(не)порочное отмщение

Часть 50. Оскар

Я намотал кучу кругов по городу, пока стрелка в бензобаке уже не опустилась до минимума. Мог бы ещё столько же кататься, но лень было заезжать на заправку. Огни ночного города завораживали и помогали отречься от проклятых мыслей, которые голодными червями проедали дыры в собственном мозгу.

Войдя в квартиру, я скривился от неприятного запаха, ударившего в нос. Нет! Это не клининговая служба так хреново убралась — это подсознание шутило со мной, навевая больше жути. Мне казалось, что это запах трупа, пробил нос и напомнил о том, что я сотворил.

Я сразу направился к бару и взял бутылку убойной дряни, от которой меня должно унести далеко, чтобы перестать думать о том, что сотворил.

Впервые я убил человека, но не чувствовал ни капли сожаления. Если бы потребовалось, я сделал бы это снова. Сабуров не имел права на жизнь. Как говорится — кровь за кровь. Он заплатил собственной жизнью за жизнь моих родителей…

Перед глазами появился облик улыбающейся матери. Если она видела меня с небес, то точно огорчилась, потому что её сын стал убийцей, а отец… Что бы обо мне подумал отец? Я понимал, что об ушедших нельзя говорить плохо, но ровно также я не понимал и ненавидел его за то, что смотрел на унижения мамы и не убил скотину. Глаза начало щипать от слёз, словно кто-то стоял рядом и натирал луковицу. Я втянул в себя побольше воздуха и припал к горлышку бутылки губами. Тягучая янтарная жидкость обжигала слизистую, а я пил, даже толком не ощущая вкус этой дряни, только бы вырубило и все эти дурные мысли выбило из головы.

Олег написал, что всё путем и предложил помощь, вот только я сейчас в дружеском плече не нуждался. Я хотел побыть один. Со своими демонами, которые в это мгновение нашёптывали только одно: я недостоин Бестии.

Я и раньше не был достоин её, а теперь тем более. Захочет ли она связывать свою жизнь с убийцей?

Она-то, наверное, да…

Только я сам никогда не прощу себя. Она достойна лучшего. Бестия должна найти себе какого-то ботана-ангелочка, который птички в жизни не обидел. Ей следует стать его женой и радоваться жизни. У неё всё должно быть: ванильный конфетно-букетный, романтика от которой девчонкам сносит голову, серенады под окном… Она достойна другого человека… Того, у которого сердце чистое, без единой червоточинки, а у меня оно чёрное, как уголь.

Я проклят… Наверное… Обречён на одиночество, в котором не будет её. Вот только чем больше я думал о том, что кто-то другой будет находиться рядом с ней, дышать ароматом её кожи, трогать её и целовать, тем сильнее прямо сейчас хотел взять и оторвать ему руки.

Я сделал ещё несколько жадных глотков, но алкоголь не помогал. Он будто бы только усиливал мою боль, делал её острее. Телефон уведомил о входящем сообщении, и я посмотрел на экран.

Бестия: «Как ты?».

Горькая усмешка сорвалась с губ.

Как убийца?

Самый настоящий теперь уже…

Одно дело держать неугодных в страхе, угрожая расправой, а другое свершить

ту расправу собственными руками. Даже если это блоха, которую давно следовало придавить.

Я поднялся на ноги и приблизился к журнальному столику, на котором стояло фото родителей.

— Спите спокойно! Я отомстил этой твари за все ваши мучения! — прошептал я и сморгнул слёзы, которые всё это время застилали глаза.

Всё-таки я не выдержал и набрал номер телефона Бестии. Поднеся телефон к уху, я подошёл к окну и устремил взгляд на ночное небо, усыпанное звёздами. Вот тебе и день… Думал признаться Ане в любви, а теперь радовался, что не сделал этого. Хорошо, что не привязал её к себе и не распахнул душу. Я не оголил свои чувства перед ней, и она не знала, что теперь творилось у меня в душе. В ином случае она бы просто не дала мне уйти спокойно.

— Оскар, — прошептала она.

Видит бог, я многое готов был отдать за то, чтобы слышать своё имя, слетающее с её уст. Мне до безумия хотелось сорваться и поехать к ней, прижать к себе и шептать, что я её защищу, что помогу избавиться от пережитого ужаса и не видеть кошмаров во снах, но как же я ошибался… Я не Бог… И я не помогу. Единственное, что я мог бы сделать — просто забить нахрен на свою любовь и отпустить её.

— Нормально, а ты? — сдавленным голосом процедил я.

— Всё хорошо! Оскар, пожалуйста, не отталкивай меня. Ладно? Я хочу помочь тебе! Хочу быть полезной…

— Бестия, ты видела на что я способен… Все мои угрозы о том, что я могу убить человека, сегодня реализовались. Я зверь. Зверь, от которого следует держаться подальше.

— Пожалуйста, не говори так! — всхлипнула она.

— Как твоя голова? Не кружится? — постарался перевести разговор я.

Следовало отвезти её в больницу, ведь удары той мрази могли довести и до сотрясения мозга. Идиот! Я даже не подумал об этом!

— Не кружится. Всё нормально. У меня синяков даже не останется, наверное. Подташнивает, правда, чуть-чуть от того, что много времени просидела под солнцем.

Время текло так быстро, словно песок сочился сквозь пальцы. Я не заметил, как быстро наступила ночь. Не помнил даже, в котором часу всё случилось, и как домчался до своей девочки. Слава богу, что теперь с ней всё было хорошо.

— Хорошо. Я тогда пойду спать. Завтра предстоит непростой день.

— Оскар, скажи, что никто не узнает! Тебя же не посадят?

— Тссс! Никто не узнает, я же Горский… Забыла?

Я почувствовал, как она улыбнулась. Можно было бы разбиться об стену от тех, чувств, которые переполняли меня в этот момент.

— Я пойду спать тогда. И ты ложись… И пообещай мне быть сильной, что бы ни случилось. Ладно?

— Обещаю! А что может случиться?

— Ничего… Это так, на всякий случай…

Я отключил телефон, потому что сердце готово было разорваться на триллион лоскутков. Негромко выругавшись себе под нос, я снова приложился к бутылке. Сколько бы я ни выпил, крик Ани во время выстрела никогда не удастся вытравить из головы.

Приблизившись к постели, я рухнул на неё и закрыл глаза, перед которыми появилось обездвиженное тело Сабурова: открытый от изумления рот и застывший взор, в котором читался шок.

Он не думал, что я смогу это сделать…

А я сделал…

И самое хреновое было в том, что я не чувствовал своей вины. Я не хотел отмотать время назад и остановить себя. Я ещё сотню раз был готов повторить случившееся, чтобы избавить землю от твари, недостойной по ней ходить.