Небо над Ораном

20

Три дня спустя четверо мужчин и женщина сидели за столом в кают-компании «Пингаррона», стоявшего на якоре у входа в порт Оран. Заходящее солнце светило из-за форта Санта-Крус, освещая иллюминаторы вялым, ленивым светом, едва достаточным, чтобы можно было разглядеть лица.

— Вы можете сделать вакцину, docteur? — спросила Жюли.

Риэ покачал головой:

— Мы все еще находимся на стадии культивирования, размножая штаммы, и пока их у нас не достаточно, чтобы преобразовывать их в пенициллин. Так что процесс займет неделю или две.

— Что ж, слава богу, — сказал Сезар, скрестив руки на груди, — что моей жене пришла в голову идея извлечь образец из пробирки перед тем, как отдать ее. Если бы не это, у нас вообще ничего бы не было.

— Конечно, конечно… — согласился доктор. — Однако позвольте напомнить вам, что если бы не вы, ничего бы этого не произошло.

— Ошибаетесь, док, — поправил его механик. — Они бы послали других, не таких щепетильных, как мы, и ваш труп утонул бы в море, а вакцина оказалась бы в руках нацистов.

— Вы хотите сказать, что я должен быть вам благодарен? — недоверчиво приподнял брови доктор. — Я напоминаю, что каждый день, который я потерял из-за вас, — он посмотрел на всех присутствующих, — десятки пациентов умирают от того, что не получили лечения.

— Из-за нас? — возмутился Сезар, обводя рукой присутствующих.

— Если бы не...

— Довольно, — прервал его Джек. — Прекратите оба. Что сделано, то сделано. Мы должны быть рады, что не позволили Марчу завладеть вакциной, и, что важнее всего, — он держал в руке стакан с ромом, — мы все живы и здоровы.

— Не все, — печально произнес Райли.

На звук его голоса одновременно повернулись пять голов.

С повязкой на лбу и левой рукой на перевязи, он стоял в дверях, молча наблюдая за ними. В правой руке он держал полупустую бутылку джина.

— Capitaine, — привстала Жюли.

Райли жестом остановила ее.

— Я не имел в виду... — начал объяснять галисиец.

— Я знаю, что ты имел в виду, — оборвал его Алекс.

Покачиваясь, капитан подошел и сел на один из свободных стульев рядом с Джеком, и с глухим стуком поставил бутылку на стол.

— Как дела? — спросил его помощник и положил ему руку на плечо.

Алекс отмахнулся от нее как от мухи.

— Я в порядке, — неохотно сказал он.

— Твое лицо говорит об обратном.

— Ну, какое уж есть.

— Должна сказать, capitaine, — вмешалась Жюли, перегнувшись через стол, — что джин вам не поможет.

Райли нахмурился и оглядел собравшихся:

— Что это, черт подери, такое? Я случайно не попал ли на собрание анонимных алкоголиков?

— Мы просто хотим помочь вам, — сказал Сезар.

— Когда мне понадобится ваша помощь, я попрошу об этом, — ответил он слишком быстро и резко.

— Это все из-за той суки? — поинтересовался Марович с присущей ему деликатностью. — Той самой, которая убила бы нас всех, не моргнув глазом?

— Заткнись, Марко! — рявкнул Джек.

На этот раз Райли положила руку на плечо друга, успокаивая его.

— Оставь его в покое, — сказал он. — Он прав.

— Не говори так, capitaine, — упрекнула его Жюли.

— Внутри нее что-то сломалось, — продолжил Райли, уставясь на бутылку. — Это было… Мне хочется думать, что есть что-то еще. То, что внушающее страх поведение было ни чем иным, как позой, чтобы заслужить уважение окружающих... ну, я не знаю. — Он высморкался, отвинтил крышку бутылки, взял у Джека пустой стакан и наполнил его до краев. — Конечно, я ошибался.

Он залпом выпил джин, а остальные молча наблюдали за ним, не зная, что сказать.

Это была не первая смерть, в которой был виноват их капитан, и он уже испытывал чудовищное чувство вины из-за того, что произошло много лет назад на склонах холма Пингаррон во время гражданской войны в Испании. Они слышали, как он пил по ночам в своей каюте, иногда повторяя имена тех, кого он послал на смерть одним роковым ранним утром в феврале 1937 года, тихо рыдал, пока его не одолевали сон и алкоголь. Все слышали его в таком состоянии, и всегда молчали — неловко было говорить об этом, даже Маровичу.

— Это неправда, capitaine, — мягко упрекнула его Жюли. — Вы бы не стали так рисковать ради… такого человека.

Райли искоса глянул на нее:

— Вот такой я великодушный.

Джек громко откашлялся.

— Есть что возразить? — огрызнулся Алекс.

— То, что ты идиот, считается возражением?

Райли почувствовал, как гнев разгорается в нем и поднимается к горлу, как гейзер, готовый взорваться. Одно дело сказать ему это наедине, благодаря давней дружбе, и совсем другое — говорить с ним таким образом перед командой и посторонним человеком. Нечто подобное определенно могло повредить дисциплине на борту «Пингаррона».

В его голове все еще формировался убедительный ответ, когда галисиец добавил:

— Ты, очевидно, испытывал к ней чувство. Даже наш добрый доктор, — он указал на Риэ, удивленно взиравшего на происходящее, — это заметил. Черт побери, это видел даже Марко. Обманывать себя глупо, и единственное, что ты сделаешь, — это добавишь еще один крестик в список своих мнимых грехов. — Он пристально посмотрел в глаза капитана. — Ты не сможешь перевернуть страницу, пока не согласишься с этим.

Райли сжимал пальцами стакан так сильно, словно собирался его смять в лепешку.

— Я переверну страницу, когда сойду с ума.

— А что же насчет Марча? — вмешался Сезар, пытаясь изменить ход разговора, прежде чем двое друзей перейдут к использованию кулаков.

— Что? — раздраженно ответил Алекс.

— Марч. Что с ним теперь будет? Вернее... что с нами будет?

— Я не уверен, — фыркнув, признался Райли. — Сегодня утром я говорил с ним по телефону.

— И?

— Правда, не знаю. Ноэми звонила ему раньше… — Он глубоко вздохнул и продолжил. — Она передала ему, что мы выполнили свою часть сделки.

— Так что tout est bien, правда? — заметила Жюли.

— Возможно. — Он снова наполнил стакан и выпил залпом. — Но когда он обнаружит, что наш друг — он посмотрел на Риэ — дает больным Орана лекарство, которого здесь не должно быть...

— Вот почему я объяснил в больнице, что штамм, который я использую для синтеза пенициллина, принес мне коллега из лаборатории, который тайно сотрудничает со мной, — возразил Риэ. — Чтобы вас никто не подозревал.

Алекс хмыкнул:

— Хуан Марч может быть много кем, но не дураком. В какой-то момент он свяжет кончики и, возможно, в конце концов узнает, что же произошло на аэродроме. И тогда у нас будут проблемы.

— Вау, ты сегодня проснулся оптимистом, да? — съязвил Джек.

Райли снова почувствовал, как разгорается его гнев.

— Я вижу, тебе не терпится получить по морде.

— Сначала проверь, держишься ли ты на ногах, — спокойно ответил галисиец.

— Мать твою… — Райли отбросил стул и вскочил на ноги. — Я тебя… — злобно прорычал он, и тут же покачнулся, как будто судно попало в шторм. Он сразу понял, что виной тому было не судно, а его собственное состояние. Ему не осталось ничего другого, кроме как снова сесть, сверля свирепым взглядом своего помощника. — Мы с тобой потом поговорим, — пригрозил он, указывая на него пальцем.

В ответ Джек подмигнул ему, как будто это было всего лишь шуткой.

— А когда нам собираются платить за работу? — задал Марко вопрос, который и у остальных был на уме.

— Не могу сказать, - пробормотал Алекс, делая видимые усилия, чтобы вернуть себе достоинство.

— Но… он заплатит нам, не так ли? — спросил Сезар.

— Тоже не знаю. Думаю, он этого не сделает, пока не убедится, что мы в этом не замешаны.

— Дерьмо.

— Поживем — увидим, — добавил Алекс, устало откинувшись на спинку сиденья. — Но с тем, что произошло... я думаю, мы будем рады, если Марш не отправит «Пингаррон» на дно вместе со всеми нами. Вся эта операция оказалась полной катастрофой. Я бы хотел, чтобы мы никогда не заходили в тот бар в Картахене.

— Тогда, как вы говорите, этот Хуан Марч послал бы вместо вас других, — напомнил ему Риэ. — Они бы убили меня, они позволили бы людям Орана умереть, а у нацистов был бы пенициллин, который помог бы им выиграть войну. Несмотря ни на что… я рад, что это вы — он обвел взглядом команду — появились на «Генуе».

Никто ему не ответил и не поблагодарил. Они слишком многим рисковали и слишком малого достигли, чтобы чем-то гордиться. Единственное, что последовало за заявлением Риэ, — это долгое и неловкое молчание, которое нарушил Марович, подняв руку, как школьник:

— У меня вопрос.

— Какой вопрос, Марко? — отозвался Райли, ожидая обвинений за то, что не получил аванс или что-то в этом роде.

— По крайней мере, расскажите нам, — он ​​похотливо улыбнулся, — действительно ли рыжие… ну… везде рыжие. — Он бросил беглый взгляд на свою промежность, на случай, если вопрос был недостаточно ясен.

— Марко! — с отвращением выговорила Жюли. — Ты cochon![33]

Остальные немедленно ее поддержали, но Марович воспринял их упреки с полным недоумением.

— Знаете что? — сказал Райли, пытаясь подняться на ноги. — Идите вы все к черту. Я собираюсь спать.

Опершись на спинку стула, он встал и направился к выходу, значительно отклоняясь от прямой линии.

— Алекс, — позвал Джек, когда тот добрался до двери. — Послушай напоследок.

Капитан неохотно повернулся, устало прислонившись к дверному косяку.

— Какого черта? — сварливо зарычал он.

— Чуть не забыл, — сказал галисиец, залезая в карман рубашки и вытаскивая небольшую желтоватую газетную вырезку. — Я наткнулся на это вчера в местной газете L’Echo d’Oran. В ней рассказывается о крушении Dragon Rapide на аэродроме и последующем пожаре. Там нет ни намека на возможность того, что это не было несчастным случаем при взлете.

— Ага, — без особого интереса ответил Райли и развернулся, чтобы отправиться в свою каюту.

— Подожди! И еще кое-что.

Алекс нетерпеливо хмыкнул:

— Кончай уже с этим. Я хочу лечь спать.

Не обращая внимания на его угрюмый тон, Джек поднял вырезку, как будто показывал футболисту желтую карточку, и продолжил:

— Здесь говорится, что на взлетно-посадочной полосе было найдено тело человека, который, как предполагается, упал с самолета во время взлета, а внутри самолета были обнаружены три других неопознанных обугленных тела, которые в конечном итоге упали в море.

Стараясь игнорировать зарождавшуюся головную боль, он без интереса спросил:

— И?

Хоакин Алькантара удивленно приподнял брови:

— Что значит «и»? — фыркнул он. — Три обугленных трупа, Алекс. Разве тебе это ни о чем не говорит?

— Конечно, они будут чертовски обуглены, — ответил он, раздраженный задаваемыми загадками. — Какими вы хотите, чтобы они были после того, как сгорел самолет?

— Три, — прервал его Джек и поднял три пальца, чтобы было понятнее.

Отупевшему мозгу Райли потребовалось несколько секунд, чтобы понять:

— Три?

Затем внезапно протрезвевшим голосом он спросил:

— Ты уверен?

— Именно так здесь написано, — пояснил галисиец. — А по твоему рассказу, в момент крушения в самолете было четверо: пилот, два бандита и Ноэми, всего четверо. Я осознал это только сегодня днем.

— Но… это невозможно, — запинаясь, пробормотал Райли. — Я передал ей пистолет, и она...

— Ты видел своими глазами, как она сделала это?

Капитан «Пингаррона» попытался вспомнить.

— Нет, не совсем… нет, — потерянно ответил он. — Там было слишком много дыма. Я только услышал выстрел, и больше она не отвечала. Но… это невозможно. — Он покачал головой. — Она не смогла бы пережить огонь и дым.

— А что, если вместо того, чтобы застрелиться, — рискнула озвучить свое мнение Жюли, потирая подбородок, — она ​​выстрелила в para-brise[34] и вылезла через него? Ты сказал, что она была в пилотской кабине, верно?

— Верно, — подтвердил Сезар. — И через разбитое лобовое стекло она могла незаметно для нас выбраться из самолета и прыгнуть в море.

Алекс обдумал это, но в конце концов покачал головой.

— Нет... тут что-то не вяжется, — нахмурился он. — Если бы ей удалось выбраться из самолета, она бы связалась со мной, чтобы я помог ей. Она была ранена.

— Она не похожа на женщину, которая привыкла просить помощи, — возразил Джек.

Райли все еще не был убежден:

— Если бы она выжила, то уже связалась бы с Марчем... и разговор, который у меня с ним состоялся совсем недавно, был бы совсем другим.

— Напротив, — сказал Джек. — Если она выжила, то я очень сомневаюсь, что ей захочется связаться со своим боссом. В конце концов, она не выполнила задание, а насколько нам известно, Хуан Марч не прощает неудач... даже своим доверенным сотрудникам, будь они хоть какими красивыми девчонками.

— К чему ты клонишь?

Галисиец сунул газетную вырезку обратно в карман.

— К тому, — тихо сказал он, — что, если, как ты говоришь, двое головорезов и пилот были мертвы… то, возможно, нашей подруге удалось сбежать из самолета и обмануть всех нас. В том числе и самого Марча.

Райли слышал слова своего друга, но, несмотря на их логичность, его внутренний голос говорил, что такое слишком невероятно, что такого не может быть.

— Нет... это невозможно, — повторил он вслух.

Джек откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, очевидно довольный собой.

— А я считаю это возможным. Более того... я совершенно убежден, что раньше или позже мы услышим о ней.

Алекс пристально уставился на него, дабы убедиться в том, что галисиец был абсолютно серьезен. Затем он взглянул на остальных членов своей команды и увидел в них согласие со словами Джека.

— Имейте веру, capitaine, — произнесла Жюли с улыбкой сострадания.

— Вера, — повторил Райли, смакуя слово, как будто ища в нем какое-то значение, и, покачав головой, вышел из кают-компании.

Он поднялся на мостик и устроился там в деревянном вращающемся кресле, установленном перед штурвалом.

Его блуждающий взгляд остановился на виде города, окутанного длинными тенями заката, скрывающими его нищету и страдания и избавляющими его жителей от дневного зноя.

Может быть, Джек прав, думал он, глядя на созвездия огней города. Могла ли она выжить? Быть за любым из этих окон? Возможно ли, что именно в этот момент она наблюдала силуэт «Пингаррона», стоящего на якоре перед портом?

— Вера, — фыркнул он.

В полумиле по правому борту в городе находились тысячи мужчин, женщин и детей, которым вера не принесла особой пользы.

Затем он вспомнил о своих товарищах, убитых на холме Пингаррон, в Бельчите, в Теруэле... и он подумал обо всех тех больных людях, которые из-за него тоже умрут, если вовремя не получат пенициллин Риэ... Ему пришло в голову, что где бы он ни проходил, он оставлял за собой след страданий и смерти, сопровождавших его, как тень; как будто он, Александр М. Райли, был настоящим бедствием, кровавым всадником апокалипсиса, идущим плечом к плечу вместе с войной и чумой.

Вина сокрушила его, как надгробная плита. Райли опустил голову, закрыл глаза и, упершись лбом в штурвал, помолился впервые за много лет.

— Я знаю, что мы с Тобой не ладим, что я не имею права просить у Тебя ничего, но на этот раз... — он стиснул зубы, — на один проклятый раз, я хотел бы увидеть эту милость, о которой Ты так много говорил, — он медленно вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. — Извини... я... меня уже тошнит от того, что люди умирают из-за меня. Хватит уже. — Он медленно покачал головой. — Накажи меня за мои ошибки, и сделай гребаное исключение из своего правила творить чудеса, только когда тебе захочется — дай ей жить. Спаси ее, пожалуйста… — заключил он, сжимая руки на штурвале. — Спаси ее, и я буду Твоим должником.

Капитан Александр М. Райли глубоко вздохнул, чувствуя неимоверную усталость от напряжения, которое он испытывал слишком долгое время. Затем он открыл глаза и обратил взор на небо, где серебристая полная луна невозмутимо плыла над маслянистыми водами гавани. Казалась, она стала той печатью, которыми в прошлом заверялись важные договора. Печатью данного им обета, запечатленного на небесах над Ораном.