Не твои наследники (СИ)

Глава 41. Не отпускаю

Руслан

Чего ей не хватало? Чего я, блять, ей не дал? Громких слов о любви? Всяческих телячьих нежностей? Долбаной романтики? Чего?

Жёсткий я? Да? Жёсткий, блять?!

Монстр?

Жестокий зверь?

— Да, я такой!!! — выкрикиваю в пустоту, запуская стаканом из-под алкоголя в дубовую дверь.

Взрываясь, он осыпается на пол осколками. Гулкое эхо врезается в виски. Отражается в голове тупой болью.

Не легчает. Ни хера не легчает!

И не полегчает, даже если нажрусь до беспамятства и разнесу в хлам свой кабинет.

Даже если голову разобью вдрызг — не спасёт от этих долбанных ебучих мыслей.

Мыслей о суке, которая вырвала мне сердце…

Пусть я буду зверем. Для всех. Мне плевать! Это моя внутренняя сущность! Она меня направляет. Помогает во всём. В бизнесе. В жизни. В отношениях. Во всём.

Помогает рвать глотки конкурентам и добиваться успеха. Выживать.

Я в принципе не умею быть слабым. А вся эта конфетно-букетная хуетень — это слабость! Я ненавижу эту блажь! Но для неё я был готов творить любую дичь…

Увидел девчонку и влип. Было похрен на всё. Даже на то, что она чужая жена.

Мне она понравилась. Сработал охотничий инстинкт. Мой внутренний зверь её учуял среди многомиллионной толпы самок и рванул за ней. Чтобы присвоить и заклеймить.

Я определил, что она моя. Я привык брать своё голыми руками. Без проволочек. Без танцев с бубнами. Без лишних прелюдий и уговоров.

В первый же день нашей встречи сделал своей. Но сломать её и полностью себе подчинить мне так и не удалось. Поэтому я грезил ею, как безумный. Всё больше и чаще. Каждый гребаный день горел азартом. С ума сходил от её близости. От запаха её тела. От вкуса мягких губ. От того, что она творила с моей душой в постели…

С ней я улетал…

Адреналин рвал вены только от одной мысли о ней.

Единственная женщина за которую я был готов голову положить на плаху.

Душу Дьяволу отдать.

И никто не имел права её касаться! Моей собственности! Части моей души!

Последнюю она незаметно из меня вытащила. Присвоила себе, как трофей, сама того не понимая.

Она — табу. Огонь — которым умел управлять только я!

Я, мать вашу!!! И больше никто!

Все должны были обходить её стороной. Бояться как чумы. Не касаться. Не трогать! Не брать МОЁ!!! Она МОЯ!!! Даже сейчас, когда готов пристрелить её, задушить, сжечь своей ненавистью за то, что она со мной сделала.

Маша уничтожила меня! Растоптала. Уложила на обе лопатки.

Меня! Калёного взрослого мужика, который до вчерашнего дня справлялся с проблемой любой сложности. Сейчас же я не знаю, как поступить с тем, что меня убило. Перемололо в фарш. Высекло все внутренности до последнего нерва. Выжгло до последней молекулы.

За что, сука? За что?

За то, что завоёвывал нечестным путём?

Честных людей нет! Абсолютной честности нет! Теоретически быть честным хорошо. По натуре, не по обстоятельствам. Но на практике в современном мире — это глупо и непрактично. Каждый борется за своё счастье по-своему. Берёт своё любой ценой!

Женщин у меня было много. Не любимых. Нет. Но я всегда давал им то, в чём они нуждались. Внимание, деньги, секс. Сердце всегда было под запретом. Маше я отдал намного больше. Позволил ей перейти черту, за которую не впускал даже близких мне людей.

Она не должна была совершать ошибок и предавать меня.

Не должна была пятнать мою честь!

Такое не прощают. Я не привык делиться своим. Тем, что дорого — и подавно.

В чём я с ней ошибся? Где просчитался? На каком этапе ослеп?

Я давал ей шанс уйти, но девочка осталась рядом. А я, как дурак, на радостях позволил ей пролезть под броню, просочиться в кровь и затмить мне разум. Она сделала меня больным, свихнувшимся на ней ублюдком, который уже не в силах ни забыть, ни отпустить…

И хуже всего то, что в этот гребаный психологический тупик я сам себя загнал. Когда решил ускорить неускоряемое.

Телефонная трель вырывает меня из происходящего в голове кошмара. По рингтону определяю, кто именно мне звонит. Тушу окурок в пепельнице. Едкий сигаретный дым насыщает пространство, и я даже не помню, какую по счету сигарету зажимаю между пальцами за последние сутки.

Настроение аховое. Разговаривать ни с кем не хочется. Но и игнорировать девятый звонок от матери больше не могу. Отхожу от окна. Прихватив со стола мобильный, снимаю трубку.

— Да, мам, — произношу зажатым от нервов горлом.

— Сын, а что происходит? Ты не берёшь трубку. Как Маша? Что с ней? Что говорят врачи? — тараторит она, дорвавшись до возможности устроить мне окончательный вынос мозга.

— Всё нормально, мама.

— Нет. Не нормально! Не лги мне. Господи, невесту со свадьбы увезли на скорой без чувств. Как может быть «всё нормально»? Я хочу навестить её в больнице.

— В этом нет необходимости. Там врачи. Забудь, — отмахиваюсь, делая большой глоток виски, прямо из горлышка бутылки, и презрительно-отчаянная гримаса тотчас расползается по лицу.

— Ты себя слышишь? Она твоя жена! Ты у неё сегодня был?

— Временная жена! Она — фикция! Понимаешь? Фикция! — взрываюсь, когда эмоции разбухают в груди до невероятных размеров, зажимая даже глотку.

Отставив бутылку, рефлекторно хватаюсь рукой за горло. Растираю кадык. Сердце в груди нещадно рубит ударами. Я знаю, что несу чушь, но иначе не могу. Не знаю. Не понимаю. Мне, сука, больно!

— Не неси бред, — оспаривает мать. — Какая фикция? В кои-то веки ты по уши влюблён! Мне-то хоть не ври. Я же не слепая, сынок. Ты сам не свой? Какая кошка между вами пробежала? Да ещё и в день свадьбы! Почему у тебя от меня секреты?

— Маша беременна… — процедив, сажусь в кресло. Откинувшись на спинку стула, устало прикрываю глаза. Провожу пальцами по виску, в котором вот-вот лопнет от давления сосуд.

— Божжжеее… — охает мать.

— Не радуйся, — бормочу. — Я бесплоден. Ребёнок не мой.

— Что? — воцаряется короткая пауза, заставляющая меня иронично хмыкнуть. — Что ты такое говоришь? Что ты несёшь?

— То, что слышишь. У меня не может быть детей. У Шаха спроси…

— И что? — растерянно выдыхает, а я снова завожусь. Как только вспоминаю настоящую причину моей ярости.

— Она беременна, мама! Я не рассчитывал на это. И я, блять, схожу с ума! Меня кроет. Потому что этот ребёнок не мой! Понимаешь? А я хочу своего! Кровного! Собственного! От неё! Не хотел. Противился. А сейчас, блять, хочу! Хочу, когда вынесли приговор! Всё повторяется, мама. Андрей воспитывал чужого, когда Вику с сюрпризом взял. Я не знаю. Я не готов к такому шагу. Не готов и всё…

— Ты проверялся только у Вадима?

— Да, — рявкнув, орошаю горло алкоголем, уже не чувствуя горечи. Огненная жидкость опаляет нутро. Охватывает лёгкие пламенем. Я никогда не чувствовал такой глубокой пустоты и неизбежности как сейчас. Кажется, ещё миг, и подохну.

— Может быть, это ошибка? Руслан, пройди повторные тесты. В разных клиниках. Ну что ты как маленький? — попытка мамы меня утешить терпит крах.

— Мам, давай об этом потом. Не хочу сейчас. Серьёзно. Прости.

— Сын, сын! Подожди! — висну на связи ещё секунду. — Рус, приезжай к нам. Обсудим всё. Вместе встретим Новый год. И Машу привози, если из больницы отпустят. Чужой ребёнок это не конец света. Это всего лишь ребёнок. Тима полюбили и с этим поладим. Что-то у меня на душе неспокойно. Давит. Словно беда назревает. Приедешь? Мне нужно тебя увидеть. Сынок?

— Посмотрю, но не обещаю. Я хочу о многом подумать. Целую, мам. Пока.

Отключив телефон, сразу же набираю Галецкого.

Неведение убивает, как и бесконечная атака изматывающих мыслей.

Сильнее всего это ощущается на второй день моего брака, в преддверии новогоднего праздника, когда все спешат переступить черту прошлого и будущего, чтобы изменить жизнь в лучшую сторону. Я же зависаю над этой чертой в мёртвой точке настоящего. В эпицентре гигантского торнадо, который пожирает мои эмоции и с каждой секундой закручивается во мне всё быстрее и мощнее. Становится кровожаднее. Трясёт похлеще любого смертоносного землетрясения, рассекая разломами крепкую психологическую броню.

Алкоголь с сигаретами не спасают. Взвинчивают нервы до предельного максимума.

Нужно что-то делать, что-то менять. Только как исправить вчерашнее? Как вырвать из памяти то, что отравой в неё просочилось?

— Руслан? — открыв дверь, Дан сканирует кабинет. Отключает мой вызов, опередив своим появлением.

— Зайди, — тянусь к бутылке. Делаю несколько глотков. Мог бы, напился до беспамятства, но мне ещё нужна трезвая голова. Относительно трезвая… — Что у тебя по Авдееву? Есть новости?

Хочу докопаться до истины и снять с себя ложные обвинения. Чтобы Мария не смотрела на меня как на зверя. Не винила во всех смертных грехах. К гибели её мужа я руки не прилагал.

— Преднамеренное убийство, — объявляет Дан. — Его мать была права. Не зря в ментуре кипишь устроила. Только обвинения не по адресу предъявила, как и Маша, — бросает папки на стол и присаживается в кресло напротив. — В общем, Авдеев продал землю некому гражданину Абасову, ту самую, которую недавно приобрёл. Контактировал непосредственно с покупателем. Бабло получил наличкой, чтобы избежать лишних расходов. За что и поплатился. Сумку с банкнотами подменили. В той, что нашли на месте аварии, было несколько пачек с сувенирными банкнотами и детективные книжки. Томики в мягкой обложке, некоторые разрезаны пополам. В квартире же Абасова пару часов назад изъяли крупную сумму денег с отпечатками пальцев жертвы. В ходе допроса Абасов признался, что накачал Авдеева снотворным. Потому тот влетел под фуру. Отрубился прямо на трассе. Здесь материалы расследования, которые можешь предоставить Маше, чтобы снять с себя обвинения. Дальше по поводу взрыва… — задумчиво добавляет. — Придётся тебе искать нового специалиста на должность коммерческого директора. Кравченко твой — крыса паршивая. Отличную схему по отжиму проекта разработал, сучара. Короче, рейдер он. Как я и подозревал. Девочка, которую я нанял, нашла флешку в его квартире. Я проверил. Там компромата столько, что с лихвой хватит, чтобы закрыть его надолго. Ещё и хозяев за собой потянет. Зуева он подставил.

— Он в курсе? — отставив бутылку со спиртным, пролистываю полученную информацию. Прохожусь взглядом по накладным со стройки, по подписям…

— Завтра с утра пораньше, как только очнётся, устроим сюрприз. Новый год проведёт в СИЗО. Тряхнёт нехило. Сейчас особенно важно держать руку на пульсе на фоне грядущих перемен. Могут быть последствия.

— Справимся. Где наша не пропадала. Подрывать доверие к моему холдингу и ко мне лично ни одной твари не позволю.

— Поедешь к Марии? — внезапно прерывает меня Дан.

И меня будто на раскалённые угли швыряет. Обугливает до костей. Разламывает и крошит заскорузлую оболочку. Не удаётся произвести полноценный вдох. В груди очередное месиво рубит. Борьба не на жизнь, а на смерть.

Разве такое бывает?

Чувствовать острую потребность в женщине и в то же время её ненавидеть. До скопившейся горечи во рту. До нестерпимо тоскливого состояния. До жжения под ложечкой. До ненависти к самому себе. Это какой-то чистой воды мазохизм…

Не досмотрел!

Не оградил!

Упустил самый важный момент!

— Не могу смотреть ей в глаза. Не могу прикасаться… Меня на части рвёт, как начинаю думать о том, что эта мразь её поимела! — в порыве ярости, подрываясь с кресла, сметаю со стола всё, что попадается под руку.

Всё летит, разбивается и гремит, впиваясь в мозг острыми иглами.

— В крови Марии нашли кетамин.

— Я знаю! — направив на Дана обезумевший взгляд, высекаю всё, что давит на меня сильнее каменной плиты. — Знаю, как и то, что она беременна! Три недели, сука мать вашу! Я, блять, бесплоден! От кого ребёнок? От покойного мужа? От кретина, с которым в день пожара она пьяной шоркалась в баре? Или от Соболя? С которым, благодаря продажной подружке, она вышла под руку в пижаме? Прямо из его квартиры! Сколько косяков, Дан! Я, блять, готов тебя на куски рвать! Я не хочу этого ребёнка! Любого другого — пожалуйста! Да хоть парочку! А этого ублюдка не хочу!!! — спазм сердечной мышцы вынуждает меня заткнуться и схватиться рукой за грудь. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается. Тело ледяным потом обдаёт.

Дан, подорвавшись на ноги, находит в шкафчике оставшиеся после прошлого раза инъекции. Набрав из ампулы лекарство в шприц, рубит мне укол через рубашку в онемевшее плечо.

— Остывай, старик. Ну тебя нахер. К тебе спичку подносить не нужно. Воспламеняешься автоматически.

Пока щиплющее тепло разлетается по всему телу, несколько секунд пытаюсь релаксировать. Недолго. До первой возможности сделать вдох.

Наполнив лёгкие необходимым воздухом, расправляю грудную клетку. Чувствую, как сердце возобновляет свой ритм. Гулко и всё ещё с натяжкой качает будто бы загустевшую кровь с активными вбросами каких-то отравляющих меня химических элементов. И этот яд проносится по телу, заново разжигая деструктивные эмоции. Сводит меня с ума.

Нужно на что-то переключиться. Погрузиться в работу. Выместить злость и агрессию на боксёрский мешок. Съездить к Захарову? Мать хотела увидеться с Тимом. Я тоже по нему соскучился. Хотя бы с пацанёнком отвлекусь. Блять, да что-нибудь, только бы свалить подальше от этих стен, где все пропитано её запахом, голосом, смехом, вкусными сексуальными эмоциями.

Везде она.

Маша… Маша… Маша…

Я как безумец свихнулся на ней!

— Рус? — Дан выдёргивает меня из состояния фрустрации. — Предполагаю, Мария подверглась насилию. К ней бы психолога хорошего отправить.

— О чём ты? — машинально подхватываю с дивана пальто, натягивая на плечи. — Она даже не пыталась себя оправдать! Вместо того, чтобы попросить о помощи, высказалась по поводу Анжелы и всего, что с ней связано. Вела себя так, словно сама под Соболя легла. Нашла в себе силы обвинить меня в убийстве мужа, мразью назвать, выразить ко мне ненависть, так почему же не смогла обличить при мне ублюдка, который взял её против воли? Почему не сказала? Почему?!!! Какой-то, блять, парадокс!

— Она оказалась на линии огня между вами двумя. Что ты хочешь, чтобы она сделала после всего услышанного?

— Не выгораживай её, — выцеживаю, подбирая с пола ключи от тачки, портмоне и телефон. — Она набрала его номер. Сама к нему пошла! Находясь в трезвом уме и твердой памяти, нашла способ с ним встретиться. При этом знала, что ты выставил у двери люкса охрану. И что, прикажешь, мне с этим делать? Забыть, как он её трахал едва ли не на глазах у моих безопасников? Мою жену!!! — прокричав в лицо Дану, забираю из сейфа когда-то купленный для Яны подарок. Для Тимохи в гараже найдётся свой. Давно купил ему детский квадроцикл. Всё никак не мог подарить. — Я предупреждал Машу, чтобы с ним никаких контактов не было! Она не вняла моим словам! Дан, это её выбор! Понимаешь? Её личный выбор!!! И вот я дал распоряжение подготовить её к аборту и сейчас, находясь здесь, наедине со своей совестью, прохожу через все круги ада. Потому что, сука, чем я лучше её свекрови? Чем?!!! Разве я мог подумать о таком? О том, что какая-то девчонка выбьет меня из привычной колеи? О том, что всадит мне нож в спину, обратившись к моему врагу за помощью?

— Ты куда? — напрягшись, Галецкий отслеживает мои действия.

— К Захарову. Если с Соболем облажаешься, я тебя вместе с ним зарою. Учти.