Не время почивать на лаврах

Часть 6. Глава 2.

Выспаться как следует мне не удалось. Чёртов Тангвин своим коротеньким посланием нанёс удар в самое уязвимое место. Ни о чём я не переживал так, как о безопасности Дейдры и сына. Редкий день проходил, чтобы не вспоминал о них.

Так что весь следующий день я не находил себе места. Хоть самого шустрого сирея - Суммана Иберика, разумеется, - мы отправили в Валензон практически сразу, ответ не мог прийти мгновенно. Ожидание требовало времени.

Но метаться по гостевым покоям - непозволительная роскошь для анирана. Я урвал от силы пару часов сна, а затем с утра до вечера демонстрировал себя Равенфиру. Здесь и площадь была поменьше, и улицы грязнее, и народу не так много, как в столице. Но и здесь пришлось делать то, что я делал неоднократно.

Радовало хотя бы то, что, в итоге, Равенфир не пришлось вычищать от скверны. В отличие от Обертона и Валензона, здесь царил относительный порядок. Ни примо не делили город на зоны влияния, ни чернь не бунтовала, ни "хатемажи" не плодились. За следующие два дня, проведённые в Равенфире, я на себе прочувствовал, что такое город, где руководит грамотный управленец. Тревин, избавившийся от влияния лживых духовных отцов и сжав ежовой рукавицей тех, кто пришёл им на смену, обладал абсолютной властью в Равенфире. Пробыв с ним всего два дня, я ощутил разницу. И пожалел, что такого управленца нет в одурманенном Винлимаре. Если бы ранее король отправил Тревина на Восток, возможно, мне с друзьями не пришлось бы наблюдать тот ужас, который мы наблюдали... Хотя, возможно, при таких раскладах Эоанит и Эвенет заранее бы побеспокоились о том, чтобы срок правления нового управленца оказался недолог. В своей вотчине Эвенет бы не допустил наличие независимой силы.

К вечеру третьего дня я устал как собака. К отсутствию мобильных телефонов я уже привык, а потому понимал, что никто не ответит мне моментально. Хоть каждый день ожидания заставлял нервничать всё сильнее и сильнее, ничего другого не оставалось. Кричать: "Прикажите подать коня!", залезать в седло и скакать куда глаза глядят, было глупо.

Потому я просто заснул в мягкой кровати. А проснулся ближе к полудню от странного стука: кто-то стучал по металлической вставке дубовой двери.

- Да... Да! Иду!

Я вскочил с кровати, даже не открыв глаза. Метнулся к двери, зацепился за табуретку и сбил деревянную кружку, в которой оставались остатки помогавшего заснуть отвара.

- Твою мать!

Я выругался и схватился за ушибленное колено. А затем услышал странный кашель:

- Кха-х! Кха-х!

Только тогда я открыл глаза. А потом потёр их несколько раз, чтобы убедится, что у меня не галлюцинации.

На спинке одноместной кровати сидел до боли знакомый сирей. Любопытные глаза изучали окрестности, крепкие хищные когти намертво вцепились в дерево. А к лапке был аккуратно привязан красный футляр.

- Кха-а-ах! - сирей опять спел отвратительную мелодию, затем наклонил голову и несколько раз постучал клювом по металлической гарде кинжала, который вместе с ремнём висел на спинке кровати.

- Всё, всё, не ори, - я ещё раз протёр глаза, стирая остатки сна. - Я уже понял, что не в дверь стучали. Давай письмо.

Хоть я не раз видел сам процесс, всё же слегка удивился, когда на мою просьбу Сумман откликнулся по-особому: он поднял ногу и выставил её в сторону, как бы намекая, что готов к снятию груза.

Я всё ещё тупил спросонья, но удивиться успел. Подошёл к птице и аккуратно развязал тесёмку. Как я помнил, эти наглые попрошайки очень не любят, когда кто-то обращается с ними небрежно. Могут и за палец назидательно хватануть.

- Ты как сюда попал? - задал я риторический вопрос, поглядывая на открытые ставни и торопливо отвинчивая крышечку. - Решил сразу ко мне, а не к хозяину?

Сирей опять что-то каркнул. Но я уже целиком погрузился в чтение довольно объёмного письма.

"Извини, милих, что перегнул с торопливостью", - писал Тангвин или кто-то от его имени. - "Слишком быстро всё происходило. Кто-то пустил слух, и чернь собралась на площади. А когда двинулась ко дворцу, я опасался наихудшего... К счастью, всё обошлось. Чернь требовала подтверждения, окружила дворец. И твоя супруга решила, что люди должны знать. На руках она держала Элазора, стоя на балконе. И просила, как ты не раз требовал, верить в анирана. Верить в его поступки. Ведь лучшим доказательством того, что аниран неизбежно станет милихом, является его сын... Ты бы видел, что после этого началось! Не буду тратить много слов, но ничего подобного я никогда не видел. Чернь падала на колени, нараспев возносила молитвы в честь сына посланника небес. И вот уже третий рассвет днюет и ночует у ограды дворца. Совершает подношения и проводит молебны. И очень злит первосвященника, ведь впервые подношения оставляются не у ступеней храма... Ответь мне, что делать? Хоть дворец превратился в храм, я не вижу в этом опасности. Чернь переполнена счастьем. Называет милиха по имени и верит в него. Сотник гессеров считает меня беспечным и требует укрыть твою супругу от людских глаз. Что делать? Жду ответа.".

- Бол-ван! - сплюнул я, когда закончил читать. И вслух назвал "болваном" именно того, кто в предыдущем коротком письме написал, что дворец в осаде. Тангвину ещё учиться и учиться правильно подбирать слова. Одно неверное слово - и смысл совершенно другой. Я из-за этих неправильно подобранных слов несколько дней метался... Да и по рукам Тангвину дать не мешало бы, чтобы, наконец-то, перестал перебарщивать со сверхсрочными футлярами. Сколько раз говорил, "красный" - только в самых-самых критических ситуациях!

Я ещё раз перечитал письмо, чтобы убедиться в правильном понимании написанных слов. И про себя похвалил Дейдру - нормально она разобралась. Помнит, что я ей рассказывал о необходимости популяризации будущего милиха, как неизбежного спасителя. Демонстрация его сына поможет популяризации. Жаль, конечно, что информация утекла раньше времени. Но, так или иначе, её невозможно было утаить. Во дворце слишком много прислуги. Все рты не удержать на замке.

Я поразмышлял пару минут над предполагаемым ответом. Но орать на всю округу и требовать у слуг подать писчий набор, не стал. Это письмо я покажу Тревину и обсужу с ним ответ. Послушаю, что он скажет.

- Кха-х! Кха-а-ах!

Сумман обдал меня потоком тёплого воздуха, когда переместил свою тушку со спинки кровати прямо на стол. И проорал практически в ухо.

- Чего кричишь? Есть хочешь? Держи, - я подтолкнул миску с остатками от окорочка снейла, который прикончил вчера вечером.

Сирей послушался, бросил взгляд на кость, зажал в клюве, осмотрелся, а затем резко подбросил так, чтобы та упала не на ковёр, а на каменный пол ближе к двери. Кость треснула от удара, и Сумман быстро спикировал на пол. Добил клювом и приступил к завтраку, выбирая хрящи.

- Да ты малый не дурак, - весело присвистнул я. После прочтения письма мне значительно полегчало. Настроение пошло вверх. Ситуация оказалась совсем не критичной и даже сыграла на руку моим планам. - Слушай, а у тебя друга нет? Хочу себе такого, как ты. Чтобы носил письма и в оплату не требовал ничего, кроме жратвы.

Сейчас я шутил, конечно. Но Сумман отнёсся к моим словам с интересом. Он сжал в клюве остатки кости, опять вспорхнул на стол и аккуратно уложил кость на деревянную тарелку. А затем с любопытством уставился в мои глаза.

- Нет, а если серьёзно? - в этот раз я даже задумался. Всё же иметь собственного сирея было бы совсем неплохо. Хоть я не знал, как их конкретно приручают, не считал это сложным. Ведь по всей Астризии полным-полно заводчиков. Почему бы мне не попробовать стать одним из них? Я давно об этом задумывался.

Сумман крутил головой некоторое время, смотря на меня то одним своим глазом, то другим.

- Нет, а действительно, - я почесал подбородок. - Всё же я не простой обычный человек. Я ж даже родом не отсюда. Что будет, если попытаться войти в контакт?.. Эй, Сумман, иди-ка сюда...

- Не лезь! - хоть птица отпрянула, слова, мне показалось, я понял. Я уже слышал нечто подобное в его исполнении. Только был не уверен: сирей просто каркнул, а слова раздались в моей голове? Или он действительно говорил?

- Похоже, ты можешь служить лишь одному мастеру, - усмехнулся я. Не впервые Сумман не желает со мной разговаривать. - Может, тогда подыщешь для меня... м-м-м... партнёра? Было бы любопытно попро...

Я так и не договорил. Могу поклясться, что Сумман меня внимательно слушал. Я видел, как он вращал головой. Но поскольку упорхнул в окно, так и не дождавшись конца разговора, конкретных выводов я не мог сделать. Этот сирей мне доверял и нос не воротил, когда я был рядом. Не шёл на контакт и общался только с Ибериком. Но меня никогда не считал врагом. То есть понять, к чему, в итоге, мы пришли, пока не представлялось возможным.

- Ладно, фиг с тобой, - махнул я рукой, когда созданный крыльями ветерок уже затих. - Пора заняться делом...

***

До самого вечера я опять крутился как белка в колесе. Но в этот раз, как довольная белка.

Я собрал всех в местном тронном зале и показал письмо от Тангвина. Письмо успокоило, а последовавшие дебаты на тему прорабатывания ответа ускорили наше желание отбыть в Обертон. Терезин хоть и соскучился по брату, всё же попасть к родителям хотел куда сильнее, чем показывал. Мириам тоже не раздумывала особо. Провести лето в Равенфире, набрать вес и окрепнуть, как предлагал ей Тревин, у неё не было особого желания. Хоть она ни разу не заикнулась о Фелимиде, ни разу не заявила, что соскучилась, утверждала, что хочет попасть в Обертон как можно быстрее. И даже слегка сожалеет, что её отец сменил место жительства. Она бы с удовольствием с ним побеседовала.

Когда Мириам зловеще прищуривала глаза, говоря об отце, все понимали, что она ничего не забыла. И что ничего ему не простит.

Но Эоанит, как я точно знал, был явно не тот, кого может испугать ненависть дочери. Понятное дело, что её смерти он не желал. Иначе бы давно сгноил в казематах. И вряд ли при встрече, если таковая всё же случится, он забьётся в угол от страха. Скорее, перейдёт в наступление. Так что мне, похоже, придётся присматривать за этой чересчур инициативной дамочкой. Боюсь, она не до конца понимает, насколько разные по масштабности они величины.

После всестороннего обсуждения произошедших в Валензоне событий, до самого вечера мы утрясали организационные вопросы. Тревин участвовал в обсуждении наравне со всеми, пообещал предоставить необходимые транспортные средства, фураж и провизию. А так же утвердительно ответил на просьбу Мириам оплатить услуги любого лекаря, который захочет последовать за ней в столицу.

В этом моменте я чувствовал себя так же неловко, как в моменте на званом ужине, когда рассмотрел понимающую улыбку на лице Харгрид. Путь до Обертона неблизок. Минимум месяц придётся путешествовать по каменному тракту. И за этот месяц, я уверен, окончательно станет известно, получилось ли у нас с Мириам, или нет. И лекарь, о котором она попросила, несомненно сможет поставить диагноз.

Мириам была всем довольна и уверенно встретила мой взгляд. И я, хоть чувствовал некую скованность, всё же считал, что поступил правильно. Так или иначе, я обязан исцелить этот мир. И если мне всё же не суждено собрать в себе все двенадцать частей божественной силы, если вместо меня неизвестное божество встретит кто-то другой, я хотя бы попробую наполнить этот мир новой жизнью при помощи своего семени. Да, я помню, что не в этом смысл появления посланников небес. Иначе по земле, траве или камням уже бегали бы сотни маленьких ножек. Но раз уж я единственный живой аниран, кто смог то, чего не ожидал никто, глупо корить себя за попытки. Моральный аспект надо отправить на галёрку. И, как требовал профессор Гуляев, прекратить сомневаться в собственных поступках...

...Организационные вопросы мы утрясли ближе к поздней ночи. В итоге, Тревин выделил нам пару комфортных карет - одну для Терезина, одну для Мириам, - несколько телег, около пятидесяти выносливых лошадей и два десятка солдат. Он утверждал, что на тракте теперь безопасно, и на определённом расстоянии друг от друга находятся не только постоялые дворы, но и охраняемые форпосты. Так что мы ни в чём не будем нуждаться на протяжении всего пути.

Выезд назначили на послезавтра, и в гостевые покои анирана, зажав подмышкой глиняный бутыль с отличным мармасским, держа в одной руке факел, а в другой - рыбину холодного копчения, я входил вполне удовлетворённый.

Но когда в темноте яркое оранжевое пламя отразилось в чьих-то глазах, я вздрогнул и едва не выронил бутыль.

- Чё за на...

Я не договорил, ибо в следующую секунду рассмотрел удивительных гостей.

В абсолютной темноте притаились двое: нахлебник Иберика - Сумман, и ещё один сирей. Окрас первого я хорошо знал. Но второго - чёрного, как смоль, но с очень выразительным белым пятнышком на макушке, - я видел впервые. Ни разу ни один из заводчиков не присылал ко мне с письмом столь крупную особь.

- Притаились? - шутливо фыркнул я. Первый испуг быстро прошёл. - У-у-у, разбойники!.. Кого это ты привёл, Сумман? Дружок твой, что ли?

- Еда! - каркнул этот наглец. И опять я не мог сказать с полной уверенностью: понятливое слово раздалось в моей голове, или он его действительно произнёс.

- Интересное имя, - гыгыкнул я. - Какой балбес назвал сирея "Едой"?

Но птицы юмор не оценили. Сумман недовольно замахал крыльями, а второй гость, до сего момента даже не посмотревший в мою сторону, склонил голову на бок и с намёком уставился в распахнутое окно.

- Ладно, ладно. Не время для шуток, я понял... Похоже, отдохнуть от трудов ратных в компании вина и закуски мне не светит.

Стараясь не делать резких движений, я поставил на стол бутыль, положил рыбину и сделал шаг назад. Не мешкая, Сумман запрыгнул на стол, сжал рыбу за хвост, стащил и аккуратно положил на пол прямо перед клювом молчаливого гостя. Тот, не прокаркав ничего благодарственного, моментально принялся рвать её клювом.

- Ни хрена себе, - тихо присвистнул я. - Это местный авторитет, что ли? А если бы я пришёл с пустыми руками?... Эй! Не разбрасывай чешую! Кто убирать будет? Я?

Но на меня опять не обратили внимания. Пришлось обойти комнату, запалить настенные факелы, а затем присесть на стульчик, налить вина в бокал и молча наблюдать за птичьей трапезой.

К счастью, длилась она недолго: в течение жалких минут от рыбы осталась лишь голова и костлявый хребет.

- Ну-с, милостивые господа-с, - зрелище было довольно забавным, и я опять не удержался от иронии. Всё же не каждый день видишь по-настоящему умных птиц. Умеющих понимать и говорить. - Что это было? Я знаю, что жрать да спать - ваше любимое занятие. Но, может, представимся друг другу?

Неизвестный сирей почесал клюв когтистой лапой, стряхивая налипшую рыбью чешую, а затем устроил молчаливые гляделки с Сумманом. Тот не отвечал и просто пялился в ответ. Следовательно, эти совсем непростые птицы умели общаться невербально.

Так что пришлось проявить инициативу. Всё же я сам попросил Суммана привести напарника. Так что, хочешь не хочешь, придётся налаживать контакт.

Но едва мысли сформировались, обе птицы вспорхнули и приземлились на мой столик. Места оказалось недостаточно, а потому и кружка, и бутыль полетели на пол. Но лишь кружка пережила падение.

Расплывающееся бурое пятно на ковре отвлекло моё внимание лишь на секунду. Потому что я почувствовал странную боль в голове. Будто давление повысилось. Как будто виски начинают сжимать стальные тиски. И лишь оторвав взгляд от ковра и встретившись взглядом с незнакомым сиреем, я понял, что меня пытаются ментально прощупать. Птица склоняла голову то на один бок, то на другой. Косила глазами и, казалось, пыталась пробурить меня насквозь.

- Я не один из тех двуногих, кого ты видишь каждый рассвет, - неторопливо заговорил я, не отводя взгляда. - Я не принадлежу вашему миру. Я - гость. И если ты хочешь в этом убедиться, я готов показать.

Наверное, я сказал что-то правильное. Ибо после этих слов сирей приблизился ко мне, показушно расправил широкие крылья и чуть ли клювом не уткнулся в мой нос.

Но я не испугался. Почему-то весь страх улетучился.

- Покажи! - в этот раз никто не каркал. Я точно видел, что клюв сирей не раскрывал. А значит, они действительно не умеют говорить. Все понятные слова раздавались лишь в моей голове.

Задать вопрос, как "показать", мне не удалось. Я лишь моргнул на долю секунды. Но этого мгновения хватило, чтобы всё поменялось: теперь я смотрел на чистое голубое небо. Широко раскрыв глаза, я парил в небесах. Яркое-яркое солнце светило справа и согревало замёрзшую землю. Ибо парил я в небесах, пролетая над белоснежным океаном.

Никакой паники, никакого страха я не испытывал. Всё было так естественно, будто умение парить в небесах было дано мне от рождения. Я видел далеко, видел ясно. Замечал огромные снежные горы, протяжённые ледяные покрывала и холодные воды огромных озёр.

Сам того не желая, я начал пикировать. Склонился на бок и резко пошёл вниз прямо к вершине одинокой горы. Быстро приблизился к снежной шапке, сделал пару витков и ненадолго завис над большим покинутым гнездом. На крупных деревянных ветках лежали остатки пятнистой скорлупы. Единственная мысль, которая в тот момент вторглась в моё сознание, сообщала, что здесь я был рождён.

Я опять взлетел, окинул взглядом сплошной белый ковёр и сообразил, где нахожусь. Я неоднократно видел эти места на картах и слышал о них от местных. Эта территория называлась - Мёртвые Земли. Самые северные широты Астризии. Дальше лишь океан и Северный Полюс. Именно в этом месте, как поговаривали местные знатоки, "нутро замерзает, стоит только попытаться вдохнуть".

Но моё нутро почему-то не замерзало. Я уверенно дышал, размахивал крепкими крыльями и, заложив очередной вираж, устремился к далёкой горе. Летел, смотрел по сторонам у радовался снежной красоте.

Затем я опять пошёл на посадку. Спускался вниз и удивлялся тому, как меняется природа.

Странный туман, или облака из горячего пара, окружал подножие новой горы. Я спикировал вниз и увидел сплошные еловые леса. А затем гейзеры, выпускающие на волю фонтаны кипящей воды.

Заложив ещё один вираж, я завис в воздухе. Крылья работали, а глаза изучали новую картину.

Сторона горы, откуда я прилетел, полностью скрывалась под снежным полотном. Здесь же всё было по-другому. Часть горы осыпалась каменным потоком. Крупные скальные куски переломали множество еловых деревьев, оставив ужасающую борозду. Но завал не смог накрыть странную, несомненно рукотворную арку в горе. Шестиугольный тёмный проём уходил внутрь. В абсолютной темноте не было видно ни зги. Чуть выше резной арки, испещрённой неизвестными узорами и непонятными символами, была запечатлена более непонятная композиция: странные, человекоподобные гуманоиды, вырезанные прямо в камне, стояли в кругу и воздевали над головами длинные, многопалые руки. В центре круга, на каменной плите, лежал прямоугольный кирпич. Или, как я убедился после более тщательного изучения, толстенная книга.

Но поразглядывать и поразмышлять над увиденным мне не позволили: крепкие крылья принялись вспарывать воздух, вновь унося меня куда-то.

Хотелось закричать: "Сто-о-о-о-ой!". Хотелось приказать вернуться, чтобы иметь возможность лучше изучить непонятный свод. Хотелось понять, действительно ли книга лежала в центре круга. Хотелось заглянуть в тёмный проход и посмотреть, что внутри.

Но свои действия я не контролировал. Я едва контролировал свои мысли.

Правда, времени на размышления мне не оставили: борясь с собственным сознанием, я взлетал всё выше. Легко выбрал новое направление движения и, кажется, отправился прямиком на север.

Но и здесь я ошибся: через несколько секунд я опять принялся пикировать. Пикировать в сплошной снежный покров. Затем сделал разворот и заскользил над поверхностью ледника в сторону непонятных снежных строений. Нагромождений крупных льдин и замёрзших кусков снега.

Чем ближе я подлетал, тем крупнее казались эти нагромождения. Мне даже показалось, что в самом крупном леднике пробит шестиугольный тоннель.

А затем я резко пошёл вверх, и завис. Но взгляд мой оказался направлен вниз.

Удивительная картина заставила меня онеметь: из ледового тоннеля выскочили три непонятных существа. Меховые гуманоиды. С длиннющими, многопалыми руками и крепкими, но короткими ногами. Как две капли воды похожие не тех, что были высечены в камне выше арки. Существа, будто что-то почувствовав, принялись озираться. И через пару коротких мгновений устремили взгляды вверх.

- Они живые, - только и успел подумать я, как вновь начал стремительно набирать высоту. И мне даже показалось, что вдогонку полетели недовольные, рычащие голоса.

О том, что я сейчас увидел, мне не удалось поразмышлять. Со скоростью ракеты я возвращался на юг. Я видел, как меняется ландшафт. Видел, как меняется природа. Окончательно охренел, увидев стадо огромных, толстошкурых мамонтов. А затем началась тундра. Долгие, долгие лиги тундры. А затем пошли сплошные хвойные леса. Просто ковёр сплошного леса. И финальной точкой моего непонятного приключения стал отдалённо знакомый город, окружённый каменной стеной. С каждой секундой он приближался. И я понял, куда мчусь, увидев высоченную Башню Бдения. Тогда я понял, что путешествие подошло к концу.

Я опять моргнул. Но в этот раз не увидел голубое небо. Я увидел склонённую пернатую голову и магнетические глаза; сирей всё так же сидел на столе и с интересом пялился на меня.

Я потёр глаза. Подобные путешествия я уже совершал в своих снах. Голос водил меня за собой. Теперь осталось выяснить, путешествовал ли я, пребывая в мире грёз, или со мной просто поделились воспоминаниями.

- Что это было? - прошептал я.

Но сирей не понял моей неопределённости и остался нем.

Поэтому пришлось сменить тактику. Раз он не хочет общаться вербально, попробуем общаться ментально.

Я вновь уставился в птичьи глаза, пытался сконцентрироваться, и повторил вопрос.

Ответом мне стали не картинки в мозг, а резанные, короткие предложения:

"Начало. Путь. Начало пути. Далёкие места. Память знающих. Грядущее.".

Понятного в этом наборе слов было мало. Я почесал макушку, списывая недопонимание на неумение общаться с сиреями. Всё же этому делу надо обучаться.

- Что ты мне показал? Кто эти ледяные существа? - мысленно спросил я.

"Замена. Надо видеть. Надо знать. Надо запомнить.".

Что это, чёрт побери, значит? Какая "замена"? Кого на кого? Нападающего на защитника? Или что?

Ладно, я увидел. Узнал. Запомнил. Но что это? Для чего?

Сдаваться я не собирался. Сирей сидел спокойно и не планировал улетать. Как и Сумман, который, правда, сидел на полу и оставался абсолютно равнодушным. То есть как бы намекал, что наши дела его не касаются.

Поэтому я продолжил попытки наладить общение. Дышал спокойно, не торопился. Сконцентрировался, постарался успокоиться и попытался формулировать вопросы более грамотно.

- Меня зовут Иван. Я прибыл сюда из другого мира, чтобы спасти мир этот. Зачем ты мне показал то, что показал? Кто это были? И кто ты? Назови своё имя.

"Узрел тебя. Узнал. Если не сможешь, они заменят вас. Кхххрахкаккхун", раздалось в моей голове.

Я аж вздрогнул. Наконец-то что-то более-менее понятное. Похоже, мне действительно не показывали картинки, и не тащили в когтях на Северный Полюс. Со мной, кажется, поделились памятью. Сирей успел узнать меня, пока я узнавал его.

Значит, здесь понятно. Мы можем ментально общаться. Но, получается, это двухсторонняя дорожка: он - мне, я - ему. Хочешь поболтать - отдай что-нибудь в обмен. Хочешь, чтобы письмо доставили, - дай пожрать. Банальный бартер. Но, в принципе, штука рабочая.

Теперь на счёт ответов. То, что сирей побывал в моей памяти и меня узнал - это хорошо. Не придётся больше к этому возвращаться. Но что за тоннель в горе? Что за резьба над аркой? И кто те странные существа, живущие внутри айсберга? Мохнатые, длиннолапые... Что сирей ответил? Заменят вас... Кого заменят? Меня? Жителей этой планеты, если я не справлюсь? Если я не излечу болезнь вырождения, те гуманоиды станут следующей ступенью эволюции?.. Хм. Странно. Странно, но, блин, логично. Всё же, как я успел убедиться, на этой планете уменьшается лишь человеческая популяция. Фауна плодится и процветает.

- Эти мохнатые придут сюда, когда никого не останется? А почему не придут сейчас? - сосредоточившись, я задал парочку уточняющих вопросов.

"Не жить. Жарко.", - сирей ответил практически моментально.

В этот раз я всё понял ещё лучше. Или стал соображать лучше, или стал лучше понимать смысл коротких фраз.

Интересно, а смогу ли я пересечь Мёртвые Земли, чтобы отыскать этих "мохнатых"? Они же, как я понял, покинуть холодные земли не могут... А смогу ли отыскать тот свод в горе? Смогу ли разобрать письмена и понять смысл? Ведь это эти мохнатые существа были выбиты в скале. По-любому это они стояли вокруг книги. Это же всё-таки книга была?

- Что за арку в горе ты мне показал? Что там внутри?

"Прошлое. Кости.", - коротко ответил сирей.

Хоть ответы опять были лаконичные, лишних разъяснений не требовалось. И, похоже, я не ошибся: раз на скале отображалось прошлое, значит, там действительно лежала Книга. Там самая. С большой буквы которая. А арка, наверное, - вход в тот самый храм на севере, где эта книга долго хранилась. Я помню, Фелимид рассказывал об этом. И теперь там остались лишь кости...

Чёрт возьми, неужели сирей узнал, что Книгу я прочёл!? Он узнал, как она была важна для меня. Неужели он решил поделиться со мной этой частью своих воспоминаний после того, как изучил воспоминания мои? Чёрт, логично. Вполне логично. Может, мне действительно поразмышлять над экспедицией в те места? Они полны истории и вполне могут помочь лучше её изучить. К тому же сирей, думаю, способен показать дорогу.

Но своевременно ли это?

Я встряхнул головой: нет, не сейчас. Явно не в ближайшее будущее. Пока я не поставлю на ноги Астризию, пока не подниму боевой потенциал армии, пока не уничтожу лживую церковь, нельзя отвлекаться на что-либо иное. Надо двигаться неторопливо. Шаг за шагом. Ставить галочки в плане надо по порядку, а не бросаясь грудью с одной амбразуры на другую. Правильная расстановка приоритетов - прежде всего.

Я выдохнул, успокаиваясь. Не надо бежать впереди телеги. Контакт с сиреем я наладил. Он, вроде бы, не против. Не отверг меня и показал много интересного. Надо продолжать сотрудничество.

Только имя мне его не нравится. Такую хрень я не то что не смогу произнести, я даже не смогу это имя подумать, чтобы попросить сирея о встрече. Имя, несомненно, надо поменять. Я видел, как Иберик назвал Суммана Сумманом. И тот не артачился. Значит, всё должно получиться.

Но какое имя ему дать? Каркуша? Кар-карыч? Галчонок? Нет. Надо что-то запоминающееся из моего прошлого. Что-то, о чём мне будет приятно вспоминать, и что я никогда не забуду... Голеадор! Вот! Голеадор - это тема! Имя, достойное сирея, который станет ручным питомцем посланника небес.

- Я нареку тебя Голеадор, - пафосно изрёк я, вспоминая, как проходил процесс нарекания Суммана Сумманом. - Лучший нападающий в мире, откуда я прибыл. Как тебе такое имя?

Поскольку сирей уже изучил меня изнутри, мне показалось, что с пониманием, что есть голеадор, проблем не будет. Поэтому я просто следил, как птица крутит головой, словно размышляет, а затем, как когда-то Сумман, хрипло каркнула, расставила огромные крылья и на мгновение замерла статуей. То есть, как я быстро разобрался, новое имя сирей принял. И ответит на ментальный зов, когда в нём будет нужда.

- Спасибо, друг Голеадор, - вполне искренне поблагодарил я. - Спасибо Сумман, что привёл его. Ты помог пролить немного света на тёмные места. Надеюсь, мы продолжим это делать в будущем.

Закончив с пафосом, я опять ближе придвинулся к птице, уставился ей прямо в глаза, и мысленно произнёс:

- А теперь мне нужно, чтобы ты отправился со мной в Обертон. Как я понял, ты уже всё знаешь обо мне. А значит, понимаешь, о чём я говорю. Я хочу, чтобы ты был рядом и отправился, куда мне понадобится и когда мне понадобится. Еда, и всё, что ты потребуешь, будет тебе предоставлено.

"Смотрю с небес. Позовёшь - приду", - ответил Голеадор. А затем попрыгал на когтистых лапах к распахнутому окну и вместе с Сумманом по-английски исчез в ночи.

- Похоже, сиреи - ребята самостоятельные, - хмыкнул я, оставшись в одиночестве. - Не служат, а реально обмениваются услугами. Окажут услугу, но обязательно что-то потребуют взамен... Но всё же собственного почтальона иметь весьма полезно. Он поможет держать связь с Дейдрой. И, возможно, обмениваться идеями с принцем Тревином. Вдруг так случится, что его идеи я решу поддержать.

Ложился я спать, вполне удовлетворённый сегодняшним днём.