Не оставляйте нас

Глава 10

Виктор

— Пожалуйста, Виктор, присаживайтесь! Позволите вас угостить?

Корп-майор Саймон Хэнсон прямо-таки излучал радушие.

— Право же, не стоит... — Виктор топтался возле дверного проема. — У меня минутное дело. Я вообще удивлен, что вы меня пригласили в личную квартиру…

— Признаюсь вам честно: мне чудовищно скучно, — Саймон доверительно улыбнулся. — Застрял в учебном центре с этой группой, корповы карантинные правила... Представляете, выход в Сеть здесь ограничен даже для меня! Так вот мы радеем о безопасности. Поговорить не с кем, всей компании — безмозглые корп-лейтенанты да биоматериал. А вы круглосуточно пропадаете в своей лаборатории и даже не думаете меня навестить. Вот я и воспользовался предлогом затащить вас к себе, не обессудьте.

Виктор пожал плечами и опустился в кресло, обитое натуральной кожей. Саймон, напротив, поднялся, подошел к бару из – о Маркс! – настоящего дерева и принялся смешивать жидкости из стеклянных бутылочек — вручную, игнорируя внушительный арсенал кулинарной автоматики.

— Прошу вас, угощайтесь. Шотландский односолодовый виски с натуральной колой.

— Это алкоголь? — Виктор нахмурился. — Но как же правила подготовки к полету?

— Правила существуют, чтобы их нарушать! — Саймон по-мальчишечьи улыбнулся и отбросил со лба прядь светлых волос. — Однако давайте быстренько разделаемся с формальностями. Что за дело привело вас ко мне?

— Отдел информационной безопасности уже месяц не может закончить проверку моих программ, — Виктор осторожно пригубил терпкий сладкий напиток. — А ведь это почтенные университетские приложения с более чем вековой историей. Они используются и на Земле, и на Марсе. Без них я не могу анализировать данные. Что, ради Че, в них можно проверять столько времени?

— Да ничего они и не проверяют… Просто имитируют бурную деятельность, — Саймон развернул голоэкран со своей оболочки. — Так, вижу ваше заявление… Маркс, какая драматическая переписка! Удивительно, насколько же некоторые вещи постоянны – бюрократия, наверно, погибнет разве что вместе с человечеством, и то не факт. Сейчас проставлю резолюцию… готово. Через четверть часа инфобез загрузит на ваш браслет все, что нужно. Приношу свои извинения. Видите ли, в инфобезе, как и в других корпоративных структурах, работает в основном криворукий биомусор.

— Однако! — рука Виктора дрогнула, лед в бокале с коктейлем тоненько звякнул. — Не слишком ли резко вы о служащих собственной корпорации отзываетесь?

— О, не бойтесь, это не проверка лояльности, право же… Не вижу смысла скрывать от вас подлинное положение дел. Такое, знаете ли, неизбежно, если поколениями принимать на работу только родственников тех, у кого уже есть работа. Корпорации вырубили социальные лифты, а теперь сами же тонут в некомпетентности служащих… Меры безопасности усиливаются с каждым днем, а число терактов только растет.

— Как-то я... не ожидал услышать подобное от корп-майора!

— Да я на всякое насмотрелся, — Саймон пожал плечами. — Знаете, что половина детей и наследников корп-генералов либо гниет заживо в вирт-капсулах последней модели, либо сидит на синте, как самый пропащий балласт? И вся королевская конница, и вся королевская рать ничего с этим поделать не могут. Золотые детки, у которых по праву рождения было все… и кто из них ухитрится не убить себя до конца, тот и станет решать судьбы человечества. Как вам такое, Виктор?

Ученый глянул на Саймона с любопытством. В официальной биографии корп-майора значилось, что он родился в контейнерном квартале и всего добился сам. Как правило, что-то в таком роде происходило с нелицензионными детьми корп-офицеров. Но вдруг тут дело в другом? Через какой ад пришлось пройти пареньку из контейнера, чтобы дослужиться до корп-майора?

— И ведь так было не всегда, — продолжал вещать Саймон. — Еще недавно среди корп-офицеров хватало тех, кто понимал, что долгосрочные инвестиции в экономику необходимы. Что бесконечное сокращение рабочих мест приведет к падению сбыта и в конечном итоге прибыли самих же корпораций. Но монополизм привел к тому, что все корпоративные системы деградируют с каждым поколением. Знаете, Австралийский эвкалипт пропитывает землю вокруг себя эфирными маслами, превращая ее в легко воспламеняющийся ковер, чтобы избавиться от конкурирующей растительности. Так и...

Дверные створки разъехались, и вошла девушка в джинсах и рубашке участницы материнской программы. Увидев Виктора, она замерла на полушаге — стройная, грациозная, сильная, похожая на смертоносную боевую машину.

— Прости, не знала, что у тебя гость… Здравствуйте.

— Ничего, радость моя, здесь, право же, все свои… — Саймон поднялся, подошел к девушке, обнял ее, поцеловал в губы.

Виктор поспешно отвел глаза. Он слышал, что Саймон взял одну из участниц материнской программы в наложницы, но не ожидал, что это станут так спокойно ему демонстрировать. И все же успел заметить, что девушка отнюдь не выглядит так, будто она здесь не по своей воле. Напротив, она льнула к Саймону всем телом, и выразительные черты ее превосходно вылепленного лица смягчались, когда она смотрела на него.

— Иди пока поиграй во что-нибудь, — Саймон развернул девушку к двери и хлопнул по упругой заднице. — Я скоро приду.

Странно, но во взгляде, которым корп-майор проводил девушку, Виктору почудилось нечто вроде снисходительной нежности.

Саймон смешал новые коктейли, хотя Виктор отпил от своего едва пару глотков. Конечно, легендарную колу распробовать хотелось — но принимать подарки от Саймона было противно.

— Вас это смущает? — спросил Саймон, показывая глазами на дверь, за которой скрылась девушка. — Право же, это самое естественное, что только может быть. Глупо, мы готовим юных девушек к материнству, но лишаем их простой радости плотской любви. У вас же хорошенькая лаборанточка, да? Ну или любая другая участница программы, выбирайте на свой вкус…

— Это уже даже для вас чересчур гнусно! — взорвался наконец Виктор. — Вы не можете так обращаться с этими девушками! Сначала накручиваете их на высокую миссию, а потом принуждаете к…

— Поверьте, никто никого не принуждает! — Саймон вскинул ладони. — Женщины сами тянутся к мужчинам, облеченным богатством и властью. И даже не из вульгарных меркантильных побуждений — в самом деле испытывают любовь к тем, кто лучше других способен о них позаботиться. Такова их природа с древности и до наших дней, тут уж ничего не поделаешь. Вот, попробуйте, здесь я смешал…

— Знаете что, — Виктор резко поднялся с кресла. — Не буду я у вас ничего пробовать. Довольно с меня провокаций. Я донес бы о нашей беседе в службу безопасности, но это глупо, здесь вы ее и курируете. За приложения спасибо, они уже закачались на мой браслет. А к остальному я не желаю иметь отношения! Вы тут клевещете на корпорацию, развращаете матерей будущего и всячески бравируете низкопробным цинизмом. Сколько угодно, только без меня. Я — обычный пролетарий умственного труда, моя работа — превратить Марс в новый дом для человечества. Иисус, как же я надеюсь, что это возможно даже под управлением таких циников, как вы...

Саймон откинулся в кресле и скрестил руки на груди; в лице его читалось выражение не гнева, не досады, не насмешки даже — что-то вроде сожаления.

— Жаль, что вы отказываетесь от коктейля, — сказал он. — И в целом от возможности более интересно провести свои последние дни на Земле. Ну да дело ваше. Вольному, как говорится, воля. Дверь не заблокирована.

***

Присутствие Индиры делало временную лабораторию уютной. Эта девушка даже в чуждой ей обстановке умела создавать атмосферу дома. Когда Виктор вошел, она оторвалась от расчетов и, как обычно, улыбнулась. Но он заметил, что глаза у нее заплаканные, как это нередко бывало в последнее время. Виктор пытался выяснить, может ли чем-то помочь, но Индира неизменно уверяла, что все в порядке, а навязываться он не хотел. Однако когда она встала, чтобы подать ему нужные для работы образцы, он заметил, что она припадает на левую ногу.

Это было уже чересчур. Конечно, здесь заперли два десятка совсем юных девушек, почти подростков. Вполне естественно, что между ними случаются ссоры. Но раз дошло до травм, ему пора вмешаться.

— Пойдем проверим, хватает ли у нас реактивов, — сказал он.

В химическом отсеке Виктор закрыл микрофон оболочки заранее припасенным куском герметика, протянул второй Индире — она сделала то же самое.

Они остались вдвоем, по-настоящему наедине.

— Индира, я же вижу — у тебя что-то происходит, — сказал Виктор. — Не хотел бы влезать не в свое дело, но не могу больше оставаться в стороне. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе. Для меня это очень важно.

Индира едва заметно всхлипнула. Виктор подумал, что сейчас она расплачется. Но она сделала другое: приподнялась на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала в губы.

В первую секунду он оторопел, потом наклонился так, чтобы ей было удобно, и ответил. Еще раз. И еще. Это было нарушением сразу всего: рабочей этики, карантинного протокола, правил материнской программы. Впервые с раннего детства он оказался настолько близко к другому человеку — в реальности, не в вирте. Ее губы были мягкими и теплыми. Виктор сам не понял, как руки легли на талию девушки, притянули ее ближе…

И все-таки он нашел в себе силы отстраниться. Индира в беде. Это сейчас важнее. Он ведь не какой-нибудь Саймон! Нельзя пользоваться отчаянием девушки, надо помочь ей.

— Теперь-то ты расскажешь мне, что происходит? — голос неожиданно для него самого прозвучал хрипло. — Ты с кем-то поссорилась? Кто поранил тебя?

— Я не знаю… Но это теперь не важно. Это было… прощание. Виктор, мне придется уйти из программы.

— Подожди, — Виктор изо всех сил пытался взять себя в руки и думать спокойно. — Зачем тебе уходить из программы? Уверена? Ты этого хочешь?

— Не хочу, — Индира склонила голову. — Но мне придется. Кто-то добивается, чтобы меня исключили. Кажется, этот человек не остановится ни перед чем.

— Расскажи мне все. С самого начала, — потребовал Виктор.

Индира принялась рассказывать. Оказывается, поломка энергоблока не была случайностью — Виктор еще гадал, как хрупкая девушка умудрилась повредить надежнейшее устройство. Кто-то целенаправленно портил или воровал вещи, за которые Индира отвечала перед корпорацией. С грехом пополам ей до сих пор удавалось выкручиваться, находить замену утраченному. Но теперь ее враг или враги зашли дальше.

Каждое утро Индира, как положено, приходила на беговую дорожку. Сегодня именно в это время тренажер, которым она всегда пользовалась, оказался неисправен. Скорость мгновенно повысилась раза в три от той, на которой Индира всегда бегала, и рычаг экстренной остановки не сработал. Девушка упала, расшибла бедро и локоть – ничего серьезного, но могло быть и намного хуже. Что бы ни затеял в следующий раз тот, кто решился выдавить ее из программы, ждать этого Индира не хочет.

— Подожди, — решительно сказал Виктор. — Ты что, так легко отступишься от того, что твое по праву? Ты, как никто другой, заслуживаешь будущего на Марсе. То, что делает этот человек или люди — явное нарушение техники безопасности и правил программы. Ты обязана доложить куратору.

— Вряд ли Саймон станет со мной разговаривать… — Индира шмыгнула носом. — Но даже если мне удастся до него достучаться, после такого меня отсюда выживут. Да и гнусно это — натравливать корпов на таких же людей из контейнеров, как я сама…

— Даже после того, как они пытались тебя изувечить?

Индира упрямо сжала губы:

— Возможно, у них были на то причины.

— Маркс, да что ты такое говоришь? Разве ты кому-то в своей жизни причинила зло?

— Это корпоративная программа. Если ты в нее попал, значит, оттолкнул кого-то другого, то есть причинил ему зло.

— Ты не права, — медленно сказал Виктор. — Жизнь устроена так, что побеждает сильнейший. Тебе не в чем себя винить. Наверно, как твой начальник, я обязан донести о нарушениях вместо тебя... Не бойся, раз ты не хочешь, не стану этого делать. Но мы можем выяснить, кто добивается, чтобы тебя исключили, и потом уже принимать решение.

— Как выяснить?

— О, элементарно. Мне предоставлены те же допуски, что и рядовому персоналу корпорации. Присутствие ученого здесь не предполагалось, и специально для меня допуск настраивать не стали. Потому у моего браслета есть доступ ко всем камерам на нашем ярусе. Не думай, в ваши спальни и душевые я не заглядывал… только лабораторию проверил, чтобы найти это слепое пятно. Но наверняка в вашем спортивном отсеке есть камера. Мы можем узнать, кто испортил тренажер. И тогда уже решим, что делать.

Индира сплела руки в замок, потом кивнула. Виктор развернул панель своей оболочки, вошел в меню с камерами. Индира подсказала, какая из них направлена на ее беговую дорожку.

Виктор включил ускоренный просмотр с самого утра. К тренажеру по очереди подходили девушки в спортивной форме, бегали положенные 20-30 минут и уходили. Подсматривать за ними было неловко: одна девочка перед упражнением ковыряла в носу, другая сняла и снова надела футболку — наверно, спросонья вывернула ее не на ту сторону. Но ничего подозрительного никто не делал, и у каждой следующей участницы тренажер работал штатно. Последней занималась та самая красотка, которую Виктор видел у Саймона, но она бегала на другой дорожке. Наконец в зал зашла сама Индира и включила тренажер.

— Кажется, ничего мы тут не увидим, — разочарованно сказала Индира. — Наверно, тренажер перепрограммировали дистанционно.

— Не спеши с выводами. Вот эта девушка… — Виктор чуть отмотал запись назад. — Эта последняя девушка… сама она занималась на другом тренажере, но посмотри – она что-то делала возле твоего.

— Да нет же, — улыбнулась Индира. — Это Ада, мы дружим с детства. Кто угодно, только не она.

Виктор еще раз отмотал назад, замедлил и приблизил запись.

— Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Но это Ада. Смотри, она наклоняется якобы затянуть фиксатор на кроссовке… но на самом деле — к твоему тренажеру. Стоп! — Виктор поставил запись на паузу и приблизил кадр. — Видишь, у нее что-то в руке. Это инструмент. Похоже на лабораторный лазер… таким вполне можно вскрыть корпус тренажера и повредить контур экстренной остановки.

Индира продолжала улыбаться:

— Такого быть не может. Ада бы никогда…

Виктор осторожно обнял девушку за плечи:

— Индира… посмотри на запись.

— Это не Ада, — упрямо повторила Индира. — Ты не понимаешь… Мы вместе, сколько себя помним. Она всегда дралась за меня, я же такая трусиха, умею только плакать и убегать, а Ада — настоящий боец. Когда у кого-то из нас — обычно у меня — отнимали паек, мы делили один на двоих. Хоть это и значило полночи ворочаться в постели от голода, но так хотя бы можно дотерпеть до следующего дня. Та шоколадка, которую дедушка купил мне на десятилетие — мы ведь разделили ее пополам, мы все делили, хорошее и плохое, по-другому и быть не могло. Ада никогда не причинила бы мне вреда, ни за что не предала бы меня! Да не хочу я смотреть на твою запись!

— Индира, пожалуйста, успокойся, — мягко сказал Виктор. — Ты не хуже меня понимаешь, что камера врать не может. Давай мы с тобой решим, как…

— Я не буду с тобой ничего решать! — Индира резко сбросила с себя его руки. Но ведь он не… он просто хотел утешить ее. — Ты ничего не понимаешь, ничего! Забудь, что видел и что я тебе говорила! Оставь меня в покое, отстань от меня!

Индира бросилась к выходу, по дороге задела и опрокинула стенд с образцами, но не задержалась, чтобы собрать их. Выбежала за дверь, не вспомнив, что сейчас шло ее рабочее время.

Виктор беспомощно наблюдал, как за ней смыкаются створки.