Не имея звезды

Глава 49

(п.а. Внимание! Эта глава — концентрация «музыкальной части» фика. Рекомендую запускать указанные треки, так же по мере возможностей буду скидывать ссылки на перевод, так как сами тексты важны в рамках повествования)

1 августа 1995г Бразилия, Рио-де-Жанейро

Герберт просыпался словно сквозь призму какого-то смога. Он медленно продирался через плотный, густой туман, постепенно откапывая свое сознание из под завала. Наконец юноша очнулся и в тот же момент он понял, что падает. Удивительно, но волшебник так же осознал, что на нем из одежды лишь белые хлопковые бриджи, пояс с широкой бляхой и все.

Тем не менее, когда до земли оставалось лишь одно, короткое, матерное слово, Геб все же успел вытащить палочку, заложить Малышку за спину и превратиться в кота. Твердо встав на все четыре лапы, Герберт не удержался от нервного мявка, медленно переходящего в тяжелый, мужской возглас.

Парень упал на задницу и обнял голову руками. Казалось, что в его черепушке гномы стали добывать мифрилл, так как стучало просто нестерпимо. С ритмичностью набатного колокола, Герберт ощущал в своей голове ужасный, убивающий звон.

Ланс попытался открыть глаза, но мир вокруг танцевал безумную джигу, расплываясь в немыслимых, сюрреалистичных узорах. Можно было подумать, что юноша вовсе не сидит на пятой точке, а мчится в дождь по пустой автомагистрали на новеньком Ламбо, отзывающимся животным ревом на малейшее давление по газу.

Впрочем, как бы то ни было, постепенно все приходило в норму и парень даже стал слышать чей-то смех и щелчки фотокамер. Сдержав рвотный позыв, парень, разве что не руками, но все же поднял веки. В тот де миг он резко зажмурился и вновь закашлял, сдерживая рвоту — было слишком ярко и громко.

Пришлось еще немного посидеть и потерпеть. Лишь через четверть часа юноша вновь принял попытку вернуться в реальность. Сперва он видел лишь большое белое, почему-то жужжащее размытое пятно. Потом пятно стало разделяться на маленькие осколки, вскоре принявшие людские силуэты. Еще через пять минут, вместо гула и звона Ланс слышал человеческую речь и все те же щелчки камер.

Спустя полчаса от падения и до «осознанки», Герберт понял, что сидит в окружении толпы, зачем-то его фотографирующей и смеющейся. Ну да он только в бриджах и шлепках, ну да — давно не бритый и весь всклоченный, ну да у него вид, как будто он только свалился с луны. Ну так это ведь не повод для фотографий и смеха!

Проныра, не понимая где он находится, лишь со второй попытки поднялся на ноги, а потом понял что это было зря. Прямо над ним возвышался сорокаметровый монумент. Его Геб узнал сразу, это была статуя «Христа-Искупителя».

Юноша огляделся и помахал рукой смеющимся туристам — вот почему он не мог различить язык, их — языков, здесь было намешено немыслимое количество.

Стоя на горе Корковаду, в тени статуи, Ланс никак не мог взять в толк, как он оказался в Бразилии, в туристическом центре «Рио-до-Жанейро». Ведь буквально только что, он находился в Вегасе! Ставил двадцать тысяч фунтов на свой недособранный стрит в казино «Bellagio»! И все должно было решиться на ривере.

— А черт, — промычал парень, прижимая ладонь к виску.

Последнее, что помнил волшебник, это как Миллер предложил смешать абсент, водку и темное пиво. Возможно, это было зря...

Но, чтобы понять происходящее, порой надо посмотреть прошлое, именно поэтому, волей безумного автора мы отправимся в прошлое, дабы проследить весь путь вождя «Белое Перо» — Геба-Проныры.

За два с половиной месяца до этого — 10 мая 1995г. Германия, Мюнхен

Герберт стоял у раковины. Его всего трясло, живот то и дело скручивали спазмы, а со лба ручьями стекал холодный, смрадный пот. До белых костяшек Геб сжал раковину, а потом в который раз попытался выдавить из горла хоть что-нибудь, но весь обед вышел еще в первые минуты рвоты.

Отдышавшись, Проныра тяжело опустился на колени, а потом спиной прислонился к холодной металлической стене. Его всего трясло. Пальцы дрожали так, словно волшебник был алкоголиком с многолетним стажем, губы посинели, а взгляд был мутным, будто у недельного трупа. Хотелось выпить, но было нельзя.

Вновь кашлянув, Ланс кое-как поднялся на ноги, а потом вновь начал давиться над раковиной. На улице же бушевала толпа. Проныра слышал, как «Ведьмины сестрички» заканчивают свой сет, состоявший из пяти треков, а значит скоро будет его выход. Сколько их там? Сколько зрителей собралось у главной сцены фестиваля «MagicRockundertheblacksky»? Геб не знал ответа, но от этого ему не становилось легче. Очередной спазм скрутил юношу.

Проныра умылся — не помогло. Парень поднял голову и посмотрелся в зеркало — он был бледен, как девственный снег, только опасно блестели голубые глаза на темном белке и дрожали алые губы. Юноша шлепнул ладонью по стеклу, отдышался и поднял шляпу с полки. Он надел её, провел двумя пальцами по полям, попытался натянуть свой коронный пиратский оскал, но вновь склонился над раковиной, дрожа от рвоты.

Нервы были ни к черту. Ланса крутило и шатало, он даже не мог ясно думать — его захватывало волнение вперемешку со страхом. Гею тут же забыл все тексты своих песен, все мотивы и все аккорды мелодики. Он был опустошен и пуст, как разбитый неловкой женой глиняный кувшин.

Вики отыграла последний риф и толпа взорвалась аплодисментами, Ланс вновь вздрогнул — в дверь постучали.

— Герберт, — послышался строгий женский голос менеджера сцены. — Пять минут.

Ланс промолчал — через пять минут ему нужно будет выйти на главный сцену.

— Герберт все в порядке? — спросила леди, стоявшая за дверью туалета.

— Д-да, — промямлил волшебник, а потом вновь склонился над раковиной.

Его руки все еще дрожали, голос был пискляв и натянут, а глаза затянуты мутной пленкой. Журчала вода, водоворотами исчезающая в черной трубе. Музыкант скинул шляпу и подставил лицо под поток холодной, ледяной воды. Так он стоял пару минут, пока в дверь снова не постучали.

— Пора, — произнесла менеджер.

Ланс повернул вентиль, поправил волосы, накинул шляпу, поднял малышку, стоявшую у стены и вышел в коридор. Он тяжело дышал и было видно, что легкая акустическая гитара для ослабевших рук кажется многотонной ношей.

Менеджер, приятная дама лет тридцати, скептическим взглядом окинула гостя «Сестричек». Уже пятый год она организовывала все туры и все выступления «банды», но в первый раз они приглашали кого-то в качестве гостя. И, главное — нет чтобы взять молодой «бэнд», готовый играть у них бесплатно, даже без халявной еды и номера в отеле, так нет... Выбрали какого-то школяра, который даже не с популярной электрухой, а разбитой акустикой. Да — смазлив, да — вроде неплохо поет, но нафига он такой нужен, если есть ребята и посильнее? Впрочем, тактичная менеджер, прокручивая все эти мысли в голове, держала на лице добродушную улыбку.

— Пойдем, — сказала она.

Юноша кивнул и, немного шатаясь, поплелся вслед за леди. Стены вокруг словно дышали. Они то сжимались, словно пытаясь задушить парня, то расширялись, будто намереваясь запутать юношу, не дать ему выбраться наружу.

Герберта качало и кружило, он ощущал себя сидящим в хлипко сбитой лодке, когда вокруг бушевал яростный, беспощадный шторм. Голова кружилась. Все вокруг путалось. Мысли бегали туда сюда, не позволяя ухватить себя. Руки дрожали. Ноги подгибались в коленях. В животе кто-то словно надул шар, сотканный из нитей пустоты и комка нервов.

По ушам ударил гул — менеджер вывела юношу из «палатки» к сцене. Даже смотря на неё со стороны черного входа, Проныра не мог объять взглядом этого исполина. Сама сцена находилась в метрах двух от земли, а высота её «стен» доходила до тридцати, а то и сорока метров. Вся черная, на фоне черного, испещренного звездами неба, она казалось адской пастью, готовой проглотить душу студента волшебной школы.

— Жди, — сказала менеджер и отошла к копошащимся звукарям.

Ланс не знал, что она им говорила, но наверняка просила быть начеку и если что — отключить звук «пареньку» — то бишь — Гебу. Проныра стоял, будто его не просто вкопали в землю, но еще облили бетоном, а так же прибили сваями.

— Стремаешься? — спросили рядом.

Проныра повернул голову, рядом стоял продюсер «Сестричек» — толстяк Бобби Аталсон, самый известный «прод» во всем волшебном мире. Говорят, за чей бы альбом он не взялся — обязательно будет бомба. Юноша уже собирался что-то ответить, как на сцене послышалось:

— А сейчас! — ревел в микрофон Тремонт. — Наш подарок вам, привезенный из Англии! Наш друг и музыкант — Герберт! Пожалуйста, встречайте его по жарче, ведь это дебют Герберта!

Толпа взревела, а Ланса вновь скрутил спазм. Он еле сдержался, чтобы не упасть на колени, в попытке обхватить землю. Вокруг все вновь заходило ходуном. Деревья шатались словно пьяные, фигуры людей, казалось, игрались среди отражения кривых зеркал. Мир сошел сума, стремительно катясь ко всем чертям.

— Топай, — толстяк хлопнул Геба по спине.

Проныра сделал пару шагов, комично размахивая руками в попытке удержать равновесие, а потом смиренно пошел к лестнице, ведущей на сцену. Он ступал по ступеням так медленно и так мерно, будто поднимался на помост, где уже слышен визг точильного камня, резво скользящего по топору палача.

Один из технарей отодвинул перед Гебом штору, показывая ему большой палец. И это был вовсе не символ одобрения, а просто знак того что звук подключен и все в норме. Проныра немного заторможено кивнул и вошел на сцену.

Он встретился взглядом с Доктором Зло, сверкавшим своей лысиной в свете прожекторов, ударник приободряюще кивнул юноше. Ланс, под жиденькие, почти незаметные аплодисменты толпы, пошел дальше. Он получил хлопки по плечу от клавишника — Алико, уважительную улыбку от Вики, которая в этот момент настраивала «педали».

Тремонт, стоявший у микрофона, призывно махал рукой Гебу и тот, подняв голову, попытался идти твердо, но вместо этого запнулся о лежавший провод и чуть не пропахал лицом сцену, вновь комично замахав руками. Толпа засмеялась — Геба скрутил новый спазм.

— Как настроение Геби?! — кричал в микрофон фронт-мен самой популярной рок-группы волшебного мира. — Мы ждем тебя!

Судя по смеху толпы и летящим свистам, та его не очень то ждала. Ланс, поправив шляпу, посмотрел на море, простиравшееся перед сценой. Сколько их там? Тридцать, сорок тысяч? Да, наверно около сорока. Вспышки фотокамер, свечение палочек, яркие глаза «нелюдей», все это служило отражением звездного неба. В этот момент, в волшебном парке Мюнхена было так же ярко, как если бы стояло полуденное солнце.

Над морем висела экраны, на которых Ланс видел крупный план самого себя. Юноша выглядел жалко — словно испуганный котенок, выброшенный злым хозяином на улицу в непогожий денек. Герберт, все еще шатаясь, подошел к микрофону, который ему освободил Тремонт. Сам вокалист встал слева, как и положено басисту.

— Эмм, — промычал Геб, взяв микрофон, но его мычание потонуло в жутком скрипе.

Толпа, зажав уши, вновь заулюлюкала. Ланс так и слышал — «Какого черта мы смотрим на этого лоха, не умеющего даже микрофон двигать?! Тремонт, давай лучше на бис!». Мир Геба вновь закружила, его вновь скрутил спазм, на этот раз куда более мощный. Ланс потерял голос, он не мог вымолвить не слова. Все вокруг стало меркнуть, силуэты расплываться, звезды на небе танцевать румбу вокруг беспристрастной, надменной луны.

Вдруг Проныра случайно задел струны Малышки. Та отозвалась мгновенно, будто нагреваясь в руках юноши. Ланс тронул струны еще раз и вновь музыка полилась над парком. Юноша задышал ровнее, мир замер на месте, перестав кружиться волчком. Формы и силуэты обрели былую четкость линий. Звезды успокоили свой бег.

Ланс перекинул ремень через плечо, повесив Малышку на поясе. Юноша откашлялся, поправил шляпу, легко нацепил свой пиратский оскал и хрипящим баритоном произнес в микрофон:

— Dragonfly.

(п.а. Гебиграет — «Shaman's Harvest — Dragonfly»)

И Проныра запел, играя на Малышке. Он терялся в звуке, словно плывя на волнах нот и отзвуков последних нот. Вскоре к нему присоединилась Вики, взявшая первый риф на электро-гитаре. Потом подключился Алико, взявший на время фон-гитару. Следом в поток влился и Тремонт, дающий бас, а «вишенкой на торте» выступил Доктор Зло, не жалевших ни палочки, ни барабаны.

Толпа молчала, слушая песню о непокорном желании жить. Просто жить, наслаждаясь каждым моментом жизни. Быть словно летящая стрекоза, которую не заботит ничего, кроме полета. Толпа молчала, а потом почти сорок тысяч словно взорвались. Их эмоции, крики, визг, свист и подпевания влились в музыку Ланса. А тот все пьянел и пьянел от этого безумного, неповторимого коктейля.

Проныра играл, отдаваясь полностью музыке и огромному, сверкающему людскому морю, а море отвечало взаимностью. Потом было соло, и море забушевало будто в шторм.

Люди кричали:

— ГЕР-БЕРТ! ГЕР-БЕРТ!

А тот пел так, будто от этого зависела его жизнь. В эту ночь — 10 мая 1995года, Геб-Проныра в первые поднялся на сцену и, спустя десятилетие, люди скажут, что именно в эту ночь впервые увидели первого Короля Рока, который не был бы маглом.

Тридцать минут спустя, гримерка

По кругу ходила бутылка дорого скотча. Тремонт заигрывал с фанаткой, которых секьюрити впустили в «святая святых». Вики охмуряла смазливого пареньки, Доктор Зло сидел за блокнотом, Алико и вовсе удалился в уборную сразу с несколькими «фанатками».

Ланс сидел в углу и, изредка посмеиваясь и глупо улыбаясь, курил свою любые «Pirate’s dream». В помещение, который было забито столиками, зеркалами, стойками с костюмами, сваленными в кучу «педалями», поставленными у стен инструментами, зашел Бобби. Он был настолько тучен, что, казалось, занимал собой все свободное пространство.

Прод поговорил о чем-то с музыкантами, а потом пошел к Проныре, который выглядел словно обдолбанный наркоман. Аталсон, чему-то улыбнувшись, сказал:

— Верха хромают, но будем работать.

— Ага, — только и смог кивнуть Проныра, даже не осознавая, что ему только что посчастливилось «подписаться» у Бобби Аталсона.

Продюсер покачал головой, ностальгически вздохнул и обронив:

— Ох уж этот первый раз, — ушел куда-то по своим делам.

На следующее утро

Люкс выглядел так, словно в нем отмечали совершеннолетие как мнимому все маргиналы Хога разом. Все пропахло табаком, дорогим алкоголем и случайным сексом. В нескольких ваннах ютились фанатки и фанат, которые проснулись раньше своих кумиров и решили быстренько свалить, как и подобает в подобных случаях.

Тремонт, идущий по свободной от белья, одежды, бутылок, каких-то плакатов и инструментов, лениво покачивал полупустой бутылкой с виски. У вокалиста был самый суровый квест, называющийся — найди сигарету. Учитывая выражение лица фронт-мена, сигарета находиться не хотела, а это могло испортить все утро, вернее — день.

Тут скрипнула входная дверь и Тремонт схватился за голову.

— Назови свое имя, — прохрипел музыкант. — Назови, чтобы я знал, кого убиваю.

Проныра, оглядевшись, уважительно хмыкнул.

— А, это ты, — тяжко вздохнул Тремонт, плюхаясь на диван. Впрочем, спустя мгновение, вокалист «Сестричек» засунул себе под задницу руку, пошарил, а потом выдернул чей-то лифчик. Скептически глянув на него, он кинул предмет нижнего белья себе за спину. Полет того продлился недолго, окончившись на лысой башке Доктора Зло, который, как не сложно догадаться, был занят тем же, что и его друг — искал сигарету.

Ланс, с выражением лица мессии, открыл пачку и поделился с народом табачным счастьем.

— Ты где был, Геб? — спросил подорвавшийся на запах табака Алико.

— Катался по Мюнхену, — пожал плечами юноша.

— На чем? — удивились музыканты.

— На Феррари.

— А где взял? — поинтересовалась показавшаяся из за угла Вики.

Она потягивалась, словно кошка, и то, что из белья на ней наличествовали лишь красные танго, ни коим образом не смущало девушку. Как, впрочем, и всех здесь присутствующих.

— Угнал, — пожал плечами Проныра.

Музыканты с подозрением взглянули на студента. Тот только развел руками и добавил:

— Ну я же вернул.

— А, ну тогда да, — покивали ребята. Словно возвращение угнанной машины решало все возможные проблемы с законом.

Усевшись на пюфек, скинув оттуда предварительно чьи-то стринги, Ланс достал сонного Роджи. Дракончик, видимо, времени даром не терял, так как активно икал спиртными пузырьками. Хмыкнув, Ланс положил друга на полу шляпы, где тот начал страдальчески «причитать».

Тремонт, взмахнув палочкой, призвал карту турне, начав её изучать.

— А тебя, между прочим, очень хотели, — подмигнул Алико, а потом добавил. — И не только видеть.

Проныра только изогнул бровь дугой.

— Фанатки, Проныра, — вздохнул Доктор Зло. — К тебе тут, можно сказать, очередь выстроилась. А ты свалил — некрасиво.

— Хмм, — протянул Ланс.

Потом он достал свою сумку и вытащил оттуда свиток. Ошарашенные волшебники смотрели на то, как свиток разматывается, а его конец теряется где-то в далеке.

— Что это? — спросила Вики.

— Список дел, которые я должен успеть сделать, пока не сдохну, — буднично произнес Ланс.

Потом он взял ручку и что-то дописал. Если бы музыканты имели возможность видеть сквозь пергамент, то различили бы следующую надпись «Фанатки — обязательно попробовать». Смотав свиток взмахом палочки, Проныра посмотрел на карту турне и в очередной раз закатил глаза.

— Знаете, иногда мне кажется, что вы просто кидали в неё дротики и именно таким образом составляли маршрут путешествия...

В люксе повисла тишина.

— Вы шутите?

Все еще — тишина.

— Вы не шутите, — выдохнул Ланс, а потом со звучным хлопком познакомил свою ладонь со своим же лицом.

14 мая 1995г Испания, Мадрид

Не успели музыканты выйти из терминала, как их мигом окружили поклонники и репортеры. Журналисты, тыча микрофоном разве что не в лицо, пробиваясь сквозь секьюрити, задавали банальные и избитые вопросы, на которые артисты отвечали между делом. В основном они спешили подписать майку, диск, плакат, а порой даже какую-то книгу.

Ланс, смотря на все это, немного завидовал, но все же спокойно шел в хвосте. За его спиной мерно покачивался футляр с Малышкой, Роджи бесновался на шляпе, а Проныра все втягивал воздух, пытаясь понять, чем Испанский отличается от Британского. Пока получалось тот особо — ничем. Это, конечно, с «философской» точки зрения — ничем. Ну а чисто физиологически здесь было суше и теплее.

Тут кто-то ткнулся к Лансу. Тот немного ошарашенно взглянул на молодую парочку, протягивающую ему плакат. На живом, двигающемся изображении Проныра опознал самого себя, бешено орущего в микрофон.

На ломанном английском парочка попросила подписать. Ошарашенный юноша стал искать ручку, но таковой не было. Впрочем, Алико, заметивший заминку, с улыбкой протянул свою. Поблагодарив кивком головы, Геб, немного подумав, оставил широкий, размашистый автограф, занявший весь левый нижний угол.

Парочка поблагодарила, и, счастливо свернув плакат в трубочку, удалилась. Ланс был в шоке. Это был его первый автограф.

— Оставь себе, — отмахнулся Алико, когда юноша попытался вернуть ручку. — Еще пригодиться.

Проныра кивнул и убрал ручку в карман. Конечно он не рассчитывал, что будет ею пользоваться так же часто как и «Сестрички», но все же сама мысль об этом приятно грела душу.

У выхода музыкантов встретил огромный автобус, в который, под крики поклонников и последние вопросы журналистов, вся компания и забралась. Когда закрылась дверь, народ облегченно выдохнул и развалился на диванчиках. Ланс сразу открыл свою «нотную тетрадь», все еще напоминавшую сборник секретных шифров, и тут же принялся строчить.

Подобное усердие вызывало у группы снисходительные, но добрые улыбки. Они вспоминали как когда-то и сами так работали, 247, а потом пришла слава, известность и работа из кафешек, подвалов и баров перенеслась в огромную студию. И все же вид студента, усердно пишушщего новую песню в замызганном блокноте на коленке, отзывалось приятной, ностальгической тоской по «старым-добрым временам».

Вечером

Ланс, стоя в тени, смотрел на то как стадион заполнялся зрителями. Здесь были все — лепреконы, вейлы, вампиры, оборотни, полукровки, маги, осведомленные маглы и сквибы. Любой, кто имел хоть какое-то отношение к магии. Недавно пустые трибуны оживали. Море, которые юноша видел пару дней назад, вновь разворачивалось перед ним. Да, парень все еще мандражировал, понимая, что через полтора часа ему нужно будет закрывать концерт, но все же не до такой степени, как в свой первый раз. Все же, с таким волнением он мог справиться.

Вскоре пришлось удалиться в гримерку. Оттуда Ланс слышал лишь отзвуки. Порой сквозь толщу бетона пробивались перебои, иногда самые низкие или высокие ноты, а иногда вскрики толпы. И все же юноша был немного растерян. Ему казалось что только пару часов назад он играл в Мюнхене, но вот он уже в Мадриде.

Доктор Зло как-то сказал Проныре, что ближе к концу турне и вовсе скатиться в калейдоскоп, а с середины парень, даже хорошенько подумав, не сможет сказать не только в каком городе, но и в какой стране он находится. Герберт тогда не поверил, сочтя это все музыкантской байкой, но сейчас подобный расклад казался ему все более реалистичным.

Немного порепетировав с Малышкой, Ланс достал из сумки очередную книгу. Он никогда не забыал свою любовь к чтению и всегда возил с собой два-три инетерсных произведения. В этот раз выбор пал на «Волхва» Джона Фаулза. Книга была пропитано чем-то родным и понятным каждому студенту Хогвартса, который носил гордое звание «грязнокровка». Да, книга была определенно для тех магов, которые до одиннадцати лет были самыми обычными людьми.

К тому же, Ланс всецело поддерживал мнение героя о том, что истинная свобода находиться между тем и другим, а не в том или другом, а значит — она не может быть абсолютной. Да и не стоит забывать про «бессмертное» — «Быть выше борьбы может лишь тот, кто по-настоящему боролся». Да, Фаулз определенно написал хорошую книгу.

За чтением Ланс не заметил, как в дверь постучали:

— Герберт, — прозвучал голос менеджера. — Пять минут.

Посмотрев на часы, Проныра лишь покачал головой — полтора часа пролетели со скоростью экспресса. Юноша закрыл книгу, убрав её в сумку, и перекинул через плечо ремень Малышки. Ловким движением Ланс задвинул гитару так, что та повисла у него за спиной, колками обращенная вниз. Учитывая обычный, повседневный стиль одежды Ланса (он специально отказался от любых костюмов, заявив, что настоящая музыка в обертке не нуждается), можно было подумать, что на рок концерт случайно зашел бродячий блюз-мен. Хотя, если подумать, то где ты возьмешь белого бродячего-блюзмена.

Когда пришло время, Ланс поднялся, прополоскал горло и пошел по коридору. В этот раз стены были воспитанными и не двигались, а мир вокруг вовсе не сходил сума, как это было в Мюнхене. Постепенно парень даже начинал ловить кайф. Остановившись у черного входа, Герберт перекинулся парой фраз с Бобби, прикурил тому сигарету, а потом, с объхявлением Тремонта, вновь поднялся на сцену.

В этот раз с каждым шагом по тяжелым ступеням, Проныра ощущал душевный подъем. Он словно возвращался в дом, которого у него никогда не было. Все вокруг казалось таким родным и таким правильным, что волнение исчезло без следа, оставив место лишь для ребяческой радости и простого, почти человеческого, но все же — счастья.

Море из людей встречало Геба чуть лучше, чем в Мюнхене, но все же — довольно прохладно. Впрочем, в этот раз Проныра по этому поводу совсем не переживал.

Он поприветствовал музыкантов, потом подошел к микрофону и спокойно произнес:

— Levin.

(п.а. Герберт исполняет Monoral — Kiri» перевод — http://megalyrics.ru/lyric/monoral/kiri-full-version.htm)

И, вновь растворяясь в музыке, Ланс испытывал некое ощущение де жа вю. Сперва море молчало, а потом отозвалось ревом эмоций, в этот раз проявившихся в десятках тысяч зажжённых палочек, указывающих куда-то к небу. Проныра все плыл и плыл по волнам энергии, текущей между зрителей. Он терялся в ней и, признаться, не хотел «находиться», желая полностью в ней раствориться. А музыка все звучала, уносясь куда-то под купол стадиона.

19 мая 1995г Норвегия, Осло

— Меньше надо было пить, — сетовала Вики, в очередной раз накладывая на Ланса похмельные чары.

Проныра лишь тихо скулил, пытаясь само убиться через попытку замереть статуей.

— А ты чем думал, — продолжал девушка, на этот раз заклиная Доктора Зло. — Споря с Гебом, кто больше выпьет.

Ударник, вместо ответа, склонился над унитазом и до ушей группы донеслись не самые приятные звуки.

— Через час выступление, — причитала менеджер. — Надо срочно все отменить! Извинимся, скажем что неполадки и вернем деньги за билеты.

— Спокойнее, — мигом пресек любые причитания Бобби. — Ничего отменять не надо — будут выступать так.

— Но...

— Детка, — подключался Тремонт. — Мы тебя очень любим, но ты на с кем-то путаешь. Рокер выступает при любых обстоятельствах, даже если ему ради этого нужно сбежать из больницы, или мигом выветрить две бутылки виски.

От одного слова «виски», Доктор вновь начал выплевывать все, что мог только выплевать. Вики похлопала ему по спине и снова накинула чары — они не очень помогли. То ли ведьма из гитаристки была посредственная, то ли виски слишком упорным. В общем, хреново было обоим — и ударнику, и Проныре.

— Готовность, — обреченно произнесла менеджер, смотря на часы. — Надо решаться.

— Голосуем, — предложил Тремонт. — Кто за?

Руку подняли все, в том числе и Зло, лицо которого было спрятано в недрах финского унитаза.

— Значит решено.

И группа ушла, оставив Ланса в одиночестве полулежать на полу уборной. Менедежр, презрительно зыркнув в его сторону, ушла, а Геб остался мучиться. Он, признаться, несколько боялся что из-за этого фортеля «Сестричек» освистают, но спустя пару минут до уха юноши донеслись привычные звуки толпы, радостно встретившей своих любимцев.

Успокоившись, Волшебник прислонился к Малышке и прикрыл глаза. Сон пришел моментально.

Из объятий черноты, Геба вырвал привычный стук.

— Герберт, — вновь послышался голос менеджера. — Пять минут.

Парень, что-то ответив, поднялся, умылся холодной водой, а потом решительно вышел наружу. Идя по коридору, очередному коридору, Ланс четко говорил себе — «Я в Осло, я в Осло». Хотя его так и подмывало сказать, что он все еще на пути между Мюнхеном и Мадридом. Запалив сигарету, Ланс выдохнул, ощущая как греется пропитое горло.

Бобби хлопнул юношу по плечу и тот вновь поднялся на сцену. Судя по виду, Доктор Зло держался лишь на одной любви к своему делу, так как он был уже бледен, а глаза все мутнели и мутнели. У Герберта было не так много композиций, которые отходили от классического рока, но все же такие имелись. И именно одну из таких он должен был исполнить, иначе Зло просто не выдержит.

Поправив шляпу, юноша подошел к микрофону Толпа вновь была холодна, но уже слышались аплодисменты и даже подбадривающие крики. Поправив стойку, юноша произнес:

— Песня от «самого экстремального опыта».

(п.а. Гербертисполняет «Bruno Mars — Locked out of heaven» — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/b/bruno_mars/locked_out_of_heaven.html)

Вики улыбнулась, а Ланс заиграл и вновь море приняло его к себе, позволяя растворяться среди нот, отзвуков и переливов.

В тот же самый момент, Англия, «Нора».

— Мам! —раздался девичий крики.

В комнату вбежала Молли Уизли, явно готовая что-то делать, кого-то разнимать или даже убивать. Но, как выяснилось, Джинни вызывала её вовсе не в качестве тяжелой артиллерии. Сперва мать многочисленного семейства не могла понять в чем дело, а потом увидела, как её дочь тычет пальцем в сторону маговизора.

С резким звоном посуда, до этого лежавшая в руках Миссис, упала на пол, разлетевшись на тысячи кусочков. Там, по ту сторону экрана, в свете софитов стоял Герберт. Герберт, который исчез после Финала Турнира, заставивший начать волноваться весь Орден Феникса — а вдруг похитили? Но нет, он был вовсе не похищен! Он, весь такой радостный и счастливый стоял перед многотысячной толпой и пел, играя на гитаре.

Миссис прислушалась к тексту, но, к несчастья, в этот момент юноша перешел к припеву. Покрасневшая, весьма старомодная женщина взмахом палочки выключила экран.

— Маам, — возмутилась Джинни.

— Порядочные девушки такое не слушают, — резко отрезала Миссис. Она легко восстановила разбитую посуду, хмыкнула и пошла на кухню.

По её мнению, Герберт заслуживал хорошей нотации за свое возмущающе невоспитанное поведение.

Джинни, убедившись, что мать ушла, снова включила маговизор. И плевать, что это был поганый слизень, ей просто нравилась его музыка.

23 мая 1995г Соединенные Штаты Америки, Чикаго

— Ну, где мы? — ехидно спрашивал Тремонт.

— Сейчас, сейчас, — отмахивался Проныра.

Он, прикрыв глаза, лихорадочно пытался вспомнить в какой части мира они находились. Выходило, что где-то «слева». События прошедших дней смотались в такой тугой клубок, что не было ни шанса, чтобы парень вспомнил и расставил все по полочкам. Но он должен был это сделать — на кону стояла целая пачка сигарет! А это, чтобы вы знали, в турне на вес золота. Важнее только минералка и сэндвичи, но об этом заботиться менеджер.

— Америка! — радостно воскликнул Герберт.

— А город? — прищурился Алико, возившийся со своей установкой.

— Ах ты ж, — выругался Ланс и вновь напряг свое соображалку. Роджи, летавший в гримерке, привлек внимание юноши, а потом ткнул кончиком хвоста на карту. — Чикаго!

Тремонт раздосадовано выдохнул и протянул Лансу пачку сигарет. Это были «Belly Daily», которые юноша терпеть не мог — слишком обычные, аналог подобным можно и у маглов купить. Так что он принял их, но убрал в сумку, надеясь потом поставить их в очередном раунде покера, в который музыканты резались во время перелетов.

В гримерке было тесно. В той, которая должна была быть отдана группе, что-то случилось с проводкой, так что «Сестричкам» пришлось тесниться в какой-то коморке. Впрочем, это, казалось не напрягало никого, кроме менеджера. Леди бегала и ругалась со всеми, с кем можно было поругаться. А с кем нельзя было поругаться — с теми она просто не разговаривала. В итоге, если верить Бобби, леди удалось поднять процент «Сестричек» с проданных билетов. Так, что, можно сказать, менеджер выполняла свои обязанности на все сто двадцать процентов.

— Как у тебя с фанатками? — спросил Доктор Зло, с презрением смотрящий на бутылку виски. Впрочем, как догадывался Ланс, это презрение продлится лишь до следующего города.

— Без понятия, — пожал плечами юноша. — В Мадриде было некогдо, а в Осло я решил прокатиться на лыжах.

— И как?

Юноша промолчал. На этот вопрос он не хотел отвечать. Кто же, черт возьми, знал, что маглы отключают подъемник ночью. Так что все катание на лыжах свелось к тому, что волшебник, в форме кота, всю ночь просидел над горой, покачиваясь в люльке. И лишь утром, когда вновь включили механизмы, он, продрогший, ослабевший и злой смог вернуться в отель, где уже просыпались бывалые рокеры.

— К тебе, кстати, очередь все длиннее, — подмигнула Вики. — не упусти момент. Если не будешь «принимать», то поползут слухи, мешающие имиджу.

— Какие слухи? — удивился парень.

— Ну а ты сам подумай, — многозначительно сказал Алико.

Ланс подумал, а потом растерянно протянул:

— Оууууу.

— Вот тебе и «оу», — хмыкнула гитаристка.

В этот раз вики нацепила короткую (представив длину данной юбки, уменьшите её еще на две ладони) кожаную юбку, высокие кожаные ботфорты с аналогичным принтом, а так же «рваный» топ, который лишь чудом скрывал грудь.

Сам Ланс выглядел, как и всегда — удобные кеды, джинсовые черные брюки, пояс с широкой бляхой, белая рубашка, черная жилетка и черный галстук селедка.

Менеджер, вся красная, запыхавшаяся, с планшетом, от которого кто-то оторвал пару листов, протиснулась в коморку и позвала ребят на сцену. Те, попрощавшись с Лансом. Подхватили инструменты и пошли. Герберт, как всегда, остался один, что, если честно, не очень его смущало. Проныра достал очередную книгу и углубился в чтение. В этот раз он читал апогей нуара, в котором главный герой в итоге взрывает себя на площади. Конечно, спустя полвека, самоубийство в нуарном произведении стало малоинтересным и предсказуемым штампом, но для тех времен книга была очень сильной. Самое удивительное, что это было вовсе не магловская литература. Её написал волшебник! И, что не удивительно, про волшебника!

Лансу потребовалось почти пять лет, сотни каталогов и тысячи наименований, чтобы найти единственное стоящее волшебное литературное произведение. Самое обидно было в другом. Указанный тираж — всего восемьсот экземпляров. И, что еще обиднее, свой Ланс прикупил за два сикля и это с автографом автора!

— Беспредел, — качал головой негодующий читатель.

Ведь произведение — «Вместо крови — огневиски», с вампиром в качестве главного героя, можно было с уверенностью ставить на одну полку вместе с «Я приду плюнуть на ваши могилы». Дочитав, Герберт закрыл книгу, на обложке которой вампир разрывал глотку какой-то леди. На лице той застыл смертный ужас, а брызги крови, благодаря неизвестному заклинанию, разлетались с обложки по всей гримерке, правда через удар сердца высыхали, незаметно испаряясь.

Бережно убрав книгу в сумку, Ланс понял, что ему стоить купить еще что-нибудь, иначе он рискует остаток турне провести без литературы. А, по мнению Проныры, хуже этого могло быть только отсутствие его любимых сигарет. Но, наличие последних в количестве пяти блоков приятно успокаивало нервы.

— Герберт, — постучали в дверь. Почему-то юноше показалось что стучали каблуком. — Пять минут.

Роджер, услышав заветную фразу, мигом вспорхнул с пудреницы на шляпу. Проныра посмотрел на грим, подумал немного, а потом плюнул на это дело. Мало того, что он не умел его наносить, так ему это попросту казалось лишним.

Привычно закинув Малышку за спину грифом к полу, Герберт вышел из гримерки. Пожалуй, единственное что запомнит этот начинающий музыкант из первого турне — коридоры. О, они были самыми яркими достопримечательностями во всех городах.

По всей длине рукава на стенах висела плакаты выступавших здесь групп с из автографами. Идя по такому месту, невольно ощущаешь сопричаность к чему-то большому, чему-то, без преувеличения, великому. А уж когда проходишь мимо изображения легенд, висевших в самом начале, понимаешь что выступаешь на той же сцене, что и твои кумиры, и это заставляет любить музыку еще больше. Герберт, в такие моменты, даже забывал, что почти месяц не пользовался палочкой, убрав ту в Сундучище.

По традиции прикурив Бобби, Ланс дождался сигнала от звукаря и поднялся на сцену. Он вновь посмотрел на многотысячное море, взглянул на огромный экран, вновь крупным планом показывающий музыканта. Потом парень, как ни в чем не бывало, спустился на лестницу, ведшую в зал, уселся на ступени, положил себе на плечо стойку с микрофоном и провел пальцами по струнам.

— Некогда, — голос Ланса прогремел по всему залу, который, что удивительно, встречала его аплодисментами. — В Уэльсе жил волшебник, отчисленный с четвертого курса «Моригана», одной из Британских школ магии. Песня для его сгнивших костей. «Simpleman»!

(п.а. Герберт исполняет Lynyrd Skynyrd — Simple Man, версии «Shinedown» — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/s/shinedown/simple_man.html)

И вновь в вышине замаячила долина из зажженных палочек. Герберт, скорее, предпочел бы «вжарить року», но после финальной песни Тремонта зал не был способен воспринимать нечто «жаристое», но, в конечном счете, и это произведение было ничем не хуже остальных.

Отыграв, Ланс некоторое время наслаждался вспышками камер, криками толпы, и одуревшими лицами людей в фан-зоне. Потом он поклонился, прижимая гриф к животу, и вместе с группой ушел со сцены.

В гримерке

— Слушай, а чем знаменит этот твой волшебник? — спрашивала Вики, стилист которой (что удивительно — традиционной ориентации) старательно пытался снять грим с лица гитарискти.

Тремонт, Алико и Доктор Зло уже куда-то смотались. Собственно, смотаться собирался и Ланс, но сперва ему нужно было убедить Сундучище в том, что листы пергамента не сойдут в качестве десерта. И вообще, на этих листах домашнее задание за это лето, в том числе и по Зельям. А без этого задания, Снейп сожрет не только Ланса, но еще и самого Сундучище.

— А ничем, — отмахнулся Геб, вырвав из пасти поклажи очередной свиток. — Разве что книгу хорошую написал.

— Только одну? — спросил стилист.

— Ну, — пожал плечами юноша. Отбив последний свиток, парень убрал Малышку в футляр, накинул летнюю, тонкую кожанку и стал зашнуровывать ботфорты. — Я слышал в Азкабане с бумагой и чернилами дела обстоят не очень.

Вики вздохнула и покачала головой, чем вызвала приступ Темного Лорда у её стилиста. Во всяком случае он вдруг начал раздраженно шипеть, а глаза полыхнули красным.

— Не заботишься ты об имидже.

— А чего такого?

— Чего такого? Уже к утру все будут говорить о том, что ты пел для мертвого зэка. К полудню выяснят что ты стоишь на учете в Аврорате, а к вечеру будут говорить что «Сестрички» возят с собой малолетнего преступника.

Ланс только хмыкнул и выходя из гримерке, обронил:

— Ну так и кто о чьем имидже беспокоится?

Выйдя вон, Ланс поднял воротник кожанки, закатал рукава и, перекинув фенечки на запястье (подарок Рози), пошел в противоположную сторону от толпы, ход которой перекрывали плечистые секьюрити.

Наверно вас интересует, как писатель оказался в тюрьме. Что ж, все просто — он публично заявлял, что идеи Гриндевальда о всеобщем благе ничто иное, как предлог для ... ну и там шла «непереводимая игра слов», за которую его и упекли. Ранимая душа поэта не выдержала нагрузки тюрьмы, и какой-то дементор случайно облобызал беднягу. Вот такая вот «Шекспирня».

Выйдя со стороны подворотни, Герберт тут же положил руку на шляпу — не даром Чикаго называют «городом ветров». Ланс, обогнув концертный зал по широкой дуге, шел мимо гудящего проспекта. По проезжей части проносились машины. В их черном, звенящем металлом потоке, мелькали желтые силуэты такси. А сверху на асфальт лился электрический свет. Десятки вывесок, горящие окна в небоскребах, все это разгоняло тьму, не давая её спуститься и обнять неспящий город. Но, порой, проходя мимо небольших закутков, можно было услышать далекий вскрик во тьме, или тихий стон, мольбой взывающий о помощи. Тогда, ускорив шаг, поближе жмешься к поребрику, стараясь побыстрее отойти от мест, до которых тьма все же добралась, принося на своих крыльях тех, кто просыпается лишь в сумерки. Но все же Герберт любил ночные города.

Он шел, наслаждаясь тем, что впервые за долгое время на него никто не пялился. Его шляпу считали чем-то обыденным — здесь было немало других обладателей фетра или федоры. Одежду — отнюдь не взывающей, можно было встретить кого-нибудь с более кричащим прикидом. Ну а татуировку — чем-то стильным, и совсем не «преступным». После чопорного Лондона, кричащий от ветра Чикаго был глотком свежего воздуха.

Идя по проспекту, Герберт с тоской смотрел на мчащиеся машины. Он бы многое отдал, чтобы сесть за руль пусть даже самой разбитой шхуны. Но, увы, угнать что-либо в городе, где на каждом углу были понатыканы камеры — весьма нетривиальное задание.

Свернув вместе с поворотом дороги, Проныра вдруг замер, а по его лицу расползлась пиратская усмешка. Впереди, на заброшенной стоянки, стояло настоящий байкерский бар. Одноэтажное заведение, с неоновой вывеской, кричащей музыкой и навесом, под которыми в ряд стояли байки.

Недолго думая, Геб надвинул шляпу на глаза и подошел к хромированному коню. Немного подумав, Ланс решил пойти легким путем. Он достал палочку и дотронулся ею до цепи — та, щелкнув, распалась на части, высвобождая колесо из распорки. Усевшись в седло, Проныра мысленно произнес заклинание и мотор весело взревел. Не теряя времени, Ланс развернулся, повернул ручку и чоппер, взревев, унесся со стоянки.

Игнорируя все правила, Ланс влился в оживленное движение. Без шлема, в шляпе, которая не слетала лишь благодаря волшебству, он несся куда глаза глядят. Причем, если глаза глядели на встречную полосу, то юноше ничего не мешало вклиниться в неё на скорости в семьдесят миль. Игнорируя визги тормозов, клаксоны и прочую «ерунду», Герберт мчался по развязкам, сворачивал на магистрали, уходил подворотнями, чтобы потом вновь «выпрыгнуть» на полосу.

Довольный Роджер, вцепившись в поля шляпы, развевался, словно флаг на грот-мачте. Только каким-то чудом, за юношей не увязались копы. Они либо ленились гоняться за сумасшедшим байкером, либо просто не могли вдвоем протиснуться в дверь кафешки, где продавали лучшие пончики на квартал.

Высокие здания, прикрывающие собой небо, казались юноше угрюмыми и молчаливыми великанами. Они степенно возвышались над дрогой, словно охраняя машины от любопытных взоров. Порой в воздухе, вместе с паром, клубящимся вокруг каналазицонных люков, Ланс чуял запах дешевых развлечений. Он немного притормаживал у притонов, смотря на то как, зачастую — некрасивые, обильно накрашенные женщины смеются в объятьях пьяных мужчин. С детства Ланс не любил подобный смех, пусть он и звенел в ушах, но глаза подобных женщин были строги и холодны, как у рабочего на второй смене за ночь.

Проныра давал газу и снова мчался в никому не известном направлении. Во рту его тлела сигарета, оставляя за собой исчезающий дымный след. Иногда юноша делал столь резкий поворот, что колени его почти касались асфальта, до которого оставалось всего несколько сантиметров.

Вот, в очередном проулке, окутанном туманом и паром, тройка громил избивали паренька, а рядом кричала девушка, у которой из рук выхватывали сумку.

Всего через дом, в кафе, посетители аплодировали другому парню, который стоял на коленях перед обескураженной леди, дрожащими руками принимающую красную коробочку со сверкающим кольцом.

В подворотне, за кофе, сидел умирающий человек, пытающийся согреться о блохастую собаку — единственное существо, которое он любил и которое любило его.

Рядом, по дороге, стояла богатая семья, глава которой ловил такси. Мать — в шубке и в золоте и бриллиантах, дети, двое парнишек — в костюмчиках, которые выглядели скорее смешно, нежели «официально». У младшего в руках был надувной шарик, который он хотел отнести бомжу, но мать отвесила ему подзатыльник и парнишка замер, с извинением поглядывая на грустную собаку, и почти уже отошедшего человека.

Еще через квартал, на скамейке сидела парочка у которых явно был первый поцелуй, а дальше, в кустах, всего в сотне другой метров, мужик в маске насиловал женщину, рот которой был забит какой-то тряпкой.

За поворотом фараоны задержали воришку, укравшего сумочку у какой-то фифы, а в другом квартале раздался легкий хлопок глушителя — в лучше стиле итальянской мафии.

Да, Герберт любил ночные города. Вопреки своему дневному облику, они были честнее. Здесь было все — кровь, тихонько капающая с лестницы магазина, похоть, дурманящая голову у притонов, алкоголь, рекой разливавшийся в дешевых барах, сигаретный смок, накрывший собой биллиардные, любовь, цветущая на лавочках и в кафе, страсть, бушующая в гостиницах и в квартирах, чье двери дрожат от того, что люди дрожащими руками пытаются повернуть ключ в замочной скважине.

Герберт, посмотрев на часы, развернулся обратно. Он проехал мимо переулка за которым был поворот к байкерскому бару. Ланс остановился, заглушил двигатель, а потом задумался. На шляпе резвился Роджер, который недоумевал — по какой причине рикша остановился. Проныра, подумав о чем-то, решил, что городу не хватало только одного — достойного абордажа. Именно поэтому юноша, не терзаясь угрызениями совести, вновь завел мотор и поехал дальше, ни разу не обернувшись.

У отеля, в котором разместили группу, Ланс немного притормозил. Он сосредоточился и взмахом палочки сотворил связку ключей. Юноша немного покачнулся, вильнул на дороге, но удержался — на эту манипуляцию ушла почти вся его магия. Наверно, кто-то другой, создал бы десяток подобных ключей и даже не почувствовал укола в кончиках пальцев, но для Геба подобное колдовство было по-настоящему выматывающим.

Скинув подножку у входа, Ланс отдал ключи паковщику, и спокойно вошел в холл. За спиной спокойно крутились двери, а огромный холл казался постой пещерой, сверкающей от бархата и краски золотого цвета. Пять звезд, в конце концов. Народу в четыре часа ночи почти не было. Лишь изредка можно было увидеть сонного постояльца, сдающего ключ и идущего к такси. А за ним шел стол же сонный швейцар, несший чемодан в след за покидающим отель постояльцем.

Герберт встал у лифта, а потом, нашарив к кармане помятую банкноту, пошел в бар. Он был небольшим, рассчитанным на сорок человек, или даже меньше. Сейчас здесь было лишь семеро. Пара мужиков за дальним столиком явно мафиозной наружности, просто несколько постояльцев, непосредственно — бармен и девушка за стойкой. В руках она качала бокал с мартини. Её сверкающее красное платье уже давно собрало всю пыль с пола. На одном из ногтей потрескался лак, а аромат духов не мог перебить запах дешевых сигарет.

Её зеленые глаза смотрели куда-то сквозь стену с выставленным алкоголем, а каштановые волосы, некогда пребывающие в состоянии умопомрачительной прически, были беспорядочно «растерзаны».

Девушка достала сигарету из пачки, лежавшей рядом. Наверно кто-то забыл и оставил, а она курит. Даже странно, для такого дорого отеля подобная дешевка была словно бельмом на полотне гениального художника. Леди щелкала зажигалкой, любезно протянутой барменом, но та не хотела выдавать даже искры.

Ланс, подойдя ближе, щелкнул своей Зиппо.

— Спасибо, — сказала она.

Проныра кивнул и двумя пальцами подманил бармена.

— Односолодвый, больше виски, меньше воды.*

(п.а. на самом деле это просто такой оборот речи. Никто вам в виски воду не нальет, просто означает что нужно «покрепче». В оригинале — «whiskey up, water back»).

Бармен кивнул и вскоре Ланс потягивал какой-то дорогой виски безо льда, пятьдесят грамм которого обошлось ему ровно в сотню зеленых. Благо, именно такая купюра, пусть она была единственной, и лежала в кармане волшебника.

Девушка курила и ни на что не обращала внимания. Её было двадцать два, может двадцать три. Макияж был смазан, что не очень помогало делу.

— Нравлюсь? — хмыкнула девушка, покачивая оливку в бокале. — Все глаз не отрываете.

Герберт действительно неотрывно смотрел на леди, но не смутился от столь прямого заявления. Он просто ответил

— Да. Думаю вас соблазнить.

Вы не удивляйтесь подобному разговору. В шестнадцать юноша выглядел на двадцать один, может двадцать два. А учитывая, что в одиннадцать он выглядел на... одиннадцать, то без какого-то сдвига в реальности здесь не обошлось. Впрочем, Ланс никогда об этом не задумывался.

Леди посмотрела на парня каким-то оценивающим взглядом, так обычно смотрят на товар в магазине. Они некоторое время посидели так, а потом девушка положила купюру на прилавок и встала. Она пошла к выходу, и там, обернувшись, спросила:

— Вы идете?

— Да, — кивнул парень.

Он, оставив недопитый виски, пошел в след за леди. Они остановились у лифты, который, по странному стечению обстоятельств, слишком долго стоял на двенадцатом этаже. Они молчали, Ланс не знал, о чем думает девушка, но вряд ли о чем-то радужном. Сам Герберт не думал ни о чем, это, поверьте, получалось у него довольно неплохо. А если верить профессорам Хогвартса, то только это у него и получалось.

Открылись двери и Геб пропустил вперед леди. Та покорно встала, дождалась пока зайдет молодой человек и потом нажала кнопку. Двери закрылись, загудели механизмы, натянулись тросы и лифт поплыл вверх.

— Мне сегодня сделали предложение, — тихо произнесла леди.

Ланс молчал, спокойно разглядывая картину, висевшую на задней стенке. Он все думал — зачем в лифт вешать картину.

— Я отказалась.

На ней было изображено море. Герберт не любил большую воду, и картина нервировала его. Он пытался не смотреть на неё, но что-то неизменно привлекало его внимание.

— Я не могла согласиться.

Пожалуй, это было из-за маленького человечка на словно игрушечном плоту.

— Он просто бедный аспирант.

Человек размахивал руками, обернувшись к зрителю. Он словно хотел привлечь его внимания, сам не замечая того, как за спиной рождается буря. Чернеет небо, сверкает молния, поднимаются громадные волны.

— Я не смогу жить с ним.

Ланс повернулся к леди. По её щеке бежала слеза, оставляя за собой след размытой туши. Бесспорно — она любила этого человек.

— Я...

Леди не успела договорить, Геб нагнулся к ней а закрыл губы поцелуем. Он спустил руку ниже, пряча её под платье леди. Девушка вскрикнула, потом застонала. Проныре было плевать на то, что говорила зеленоглазая красотка — ночной город видел всякое, может посмотреть и на это. Кому какое дело.

Двери открылись.

28 мая 1995г Италия, Рим

Книга подходила к концу и Герберт, затушив сигарету, хотел было покинуть помещение, но перед ним встала разъяренная Вики.

— Герберт! — закричала она.

На крик тут же стервятниками слетелись Алико, пребывающий в майке и трусах, Доктор Зло, зачем то превративший свои тапки в уток и теперь ходящий с ними подмышками и Тремонт, непонятно к чему надевший деловой костюм. Они мигом расселись на диваны, ожидая когда хищник пожрет жертву и оставит им падаль, над которой можно вдоволь постебаться.

— Вики! — закричал Ланс.

Девушка аж осела и захлопала ресницами.

— Ты чего кричишь?

— А ты чего?

Алико закашлял, скрывая смех. Вики резко покачала головой, словно сбрасывая с себя наваждение, а потом ткнула пальцем в мирно спящий и храпящий рубашками Сундучище.

— Эта тварь сожрала мои чулки!

— Да-да, — покивал юноша. — Я знаю.

— Знаешь?! — еще больше разъярилась Вики.

— Конечно.

— Тогда какого черта?!

— Да успокойся, — отмахнулся англичанин. — У него диета.

— Если у него диета, то почему страдаю я?

— Все ради любви. Видишь ли, моему Сундучище понравилась твоя сумочка, но он считает себя слишком полным. Носки — слишком тяжелая еда, вот он и перешел на чулки. А, как ты сама понимаешь, чулки здесь носишь только ты.

Вики, чуть ли не задыхаясь от праведного гнева, вцепилась в горло юноши и принялась того трясти, словно пытаясь вытрясти эти самые чулки. Трясшийся Ланс, мир которого танцевал самбо, в котором потолок тесно переплетался с полом, все никак не мог взять в толк — почему трясут его, а не Сундучище. Хотя, скорее всего, девушка поступает именно так, потому что Сундучище, стоявший рядом, весьма грозно рявкал нижним отделением, когда из него пытались достать съеденную одежду.

Трясшийся Ланс, раздумывающий над бренностью бытия и несправедливостью жизни, был спасен появлением менеджера. Она, привычно закатив глаза, сделала втык каждому, привела ватагу гримеров, прикатила стойку с костюмами и велела переодеваться, потому как через пятнадцать минут выход.

Вики, отпустив Ланса, грозно взглянула на него и упорхнула напяливать свое кожаное белье. Собственно, сегодня она только в нем выступать и будет. Стервятники, в образах музыкантов, решили отложить свой стеб на потом и удалились вместо со стилистками. Герберт остался в гордом одиночестве — Роджер покинул его, полетев охотиться на знаменитых Римских голубей. Сундучище же, томившийся от любви, собеседником был хреновым. Да, собственно, и не страдающий Сундучище так же не отличался большим словарным запасом, но хоть слушателем был достойным.

Порывшись в сумке, Ланс не нашел в ней ничего, что могло бы занять его внимание. Конечно он мог звякнуть друзьям, но близняшки были на Фиджи, Миллер и Яковлева готовили свадьбу, Крам обхаживал Грейнджер на своей вилле в Болгарии, а больше звонить было некому. Так Герберт, не найдя варианта получше, превратился в кота и, свернувшись клубком на подушке, заснул, подобрав под себя пушистый хвост.

— Герберт, — постучали в дверь, на этот раз — чем-то деревянным. Наверное, планшетом. — Пять минут.

Кот, оглянувшись, на миг превратился в человека, подхватил футляр, а потом вновь стал котом. Когда-то, как вы помните, Герберт ненавидел свою форму, но сейчас — буквально влюбился. Он всегда мог получить халявную порцию обнимашек и «ми-мишек», находясь в облике пушистого. Да и передвигаться так было проще и интереснее. Ведь человеку затруднительно прыгать по карнизам, а коту — запросто. А ведь иногда так хочется туда запрыгнуть. Хотя, что-то подсказывало Лансу, что хотелось подобное только ему.

Открыв дверь пятой точкой, кот вальяжно вышел в коридор и пошел мимо ошарашенной леди. Выбравшись ко входу к сцене, кошак, следуя традициям, поднялся на задние лапки и с важным видом щелкнул зажигалкой, держа её в двух передних лапах. Не поленившийся Бобби нагнулся и прикурил, а потом замахнулся ногой, но кот вовремя убежал.

— Мяяяу! (Лишь бы коты пнуть. Ироды!)

Именно с этим звуком, кошак поднялся на сцену. Тремонт уже обяхвил его и аудитория, стала рукоплескать и приветственно свистеть. Кот немого постоял у микрофона, а потом превратился в человека.

Распаленный Геб схватил стойку и громко рявкнул:

— Устали?!

— НЕТ, — ревело море.

— Тогда подкинем угля! «Lose my life».

(п.а. Гербертисполняет Papercut Massacre — Lose my life)

Герберт, непонятно каким образом, выдавал акустикой звук, который чисто физически не может выдавать акустическая гитара. Тем боле гитара, на которой есть четыре дырки от пуль, несколько трещин и одна вмятина. Но это не мешало жарить юноше с такой силой, что море взорвалось бурей, настоящим цунами. Люди прыгали, толкались, кричали, на плечах парней футболками размахивали оголившиеся ведьмы, а Ланс продолжал играть.

5 июня 1995г Япония, Токио

Кто-то настойчиво стучал в дверь, но Герберт лишь сильнее кутался в... в общем-то, он кутался в человека, если это вообще было возможно. С ним лежали две прекрасных девушки, которых юноша встретил прошлой ночью в ночном клубе. На пути к отели троица, неведомым способом, обзавелась пакетом травы, и вплоть до этого вечера не покидала номер, лишь изредка заказывая себе еды. По слухам, официант, привозивший тележку, вылетал из номера в состоянии уже давно сваренного рака.

— Dare?

— Детка, — просмеялся Ланс. — Я тебя не понимаю.

— Sate, baka, — захихикали с другой стороны.

— И почему ваш язык мне напоминает «пение» бабуинов в зоопарке? — всерьез задумался Ланс, впрочем скоро ему поднесли самокрутку и Лансу вновь стало смешно и хорошо. — Наверно, потому, что у вас тоже красные попки.

— Chikan!

— О, так вы знаете испанский! — засмеялся парень.

В этот самый момент дверь выбили. И не чем-нибудь, а Бомбардой. На пороге стояла менеджер, а вместе с ней вся группа и продюссер. Мендежр уже хотела что-то сказать, но мигом покраснела и свернула за угол, словно спрятавшись там.

— Алоха, — помахал рукой юноша и на полном серьезе. — Присоединитесь.

— У тебя выход сейчас, — произнес улыбающийся Доктор Зло. — Собирайся, герой любовник.

— Опа, — щелкнул пальцами Ланс.

Он попытался встать, нов место этого скатился с кровати, попутно прокатившись по одной из девушек. Упав на пол, парень приподнял голову и посмотрел на форфоровое личико красавицы.

— А ты кто? — спросил парень. — И что делаешь в моей постели?

Та протянула ему белую скрутку, забитую чем-то зеленым. Парень затянулся и выдохнул облачко дыма.

— Ладно, — кивнул он. — Вид на жительство выдан — можешь не покидать суверенную территории.

— Быстрее давай, — смеялась Вики.

— Уно моменто, — вздернул палец Ланс.

Он нашарил малышку, потом зачем-то стянул какую-то красную тряпку с полки и повязал себе на лоб. Надев сапоги, он накинул рубашку и, закинув гитару, поплелся на выход.

— А штаны?— спросил Алико.

— Чем эти плохи? — возмутился слизеринец.

«Сестрички» загоготали в голос и хлопая «новобранца» по спине, пошли к сцене. Юноша вышел под крики толпы и бурный шквал аплодисментов. Он некоторое время разглядывал микрофон, словно пытаясь опознать в нем хоть что-нибудь, но потом схватил его и шепотом произнес:

— Sex on fire. Написана — только что.

(п.а. Гербертисполняет — King of leon — sex on fire, — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/k/kings_of_leon/sex_on_fire.html.

Прообраз выступления — http://www.youtube.com/watch?v=X1ZRBPA8SK0 с 3й минуты)

Герберт носился по сцене, танцевал со стойкой микрофона, его глаза порой закатывались, и он словно растворялся в музыке и голосе. Зал бушевал вместе с ним. Уши резали девичьи крики, на сцену летело нежнее белье. Море сходило сума, ловя кайф вместе с маленьким человечком, за спиной которого разворачивалась буря.

По всему миру, матери выключали маговизоры и отбирали палочки у дочерей, чтобы те не могли включить снова. Но те исхитрялись и вновь запускали видео. Слышались слова, о том что подобное нужно запретить, а подобного посадить. Кто-то кричал, кто-то брызгал слюной, а Ланс все играл. И ему было все равно.

7 июня 1995г Республика Корея, Сеул

— ГЕР-БЕРТ! ГЕР-БЕРТ! — кричала толпа.

Ланс стоял за сценой и подкручивал колки. Был его выход.

— Такими темпами, — причитал немного запыхавшийся Тремонт. — Господин Берт, наши концерты с твоим участием в качестве гостя, превратятся в твои концерты, с нашим участием в качестве гостей.

— Завидуешь? — хвастливо спросил юноша.

— Вот когда продашь три платины, тогда буду завидовать, — засмеялся Тремонт.

У самих «Сестричек» было две «платины», что, если верить журналу «Нью-Салем», является абсолютным рекордом магического мира.

— Значит три платиновых, да? — хмыкнул юноша.

Он поднялся на сцену и толпа приветствовала так, как некогда она приветствовала «Ведьминых Сестричек» в Мюнхене. Герберт развел руки в стороны, купаясь в лучах софитов, вспышках камер и эмоциях, дождем омывающих его раскрасневшееся лицо.

Юноша понятия не имел, в какой части мира находится, в какой стране и городе стоит сцена, и купол какого концертного холла накрывает людское море. Но это и не имело значения для Геба. Все, что было важно, это что перед ним стоят зрители. Неважно какие, главное — что они ждут его.

— «Turn It Up»!

(п.а. Гербертисполняет — Sonic Syndicate — Turn It Up — перевод -http://www.amalgama-lab.com/songs/s/sonic_syndicate/turn_it_up.html)

И толпа заревела. А Герберт сверкал в лучах, он на миг стал центром вселенной, заполненной безусловно светлой, позитивной энергией. Казалось, что вместе с ним поет и Малышка, звон которой поток лился из колонок.

Герберту казалось, что он летел по бесконечному космосу, звезды в котором — вспышки камер, планеты — группы людей, галактики — круги слэмщиков. Ланс не знал, что впервые за долгое время он вышел куда-либо без палочки за поясом. Его вишневая подруга так и осталась лежать на крышке Сундучища.

12 июня 1995г Китайская Народная Республика, специальный административный округ Гонконг.

Безусловно, Ланс осознал, что когда Алико задарил ему ручку, это был продуманная и хитроумная подстава. Парень, держа правую руку во льду, мечтал о том, чтобы его пальцы отвалились. Сегодня он поставил сотни автографов, некоторые из которых, в качестве приятного разнообразия — на груди. Но в основном просили подписать плакаты, так как пластинок парень еще не выпускал, а вот нащелкать его успели порядочно.

Конечно, количество поклонников Герберта еще не дотягивало до уровня «Сестричек», но и этого хватало для того, чтобы Ланс давал себе зарок когда-либо устраивать автограф сессии — это был сущий ад.

— Герберт, — постучали в дверь. — Пять минут.

Парень застонал. Он полностью отдавал себе отчет в том, что с такой клешней он не сможет даже аккорд зажать, не то что нормальный риф отыграть. Герберт, не теряя времени, достал свою нотную тетрадь и углубился в чтение. Он искал композицию, в которой можно было бы играть на четырех струнах, без зажима.

— Бинго! — радостно воскликнул парень.

Конечно Вики придется напрячься, но хоть Ланс и Доктор Зло отдохнут на этом треке.

Выйдя в коридор, Ланс чуть не споткнулся. На стене висел его плакат! Впервые на стене коридора, ведущего к сцене, висел его плакат! Это было даже круче, чем сотни автографов, чем крики толпы и эмоции зала. Этот плакат означал одно — его, наконец, приняли как музыканта. Трусящейся от волнения рукой, Ланс достал ручку и оставил автограф на этом плакате. И этот автограф был для него важнее всех прочих, что были или когда-либо будут.

Проныра поднимался на сцену с совершенно дурацко, мальчишеской улыбкой. Она на миг превратило лицо с виду двадцатилетнего парня, в физиономию почти шестнадцатилетнего подростка. Одуревший от радости Ланс, вновь сел на ступени, ведущие в зал, а потом, не объявляя названия композиции, заиграл одной рукой, вторую вальяжно положив на гриф.

(п.а. Гербертисполняет — Metallica — Norhing Else Matters — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/m/metallica/nothing_else_matters.html)

Волшебник все так же не знал в какой стране и в каком городе он находится, но для него это все так же не имело никакого значения. Главное было то, что Малышка привычно отозвалась на его прикосновения, а зал привычно отозвался на пение. Все было на своих местах, все было так, как должно было быть, а палочка все так же лежала на крышке сундука.

15 июня 1995г Канада, Торонто

Герберт закрыл книгу, отложив на столик и сняв очки. Хоть он их и называл — «для чтения», но диоптрии были нулевыми, просто вставленными в оправу стекляшками. Просто Проныра наивно полагал, что читая книгу в очках, он выглядит еще умнее и солиднее. И если первого у юноши хватало и без очков, то вот солидностью даже и не пахло. Многие из работников турне, не называли его никак иначе, кроме как «Геби», а тот и не противился. Но, в такие вот минуты, хотелось, чтобы иногда обращались и «Герберт», ну и предел мечтаний — «мистер Ланс».

Проныра закончил свой отдых от серьезных произведений, за книгой про некоего Сайро Мита. Обычное, легкое, ничем не примечательное чтиво. Герберт даже не знал, откуда у него взялась эта тетралогия, и почему он дочитал её до конца. Наверно, все дело было в семи сценах на четыре книги, семь сцен, которые окупали все потраченное время юноши.

— Один, — отогнул палец юноша.

— Два, — отогнул другой.

— Три.

И в тот же миг за дверью послышалось:

— Герберт. Пять минут.

Ланс, недолго думая, подхватил гитару и вышел в коридор. Он, ощущая теплоту на душе, оставил подпись на плакате, а потом пошел к сцене. Сегодня у него было, можно сказать — боевое настроение.

Менеджер, узнав о том что новый байк Геба — краденный (сам Проныра называл его трофеем), попыталась реквизировать его с целью возврата хозяина. Кошак грудью встал на защиту ценного приобретения. Причем — в прямом смысле слова. Девушке пришлось бороться с котом, который сидя в седле железного кота, шипел и царапался. Менеджер даже позвала Аталсона, аргументируя это тем, что Ланс в конец охамел. Она даже попыталась предъявить царапины от когтей, но не обнаружила таковых. Проныра ведь воспитанный кот, он с девушками не царапается.

В итоге байк удалось отстоять, но Бобби пообещал, что вычтет его стоимость из гонорара Ланса. Лишь в тот момент Проныра узнал, что получит гонорар. Можно сказать, что его радости не было предела, что проявилось в танцующем джигу коте.

— Сестричек зовут в вечернее шоу, — оповестил Бобби, по традиции прикуривший у Герберта.

— Круто! — неподдельно восхитился юноша.

— Будет еще круче — они зовут и тебя.

Парень поперхнулся дымом, а потом спрятал взгляд.

— Не пойду, — буркнул он.

— Чего это вдруг?

— Не пойду и все. И вообще, мне на сцену пора.

Ланс не мог признаться в том, что он стесняется телевещания. И пусть концерты транслировались на весь мир, но вот так — в шоу, это было выше возможностей студента. Пусть и безбашенного.

Впрочем, все посторонние мысли истлели, развеявшись в тот миг, когда юноша оказался перед стойкой микрофона. Само собой на его устах заиграл пиратский оскал. А пальцы пролетели по полям шляпы. Роджем, сидевший на верху, уже начал звенеть миниатюрными маракасами. Где он их взял и зачем они ему — Герберт не знал, впрочем, когда он заиграет, их звук все равно не будет слышан, так что пускай дракончик веселиться.

Поприветствов зал, Проныра произнес:

— Из-за тебя у меня куча проблем, но мне на это плевать. «Against the taid».

(п.а. Гербертисполняет Celldweller — Against the Tide — http://www.amalgama-lab.com/songs/c/celldweller/against_the_tide.html

Можно не открывать переводы остальных песен, но этой — просто обязательно!!)

И Ланс снова заиграл и снова все, что было кроме музыки, отошло куда-то на задний план, затерявшись на фоне отзвуков и переливов. Померкнув по сравнению с бушевавшем морем и все теми же эмоциями. Герберт вновь потерялся в музыке, оставаясь при этом неподвижно стоять у микрофона.

В этот же момент, дом №12 на площади Гриммо.

— Как успехи, мой старый друг? — спросил Дамблдор в тот же момент, когда Грюм допил чай и доел лимонные дольки.

Директор был рад тому, что и вовремя лета может угостить кого-то своим любимым лакомством. Кто-то бы мог даже сказать, что старый Аврор и Великий Светлый Маг подружились именно на почве любви к одним и тем же угощениям. И, возможно, это было бы правдой.

— Полный галяк, — покачал головой Грюм. — Позвал старых приятелей, прочесали все по следу. Нашли дом Либефлемов — одно пепелище. Потом опросили соседей, вернее — аккуратно покопались в их сознании, дело то давнишнее. Свидетелей мало, народ подумал, что банда местных серферов бушует и попрятались. Но некоторые запомнили женщину, убегавшую со свертком на руках. Она следовала к пляжу Вайкики, и там, если верить картинкам, исчезла в пламени. Все, на этом след потерян. Ни каких данных по приютам, школам, интернатам. Существа, по имени Артур Либефлем не существует в природе.

— Так я и думал, — покивал головой Дамблдор. — Если бы его было так легко найти, Темный Лорд уже справился бы с этой задачей.

Грюм огляделся, понял, что никого нет рядом и перешел на тот неформальный тон, которым он разговаривал почти семьдесят лет назад.

— Слушай, Альби, я могу понять зачем эта сопля сдалась Лорду, но тебе он за каким?

— Все просто — чтобы помочь ему.

— Помочь?! — шепотом взревел Грюм. — Старческий маразм замучил? Ты забыл, кто его отец?!

— Нет, — покачал головой директор. — Я прекрасно помню. Но это не имеет никакого отношения к его сыну. Я просто хочу дать ему выбор. Если Темный Лорд нас опередит, то сумеет убедить паренька в своей правоте и тот потонет во тьме. Я же просто хочу дать ему выбор между Светом и Тьмой, хочу дать ему свободу.

— И если он все равно выберет Тьму, ты отпустишь его?

— Да, — твердо кивнул Дамблдор. — Если это будет его осознанный выбор, то отпущу.

Грюм лишь покачал головой, порой он не мог понять своего друга, даже не смотря на то, что они были знакомы почти век.

Маги замолчали, каждый думая о своем. В это время их соседней комнаты, где в плюй-камни резались Тонкс и Блэк, зазвучала музыка.

— Не по уставу! — рявкнул Грюм и уже пошел было чинить расправу над рядовыми, но его остановил Дамблдор.

— Давай послушаем немного.

— Тебе нравится такое? — удивился Грюм.

— У меня мало студентов, чья музыка транслируется на весь мир. Имею право на гордость.

— Ну, — пожал плечами Аластор, садясь обратно и закидывая в рот очередную лимонную дольку. — Как знаешь.

Грюм, смотря на своего старого друга, который прикрыв глаза слушал то, что обычно не слушают в его возрасте, осознавал, что Дамблдор знал больше, чем говорил. Но таков уж был этот человек, от того и друзей у него по жизни было очень мало. Зато, если и были — то на всю жизнь. Какая бы это жизнь не была.

— Ты знаешь, — наконец произнес Альбус, когда музыка сменилась громом апплодисментов, в том числе рукоплесканием Блэка и Тонкс. — Мне кажется, что мир станет намного лучше, когда уйдет наше поколение.

— С чего бы?

— Ты видел современных детей? А я видел. Большинству из них нет никакого дела до Тьмы, Света, власти и прочего. Они просто любят само волшебство. И, мне кажется, что это то, что мы когда-то упустили. Упустили нечто очень важное и из-за этого сейчас страдают те, кто к нашим дрязгам не имеют никакого отношения.

— Альби, ты же понимаешь, что я как всегда не имею понятия, о чем ты талдычишь?

Директор улыбнулся и взмахом палочки левитировал себе в рот мармеладку.

— Об этом и говорю, — только и сказал старый волшебник.

19 июня 1995г Англия, Лондон

Сегодня Герберт нервничал. Он выступал на крупнейших площадках мира, он выступал будучи обкуренным в одних трусах и с повязкой на голове, но сегодня нервничал как в первый раз. Играть дома, на «родной» сцене было для него самым сложным испытанием.

Юноша тщательно репетировал, постоянно меняя звучание, казавшееся ему мало техничным, но все равно нервничал. Роджи, разделявший эмоции друга.

— На, — зашедший в уборную Бобби, протянул Лансу какой-то лист.

— Что это?

— Испанская песня в ритмах уличной самбы.

— И нафига?

— Поверь мне, Геби, ни что так не успокаивает перед выступлением, как разучивание какой-нибудь неизвестной композиции.

Ланс немного подумал, а потом принял лист. Он посмотрел на неизвестный ему язык, но благо к каждому слову была транскрипция на английском, так что не пришлось лезть за испанским словарем. Он, оглядевшись, без всякого смущения сел на крышку унитаза, достал Малышку и стал разучивать неизвестную ему песню на испанском языке. Бобби, довольно кивнув, ушел по своим делам.

И действительно, время до выхода на сцену пролетело незаметно. Казалось бы, Ланс только-только начал учить, как в дверь постучались с привычным:

— Герберт. Пять минут.

Ланс, прислушавшись к себе, не нашел ни следа волнений и переживаний. Он спокойно засунул нотный лист в сумку, выходя из уборной оставил её менеджеру и прошел к сцене, попутно оставив подпись на плакате.

Дождавшись сигнала звукарей, Герберт вышел на сцену с широкой улыбкой. Толпа встречала его как родного. Кричала, аплодировала, свистела и размахивала плакатами. Герберт подошел к микрофону, стараясь тепло улыбнуться всем и каждому, и плевать что их было больше двадцати тысяч. Это уже не столь важно.

— Хорошо быть дома, — произнес он в микрофон.

Зрители встретили это высказывание дружным одобрением, вылившимся в аплодисменты.

— Я слышал, «Сестрички» дали жару, так что думаю для разрядки необходимо нечто веселое и позитивное?

Море грохнуло шквалом крика.

— Crazy all my life!

(п.а. Гербертисполняет — Daniel Powter — Crazy all my life)

В этот самый момент Ланс понял, где живет его любимая публика — она живет на его родной земле. И, даже если Герберт когда-то уедет туда, где всегда лето, то будет с нетерпением ждать возможность вернуться и еще раз сыграть для «своих». Потому что на всей земле, нет никого лучше, чем «свои».

24 июня 1995г Франция, Марсель

— Где мы? — пропыхтел Тремонт, спускаясь по трапу.

— Где-то в Европе, — пожал плечами Ланс, который напялил бриджи, что выглядело несколько комично, но ему было все равно.

— Умник, — пробурчал Алико. — А мне кажется, что мы в Африке.

— Не, — отмахнулся Доктор Зло. — Африка это уже ближе к осени, а Геби отчаливает в середине июля, так что мы точно в Европе.

— А ведь верно, — согласилась Вики. — А ты чего, Геб, сваливаешь то? Турне только начинается.

— Мне, господа, учится надо, а не только на гитаре бренчать, с девками развлекаться и виски в себя вливать.

— Уууу, — протянули музыканты. — Тяжелая у тебя жизнь.

— И не говорите, — печально вздохнул юноша. — Плюс меня в Вегасе друзья будут ждать. Мы отмечаем окончание учебы.

Впередли, за терминалом, уже стояла толпа, орущая и размахивающая предметами, требующими немедленной подписи. Среди них стояли и репортеры, жаждущие урвать хоть пару словечек четырех звезд, не считая анимага.

— Что-то я не понял, — задумался Алико. — Как вы можете отмечать выпуск, если тебе еще учится?

— Ну так друзья-то выпускаются, — развел руками парень.

— Хватит болтать! — вклинилась менеджер. — Улыбайтесь и машите!

Музыканты рассмеялись.

— Слышали приказ, рядовые? — чванливо произнес Тремонт. — Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем.

Ночь, гримерка, лампы, нет аптеки

Стилистка Алико во всю игралась с котом. Она поглаживала его, светила палочкой, чтобы тот гонялся за огоньком, сотворила мышек из воздуха и просто тискала милую зверушку. Девушка, по имени Ева, никак не могла взять в толк откуда здесь взялся такой классный кот. Он был спокойным, игривым, показательно ленивым и весьма лоснящимся. Буквально сам просился на руки, хотя многие кошки этого не любят. А если ему что-то не нравилось, он комично стучал лапкой, не выпуская когтей.

— Какой ты классный! — улыбалась леди, покачивая зверя словно младенца. — Хочешь заберу тебя к себе?

— Мяууу? (Сразу к себе приглашаешь? Люблю таких)

— Какой ты лапочка, — нежно улыбалась девушка.

— Мррр (О, да. Хвали меня. Хвали меня больше)

Тут в дверь постучались.

— Герберт, — прозвучал Голос менеджера. — Пять минут.

— Его здесь нет! — крикнула Ева.

Менеджер тут же открыла дверь и строго сверкнула очками.

— Идем, кошак, твой выход.

В тот же миг перед ошалевшей стилисткой вместо кота появился музыкант. Он поклонился, сняв шляпу и чинно пирознес:

— Если ваше предложение в силе, монспепанси, я с радостью его приму.

С этим Геб, посмеиваясь, удалился. Вновь оставив подпись на плакате, он в который раз прикурил Бобби, а потом поднялся на сцену. Он, до этого момента не отдавал себе отчета в том, что сильно подсел на это дело — на сцену. Теперь Ланс четко осознавал, что уже не сможет обходиться без неё. Без зрителей, без этого сумасшествия с датами, городами и странами. Он явно ловил кайф от происходящего и так хорошо ему еще никогда не было.

— We‘ryoung! — подняв кулак, прокричал парень и тысячи люедй, подняв кулаки, прокричали тоже самое.

(п.а. Герберт исполняет — 3OH!3 — We Are Young — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/3/3oh3/we_are_young.html)

Ланс заиграл.

Несколько часов спустя

Ланс мчался по улицам Марселя, наслаждаясь ночным ветром и легкой, морской прохладой. Герберт мог застрять в отеле вместе с фанаткой, или даже двумя, но вместо этого предпочел сбежать, выпрыгнув в окно. Он никак не мог упустить шанс погонять по старому портовому городу, где каждая улочка впитала в себя дух знаменитого графа и мстителя. Конечно же Проныра говорил про «Монет-Кристо».

Герберт, колеся по набережной, сквозь рев своего металлического, хромированного коня, словно слышал далекие отзвуки прошлого. Бар казался ему таверной, в которой не замолкали нехитрые песни, галдеж, смех и байки старых морских волков. Проезжая часть вместо клаксонов звучала треском каретных рессоров и ржанием лошадей. В море, казалось бы, застыли деревянные громадины с широкими, белыми парусами. И, быть может, где-то среди них притаился знаменитый «Фараон», по которому все так же плачет несчастная Мерседес, и все так же проклинает обреченный Граф.

Не успел Ланс окончательно настроиться на лиричный лад, как его, словно стоячего, сделало ... такси. Герберт, посмотрев на спидометр, ошалел. Стрелка показывала за восемьдесят миль, следовательно, таксист гнал сто шестьдесят как минимум!

— Да чтоб меня! — возмущался Ланс. — И какой-то рикша!

Герберт коснулся палочкой двигателя и из глушителя вырвался язык пламени. Стекло спидометра взорвалось фонтаном осколков, а парень держал руль одной рукой, так как второй придерживал шляпу. Безумная гонка началась.

6 июля 1995г Российская Федерация, Санкт-Петербург

Герберт медленно поднимался на сцену. Он знал, что где-то там в зале за ним будут смотреть его друзья — жених и невеста, так что он не хотел ударить в грязь лицом. К тому же он немного обидел Яковлеву. Та по телефону все порывалась устроить юноше экскурсию, а тот объяснял подруге что у него есть всего одна ночь, и он хочет побродить по городу один. В итоге ситуацию спас Миллер. Как он это сделал — история умалчивает, но Анастасия перестала клясться в том, что убьет «наглого кошака».

Наконец парень поднялся. Зрители встречали его аплодисментами и криками, но юноша вел себя насторожено. Опыт общения с русскими не располагал к резким движениям и двусмысленным фразам. Если что не так — обязательно напоют, а Герберт в завязке до самого Вегаса.

Подойдя к микрофону, парень прокашлялся и произнес:

— Falling!

(п.а. Гербертисполняет — Mushmellow — Falling)

Нечасто юноша играл для тех, кто не понимает смысла произведения, так как не знает языка, но все же опыт был и Санкт-Петебург не стал первым отрицательным. Люди здесь, как и везде, могли фанатеть и просто от музыки и звучания.

Так что вскоре парень расслабился и даже обнаружил среди тысяч зрителей два знакомых лица, но скорее всего это был просто обман зрения.

Один побег спустя

Герберт брел по ночному Петебургу. Точнее, он бел по какому-то сумеречному, таинственному, немного мистичному городу. На небе тускло сверкала луна, но создавалось такое впечатление, что на улице вовсе не расцвет темной царицы, а застенчивое, туманное утро, вот-вот готовое разродиться лучами летнего солнца. Но тех все не было, лишь иногда покрывалом опускалась мгла, но вскоре вновь исчезала.

Белые ночи поражали волшебника. Это было нечто безусловно волшебное, при этом не требующее ни капли магии. Мостовые, по которым некогда ступали Императоры, графы, князья, герцоги и многие другие, были похожи на призрачные дороги, ведущие в недра несмолкающей мистерии.

Дома, важные, пышные, порой помпезные или весьма изящные, были похожи на заколдованных дворян. Казалось вот-вот и чары спадут и все эти эпитеты будут присущи не каменным изваянием, а живым людям. Они сядут в свои пышные кареты, украшенные золотом и серебром, минуют мосты и окажутся перед Зимним Дворцом.

Анастасия говорила, что Герберт обязан увидеть Петергоф, что это самое прекрасное место в Петербурге (вернее, в его окрестностях), но юноше хватало и того, что он видел. А видел он перед собой бесконечный театр теней, меняющий облик города вместе с кочующим ветром.

Достаточно было отвернуться, постоять немного, а потом, вновь посмотрев на здание, парк или памятник, увидеть вовсе не то, что было там мгновение назад. Туман клубился, меняя очертания, лики и облики всего вокруг.

А люди? О, это были особенные люди. Они шли по этим улицам, принимая их за что-то обыденное, даже скучное. Шли медленно, спокойно, без лишней спешки, с особой размеренностью. Казалось, они были погружены в себя, отданы какому-то другому, несуществующему миру. И это лишь прибавляло некоей таинственной привлекательности этому северному городу.

Герберт шел по набережной, смотря на величественную, но столь же спокойную, как и все здесь — реку. Юноше чудилось, будто время, заглянув в Петербург, решило задержаться здесь, замедлив свой бег. Никто не спешил, не было слышно пробок, криков или иных сигналов современного мегаполиса. Да и не походил город на мегаполис, скорее на музей, застывшей в янтаре времени.

Ланс даже специально посмотрел на часы, чтобы убедиться в том, что он не прав, но ощущение покоя не покидало его. Он слушал уличных музыкантов, которых здесь было превеликое множество. Наблюдал за тем как уличные художники рисуют картины достойные украсить собой стены волшебного замка, а потом продают их за бесценок случайному прохожему.

Ланс стоял и смотрел на то как разводят сверкающий мост. Он никогда бы в жизни не позволил себе потратить почти час, чтобы посмотреть даже на такое, безусловно, впечатляющее зрелище, но в этом городе все было по-другому. Юноша не обращал внимание на время и привычную ему суету, а время, казалось, забыло о жителях.

Вскоре Ланс, свернув, ориентируясь по карту, дошел до входа на Дворцовую площадь. Он, по не знанию, решил, что именно здесь прошло знаменитое восстание дворян. Впрочем, даже объясни ему Яковлева, что Декабристы связаны с Сенатской площадью, это не возымело бы никакого эффекта.

Парень, достав палочку, закрыл глаза. Он мысленно повторил про себя три раза «Ведьмина улица, ведьмина улица, ведьмина улица», потом дважды плюнул через левое плечо, еще один раз через правое, щелкнул каблуками с делал шаг.

Словно ветер магии прошелестел где-то рядом, обдав лицо прохладой и чуть не сдув шляпу, а когда Геб открыл глаза, то застыл на месте. Он оказался посреди оживленного проспекта, среди десятков людей и, что удивительно, нелюдей. Он шел мимо высоких, но почему-то деревянных домов, порой отпрыгивал от стайки несущихся, смеющихся детей. Иногда застывал у витрины кофе, за которыми можно было увидеть выступающих музыкантов и радостных посетителей.

Парень наблюдал цирковые выступления с прирученными тварями, которых, если верить школьным пособиям Хогвартса, просто невозможно приручить. Здесь даже был сово-медведь, помахавший лапой юноше, а тот помахал в ответ.

Вокруг было непередаваемое ощущение бесконечного праздника. Словно кто-то повернул тумблер, и мистической город действительно превратился в сказочную страну. Впрочем, на то это и был волшебный квартал.

Герберту не могло не нравиться то, что он видел. Мемфис, Косой Переулок, Ведьмина Улица, они заставляли часть юноши чувствовать себя как дома. И тот был рад вновь испытать это ощущение.

Ланс зашел в одно из кафе, где прислуживали домовые. Нет-нет, вовсе не домовые эльфы, а такие смешные маленькие старички в лаптях. Он ходили по воздуху как по земле и зачастую норовили подшутить над посетителем. Над теми, кто им понравился — безобидно и добро, а те, кто мешал остальным отдыхать — довольно зло и порой даже опасно.

На сцене стояла девушка. Что-то было в этих славянских леди такое, что неизменно притягивало взгляд. Во всем мире это называли красотой, но Гебу казалось, что дело в другом. Впрочем, ему это не мешало наслаждаться голосом и лицом красавицы. Она пела что-то грустное и лирическое, но юноша не разбирал слов, так что просто наслаждался музыкой.

Домовой принес ему крепкий чай, а качестве шутки подарил лимонный леденец. Но он, что не удивительно, понравился Лансу, так что домовой улетел немного растерянным, но довольным посетителем.

Герберт тихонько сидел в углу, наблюдая за счастливыми людьми. Они, почему-то, воспринимали белые ночи как праздник, длинный праздник, полный волшебства и романтики. Причем здесь она — пресловутая романтика, Ланс не знал, но, глядя на бесконечные парочки, он не смог противиться этому чувству. Так что когда леди спустилась со сцены, Проныра быстро подошел к ней.

— Привет, — сказал он с жутким акцентом.

Девушка рассмеялась и что-то сказала. Проныра лишь покачал головой, показывая, что он не понял ни слова. Как выяснилось, поющая девушка не знала ни английского, ни немецкого, только французский и русский, которых не знал Герберт. Впрочем, это не помешало провести им чудесный вечер и столь же чудесную ночь.

Утром, сидя в самолете, Герберт, смотря на то как отдаляется в иллюминаторе Сакнт-Петербург, ощущал словно время возобновляет свой привычный ход. Все вновь возвращалась на круги своя, погружаясь в привычную суету, но все же юноше понравился этот недолгий отдых. Отчего? Пожалуй — от всего.

12 июля 1995г Финляндия, Хельсинки

Это был последний концерт юноши в Европе, и предпоследний за все турне. Так что он хотел сделать его несколько необычным. В итоге, все эти пять дней, пока музыканты, отдыхали веселились, ходили по экскурсиям и на различные интервью(хотя, в основном они просто отсыпались), Герберт трудился. Он, все еще пребывая под впечатлением от свой прогулки по Петербургу, писал песню. Она шла легко, слова словно сами просились на бумагу, но парню каждый раз что-то не нравилось и он все переделывал по новой.

А еще во всей этой авантюре было одно слабое звено — Вики. Юноша никогда не слышал, как она поет, но надеялся, что неплохо, иначе это будет позор для обоих музыкантов. Но, нет такого пирата, который не рискнул бы всем ради минутной прихоти.

Закончив, в итоге, композицию, Герберт потратил еще несколько дней на шлифовку. Раздав «табы» «Сестрчикам», он внимательно следил за тем, чтобы они правильно поняли суть идеи.

— Герберт, ну что за глупости, — отнекивалась девушка.

— Вики, не ломайся словно девственница.

— Эй! — возмутилась девушка. — Кто тут из нас девственник?

— Никто, — развел руками парень. — Вот и не ломайся.

— Но я не вокалистка!

— И что? Я вот тоже до третьего курса не пел никогда, а потом проврало.

— Вот и рвись дальше.

— Ты опять ломаешься.

— Не хочу позориться. Это глупости какие-то!

Ланс прищурился, а потом, нагнувшись, жарко прошептал на ухо:

— Трусишь?

Вики тут же оттолкнула парня, поправила прическу и в приказном порядке произнесла:

— Давай сюда текст.

Герберт, перемигнувшись с Роджером, протянул Вики немнго помятый листок. Ты выхватила его из рук юноши и умчалась к себе — учить. Оставалось только одно — сыграть трек без прогона, но Ланс надеялся на великую силу «ну а вдруг».

Вечером того же дня

Проныра подошел к микрофону и взглянул на Вики. Та немного мандражировала, но старалась не подавать виду.

— Дамы и господа, — произнес Ланс и его голос пронесся над полем, где проходил фестиваль. Герберт не знал в какой они стране, но, кажется, в... Дании? — Сегодня у нас для вас сюрприз. Впервые за историю «Ведьминых Сестричек» у микрофона — Вики!

Зрители встретили данное заявление бурными аплодисментами, а девушка, немного стремаясь, все же подошла к стойке.

(п.а. ВикииГербертисполняют — Nightwish — The Crow, The Owl And The Dove — перевод-http://www.amalgama-lab.com/songs/n/nightwish/the_crow_the_owl_and_the_dove.html)

Первым начал Ланс. а мгновением позже присоеднилась Вики. Её голос немного дрогнул, но она взяла себя в руки и заставила всех немного приоткрыть рты. У леди оказался нежный, приятный голос, который она, непонятно почему, так упорно скрывала.

Вскоре у леди прошло волнение и она, стоя рядом с красивым парнем, наконец смогла поймать свою волну. Ланс наслаждался каждым мигом, проведенном в дуэте. Петь одному было великое удовольствие — петь вдвоем, великое удовольствие, помноженное на двое.

Песня все лилась, а на лицах поющих сверкала улыбка.

19 июля 1995г Соединенный Штаты Америки, Нью-Салем

Нью-Салем поражал воображение. Это был огромный город, в котором маги жили вместе с «разумными существами» и маглами. Это был словно другой мир, в котором магия стала переплетаться с техникой, порождая механизмы, которые даже сложно себе вообразить. «Сестрички» — коренные жители Нью-Салема, не упустили возможности покатать друга по своей родине. Все это время Ланс сидел с открытым ртом. Он видел то, чего не мог увидеть больше нигде.

Это было нечто невозможное, даже несмотря на то, что это невозможно было прямо перед глазами.

А сколько здесь было магов! Гораздо больше, чем в Мемфисе. Возможно число жителей доходило почти до трехсот тысяч!

Так же юноша не мог поверить своим ушам — здесь были обычные школы. Не интернатного типа, как по всей Европе, а самые обычные! Их было штук двенадцать, и «Сестрички» даже показали свою, в которой они некогда учились.

Герберт был шокирован, когда увидел самый обычный учебный корпус с современными классами, ручками, тетрадками, учебниками, отпечатанными в волшебной типографии, и огромным штатом учителей. Которым, между прочим, не приходилось совмещать в себе аж по три должности.

А какой в Нью-Салеме был зоопарк! Такого изобилия волшебных и обычных животных, Ланс не видел даже в Мемфисе. Казалось, хозяева заведения собрали всех существующих и существовавших тварей, вымерших заменяя воссозданными химерами.

А вы когда-нибудь были в волшебном кино? Нет, только в 3D? Тогда, если быть откровенным, в вообще не были в кино! Ланс просидел сразу пять сеансов подряд, а его любимые «Красавица и Чудовище» на волшебной пленке захватили юношу настолько, что музыкантам буквально пришлось за шкирку вытаскивать юношу из зала.

Нельзя не упомянуть про крупнейшую волшебную шоколадницу мира! Герберт потратил в ней почти сотню золотых монет, но все же перепробовал сотни сортов мороженного, молочных коктейлей и прочих вкусняшек.

Проныра, без малого, два часа наблюдал за домом, который строил себя сам. Это было настолько необычно, что сидевшие в лимузине музыканты успели вздремнуть, пока турист стоял у ограждения.

Вы когда-нибудь были в баре вампиров? Нет? Тогда я не удивлен, что вы считаете абсент крепким напитком. От одной стопки чего-то бурого, Лансу поплохело настолько, что тот вылетел из бара и нырнул в озеро. Увы, в озере жили русалы, да и сам анимаг был не рад воде, так что выпрыгнул из него и побежал в какое-то здание, где проживали гоблины. Они выпнули паренька и тот пролетел прямо в парк, где его пытались накурить какой-то провидческой травой кентавры. Сбежав от копытных, Герберт очутился перед кварталом оборотней, которые, почуяв запах кота, чуть не устроили на бедолагу загонную охоту. Проныра попытался спрятаться в каком-то шикарном офисе, но его там чуть ли не превратили в торт домовые эльфы, видимо забывшие, о том, что они домовые эльфы и им нельзя заниматься биржевыми акциями и носить деловые костюмы.

Отдышаться юноша смог только в номере отеля, но и там ему не дали долго отдыхать. Как выяснилось парень перепутал этаж и оказался в аппартаментах, где отдыхала вейла. На утро Ланс, бредящий по стеночке, чувствовал себя выжатым лимоном, способным лишь на одно — заснуть до следующего витка эволюции, когда люди перейдут в метафизическое состояние, и больше не будут испытывать ломоту во всем теле и головную боль.

И вот сейчас он стоял на сцене перед самой большой аудиторией, которая у него когда-либо была. На поле находилось шестьдесят три тысячи зрителей. Многие из них даже не видели сцены, они смотрела на огромные экраны, возвышавшиеся по протяжении «площадки».

Они кричали и аплодировали, где-то дымили фаеры, звучали хлопки, виднелись вспышки, от софитов становилось жарковато, и в центр всего этого на сцене стоял Ланс. Он стоял в мире, который находился так близко от его родного Хогвартса вместе с унылым Хогсмидом, но при этом словно лежал от них за несколько галактик. Будто бы Герберт сел на машину времени и перенесся в далекое будущее. И это ощущение буквально кипятило кровь.

Ланс что-то кричал в микрофон, и толпа кричала вместе с ним. Проныра размахивал руками, и зрителя повторяли движение. Поле накрыла буря и одинокие, маленькие люди вдруг превратились в тысячи капель, слившихся в бушующее море, готовое затопить и бурю, и само небо.

И тут Герберт заиграл разве что не «автобиографическую» песню, и все вокруг взорвалось.

(п.а. Гербертисполняет Five Finger Death Punch — Battle Born — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/f/five_finger_death_punch/battle_born.html)

Герберт «рубил не по-детцки», словно пытаясь воспламенить микрофон своим голосом, а струны Малышки — пальцами. Соло Вики взорвалось термоядерной бомбой, Доктор Зло жег на барабанах так, что сердце начинало стучать в ритм его ударов. Но этого показалось Гебу мало и он повернулся к Тремонту. Тот добродушно кивнул, сам слыша крики толпы: «Еще, еще, еще!», кричала она.

— Что ж, — произнес Герберт. — Когда-то, не так давно, жил на этой земле офигенный мужик по имени Филиус. Он был настолько крут, что по сравнению с ним Чак Норрис, это жалкое подобие настоящего мужика. Мне посчастливилось знать его, а так же иметь счастье прослушать несколько его лекций, из которых я позднее составил песню. Так что это для тебя, старый пройдоха. «Stick to your guns!»

(п.а. Гербертисполняет Bon Jovi — stick to your guns — перевод — http://www.amalgama-lab.com/songs/b/bon_jovi/stick_to_your_guns.html

Не посмотрев перевод, многое потеряете ;) )

Доиграв последний аккорд песню и всего турне, Ланс словно услышал, как в отзвуках мелодии, эхом звучащей над полем, прозвучало:

— Спасибо, Герберт.

И с лихим пиратским оскалом, сняв шляпу и помохав её небу, Ланс ответил:

— Не за что, профессор. Абсолютно не за что.

Три дня спустя, аэропорт Далласа

Музыканты прощались, стоя в терминале. Самолет «Сетричек» улетал в Африку, а рейс Ланса отправлялся в Лас-Вегас.

— Это было круто, Геб! — тряс юношу Алико. — Просто отпад!

— Надо будет повторить, — кивал Тремонт.

— Ага, — смеялся Ланс. — только на этот раз гостями будете вы.

— Жди, — хмыкнула Вики, ткнув парнишку кулаком в плечо.

Доктор Зло просто утирал несуществующим платком столь же несуществующие слезы. Даже менеджер, которая терпеть не могла Ланса, прятала свою тоску по расставанию за строгим сверканием деловых очков. Бобби, сжав в объятьях паренька, протянул тому визитку.

— Надумаешься записать пластинку — звони.

Герберт не смог вымолвить не слова, только кивал в ответ будто пресловутый китайский болванчик.

— Ну, бывай.

— Хвост пистолетом, Геби.

— Не продуй в Вегасе весь гонорар.

— Будем ждать твое сингла, малой!

А Ланс махал им в спины рукой, правда вскоре к нему подошел стюарт и попросил поторопиться — борт скоро уходил. Герберт подхватил сумку (Сундучище, замаскированный под обычный чемодан, отправился в недра грузового отсека... возможно это было ошибочной идеей...). Ланс поднялся по трапу, проследил взглядом за упорхнувшим частным джетом и уселся в эконом классе.

Народ галдел, кто-то успокаивал детей, кто-то громко чем-то возмущался, некоторые спрашивали когда принесут еды. Ланс же, смотря в иллюминатор, гулпо улыбался, наивно предполагая что провёл самое сумасшедшее и отпадное лето за всю свою жизнь. Наивный, он еще не знал, что ждет его впереди...

Один перелет спустя

[u] [/u]

[u] [/u]

Ланс искал глазами своих друзей, которые его должны были встретить, но находил лишь незнакомые ему лица. Из рейса, он остался один в терминале.

— «Наверное забыли», — немного грустно подумал Проныра.

— Герберт! — крикнули сзади.

Парень обернулся и увидел своих друзей. Они не виделись всего два с половиной месяца, но юноше казалось, что как минимум пару лет. Герберт буквально налетел на них, обнимая всех и каждого. Сегодня был чудесный день.

Два часа дороги спустя

Ланс стоял перед гоблином в отделении международного банка «Грингонтс».

— Здравствуйте, я бы хотел ознакомиться со своим счетом.

Гоблин поднял свои глаза и цепко оглядел неброско одетого парня.

— У вас есть ключ? — спросил он.

— Нет, — ответил волшебник. — Я еще не пользовался сейфом.

— У вас есть номер?

— Да, — и Ланс назвал номер. Записанный на листке бумаги.

Гоблин что-то проверил по своим бумагам, потом попросил пароль, потом потребовал провести палочкой по какой-то пластине и только после этого перещелкнул рычажки счетной машины. Аппарат резво выплюнул какой-то квиток, на котором, как знал Ланс, была указана общая ценность ячейки.

Гоблин, недоверчиво глянув на спутников клиента, все же открыто протянул квитанцию. Ланс принял её, уже в уме думаю где бы раздобыть немного деньжат. Он посмотрел на цифру. Потом поднял глаза на гоблина, ожидая что сейчас прозвучит — «ошибка». Но Гоблин спокойно взирал на волшебника.

Тогда Проныра похлопал себя по щекам, прикрыл глаза, а потом снова посмотрел на квиток. Цифра никуда не пропала. Герберт перекрестился, сполоснулся водой создав чары «Агументи», и вновь глянул на квиток. Все так же.

Он повернулся к друзьями и по дурацки улыбаясь, произнес:

— Б..я, а я богач.

На квитке красовалась четырёхзначная цифра, в начале которой стояла девятка. Покерные столы Вегаса еще никогда не были в большей опасности.

(п.а. всем лучей добра, позитива, сданной сессии ну и с Наступающим! ;)

Ну и само собой разумеется — ждем удобрений для фанфика )