Не спеши с ответом (СИ)

Глава 14

За окном бесилась метель. Ветер кружил снег, кидал его в окно и образовывал сугробы. Дворник старательно чистил дорожки, но через час они вновь заметались снегом. Машины мигали фарами и куда-то торопились. Только у нас в палате жизнь замерла. Таня дремала. Наташа тихо разговаривала с детьми, помогая им с уроками. А я стала около окна и смотрела на снегопад.

Сейчас сложно было поверить, что скоро наступит весна. На деревьях появятся листва и прилетят птицы. Хотелось в это верить, но не верилось. Я думала, что жизнь закончится раньше. Вроде надо было радоваться, что я выжила, а радости не было.

Пришло сообщение от Риты. Она сказала, что рассталась с Игорем и сделала аборт. Я попыталась до нее дозвониться и узнать, что случилось, но она не брала трубку. Написала, что позвонит, когда придет в себя. А пока она просто хотела побыть одной. Одной. Хорошо, пусть побудет. Пусть мне сейчас была поддержка не меньше, а может и больше, чем ей, но пусть погорюет над своей жизнью, которая так круто повернулась и была такой несправедливо взрослой.

Развлечений в больнице не было. Я могла читать, но строчки сливались. Надо было проверить зрение. Что-то оно в последнее время начало быстро падать. Или оно не падало, а строчки мылились из-за слез, которые текли помимо моей воли? Как можно было читать про чью-то молодость, чью-то жизнь, про людей, у которых все было впереди, а у меня все заканчивалось? Из-за этого я начинала и бросала читать книги. Пыталась залипнуть в какой-нибудь сериал и тут же его бросала. Меня все раздражало. И мне было просто плохо как морально, так и физически.

Когда наступало время посещений, то обычно я выходила из палаты, чтоб Таня пообщалась с мужем, или Наташа расспросила маму о детях. Я бродила по коридору, сидела в коридоре на диванчиках, иногда о чем-то разговаривала с девчонками из других палат, но эти разговоры не запоминались или заменялись собственными переживаниями.

— Привет, тетя Маша. Я думал, что ты квартиру сняла и решила начать все сначала, а ты решила заболеть? — подходя ко мне со спины, спросил Тим.

Я резко обернулась. Он стоял, держа руки в карманах, переминаясь с ноги на ногу и при этом наглой улыбкой, которая ни о чем не говорила, но жутко раздражала. Он был привычный и родной, такой родной, что я чуть не расплакалась при виде него.

— Ты как меня нашел?

— Если захотеть, то можно горы свернуть, — ответил Тим. — К тому же я тебе говорил, что отпущу тебя погулять на какое-то время, а потом буду убеждать назад вернуться. Помнишь?

— Помню, — ответила я.

— Где тут можно поговорить? — спросил Тим. — А то мы стоим посреди коридора.

— Тут негде разговаривать. Может, в конец коридора к душевой отойдем? — предложила я.

— Пошли. Показывай свои хоромы.

— Жуткие хоромы, из которых хочется сбежать, — ответила я.

— Чего тогда тебя тут держит?

— Лечусь. Или думаешь, что я тут развлекаюсь? — разозлилась я.

— Тетя Маш, ты расскажи, чего случилось? Я же не в курсе. Ты мне не звонишь. Куда-то пропала. Теперь тебя в гинекологии нашел. Аборт с последствиями?

— Нет. Да. И все сложно.

— У женщин всегда все сложно, — ответил он. Прислонился плечом к стене. — Жаль, что тут курить нельзя. Тетя Маша, не томи. Все равно ругаться не буду.

— Все удалили. Швы разошлись. Потом чего-то гнить начало. Вот и сижу здесь. Заодно жду, когда результаты придут на онкологию. Так что, все плохо.

— Чего плохо?

— А если…

— Чего если? Все лечится, все заживет, — ответил Тим. — А ты слишком много себя накручиваешь. И, главное, слишком рано себя хоронишь.

— Нет. Все серьезно.

— Все болит? — участливо спросил Тим. — Понятно, все болит. Моя вина в этом есть?

— Мне надо было раньше к врачу обратиться.

— Ты же говорила, что все контролируешь и такое у тебя было раньше.

— Оказалось, что не контролирую, — ответила я.

— Ясно. Ладно, ты еще долго здесь будешь отдыхать?

— Я не отдыхаю, а болею.

— Не ной. Отдыхаешь. Тебя тут кормят по часам, витаминки колят. Чего ноешь? Считай, лежишь в санатории.

— У меня матку вырезали. Я беременна была, но ребенка потеряла. А ты говоришь, что я тут прохлаждаюсь!

— Я не буду тебя жалеть, тетя Маша. Ты с этим хорошо справляешься сама. И не хлюпай носом. Чего нужно купить? Сегодня вряд ли успею купить и принести, но завтра тебе все принесу.

— Не надо.

— Чего не надо? Не хочешь никаких вкусняшек? Апельсинов там. Или изюма и кураги? Хочешь, — он довольно улыбнулся. Неожиданно стал серьезным. — Ты извини меня, что я пропал. Чего-то переклинило. Решил, что ты ушла не попрощавшись. Я бы это понял. Потом еще мать приехала. Зачем-то Риса отдала дяде.

— Это у которого ты жену хотел увести?

— Ага. Мне при этом ничего не сказала. Я несколько дней его по району искал. Потом она мне все же сказала, что пес у дяди. Я поехал к нему за псом. Мы опять поругались. Пса я забрал. Вместе с псом еще и тетю к себе привез. Сразу скажу, ничего не было. Она решила от дяди уйти. И решила перекантоваться у меня. К вечеру объявился дядя. Мы опять поругались. Теперь они у меня живут и пытаются помериться друг с другом. Может, лучше ты ко мне вернешься? Выгоним их. Купим нормальный диван.

— А с этим диваном что?

— Он сломался. Они его сломали. Не спрашивай подробности, — сказал Тим. — Вот тебе смешно, а у меня там…

— Веселая жизнь, — сказала я. — Тебе и без меня хорошо.

— Ревнуешь?

— Нет.

— А мне кажется, что ревнуешь, — ответил Тим. Опять улыбнулся. — Честно, на других не могу даже смотреть. Тетя Маш, давай мириться.

— А мы не ссорились.

— Мне кажется, что поссорились. Ты мне не позвонила, когда тебе было плохо.

— Это упрек?

— Да. Мне обидно.

— Еще и на себя одеяло перетягиваешь? Это меня надо жалеть, — возмутилась я.

— А ты этого хочешь? — спросил Тим. Вытащил руку из кармана, чтоб коснуться моей щеки. Я заметила, что у него были сбиты костяшки пальцев.

— С кем дрался? — перехватывая его руку, спросила я.

— Ни с кем. Просто злился и долбил по дереву, — сказал он. — Не обращай внимания.

Он все же освободил руку и коснулся щеки. Шершавые пальцы прошлись по моей щеке, вызывая приятные ощущения.

— Тим, не надо.

— Почему?

— Я без тебя скучала, — сказала я.

— Я тоже. Чувствую себя глупцом. Не представляешь, чего я себе напридумывал, когда тебя не увидел дома.

— Даже знать не хочу, — ответила я.

— И правильно. Оставим это в прошлом, — сказал Тим. — Так скажешь, чего тебе купить?

Это было глупо, но я обрадовалась его появлению в моей жизни. Сразу поднялось настроение. Стало веселее. Захотелось жить. Тим стал приходить чуть ли не каждый день, сказав, что ушел с работы.

— И как же теперь? — спросила я.

— Через две недели выхожу на другую. Там буду ходить на пятидневку с выходными в субботу и воскресенье.

— И кем пойдешь?

— На склад кладовщиком, — ответил Тим. — Сейчас медкомиссию только пройду и два дня обучения.

— Ясно.

— А чего все грустишь? Или тебе не нравится, что мы будем чаще видеться?

— Не поэтому. Я все думаю, что будет, если анализы придут плохие.

— Ничего не будет. Мы с тобой поженимся. Купим тебе красивое белое платье с фатой, в которой потеряешься. Мне костюм с бабочкой. Рису бабочку напялим или галстук. Ну вот, ты уже и улыбаешься.

— Тим, это все хорошо, но зачем тебе…

— Как бы мы с тобой ни ссорились, но все равно вместе жить. Хочется нам этого или нет, но поодиночке нам тяжело жить. А вместе мы пройдем все. Любые проблемы решим.

— Думаешь, что получится?

— Ты хочешь жить?

— Хочу.

— Значит, ты будешь жить, не обращая внимания на любые диагнозы.

Мы сидели на диванчике в коридоре. Он держал меня за руку. Я чувствовала тепло и какую-то надежность. Уверенность, что все будет хорошо.

— Значит, не расстанемся?

— Нет, — уверенно ответил он. — Оставь мысли, что можешь меня бросить. Я тебе этого не прощу. И не смейся.

— И все я должна думать только о тебе, а не о себе.

— О тебе я подумаю сам, — ответил Тим.

Прошло еще пять дней. Я пошла на поправку. Мне стало легче. Осталось только поднять гемоглобин. Да и швы перестали гноиться. А там подошли и анализы. Все было в норме. Онкология не подтвердилась. Можно было жить дальше. Мне дали второй шанс, который нельзя было потратить впустую.

Я себя чувствовала, как человек, который стоит на перекрестке и ждет знака, который подскажет куда идти. Возвращаться к Тиму? К его безумной любви, которая напоминала болезнь? Выходить замуж? А что потом? Или начинать новую жизнь без него? Но справится ли он без меня? Сможет ли он меня отпустить? Не начнет ли преследовать? И чего я хочу?

Тим работал в день моей выписки. Он привез мне вещи заранее. Велел взять такси и отправиться сразу домой, но мне не хотелось садиться в машину. Хотелось немного прогуляться по городу, чтоб вспомнить, как это спокойно выйти из дома и куда-то пойти. В больнице этого я была лишена, как и была лишена в начале года. Поэтому вместо такси я шла по заснеженным улицам города и смотрела, как под лучами солнца медленно тает снег. Скоро наступит весна. И эту весну я встречу, как и следующую, и как весну, которая будет в мое пятидесятилетие. Я буду жить. Буду работать. Общаться с дочерью. Буду любить. А почему нет? Кто мне мешает? Кто меня может осудить за это? Почему после того, как дочь вырастает и поступает в институт, после того, как начинает встречаться с мужчинами, то мне надо ставить на себе крест? Я могу прожить еще столько же, сколько прожила сейчас. И прожить взрослой, осознанной жизнью. Другой жизнью. Без того, чтоб думать о воспитании ребенка. Без того, чтоб работать и думать, как выжить. Я могла сейчас пожить только для себя и своего удовольствия. Осталось понять, что я хочу?

Мне не хватало Риты. Я должна была ее увидеть. Поэтому первым делом я поехала к дочери. Нам надо было помириться.

Я не знаю, какие можно было найти для нее слова. Особенно после случившегося. Но для меня всегда проще было понадеяться на экспромт, чем на заготовленную речь. Хотелось верить, что мы не будем ругаться. Только я готовилась к ссоре.

Рита была дома. Она простыла и лежала с красным носом и больным горлом. Черные синяки под глазами. Потухший взгляд.

— Выглядишь плохо, — заметила Рита.

— Ты не лучше, — ответила я. — Пустишь?

— Да. Заходи, — ответила Рита. — Я давно не убиралась.

— Вижу.

Ноги прилипали к полу. На кухне горой валялась грязная посуда. Вещи были разбросаны по комнате. Рядом с вещами был мусор и остатки еды. Рита села на свою кровать и сложила на груди руки.

— Зачем пришла? — спросила Рита.

— Почему-то для меня, что диван, что кровать — это одно и то же. Я не вижу в них разницы. Странно?

— Что?

— Только сейчас об этом подумала. Вот смотри, я вижу кровать и диван, понимаю, чем они отличаются, но могу спокойно подумать, что ты сидишь на диване, хотя сидишь на кровати и наоборот.

— И ты пришла мне это сказать? — хмыкнула Рита.

— Приехала тебя повидать. Я в больнице все это время провела.

— Что случилось? — с тревогой спросила Рита. Тревога. Она все же за меня переживала и это было приятно.

— Уже все хорошо, — ответила я. — Как ты себя чувствуешь?

— Болею. А так… Я не знаю. Ничего не знаю и не понимаю, мам, — ответила Рита. С нее слетела вся спесь. Передо мной сидела расстроенная дочка. Вот такой она была, когда с ней случались неудачи. Только у нее раньше не было таких уж сильных неудач.

— Давай начнем сначала. Может удастся все исправить?

— Мы поругались. Он предложил, чтоб я попросила денег у людей. Написала бы в социальных сетях, что нахожусь в тяжелой финансовой ситуации. Жду ребенка. Он сказал, что люди любят помогать беременным женщинам. А я отказалась. Сказала, чтоб Игорь шел на работу.

— А в ответ было много отговорок: от мозоли на ноге до неудачного дня и плохого предчувствия, — сказала я.

— Забавно, но это правда, — ответила Рита. Улыбнулась. — Он же как большой ребенок! То требовал, чтоб я у тебя денег заняла без отдачи. То у людей хотел попросить. То требовал, чтоб я бросила учебу и пошла на работу. Мам, но разве это мужчина?

— Нет. Это не мужчина. Поэтому мы и расстались, — ответила я. — Он красиво ухаживает, говорит нужные слова, которые хочется услышать, а в быту при этом совершенно не приспособлен.

— Я не думала, что такие мужчины бывают.

— Бывают. Они разные.

— Мам, а почему ты с ним так долго жила?

— С Игорем? Думала, что больше на меня никто не позариться, — ответила я. — У меня явно проблемы с самооценкой.

— У меня таких проблем нет. Я его выставила за порог, — сказала Рита. — Вот ты права. Он умеет хорошо говорить. Красиво. Обещал золотые горы. Давил на жалость.

— Как вы сошлись?

— В парке встретились. Разговорились. Он спросил, как я живу. Рассказал, про то, что ему сложно жить одному. Мам, он мне никогда не нравился! Вот никогда! Я его терпела только из-за тебя. Считала червяком, который ничего не делал. Я же видела, как ты работала. Видела его отношение к тебе и не понимала этого. А тут сама попалась в те же сети. Знаешь, как он меня настроил против тебя? Как так можно было поменять свое мнение? Я ему поверила. Подумала, что он бедный и несчастный, а ты такая стерва зайчика обидела. Это же отвратительная манипуляция! — возмутилась Рита.

Я рассмеялась. Как же мне хотелось ее обнять. Прижать к себе и сказать, что глупость идет рука об руку с взрослением. Ничего с этим не поделаешь.

— Мам! Что ты смеешь? Я серьезно…

— Мы сидим с тобой, как две дуры. И каемся в этом друг другу. Разве не смешно?

— Почему-то мне противно.

— Да ладно тебе, Рит, считай, что это всего лишь опыт. Негативный, но опыт.

— Какой это опыт? Скорее уж разочарование. Я думал, что все серьезно. Что у меня будет семья.

— Будет, — ответила я. — Но лучше не этим человеком.

Я все же обняла ее за плечи. Мы какое-то время сидели молча. В который раз я подумала, что почему нельзя детей увести от этого опыта? Уберечь их от ошибок и слез? И как же тяжело видеть слезы и переживания дочери, которая наступила на те же грабли, что и я. Ну ведь я же на ее глазах расшибла себе лоб. И пошла расшибать свой лоб следом за мной.

— Я ничего не почувствовала, когда сделала аборт. Девчонки в сети описывали чувство вины, а я не почувствовала. Правда, это плохо? — А что почувствовала?

— Облегчение. Как подумала, что Игорь будет со мной судиться за ребенка… Он обещал. Сказал, что я не смогу воспитать в восемнадцать лет нормальную личность. О тебе вспомнил. Сказал, что ты меня плохо воспитала. И он будет до последнего требовать, чтоб ребенок жил с ним, а я платила бы ему алименты. На ребенка и на содержание Игоря. По его мнению, я не могу воспитать ребенка, но вполне могу содержать малыша и взрослого мужика!

— Зайка хотел найти источник постоянного дохода. Уверена, что потом он планировал подать на алименты на ребенка, когда тому исполниться восемнадцать лет. Ну не хотел Зайка работать. Вот совсем не хотел и не понимал, что ребенка воспитать — это не один пуд соли съесть.

— А еще я подумала, что он мог попрошайничать с ребенком на руках. Представляешь, как было бы стыдно! И как это было бы пережить ребенку? Знаешь, что Игорь потребовал? Чтоб я ему справку предъявила, что сделала аборт. Он мне до последнего не верил. Отговаривал. Я чуть с ним тогда не подралась. А он на меня еще хотел в суд подать, что я ему лямку от сумки порвала. Тогда я ему кинула в лицо тысячу рублей и пожелала ей подавиться.

— Маленькая моя, Рит, ну почему мне не позвонила. Могла же об этом рассказать.

— Могла признаться в своей ошибке? А знаешь, как это тяжело? Мы же с тобой поругались. Ты говорила, что он мне не пара, а я не верила. Думала, что самая умная.

— Зато умение признавать ошибки — это весьма ценный дар. Пойдем чего-нибудь перекусим?

— Давай просто чаю попьем.

— Так, собирайся. Поедем с тобой в магазин. Мне тяжелое таскать нельзя. А у тебя похоже все закончилось.

— Мам, я потом…

— Пошли. Заодно и в аптеку зайдем. Пойдем. Знаешь, мы с тобой еще в этом мире повоюем. У нас еще все будет впереди.

Через три часа мы с Ритой сидели на кухне и пили чай после сытного обеда. Рита уже меньше шмыгала носом. Мне даже показалось, что она толком-то и не болела, а скорее больше ревела, жалея себя.

— На деле, я сама недавно потеряла ребенка, — сказала я. — От Тима. И сама не почувствовала какой-то горечи из-за этого. Мне сейчас ребенок был не нужен. Я не готова была к нему.

— А ко мне? Ты ведь не планировала меня рожать.

— Ты появилась вовремя. Тогда, когда мне было нужно, — ответила я. — Мне кажется, что ребенок в жизни появляется, когда он действительно нужен, пусть по началу это кажется и не так.

— Тогда получается, что аборт — это большой грех.

— Не думаю. Смотри сама, пока у нас есть выбор, то любой выбор в данном случае будет верным. Независимо от того, решимся мы на ребенка или нет. Сама же понимаешь, что с Игорем ты бы только и делала, что ругалась, тратя нервы. При этом поддержки у тебя бы не было. И у меня были бы проблемы с Тимом. Нам было бы тяжело поднять ребенка. К тому же Тим — это не тот мужчина, который будет хорошим отцом. И таким же мужем.

— Тогда почему ты с ним живешь?

— Мне это нравится. Нравится безуменка в отношениях. Какая-то непредсказуемость. И Тим мне дает эту непредсказуемость. Если бы ты была маленькой, то я бы его на порог не пустила. А сейчас могу позволить себе пожить так, как хочется. И пусть эти отношения будут напоминать итальянские страсти.

— Я такого не понимаю. По мне, надо жить спокойно. Может скучно и предсказуемо, но спокойно. Игорь мне и казался таким спокойным человеком. Надежным.

— Игорь — это всего лишь ошибка, которую надо принять и пойти дальше. Не все мужчины такие, как он. Не все мужчины похожи на Тима. Люди разные. Есть какие-то общие психологические типажи, но на деле каждый человек индивидуален. Тебе надо найти такого, кто будет по душе. Он обязательно есть среди миллионов чужих лиц. А ошибки во время поиска — это нормально. Главное не ставить на себе крест и убеждать, что любви нет. И ошибка — это катастрофа. Ты ведь поэтому плачешь?

— Кажется, что ничего больше не будет. — Будет, — ответила я. — Хотя сейчас так и не кажется.

— Я бы не справилась в одиночку. Если пришлось бы поднимать ребенка, то не справилась бы. Мне не понравилось быть беременной, не понравились эти ощущения. Я пыталась себя убедить, что это волшебство. Что я могу помочь появиться на свет новому человеку. Но не смогла.

— Потому что ты еще не готова к материнству. Еще не нагулялась. Прежде чем ты родилась, я успела пожить вольной жизнью. Натанцевалась и наобщалась. Нужно почувствовать, что такое свобода и возможность поступать так, как тебе хочется, чтоб понять в чем прелесть семейной жизни, — ответила я. — Возможно, у тебя другие стремления. Ты хочешь чего-то тихого и спокойного. Предсказуемого. Так насладись этой предсказуемостью, потому что с появлением детей и мужа она уходит. Дети болеют. У них появляются проблемы. Муж — это другой человек, с которым надо считаться. И твоя предсказуемость уйдет. Жизнь превратится в хаос и попытки этот хаос контролировать. Тебе надо поиграться с этой жизнью. Попробовать ее разные варианты, чтоб потом сесть дома и посветить себя попыткам проконтролировать хаос и разложить его по полочкам. Или потом погружаться в воспоминания о безумствах, которые творились в юные годы. Любой путь формирует опыт. И этот опыт потом хорошо помогает в решении сложных задач, которые возникают в семейной жизни.

— Короче, не надо торопиться. Надо окончить институт и пожить для себя.

— Да, — ответила я.

— В этом есть здравый смысл. Но почему ты мне об этом не сказала раньше?

— Ты бы послушала? Нет. Нам не нужны советы. Мы хотим сами совершать ошибки и делать выводы. А вот выводы можно обсудить, — ответила я. — Ну чего, попробуем навести здесь порядок? Когда в квартире беспорядок, то беспорядок и в жизни. А когда раскладываешь все по полочкам, то и в жизни вроде все раскладывается само по себе.

— Сил на это нет.

— У меня тоже. Но вместе же справимся? Так? К тому же не хочу, чтоб когда пришел Тим, то он бы не испугался такого бардака. Хотя сам любитель в доме вещи поломать, а потом любоваться результатом своих разрушений, — ответила я.

— Он сюда придет?

— Я же домой не поехала, — сказала я.

— А чего так?

— Пусть сначала со своей родней разберется. А то он хочет, чтоб я его дядю и тетя из дома выпроводила. Он там с ними ругается, а они отказываются от него съезжать, говоря, что у них второй медовый месяц в его доме начался. Короче, он на них хорошо влияет. Перемена обстановки внесла свежесть в отношения. Или что-то типо того, — ответила я. — Но я непохожа на вышибалу. Да и на человека, который гоняет влюбленных голубей. Пусть сам с ними разбирается.

— Мам, ты стала другой, — сказала Рита. Рассмеялась.

— Какой? — спросила я. Но сама улыбнулась в ответ.

— Не знаю. Другой. Ты стала более спокойной и веселой.

— Рит, я живу. А разве можно желать что-то большего, чем это? Я могу вновь разговаривать с тобой. Могу вновь дышать и радоваться. Ты не представляешь, какое это счастье, — ответила я. — Можно искать счастье всю жизнь и понять, что оно рядом. Жизнь только начинается. И эта мысль пьянит.

— Тогда осталось подождать, когда опьянение пройдет, а его место займет похмелье, — ответила Рита. Все же поддела. Я улыбнулась. Похмелье рано или поздно наступит. Жизнь опять начнет казаться чем-то унылым и серым. Так бывает всегда. Но пока можно было наслаждаться сегодняшним моментом и забыть о плохом.

Когда проговариваешь с кем-то проблему, то решение приходит само по себе. Так получилось и с Тимом. Я постоянно сомневалась в нем. Сомневалась в том, что стоит с ним продолжать отношения. Но когда объясняла Рите, что меня привлекает в Тиме, то многое поняла. Пусть будет так, раз нас каким-то путями свела судьба.

Тим объявился ближе к восьми часам вечера. Без телефонного звонка. Дверной звонок он почему-то игнорировал, предпочитая сразу ломиться в дверь с кулака.

— Хватит выносить дверь, — сказала я, открывая ему.

— Сказал же, чтоб ждала меня дома, — Тим недовольно посмотрел на меня. Злость так и плясала в его глазах темными чертиками.

— А я тебе сказала, что не буду выгонять твоих родственников.

— Из-за этого не приехала? — он нахмурился. Скинул ботинки. Снял куртку.

— Да. По твоим рассказам у тебя с ними странные отношения. И я в них влезать не хочу.

— Ладно. Я тебя понял. У вас есть что-нибудь на ужин?

— Есть, проходи.

Пока Тим мыл руки, я налила ему супа. Поставила чайник. Рита только ему кивнула, но выходить из комнаты не стала.

— Родственники съехали. Я им сказал, что отпуск закончился, — ответил Тим. — Теперь вернешься?

— А я и не уходила. Всего лишь не хотела ни с кем ссориться.

— Мы с тобой когда распишемся? Завтра готова подать заявление?

— Хоть сегодня. По интернету подадим, — ответила я.

— Хорошо. Так и сделаем. На выходные с тобой гостей пригласим. Надо нормально познакомиться.

— Как скажешь, — согласилась я.

— Чего-то ты какая-то спокойная и покладистая.

— Настроение хорошее. Чего плакать и воевать? Лучше миром жить.

— Подозрительно все это.

— Тим, вот только не надо в паранойю впадать, — сказала я. — Как у тебя на новом месте?

— Нормально. Работаю.

— Но бросать ее не собираешься?

— Я редко работы меняю. Мне важно, чтоб был стабильный заработок. Не хочу просрочек по кредиту.

— Тогда чего с работы ушел?

— Так получилось, — ответил Тим. Еще так посмотрел на меня, что я перестала расспрашивать.

— Ты мне поможешь забрать кое-какие вещи?

— Так вроде все забрали.

— Не все. У меня были вещи, которые малы. Все надеялась, что когда-нибудь похудею. Похудела. Теперь все мешком весит. Я сегодня, когда ехала, чуть штаны не потеряла.

— Похудела ты сильно, — заметил Тим. — Не знаю идет тебе или нет.

— Стало хуже выглядеть?

— Иначе, — ответил Тим. — Не хуже и не лучше. Просто иначе. Мы же с тобой долго не виделись. В больнице ожидаешь увидеть человека с синяками под глазами и потухшим взглядом, а сейчас, когда ты в привычной обстановке, то замечаешь, что ты стала выглядеть иначе.

Я похудела на пятнадцать килограмм. Не могла ничего есть. Пыталась заставить себя что-то съесть, но получалось с трудом. И причина была не в плохой еде, а в нервах.

После ужина я помыла посуду, договорилась, что мы с Ритой остаемся на связи и, нагрузив Тима сумками, я засобиралась домой. Дом. Этот старенький домик с Тимом и Рисом стал для меня настоящим домом. Я улыбнулась от этой мысли.

— Ты меня пугаешь, — сказал Тим.

— Чем?

— Своим оптимизмом. Вместо того чтоб плакать, ты смеешься.

— Мне хорошо. Я больше не буду мучиться с кровотечениями. Не буду бояться забеременеть. Не будет этих диких болей. А еще я буду жить. Чего еще желать?

— Если посмотреть с такой точки зрения, то можно и улыбнуться.

— А с какой точки зрения надо плакать? — спросила я.

Мы шли по скользкой дороге. Чтоб не упасть я схватила Тима под руку. Светила луна, придавая всему какой-то потусторонний свет.

— Мы же с тобой все решили. Или ты хочешь поменять мнение и расстаться? — спросила я. — Если так, то давай это решим сейчас, пока непоздно.

— Уже поздно, — ответил Тим. — Говорил же, что не могу без тебя. Но и мучиться от ревности не хочу. Я на работе подрался с тем уродом. Который тебя в машине зажал. Какая вероятность того, что все это не повториться?

— Что ты с кем-нибудь опять подерешься? Большая. Похоже, ты не можешь без того, чтоб не распускать кулаки.

— Сама знаешь, что я тебя спрашивал не об этом. — Ты сам знаешь, что мы это все уже обсуждали. К чему возвращаться? У тебя есть дом. Есть работа. Чего тебе не хватает? Спокойствия? Так сам бурю в стакане создаешь.

— Может так и есть. Я во всем виноват.

— Хватит! Хочешь ругаться, то найди себе другую девочку для битья. Меня не трогай, — прервала я его. — Хотя бы по этой причине я не буду уезжать далеко от своей квартиры. Чтоб в любой момент уйти к дочери, когда ты начнешь мне мозг выносить.

— А может я тебе его выношу как раз по этой причине? Об этом ты не задумывалась? Может, я хочу быть уверенным, что ты от меня не сбежишь.

— У тебя никогда не будет такой уверенности, потому что я всегда могу от тебя уйти. Всегда. Мне не восемнадцать лет. Как бы ты на меня ни давил, я не буду поддаваться на твоим манипуляции. Тим, даже если мы с тобой уедем в другой город, то ты думаешь, я не отложу денег на обратный билет и не куплю его? Куплю. Если посчитаю нужным. И уйду от тебя, если захочу. От тебя зависит захочу ли я это сделать или нет. Но твои подозрения, упреки, попытки продавить морально — все это я терпеть не буду. Меняй тактику.

— И тебе все равно, что я его побил?

— Он на тебя заявление написал?

— Нет. Миром решили. Но работы попросили уйти.

— Тогда не волнует. Если бы на тебя завели дело, то я умыла бы руки. Любовь любовью, но тратить на последствия твоих порывов свою жизнь я не буду. Тебе не десять лет, чтоб привлекать внимание матери драками в школе и разбитым носом. А я тебе не мамочка. Мне нужен мужчина, на которого можно положиться, а не мальчишка, не умеющий держать себя в руках. Я многое списываю на твою молодость, но это не значит, что тебе не надо повзрослеть.

— А ты думаешь…

— Я сказала, что думаю. И закончим на этом, пока я не разозлилась окончательно. Мы с тобой собрались заявление сегодня подавать. Еще с услугами разбираться, как это сделать.

Он что-то пробубнил, а я почувствовала, что теряю равновесие и падаю. Тим попытался меня удержать, но в итоге грохнулся рядом.