Не слушай море

Глава 9

В ушах звенело, пока я смотрел на расплывающееся перед глазами небольшое бирюзовое пятно, уже слегка смазанное подошвой моего ботинка. Все закулисье будто разом померкло. Я крепче вцепился в стоящий рядом стул, чтобы не упасть. Никого вокруг больше не было – только я, несколько оставшихся стульев и бирюзовая кровь на полу.

Первой мыслью, промелькнувшей в голове, стало: «Сирены в консерватории».

Второй – «надо рассказать Кристине». Я надеялся, что она еще не убежала после концерта, хотя мы и условились встретиться у той колонны. Лихорадочно соображая, как доказать увиденное, я попытался найти в кармане телефон, но понял, что оставил его в аудитории с остальными вещами. Выругавшись сквозь зубы и понадеявшись, что Геннадий Аристархович меня не услышал, я нашел старую валяющуюся тряпочку – то ли ее оторвали от бывших некогда светлыми кулис, то ли ей протирали стулья. Наклонившись, я быстро вытер пол. На ткани остались темные бирюзовые разводы. Я принюхался – от тряпки пахло пылью, а вот пятна вообще не имели никакого запаха. Разве что немного отдавали рыбой, но это я мог и выдумать от излишней впечатлительности.

За дверью послышались шаги, и я быстро сунул тряпку в карман брюк.

– Тебя сколько ждать-то можно?

Мишель, уже переодетый, стоял в дверном проеме и недоуменно смотрел на меня. Я от растерянности молчал.

– Ты пошел к преподу и пропал с концами, – вздохнул Эйдлен. – Девчонки тебя потеряли. Помочь со стульями?

Я кивнул, а сам рассматривал его со всех сторон. Мишель стоял в черной футболке и, если бы где-то поцарапался, наверняка были бы видны бирюзовые капли. Но он был целым. Эйдлен подхватил сразу три стула, оставив мне два, и я взял их двумя руками.

– Их в сто первую аудиторию, – решил он. – Оттуда брали.

Покорно идя за ним, я все еще думал о бирюзовой крови.

– А Алиса была за кулисами после нас? – внезапно поинтересовался я, а потом стушевался. – Ну, может, забирала что-то.

Мишель чуть нахмурился.

– Она там девчонкам со старших курсов помогала костюмы собирать и аппаратуру уносить, а что?

– Да просто… Крис, наверное, одна уже заждалась.

– Наверное, – согласился Мишель, оставляя стулья в сто первой аудитории. Я поставил свои рядом. – Поэтому я пойду искать девчонок, а ты переодевайся и выходи к нам. Может, прогуляемся вчетвером по набережной и выпьем глинтвейна? Отметим успешный концерт.

– Договорились, – отстраненно согласился я, хотя больше всего на свете мне хотелось остаться с Кристиной наедине и обсудить находку.

– Кстати, Геннадий-то на тебя не сильно вопил? Ну, за концерт?

– Ну так, – отмахнулся я. – Не сильно.

Мне не хотелось рассказывать, что Геннадий Аристархович меня даже похвалил. Мишель пусть и сиял своей белозубой улыбкой, отражающей холодный свет диодных ламп, но я все равно чувствовал от нее дежурную вежливость, а не искренность.

– Тогда мы тебя ждем. – Он хлопнул меня по спине перед тем, как скрыться за углом.

Консерватория стремительно пустела. Часть зрителей наверняка отправилась к фуршетному столу, студенты потихоньку разбредались домой. Коридор оказался совершенно пустым, только мои шаги эхом отдавались от стен. Но это не сбивало с мыслей. Засунув руку в карман, я все крепче сжимал эту тряпку с уликой. И самым важным вопросом было даже не как рассказать об этом Кристине, а стоит ли доверять эту улику отцу.

Зайдя в аудиторию, я увидел, что только мои вещи остались валяться на последней парте. Все другие столы уже были свободны. Я быстро переоделся в футболку и джинсы, а отглаженный вчера костюм с рубашкой небрежно запихнул в рюкзак. Тряпку с кровью – туда же вместе с брюками, она так и осталась лежать в кармане.

Волосы опять торчали в разные стороны, но теперь я даже не пытался их пригладить. В коридоре меня уже ждали Алиса, Крис и Мишель. Они стояли втроем у колонны – девчонки болтали, а Эйдлен, уткнувшись взглядом в гаджет, даже не обращал на них внимания.

– А вот и звезда сегодняшнего концерта! – радостно воскликнула Крис, обняв меня. Я прижал ее к себе, усмехнувшись, и невольно смотрел на Мишеля, надеясь распознать в его лице намеки на зависть или недовольство. Но он лишь улыбался, согласно кивая. Пристыдив самого себя за такие мысли, я тоже попытался улыбнуться.

– Да ладно, всего лишь рискнул, – отмахнулся я. – Мишель уже рассказал вам о планах?

– Да! Мы идем пить глинтвейн, – кивнула Кристина, выпустив меня из недолгих объятий. – А потом сидеть на пирсе. Короче, насыщенная программа, мы должны отметить успешный концерт.

Алиса кивнула, но отстраненно. Показалось, что она вообще не хотела с нами идти, но, как обычно, не смогла отказать Мишелю. Спускаясь по просторной лестнице консерватории, мы увидели, что большая часть гостей, бывший руководитель и вице-мэр, Геннадий Аристархович и нынешний ректор ошивались в фуршетной зоне. Мишель шел позади нас, явно не желая попадаться им на глаза.

– Прикройте меня, – пробормотал он, прячась за Крис.

– Не хочешь раздавать автографы? – Я, не удержавшись, хмыкнул.

– Не хочу, – буркнул Мишель. И, к счастью, мы вышли из консерватории благополучно.

Я старался не думать, что в рюкзаке лежит тряпка, вымазанная в бирюзовой крови, и хотел насладиться моментом. Сегодня погода соблаговолила нас порадовать: сквозь перистые сероватые облака пробивалось солнце, заливая лучами город и проспекты. Сначала мы шли по ним, потом свернули в небольшой мрачноватый проулок, ведущий на набережную.

Даже толпы гуляющих людей не могли испортить мне настроение. Я жалел, что у меня нет гитары, на которой сейчас можно было сыграть «Агату Кристи» или «Ночных снайперов» – не только порадовать людей, но и подзаработать. Пообещав мысленно опять всегда носить шестиструнную подружку с собой, я покосился на Мишеля. Он уверенно шагал к небольшой палатке.

– Там точно не отравимся? – осведомилась Алиса, тронув брата за плечо.

– Мы всегда там берем, – даже не остановился Мишель, на ходу дернув плечами. – Пойдемте уже. Пусть солнце и светит, но все равно как-то прохладно.

Я первым пошел за Мишелем, Крис рванула за нами, Алиска – вяло поплелась.

– Что-то не так? – Я склонился к ее уху, пока Мишель заказывал четыре стаканчика.

– Нехорошо себя чувствую, – отведя взгляд, произнесла она. Я чуть скривился, засомневавшись в ее искренности, но виду не подал: пусть думает, что смогла меня обмануть.

Глинтвейн уже был сварен и настаивался в металлическом подогреваемом баке, вмонтированном в стол. У женщины, стоявшей на раздаче, руки были в перчатках, она быстро разливала напиток по бумажным стаканчикам, сверху надевала на них крышки. Аромат горячего вина и корицы разливался в радиусе нескольких метров – мы с Алисой стояли чуть поодаль, но я все равно чувствовал его. Мишель сначала вручил стаканчик Крис, потом Алисе, и затем – мне.

– Ну, за успешный концерт?

Мы вчетвером бесшумно чокнулись стаканчиками. Но атмосфера триумфа не пропала: мы, счастливые и молодые, стояли на набережной, отмечая успешный отчетный концерт. Алиса только чуть пригубила горячее вино, а вот Мишель осушил свой бокал едва ли не до половины. Попробовав, я понял – не такой уж глинтвейн и горячий, поэтому последовал примеру товарища.

– Вкусно. – Крис вытерла губы рукавом куртки. – А когда у вас следующий концерт?

– Вообще-то, нам не нужен повод, чтобы так собираться, – назидательно заметил Мишель, чуть ее приобняв. – Но если ты хочешь прийти, то премьера «Орфея и Эвридики» скоро будет. Мы в процессе репетиций. Думаю, к Новому году точно сдадим.

Крис усмехнулась, покосившись на его ладонь на своем плече, но выворачиваться или просить убрать руку не стала.

– Я приду, – пообещала она.

Я нахмурился. Если сегодня был мой день – я сиял на сцене ярче новогодней елки, то на «Орфее и Эвридике» такой звездой я точно не буду. Меня там вообще не будет. Отогнав неприятные мысли подальше, я осушил стаканчик до дна. Мы пошли по набережной. Мишель удачно вклинился между Крис и Алисой, а я шел со стороны Алисы, иногда ненавязчиво касаясь пальцами ее теплой ладошки. Маленькая Эйдлен быстро подхватила игру – она трогала мою руку пальцами, но одергивала их до того, как я их схватывал. Мишель делал вид, что не смотрел в нашу сторону, но искоса я ловил на себе его взгляд.

Мы свернули к Жемчужной бухте, оставляя позади монументально возвышающуюся скалу. Внезапно Мишель обернулся.

– Давайте на выходных оттуда прыгнем? – Он кивком головы указал на скалу.

По телу мгновенно пробежали мурашки, а спина вспотела под футболкой и осенней курткой. Я не был к такому готов: меня пугали не столько высота и холодное октябрьское море, сколько живущие в воде сирены. Они били хвостом под этой скалой, и я не хотел думать о том, что мне померещилось. Я знал правду. Кристина знала тоже, но ее почему-то не смутило предложение Мишеля сигануть в море. Она интенсивно закивала.

– Крутая идея! Я в деле! – радостно решила она. – Ты уже прыгал?

– Да, – скромно поделился Мишель. – Мне кажется, нам будет весело вместе.

– И холодно, – буркнул я. – Может, не стоит? Дурацкая идея…

– Так и скажи, что струсил, – осклабился Эйдлен. – Мы и не думали про тебя по-другому.

Крис прыснула, и я посмотрел на нее обиженно. Вот это было вообще не по-дружески.

– Ничего я не струсил. Прыгать так прыгать.

– В субботу? Удобно?

На том и порешили. В субботу, как оказалось, всем было удобно. Мне по-прежнему не хотелось, но обвинение в трусости и насмешки Крис не оставили мне шанса отказаться. Трусом меня еще никто не смел называть.

Мы прошлись вдоль набережной. Эйдленам было в другую сторону, поэтому мы попрощались примерно в том месте, где брали глинтвейн. Мишель приобнял Крис, хлопнул меня по плечу, а я ненавязчиво прижал к себе Алису. Она ткнулась лбом мне в плечо, но быстро отстранилась.

– До субботы. – Я незаметно сжал ее ладонь. Завтра в консерватории нам дали выходной после концерта.

Крис брела рядом со мной, пиная носком старой кроссовки камень перед собой. Он постоянно улетал в разные стороны, и она петляла за ним, то выходя к проезжей части, то почти утыкаясь в меня. Я все еще обиженно поджимал губы, но никак не мог ее бросить – в рюкзаке у меня по-прежнему лежало настоящее доказательство существования сирен.

– Я сегодня кое-что нашел, – произнес я, убедившись, что мы остались одни в небольшом проулке между домами. – Тебе стоит это увидеть.

– Прямо здесь?

– Предлагаю зайти ко мне. – Я увидел, что она замялась. – Отца точно нет. Кстати, что у вас с ним вообще?

Она не заглядывала в гости, когда отец был дома, хотя познакомились мы именно благодаря ему. Крис, хмыкнув, достала бежевый ﹟﹟﹟[10] из кармана и ловко зубами выудила из пачки сигарету.

– Мы спим. – Она хитро прищурилась, щелкнув зажигалкой.

Я, закатив глаза, легонько ткнул ее в плечо.

– Дурацкая шутка.

– Как могу. – Крис затянулась и быстро стряхнула пепел на асфальт. – Давай зайдем. Докурю только.

Я терпеливо переминался с ноги на ногу, пока Кристина делала затяжку за затяжкой. Она курила наспех, очень быстро, и один раз даже подавилась дымом. От запаха табака я чуть поморщился – даже на свежем воздухе он сильно резал по обонянию. И все-таки я ненавидел сигареты, но близким людям ведь не прикажешь: что отец постоянно в квартире этот мерзкий ﹟﹟﹟[11] смолил, что сейчас Кристина.

Наконец она щелчком отправила окурок в ближайшую урну и вытерла руки о куртку. Мы поднялись на третий этаж. Дома и правда никого не было. Раковина была захламлена посудой, но хоть лапшой быстрого приготовления в коридоре не воняло – я надеялся, отец нашел оставленный ему контейнер с гречкой и котлетой.

– Располагайся.

Крис по-домашнему скинула рюкзак на полку и пошла в ванную. Я удивился, как точно она определила, где в квартире находится уборная: либо Кристина часто здесь бывала, либо у нее такая же планировка. Когда Крис зашла на кухню, то от нее пахло лимонным мылом и сигаретным дымом. Я уже наливал нам черный чай в большие кружки, Крис сыпанул сахара, себе кинул лимон и добавил ложку меда.

– Че хотел рассказать-то?

Опомнившись, я метнулся за рюкзаком в коридор и притащил его в кухню. Все вещи полетели на пол, отглаженный вчера пиджак превратился в измятое тряпье, а рубашка напоминала старую половую тряпку. Мысленно посетовав на свою небрежность, я достал скомканные брюки. Из них – небольшой белый лоскут. С бирюзовыми разводами.

– Это было за кулисами, – пробормотал я. – Я наступил в кровь сирен.

Крис удивленно ругнулась, забрав кусок ткани у меня из рук. Кровь уже высохла, но все равно бирюзовые пятна ярко выделялись на белом фоне. По цвету они очень напоминали те, с отцовской фотографии, которую он показывал мне в тайне. Я не сдержал обещание и рассказал обо всем Крис. Но не жалел: жить в одиночку с мыслями о такой находке в гримерке я бы не смог.

Она положила тряпку на стол и сделала глоток обжигающе горячего чая. Я даже испугался, но Крис и не поморщилась.

– Это значит…

– …что кто-то из сирен учится в консерватории, – закончил я за Кристину. – Черт его знает, что у них в голове.

– Родь, мысль о том, что сирены топят студентов, чтобы подпитаться, уже не кажется тебе чушью? – подначила меня Крис.

– Заткнись, – беззлобно бросил я, но она была права – чушью мне это уже не казалось.

Нервно глотнув чая, я откинул разбросанные вещи на стул, чтобы не мешались под ногами, и сел. Вокруг нас повисла атмосфера мозгового штурма. Я понимал, что не мог сосредоточиться ни на чем конкретном. В голове роилась сотня мыслей, связанная с сиренами, консерваторией и Жемчужной бухтой.

– Нам надо что-то предпринять, – решила Кристина.

– Что, капитан очевидность? – раздраженно цыкнув, спросил я. – Что мы можем? За кулисами было множество студентов… Оба Эйдлена, например. Дашка из нашей группы. Старшекурсница с красивым меццо-сопрано. Кто угодно может быть этой чертовой рыбой!

– Сиреной, – поправила Крис.

– Сути не меняет.

Я сцапал тряпку обратно и сунул в рюкзак как ценную улику.

– Может, отдать ее отцу? Он наверняка знает, что с этим делать. Он ведь тоже ищет. Вон, всякие «Тайны Морельска» читает, расследование свое ведет.

– Нет, – обрубила Крис. – Дурацкая идея. Он ее заберет и выкинет нас из дела. Так что лучше самим.

Но что мы могли? Я пытался представить, что делать дальше. Конечно, искать сирен, но как? Они ничем не отличались от людей, разве что бирюзовой кровью, но ее не было видно. Я вцепился в эту тряпку, чуть не разорвав ее от злости – так сильно мои пальцы сжали ветхую ткань.

– Тащи «Тайны Морельска». Если твой отец их коллекционировал, то, может, там есть нечто важное.

Номера журнала лежали в отцовской комнате в шкафу. Батя не должен был вернуться раньше семи, а сейчас только четыре, поэтому времени у нас с лихвой. Я принес на кухонный стол целую стопку. Они были тонкие, напечатанные на некачественной офсетной бумаге. Обложки пестрили разными кричащими заголовками, а внутри находились только черно-белый текст и такие же невзрачные иллюстрации. Помня, что журнал с сиренами находился в середине, я начал быстро перебирать верхние. И наконец наткнулся на нужный выпуск. Позапрошлый год. На обложке – нечеткое, смазанное изображение девушки с рыбьим хвостом.

– Вот он. – Я пододвинул к Кристине выпуск. – Позапрошлый год. Это значит, сирены здесь уже давно.

– Полтора года – это херня, – возразила она. – Мне кажется, они здесь не первую сотню лет. И точно как-то связаны с консерваторией, вот прямо чую – мутно это все.

Она открыла журнал. Оглавление указывало, что статья с сиренами находилась на седьмой странице, но Крис все равно решила перелистнуть каждую страничку. Видимо, чтобы удостовериться в отсутствии на них важной для нас информации.

На седьмой странице красовался заголовок «Сирены среди людей», и я даже цыкнул от его банальности – так меня раздражало это издание. Глаза Крис бегали по строчкам, и я с придыханием, взволнованно ждал.

– В позапрошлом году бирюзовую кровь нашли на яхте «Афина». Судно вынесло на мелководье, и там его обнаружили рыбаки. Капитана не было. Только бирюзовая кровь и пара жемчужин, – вздохнула она. – А этот полароидный снимок притащили дети еще в восьмидесятых, его опубликовали, чтобы привлечь внимание. Но, судя по пейзажу, это точно Жемчужная бухта. Значит, сирены здесь обитают даже не первое десятилетие.

По спине пробежал холодок. Я сглотнул, а потом отпил немного чая – в надежде, что его сладость немного скрасит горький вкус подступившего к горлу страха. Крис тоже вцепилась в свою кружку.

– То, что там написано про бирюзовую кровь, – продолжила рассуждать она, – подтверждает наши догадки. Мы движемся в правильном направлении, но пока я не понимаю, куда дальше. Как их искать? Отличать? Уничтожать?

Крис была радикальна даже в вопросах сирен: она сразу заговорила об уничтожении, ничего про них не узнав. Я еще лелеял надежду, что все происходящее – глупость, ошибка, дурацкий розыгрыш. Но с каждым днем эта надежда становилась призрачнее. И сегодня, кажется, окончательно испарилась.

– Посмотри еще среди журналов, – пробормотал я неловко. – Там было несколько с подобными заголовками. Может, того же года.

Мы продолжили рыться в стопке. Наконец я достал еще один выпуск с заголовком «Как убить сирен? О единственном способе защиты читайте в нашем выпуске». Раскрыв журнал с такой силой, что чуть не разорвал его пополам, я уткнулся взглядом в текст в надежде найти интересное. Но сначала я зацепился за статью о жемчуге.

– Ты была права, – кивнул я. – Появление морского жемчуга в Балтийском море тоже связывают с сиренами. Тут пишут, что поэтому его было мало. По морской легенде, Мельпомена сначала отдала небольшую часть своих сокровищ. А теперь регулярно одаривает людей вновь. Написано, что аквалангисты просто не могут этот жемчуг найти. Звучит, как приманка для туристов.

Крис хмыкнула.

– Мистические истории про сирен тоже звучали как приманка для туристов.

– Ну, черт его знает, я бы не поехал. Сомнительная реклама. На хрен надо.

Она рассмеялась.

– Там есть еще что-то, кроме идиотских приманок?

– Хочешь статью, как убить сирен? – предложил я.

– Жги, – согласилась Крис и пересела на подоконник, открывая форточку и закуривая. Так же, как отец. Я мгновенно поморщился, но постарался сосредоточиться на тексте.

Писали всякое. Опубликовали фрагменты фраз разных людей, которые, по их мнению, знали, как уничтожить сирен. На предложении задушить их жемчужными бусами я звонко рассмеялся, а Кристина мне вторила.

– Самой адекватной кажется мысль про жемчужный нож и серебряную заточенную ложку. Хотя последнее будто больше из вампирской темы. – Она затушила сигарету об оконную раму и выкинула окурок.

– Где только этот жемчужный нож достать? Вообще-то, жемчуг не плавится, никак не видоизменяется… Хрупкая ерунда, – посетовал я, а потом рассмеялся. – Предлагаю кидаться им в сирен. Вдруг они его испугаются, как святой воды, и убегут обратно в свои морские пучины?

Крис почему-то не смеялась.

– Вряд ли, – решила она. – Скорее, жемчуг дает им силы… Если Мельпомена действительно отплачивала людям за существование сирен в море, то это их символ. И вряд ли ты жемчугом кого-то убьешь.

Я не мог с ней не согласиться: каждое появление сирен связывалось с жемчугом. Легенда о Мельпомене, найденные на потерянной яхте жемчужины с бирюзовой кровью, тонны жемчуга в Балтийском море, где его быть вообще не должно, россказни о том, что с помощью жемчуга сирен можно убить.

Я поймал себя на мысли, что хочу рассказать об этом Мишелю. Он казался адекватным и рациональным. Крис – тоже, но она уже горела идеей, а я остро нуждался в том, чтобы послушать человека со стороны. Алиса не подходила по ряду причин: ее тревожность заставляла нервничать всех вокруг; она плохо себя чувствовала сегодня; несколько раз я встречал ее на море. Я боялся даже признаться себе в том, что я подозреваю в этом Алису.

Мне нужен был Мишель. И его трезвый, взвешенный совет. Но, посмотрев на Кристину, я натянул на лицо улыбку.

– Так и быть, – отмахнулся я. – Остановимся на серебряной ложке. Звучит как чушь собачья. Все это – полная херня, но я больше не могу в это не верить.