубило ногу. Ну и, конечно же, если он уже подох. Как наблюдал Геб, ноги были при нем, а помирать он в ближайшее время не собирался. Но все же костоправы сделали свое дело и в тишине, под чьи-то испуганные крики и оханья, отнесли Геба в «полевой госпиталь». Как выяснил Проныра позднее, они с Ю Ри пришли последними. Первым был Поттер, вторыми Джонсон и Флер, третьим Крам, четвертым японец, ну а последними — невероятная парочка живых мертвецов. Ну, во всяком случае именно на них они были похожи.

Крам, которого уже начали забинтовывать, выглядел еще хуже чем Проныра. Так что, можно сказать Геб выглядел еще ничего себе так — может даже понравился бы какой-нибудь ненормальной извращение.

Проныру положили на соседнюю койку с другом. Они посмотрели друг на друга, а потом, засмеявшись, хором сказали:

— Классно выглядешь.

Затем оба сморщились от боли. На других койках лежала Джонсон, нервно и одновременно с этим умоляюще смотрящая на целителей — она была почти целой и невредимой, если не считать фонтана крови в том месте, где когда-то была правая грудь.

Слева от неё в коме лежал японец, над которым колдовало почти восемь магов — тот сражался с тремя вампирами, и, надо отдать должное — завалил каждого. Сам, правда, отделался весьма тяжело. Поттер, пребывающий в полном здравии, вышедший лишь с одним порезом на щеке (задел ветку в Хрустальном Бору) и его друзья, смотрели на все это действие, на реки крови, куски мяса, комки гноя и торчащие кости, с непередаваемыми и неописуемыми эмоциями на лице.

— Эй, Поттер, — хрипел Ланс. — Ты чего такой свежий?

— Эмм, — промямлил гриф. — Мне помогли.

— Гарри, не несу чепухи, мы уже выясняли, что...

Ланс перебил Грейнджер, потому как её верещание сильно беспокоило его единственное ухо.

— Кто помог?

— Какой-то снежный кот.

— Прелумкум, Гарри, Прелумкум, — вздохнула Гермиона. — Но они никогда не помогут волшебнику или человеку! Они скорее сожрут его!

— Повезло тебе, Поттер, — усмехнулся Ланс, откидываясь на подушку и позволяя целителям делать свое дело.

— В отличии от нас, — прохрипел хрюкающее-смеющийся Крам.

— О, — протянул Геб. — Смотрю твои познания в английском сдвинулись с мертвой точки.

— А то, — хвастливо вскинулся Ловец. — Я ж не такой идиот как ты.

Парни помолчали, а потом снова переглянулись. Кажется, их посетила одна и та же мысль.

— Эй, фотограф! — крикнул Ланс, привлекая внимания Скиттер и её подручного. — Щелкни нас.

Понятное дело, что скандальный репортер не могла упустить такой ценный кадр. Так что уже спустя мгновение она отогнала целителей, а фотографф сделал «ужасный» кадр, на котором окровавленные, полу забинтованные, израненные Крам и Ланс обнимались за плечи и улыбались беззубыми улыбками.

Немудрено, что после этого журналистов выгнали взашей, а Крама и Ланса обездвижили магией, но тем это не помешало...

— Запевай! — крикнул Крам.

И Герберт на пару с Виктором запели:

Now we are ready to head for the Horn Way Hey Roll and go! Our boots and our clothes, boys, are all in the pawn To me rollicking randy dandy, oh!

— Придурки, — процедила Грейнджер.

Видимо с ней были солидарны целители, так как они вкололи смеющимся пациентам хорошую доху волшебного снотворного.

Проныра, проваливаясь в черноту, мысленно улыбался. Это была самая тяжелая его зима, но она заканчивалась — приближалась долгожданная весна.

14 марта 1995г Англия, Хогвартс

Ланс, положив на учебник Рун журнал не самого пристойного содержания, жадно пожирал глазами фигуру одной из американских моделей. Не то чтобы ему приспичило заниматься этим именно на лекции, но Руны уже давно не интересовали юношу — все что ему было надо, он уже узнал. Все остальное могло бы пригодиться, займись Ланс этой наукой в качестве «ученого», но где ученые, а где Проныра.

— Мистер Ланс!

Герберт приподнял голову и заметил что профессор Баблинг весьма хмуро поглядывает на главного отстающего по предмету. Да-да, Ланс учился по Рунам из рук вон плохо, что не мешало ему иметь по ним твердое «П». Как это происходило? Ну, юноша просто валял дурака на практике, строя из себя полного неумеху, который не может начертить самого элементарного узора. Баблинг же за практику никогда оценку не ставила, а вот за письменные работы юноша всегда получал высший бал.

— Да, мэм?

— Что вы читаете, мистер Ланс? — нахмурилась профессор.

— Учебник, — пожал плечами юноша.

— С таким интересом? — не верили дама.

— Да тут классные вещи пишут.

Баблинг посверлила взглядом Чемпиона, а потом попросила его:

— Читайте вслух.

— Что простите? — ошалел парнишка.

— Читайте вслух, мистер Ланс. Или мне самой это сделать?

— Вы уверены? — изогнув бровь, переспросил Герберт.

— Как никогда.

Ланс вздохнул, поправил шляпу, а потом состроил такую мину, мол — «это не я, это все вы».

— Талия Эвелины МакАталсон почти достигает идеала — 61,3. При бедрах в 90 ровно и груди 102,5 это воистину настоящая совратительница. Её фото в неглиже представлено на...

— Мистер Ланс! — рявкнула Баблинг.

— Что?

— Вы самый отстающий ученик, не способный даже простейшую руну олицетворить магией! При этом позволяете себе читать порно-журнал на одном из итоговых занятий?!

— Нет, — покачал головой.

— Что нет? — ошалела Баблинг.

— Это не порно. Это просто каталог моделей нижнего белья.

Баблинг покраснела, потом надулась как шарик, и громко гаркнула:

— Вон!!!

Ланс не став препираться, под насмешливое кашлянье слизеринцев, и под сочувствующие вздохи остальных факультетов, покинул кабинет. У самых дверей он поймал на себе взгляд Грейнджер, в котором сквозило самодовольство и превосходство. Эх, знала бы Заучка что Ланс спокойно может воплотить хоть семь Старших Рун одним движением палочки, не гордилась бы своими скудными успехами в две Младшие Руны за раз. Но это было бы нечестно — она же просто человек. Так что пусть думает, что самая умная.

Герберт, достав из карману пачку сигарет, закурил. Сейчас, весной, он смолил в таких количествах скорее по привычке, нежели из необходимости хоть какого-то тепла. Но, по сути, волшебные раковые солдатики не причиняли особого вреда. А если ты и «пересмолишься», то один поход в св.Мунго избавит тебя от всех проблем. Так что юноша за свое здоровье нисколько не переживал.

Проныра, подойдя к витражу, радостно улыбнулся — все вокруг просыпалось. Лес, скинув последние снежные перья потихоньку зеленел. Кое-где полопались набухшие почки и проросли первые листья, еще несколько скромно и стеснительно поглядывающие с высоты.

Растаял лед на озере и вновь можно было увидеть игры гигантского кальмара, то и дело подплывающего слишком близко в водной глади. Трава на холмах и в равнине уже поднялась почти по щиколотку и лишь изредка можно было увидеть проплешины, где еще не было ровного зеленого покрова. И пусть зима была пока холодно, но весна уже во всю стучалась в ворота Хога.

Одежда стала легче, юбки девушек короче, блузки — более открытыми, а мех на воротниках мантий сменился на парчу или замшу. Ланс же вновь облачился в привычный ему наряд. На ногах легкие кеды, брючные черные джинсы, ремень с широкой бляшкой, белая рубашка с черными пуговицами, узкий черный галстук, черная шелковая жилетка и фетровая, гангстерская шляпа. Словно привет из Вегаса или «Л.А.» середины 20го века.

Проныра, затянувшись, прикрыл глаза и улыбнулся, морщась словно кот, наевшийся сметаны. Все шло своим чередом. Правда были неурядицы с Дурмстранговцами. Сперва Крам где-то пропадал всю ночь, а потом не мог вспомнить почему ушел с корабля и что вообще делал — списали на пьянку. Потом дружно обиделись на Виктора, что он пошел на пьянку, не позвав друзей. Бойкот продержался ровно пять минут — чисто символически, ради галочки и спокойной совести. Следом за этим сбежал Каркаров, а за ним исчез и Барти Крауч. Но, может тоже пьянка?

Тут поток мыслей Геба прервал взрыв. Причем это был не обычный хлопок какой-нибудь навозной бомбы или петарды, а самый полноценный взрыв. Он сотряс замок до самого основания и Геб с трудом удержался на ногах. Затрещали стены, с потолка осыпалась штукатурка, а на первых этажах из рам по вылетали древние витражи, усыпав «припарковую» территорию ровным слоем разноцветного стекла.

— Ой-ёй, — протянул Геб, надвигая шляпу на глаза.

Кажется, он догадывался, что вызывало это локальное землетрясение. Не медля, Ланс поспешил к главной артерии Хога. Он спрыгнул с третьего этажа, легко приземлившись на ноги, а потом понесся в сторону подземелий. Не успел он свернуть к каменным лестницам, как обреченно прикрыл рукой глаза. Все двери в подземельях были выбиты и рассыпаны щепками по обгоревшему полу. От портретов на стенах остались лишь золотые рамы. В воздухе насмешливо танцевал черный пепел, а от запаха гари было невозможно продохнуть.

— Мистер Ласнс!

Герберт развернулся и уставился на Грюма, спешившего с палочкой во главе в авангарде «совета Старейшин». Ну, как всегда — вся преподавательская гвардия в сборе. А Дамблдор, кстати, тот еще дедок — бежит, дольки на ходу трескает и дыхание не сбивает. Профессура окружила Ланса, но тот лишь протянул ладошку лодочкой. Народ непонимающе уставился на юношу, но Дамблдор просто отсыпал тому долек.

— Спасибо, — улыбнулся юноша и принялся точить сладость. — Мф, хаф и всехфа — беспофофно.

— Фат шфо хфо-фо рафеляеф мое мнение, — кивал дамблдор, сверкая глазами из под очков.

— Мистер Ланс, — просипела МакГи. — В первую же неделю после выписки, мы обнаруживаем вас на месте взрыва, как вы это объясните?

— А что, пока я валялся в св.Мунго, ничего интересного в школе не происходило?

— Нет! — хором грохнули Вектор, Железная Леди, Снейп и Комеденти.

— Хм, — протянул юноша, проводя пальцами по поле шляпы. — Тогда объясняю так — без меня в школе очень скучно.

— Ланс...

— Давайте уже войдем в гостиную, — устало процедил Грюм, перебивая начавшую закипать МакГонагалл.

Дамблдор безмолвно точил угощение, Ланс был солидарен в этом с директором, так что вскоре вновь протянул ладошку, Великий Светлый Маг вновь отсыпал угощения. Так они и шли вдвоем, грызя то, от чего у других начинают слезы на глаза наворачиваться.

В самой гостиной Ланс еле сдерживался, чтобы не заржать. Было учебное время, поэтому здесь почти и никого не было, но кто был — те напоминали чернильные статуи. Без волос и ресниц, с опаленной, еще пылающей одеждой, все черные, покрытые гарью.

Им сразу стала оказывать помощь мадам Помфри, приводя их в нормальный вид всего парой взмахов палочки. Но команда профессуры не отчаивалась и шла по следу злоумышленника. Что не удивительно, след привел их в мужское крыло, в спальни четвертого курса.

Там, среди завалов камней, горящих обломков, стояло четверо — Кребб, Гойл, Малфой и Нотт. Выглядели они весьма скверно, но особых ран, кроме растоптанного самолюбия, не наблюдалось. Помфри сразу стала хлопотать.

— Что здесь произошло? — строго спросил Снейп у Нотта.

— М-мы т-только...

— Они просто дибилы, — перебил одногрупника Ланс, дожевавший последнюю дольку.

Он подошел к груде хлама, оставшегося от его кровати, а потом убрал обломки в сторону взмахом палочки. Там, у стены стоял целехонький, сверкающий сундук, словно насмехающийся над общей чернотой и гарью.

— Да, это мой сундук, — начал свой монолог Геб. — Нет, это не черная магия. Нет, я в этом не виноват. Да — я нафигачил туда всей магии, что приходила в мою голову. Нет, относить его в Отдел Тайн не нужно, он безвредный. Да, он питается носками, но ведь если существа, которые едят и нечто похуже. Да, у него есть имя, я зову его Сундучище. Почему? Не знаю, мне так хочется. Да, он весьма тупой, но в нем сокрыто много секретов. Нет, после поедания носков в туалет он не ходит. Если бы ходил, загадил бы здесь все. Да — он причина по которой у всей мужской половины слизерина постоянно пропадают носки, не станет же он кушать хозяйские. Да, эти бакланы пытались его вскрыть, и сработала вся там магия, что я на него наложил. Я кончил. Вернее — закончил.

Профессура, все сильнее закипая, сверлила взглядами Ланса. Тот стоял невозмутимый, опершись на футляр с Малышкой. Грюм в это время беззвучно смеялся, но тут неожиданно вперед вышел Дамблдор. Народ тут же притих. Снейп, МакГи, Комеденти и слизеринцы злорадно поглядывали в сторону Проныры, к которому двигался директор. Проныра же уже представлял, как Верховный Колдун превратит юношу в табакерку или в подставку для ног. Но тут произошло неожиданное.

Великий светлый маг лихо согнулся, скинул свой восточный башмак с загнутым носом, а потом стянул носок. Он подошел к сундуку и протянул носок так, как протягивают мясо собаки. Сундучище открыл свою «пасть» высунул язык в виде штанины и буквально слизнул угощение. Он заурчал, а потом икнул трусами Ланса.

— Очень приятно познакомиться, мистер сундук, — покивал Дамблдор. — Давайте договоримся, что вы больше не будете взрывать мой замок?

Сундук безмолвствовал. Дамблдор взглянул в сторону Ланса, но тот только развел руками.

— Что ж, полагаю каков владелец, таков и сундук.

С этими словами директор стянул второй носок и протянул его сундуку. Тот радостно слизнул его, а потом, в знак согласия загрохотал и затрясся, вскоре затихнув.

— Соглашение достигнуто, — удовлетворенно кивнул директор.

Потом произошло и вовсе нечто невероятное. Геба ослепила вспышка магия, волной прошедшаяся по замку. На миг юноше стало трудно дышать от силы, исходившей от директора. Она была как внезапно затопившее все вокруг море, как рухнувшая на плечи гора, как целый неведомый мир, скрывавшийся поблизасти. Громом прозвучало:

— Reparomaxima!

Что-то сверкнуло, зазвучал волшебный звон, а когда Ланс снова смог видеть, то все вокруг сияло первозданной чистотой. Все было целым, без гари, без трещин и разломов. Казалось, будто взрыва не было вовсе.

— Дамблдор, неужели вы все ему спустите?! — не унималась МакГонагалл.

— Миневра, дорогая, ну право же, когда вы видели сундуки, питающиеся носками?

После этого ни Грюм, ни Ланс уже не могли сдержать своего смеха.

20 марта 1995г Англия, Хогвартс

На траве, недалеко от замка, сидело шесть человек. Две близняшки играли в шахматы, причем они весьма уперто повторяли ходы друг за другом, при этом уверяя друг друга что не повторяет. Беловолосый парень играл в карты с оттаявшей за это время красавицей, а на их пальцах красовались обручальные кольца. На спине лежал высокий, статный юноша явно славянской внешности. Он порой выпускал из ладони летающий золотой мячик, а потом резко ловил его, не давая тому улететь. Последний — широкоплечий, спортивный красавец в шляпе сидел на пне и играл на гитаре. Вернее — гитарке. Это была малютка всего с четырьмя струнами, а длиной не больше сорока пяти сантиметров. Опытный зритель мигом бы опознал в ней укулеле, гавайскую гитару, но студенты, проходившие мимом и задерживающиеся чтобы послушать песню, не знали этого и полагали, что некто Ланс опять выпендривается.

Но, как можно было заметить, шестерке ребят было пофиг.

— Эй, — повысил голос парень, играющийся со снитчем. — Скоро предпоследнее испытание. Ты разобрался с яйцом?

— Ага, — кивнул прервавший песню музыкант. — Ты его в воду окуни — тогда можно будет слова разобрать.

— Блин, а я по той же схеме его огнем плавил и слушать пытался.

— А чего огнем то?

— Ну так ведь драконы, мечи, яйца и все такое...

— Логично... Но не верно.

— Да и пофиг. Спасибо кошак.

— Вообще не за что.

— Почему граммофон заглох? — насмешливо возмутился беловолосый, явно проигрывающий в этой раздаче.

— Пардон, май диар, уно моменто, форвавор. Немного позитива господа.

И музыкант запел свою любимую песню.

[u]Rise up this mornin'[/u][u],[/u]

Поднимаюсь этим утром,

[u]Smiled with the risin' sun,[/u]

Улыбнулся с восходом солнца,

[u]Three little birds[/u]

Три маленьких птички

[u]Pitch by my doorstep[/u]

На моем пороге

[u]Singin' sweet songs[/u]

Поют сладкие песни,

[u]Of melodies pure and true[/u],

Чистые и правдивые мелодии,

[u]Sayin',[/u]

Говоря,

[u]This is my message to you-ou-ou[/u]

Это моё сообщение тебе-е-е!

[u]Singin': Don't worry 'bout a thing,[/u]

Поют: Не беспокойтесь ни о чем,

[u]Cause every little thing gonna be all right.[/u]

Ведь каждая мелочь будет в порядке.

[u]Singin': Don't worry 'bout a thing,[/u]

Поют: Не беспокойтесь ни о чем,

[u]Cause every little thing gonna be all right![/u]

Наконец-то на земли Туманного Альбиона пришла весна и все должно было быть хорошо. Еще очень долго, все должно было быть хорошо и юноша пел, сгоняя с себя остатки зимнего полусна. Наконец-то тепло, и поэтому каждая мелочь будет в порядке.

(п.а. Автор закончил свой основной проект, и поэтому прода будет появляться немного чаще. Третью книгу можно посмотреть и купить по ссылке — http://www.labirint.ru/books/416396/

Не забываем удобрять растущий организм фанфика коментами ;)

Всем лучей добра, с наступающими праздниками и удачной сессии!)

(P.S. «пожелайте, пожелайте мне удачи в бою» так как эта сессия может стать для автора последней и тогда прощай клавиатура, здравствуй казарма)