Глава третья Человек со странностями

Полли Жабловски не успела еще положить на рабочий стол Слайдера новую папку-скоросшиватель, как в раскрытой двери появился сам хозяин кабинета. Увидев непрошенную гостью, он застыл на пороге, охваченный каким-то необъяснимым чувством тревоги, граничившей почти что со страхом. Прямо на его глазах происходило то, что, по его мнению, не могло и не должно было происходить. Бывают такие кошмарные сны, когда видишь что-то очень знакомое, например, дом, в котором родился, и вдруг тебе начинает казаться, что от него исходит неясная смертельная угроза. А теперь это случилось на яву.

Атертон, которому пришлось резко остановиться, чтобы не толкнуть шедшего впереди шефа, посылал негодующие взгляды из-за его спины в сторону коротко подстриженной головки на длинной оголенной шее. В воздухе слышалось потрескивание, как от электрических разрядов. Слайдер почувствовал, как к его ушам приливает горячая кровь.

– Сэр, – сказала Полька, выпрямляясь, и, заметив на лице Слайдера сердитую гримасу, добавила как бы себе в оправдание: – Я принесла вам новый скоросшиватель.

– Ну и дела! – вырвалось у Слайдера. – Надеюсь, это мой кабинет?

На лице Полки появилась натужная улыбка.

– Здесь только окна помыли, вот и все. По распоряжению мистера Бэррингтона.

– А он шустер! – пробурчал Атертон. – И это в тот самый момент, когда мы расследуем дело об убийстве. Слайдер ошеломленно покачал головой. – Я только что пережил настоящее потрясение.

– И в комнате следственного отдела окна теперь чистые, – заметила Полька.

– Этот человек не уважает традиций, – сокрушенно изрек Атертон.

Слайдер подошел к столу, чтобы получше рассмотреть появившуюся на нем папку. К новой негнущейся обложке был приклеен список должностных лиц, который устанавливал очередность ознакомления с подшитыми документами. Этот отпечатанный на белоснежной бумаге перечень представлял собой очень длинный ряд расположенных одна над другой фамилий. Тут же имелась прикрепленная скрепкой записка.

– Это от мистера Бэррингтона, сэр, – сказала Полька, как бы извиняясь.

– Ясно, – сказал Слайдер. «Начиная с сегодняшнего дня, каждый сотрудник обязан в течение 24 часов ознакомиться с помещенной в данной папке документацией и передать ее следующему по списку. Если в силу каких-либо обстоятельств данное требование окажется невыполнимым, об этом необходимо сообщать в письменной форме руководителю департамента И. В. Н. Б.»

– Похоже, нам теперь постоянно придется знакомиться с такими подшивками, – пояснила Жабловски. – Мистер Бэррингтон считает, что мы должны быть в курсе всех директив, касаются они нас непосредственно или нет. Поэтому папка будет обращаться быстрее. Нужно, чтобы у каждого была возможность прочитать интересующий его документ.

– Ясно, – сказал с неподражаемым спокойствием Слайдер.

– А маляры будут только через неделю, – на всякий случай предупредила Полька.

– О боже!

– Вы сами можете избрать нужный колер. Но список пока у мистера Карвера.

– Здорово!

– Может, хотите чаю, сэр? – спросила, она ласково, совсем как медицинская сестра из травматологического отделения.

– Да, если вам не трудно. Чашка чая – это как раз то, что мне сейчас нужно. А то у меня, кажется, начинает болеть голова, – сказал Слайдер.

– Ты сама наивность, – сказал Атертон.

Атертон вошел в комнату следственного отдела и, усевшись на холодный радиатор, чисто по-английски протянул вперед скрещенные ноги. Норма не удержалась и с любопытством взглянула на них. У Атертона были замечательные щиколотки, и она втайне подозревала, что он носит шелковые носки.

– Кого этим можно удивить? – задал Атертон никому конкретно не адресованный вопрос.

Биверс, сидевший за самым дальним столом, заурчал, не поднимая головы, как это делает обычно спящая собака, когда услышит вдруг свою кличку.

– Вряд ли он чего-нибудь добьется.

– А как там наше убийство? – спросила Норма с неподдельным интересом.

– Нам пока никто не сказал, можно ли вообще квалифицировать это как насильственную смерть.

– Я склонен полагать, что жертва, сбросив с себя одежду, сама забралась в овощерезку, чтобы испытать острые ощущения. По крайней мере, мы не обнаружили следов борьбы, а Слотер настаивает на том, что никто, кроме него, не заходил в производственное помещение; и тем самым фактически совершает самоубийство. Кстати, и ключ от бара, по его словам, был только у него.

– А тело расчленили именно в этом помещении?

– Мы обнаружили следы крови на разделочном столе, в раковине, на полу и в стоке. А также на двух ножах, в том месте, где лезвие крепится к рукоятке.

– Но пока у нас нет уверенности, что эта кровь человеческая, – пробормотал Мак-Ларен, не вынимая изо рта шоколадный батончик «Марс», который он обсасывал. – Вот у нас в Лэмбете был однажды такой случай...

Главная особенность Мак-Ларена, как сотрудника следственного отдела, состояла в том, что при нем нельзя было рассказать случая, с которым он еще не сталкивался. Норма резко осадила его:

– Ты бы лучше решил сначала, что для тебя предпочтительнее: дожевать до конца эту штуковину или разговаривать с набитым ртом. Из всех людей, с которыми мне приходилось работать, у тебя самая отвратительная манера есть. А это о чем-нибудь да говорит.

Мак-Ларен открыл рот, собираясь вступить в перебранку, и Атертон поспешил отвести свой взгляд в сторону. Ему стало ясно, что он постепенно теряет аудиторию.

– Ну уж, во всяком случае, эта кровь не рыбья, – сказал он громче обычного, – да к тому же ее так много, что инференция напрашивается сама собой.

– Инференция? – с ухмылкой повторил Мак-Ларен. – Это, наверно, конференция для иностранной прессы?

Липкий комок наполовину разжеванного шоколада сорвался с его нижней губы и упал прямо ему на свитер. Мак-Ларен гордился своими свитерами. Сегодня он пришел в пепельно-голубом. Атертон изобразил на своем лице снисходительную улыбку и продолжил:

– Но самое убедительное – это то, что следы крови вместе с остатками тканей и небольшими фрагментами ногтей были найдены в овощерезке.

– Теперь мне ясно, как палец мог оказаться в жареном картофеле, – сказала Норма. – Человек сунул руку в машину и не заметил, как потерялся один из пальцев. Непонятно только, зачем он это сделал.

– Наверно, он просто пошутил, – подсказал Биверс.

– А ты попал пальцем в небо, – одернула его Норма.

– Скорее всего, он просто решил ускорить процесс, – предположил Атертон, оставив без внимания реплики собеседников. – Представим, что он был сильно ограничен во времени, при том что ему много чего нужно было сделать.

– А тебе не кажется, что этим он хотел исключить возможность дактилоскопии? Потому что все говорит за то, что этот человек боялся, что его жертву могут опознать. Кстати, скальп удалось обнаружить?

– Среди содержимого мешков его не оказалось. Так же впрочем, как и обеих кистей рук. Ничего из одежды убитого тоже до сих пор не найдено. Одному богу известно, где все это нужно искать. Но больше всего меня удивляет, – сокрушенно заметил Атертон, – что человек пошел на такое серьезное преступление, а теперь совершенно не заботится о своем алиби.

– Может быть, он хочет понести наказание, – высказала предположение Норма, – потому, что его мучат угрызения совести. Ты ведь сам говорил, что с тех пор, как обнаружилась ступня, он находится в состоянии депрессии.

– Ну повилял бы хоть немного для вида-то. А то с его стороны нет абсолютно никакого сопротивления. С таким подследственным своих способностей не проявишь.

В тот момент, когда произносилась последняя фраза, в комнату вошел Мак-Кэй.

– Ну как, этот ваш Слотер уже поднял руки кверху?

– По существу, да, – ответил Атертон. – Так вот. Сначала он утверждает, что после работы пошел домой и лег спать.

– В каком месте он живет? – спросила Норма.

– Он снимает меблированную комнату в доме на Пембридж-роуд...

– Предел мечты!

– Вот именно. Тогда я слегка надавливаю, и сразу же обнаруживается, что по дороге он все же заходил в паб, чтобы пропустить стаканчик, но ни с кем не общался и пришел домой один. Чем вы это опровергнете?

– Если он закрывает свой бар в одиннадцать, – стал размышлять вслух Мак-Ларен, – то как он мог оказаться в пабе раньше этого времени?

– В точку попал! Из тебя бы вышел отличный детектив, – восхитился Атертон. – И тогда он сообщает другую версию своего неалиби. Оказывается, в тот вечер совсем не было посетителей, и он закрыл свое заведение раньше, чем обычно, – то есть в пол-одиннадцатого...

– Это согласуется с тем, что часть непроданной картошки осталась на следующий день, – тонко подметила Норма. – Взял такси у Голландского парка и поехал в «Бент Билл».

– О! Так он, значит, из этих самых?! – не выдержал Мак-Кэй. Дело в том, что расположенный на улице Клэрэндон-роуд в Ноттинг-Хилле паб, под названием «Бент Билл», был известен, как место, облюбованное гомосексуалистами.

– Наблюдательному человеку это ясно с первого взгляда, – скромно заметил Атертон. – Но я все же поинтересовался, есть ли у него какая-нибудь подруга. Подруги, естественно, не оказалось. Тогда я спросил у него насчет приятеля. Он смутился и сильно покраснел. Тогда-то он и изменил свою первоначальную версию. Оказывается, он не сразу пошел домой, а сначала завернул в паб. Но, тем не менее, он продолжает утверждать, что пил в одиночку, ни с кем не разговаривал и пришел домой один.

– Мне все ясно, – сказал Мак-Кэй. – «Бент Билл» служит местом для встреч. Он кого-то там снял, привел в свое заведение, чтобы немного порезвиться, а потом...

– Была жареная картошка, – догадался Биверс.

– В среде гомосексуалистов случаются особенно жестокие убийства, – решила не отставать Норма. – Вспомните хотя бы дело Мишеля Люпо в восемьдесят шестом году.

– Вот у нас в Кенсингтоне был однажды такой случай... – начал было Мак-Ларен.

– Вы уже запросили информацию о Слотере? – поспешила задать вопрос Норма.

– Да. Но нам ответили, что он не стоит на учете.

– Значит, просто не попадался, – успокоила она.

– Остается, правда, одна проблема. Слотер неизменно повторяет, что ему ничего не известно о трупе. Поэтому нам еще придется попотеть, если он, конечно, не расколется и не выложит все начистоту. Для начала мы с шефом собираемся побывать в его меблирашке.

– А «Бент Билл» вы не хотите проверить? – спросила Норма.

– Пока не наступит вечер, там нечего делать. Днем это совершенно другое заведение. Но в любом случае вы, Энди и Алек, возьмете его на себя. Потому что у меня уже есть задание, а шеф туда просто не хочет идти.

– Это что, гомофобия? – потребовал разъяснения Мак-Ларен.

– Там не держат хорошего пива, – ответил Атертон.

* * *

Дом, в котором снимал комнату Слотер, был одним из тех жилых домов с высокой террасой, которые преобладают в Северном Кенсингтоне. Стены его были оштукатурены и покрашены в грязно-кремовый цвет. Фасад здания украшал портик с пилонами, возвышавшийся над полуподвальным этажом, и высокое крыльцо с каменной лестницей. Дома, которые использовались их владельцами для собственного проживания, отличались от таких же по архитектуре зданий, перепланированных под меблированные комнаты, только состоянием окрашенных поверхностей и качеством занавесок на окнах. «Стопроцентная наводка вора-домушника», – подумал Слайдер, взбегая по ступенькам.

На стене, рядом с входной Дверью, была прикреплена дощечка с фамилиями постояльцев и кнопками звонков. Судя по этому списку, три блока одновременно занимал вездесущий мистер Фридленд. Второй звонок сверху был в комнату к Слотеру, и Слайдер, решивший действовать на авось, нажал кнопку напротив его фамилии. Результата не последовало. Атертон, прислонившись лицом к стеклу двери, попытался заглянуть в прихожую. Слайдер еще раз позвонил. В следующее мгновение сверху донесся шум растворяемого окна. Отступив немного назад, Слайдер задрал голову вверх и увидел в одном из окон второго этажа привлекательную женщину, сильно накрашенное лицо которой предстало перед ним в обрамлении пушистых волос серовато-коричневого цвета.

Свесившаяся над подоконником головка приветствовала гостя очаровательной улыбкой.

– Вы, случайно, не Мэнди ищете?

– А вы и есть эта самая Мэнди?

– Ну, да. – Она еще дальше высунулась из окна, и Слайдеру в глаза сверкнул алый сатин ее домашнего халата.

– Вы Боб?

Слайдер взглядом приказал Атертону, который был скрыт от взора женщины выступом карниза, оставаться на месте.

– Нет, я не Боб. А что, вы его ждете?

– Не думаю, что он скоро появится. Он всегда сильно опаздывает. – Она смотрела сверху на Слайдера одновременно заинтересованным и одобрительным взглядом. – Может, зайдете?

– Да, если вы не против, – ответил с нетерпением Слайдер.

– Второй этаж, правая дверь.

В следующее мгновение после того, как исчезла голова, щелкнул замок и Слайдер распахнул дверь в узкую прихожую. В ней был до блеска натертый старый линолеумный пол, от которого исходил сильный запах средства по уходу за мебелью. Слайдер быстро пошел наверх. На площадке второго этажа, рядом с дверью своей комнаты его ожидала Мэнди. Отвороты ее халата зазывно раздвинулись на груди; между полами просунулась голая коленка; а из-под нижней кромки выглядывал украшенный перышками носок домашней туфли. Все это показалось Слайдеру чересчур знакомым. Под макияжем она выглядела как девятнадцатилетняя, но на самом деле ей было, наверное, под тридцать пять.

– У вас тут очень скользкий линолеум, – заметил Слайдер.

– Вы правы, это смертельно опасно. Но Кэтрин – наша хозяйка – постоянно его натирает. Трудно сосчитать, сколько раз в неделю люди падают навзничь дан ле вестибюль, – ничего, что я по-французски? Так как же тебя звать, дорогой мой?

Слайдер достал свое удостоверение.

– Инспектор Слайдер. – Увидев удостоверение одновременно с поднимающимся по лестнице Атертоном, женщина не на шутку испугалась, что и отразилось на ее искаженном лице. – А это сержант Атертон. Прощу не волноваться. Мы не сделаем вам ничего плохого, – сказал он скороговоркой. – Мы только хотим задать вам несколько вопросов, касающихся одного из постояльцев вашего дома.

– Я ни в чем не виновата, – запричитала она, с запоздалой стыдливостью запахивая на груди отвороты халата.

– Мне это известно, – заверил ее Слайдер. – Вам не стоит волноваться. Мы пришли только для того, чтобы поговорить о мистере Слотере, проживающем этажом выше. Обещаю, что никаких неприятностей у вас не будет. Может, лучше зайти к вам?

Почти всю комнату Мэнди занимала широкая двухспальная кровать, накрытая стеганым покрывалом из атласа, поверх которого была масса всевозможных кукол и подушек с кружевными оборками. Остальное пространство занимали платяной шкаф, кресло и придвинутый к окну небольшой столик под кружевной скатертью, в самом центре которого стояла вазочка с букетом пластмассовых фиалок Обращал на себя внимание также старомодный газовый камин, доска над которым была завалена всевозможными безделушками, игральными картами, стопками писем и фотографий. Еще выше висело зеркало в раме, инкрустированной морскими ракушками.

В дальнем углу находилась мойка с газовой водогрейной колонкой, а также мраморный столик с одной конфоркой – остальное пространство занимали кружки, ложки и старые банки из-под кофе.

Оказавшись в этой комнате, Слайдер ощутил, как его переполняет грустное, ностальгическое чувство. Если не обращать внимания на беспорядок, эта комната как две капли воды была похожа на ту, в которой они с Айрин жили в первое время после свадьбы. И даже пахло здесь тем же: ковровой пылью и супом из помидоров. На такой вот одноконфорочной плите он готовил своей невесте экзотические блюда, которые они, забравшись с ногами на кровать, поедали прямо из кастрюли суповыми ложками.

Однако пора было оставить воспоминания о доисторических временах и возвратиться в настоящее. Тем более, что нужно было срочно успокоить Мэнди, которая, испытывая попеременно чувства страха и возмущения, переводила свой взгляд с Атертона на Слайдера и обратно, внутренне сокрушаясь по поводу того, как ловко ее провели. Но когда отеческое внимание инспектора и очевидная безобидность Атертона, изображать которую он научился в результате многолетней работы над собой, расположили наконец Мэнди к ее непрошенным гостям, она оказалась одновременно и любопытной, и разговорчивой. Моментально забыв о пережитом только что страхе, она взгромоздилась на кровать, подогнув под себя одну ногу, и постаралась не упустить возможность так здорово потрепаться.

– Конечно же, он голубой. Я сразу это поняла. А вот моя соседка Морин, когда поселилась здесь, в первое время сама старалась с ним подружиться. Она думала, что он сможет приносить нам разную жратву, понимаете, рыбу там, картошку, еще что-нибудь. Но я ей растолковала, что это нам ни к чему. И в самом деле, пока он дойдет до дома, еда успеет остыть. Хотя у нее в комнате есть плита с духовкой и мы могли бы там все разогреть. Но я не люблю подогретую рыбу и жареную картошку. К тому же, когда он возвращается домой, мы обычно заняты. И еще этот запах жареного, который прилипает буквально ко всему. Меня вообще от него воротит. А вы как считаете?

Она остановилась, очевидно готовясь услышать ответ на свой вопрос. Атертон взглянул на шефа, малодушно предоставляя ему право поддержать разговор. Что тот и сделал.

Мэнди кивнула головой, отмечая переход на доверительные отношения с собеседниками.

– Я хочу сказать, что когда Ронни возвращается с работы, он приносит на своей одежде весь этот ужасный запах жареного, которым от него разит буквально за милю. Нет, он совсем неплохой парень, а что касается некоторых наклонностей, то у меня вообще нет никаких предрассудков... и тем не менее, я бы ни за что не согласилась на такую работу. Мне нравится, чтобы все было элегантно. – Она с видимым удовольствием огляделась по сторонам.

– У вас действительно очень уютная обстановка, – дипломатично заметил Слайдер.

Мэнди была по-настоящему польщена.

– Здесь и в самом деле неплохо. До того, как тут поселиться, я побывала в самых разных местах, но они ни в какое сравнение не идут с этим. Кэтрин, наша хозяйка, приходит каждый день и все убирает. И нужно честно сказать, благодаря ее стараниям в доме образцовый порядок.

– А она ничего не имеет против ваших... э... гостей? – спросил Атертон.

– Но ей-то что за дело? Дом же не ее собственность. Он принадлежит одному очень богатому господину, который живет в огромном особняке в Чорливуде. Что для него наши деньги? Поэтому и плата за проживание здесь такая умеренная. Ему нужно только, чтобы покрывались расходы на содержание дома. Так мне сама Кэтрин говорила. А еще она сказала, что он приобрел это здание, чтобы вложить деньги в недвижимость, неважно в какую. Когда я впервые пришла сюда снять комнату, Кэтрин сказала, что место здесь спокойное и что хозяину безразлично, чем каждый из нас занимается, лишь бы не было неприятностей. И как видите, все тихо, – подчеркнула Мэнди. – Потому что, скажу вам откровенно, нам самим меньше всего нужны проблемы.

– Конечно, не нужны, – поддержал ее Слайдер. – Но давайте вернемся к Слотеру. Скажите, он давно здесь живет?

– О! Можно сказать, целую вечность. Так, я здесь уже три года, а он поселился еще раньше. Мы, выходит, сейчас тут главные старожилы. Но вообще, в этом доме жильцы часто сменяются: всегда кто-то приезжает, а кто-то уезжает. Некоторые останавливаются всего на несколько недель, и про них обычно трудно сказать, когда они бывают дома. Но вот мы с Морин, и еще Ким, его комната в внизу, мы тут уже порядочно. – Вы часто видитесь с мистером Слотером?

– Как сказать. Он целый день на работе и все такое, но мы здороваемся, когда встречаемся на лестнице. Несколько раз я была у него в комнате: заходила на чашку чая, да и просто поболтать. – Слайдеру ясно представилось, кто из них болтал. – Он ведь не из тех мужчин, что могут вдохновлять – вы понимаете, что я имею в виду, – но человек он неплохой.

– У него вообще-то есть друзья? – спросил Атертон. – Кто-нибудь приходит к нему?

– Скорее всего, нет. Не часто. – На ее лице появилось такое выражение, как будто ей нетерпелось сообщить нечто конфиденциальное. – Бывает, он снимет кого-нибудь и приведет к себе, но их ведь друзьями не назовешь.

– И часто ему удается найти партнера?

– Нет, не часто. Он же далеко не «мистер мира». А все как-то находит. Правда, я не видела, чтобы кто-то поднимался к нему второй раз. Но так оно всегда и бывает...

– А вчера вечером к нему кто-нибудь приходил? – как бы невзначай поинтересовался Слайдер.

Но женщина все равно насторожилась.

– Мне бы не хотелось обсуждать личную жизнь Ронни у него за спиной. Скажите лучше прямо, что он совершил?

– Дело в том, что мне неизвестно пока, совершил ли он что-то вообще. К сожалению, я не могу вдаваться в подробности. Но в данный момент меня больше всего заботит его алиби. А тот, кто был вчера с ним, мог бы подтвердить...

– Ну, тогда все в порядке, – успокоилась она. – Мне бы не хотелось, чтобы он пострадал по моей вине. Но если вы действительно хотите ему помочь, то я скажу. У него на самом деле был какой-то гость. Когда я выходила из ванной, они как раз поднимались по лестнице. Наша ванная комната находится на один лестничный пролет ниже, поэтому мы некоторое время шли вместе: я впереди, а они за мной. А около моей двери они меня обогнали.

– Вы не вспомните в котором часу это было?

– О, сейчас трудно сказать. Но наверно, этак в полдвенадцатого, а может, и без четверти двенадцать. За точность не могу поручиться.

– А как выглядел тот, другой человек?

– Я не успела к нему присмотреться. Помню только, что он был молодой и изящный. Ронни-то, вы знаете, какой из себя. Вот я и подумала, что ему повезло: снял где-то такого привлекательного парня.

– Как он был одет?

– Кто? А, тот другой? На нем была кожаная куртка с белым воротником и джинсы, кажется. Лицо я не рассмотрела, – добавила она, как бы предупреждая возможный вопрос.

– Когда мы поднимались по лестнице, то мне его почти не было видно из-за Ронни. При повторной встрече я бы его не узнала.

– Где Ронни мог его снять? – спросил Атертон.

– В каком-нибудь пабе, где тусуются голубые. Естественно, я никогда об этом не спрашивала. Знаю только, что он ходит в «Эрл Корт» на улице Коулхерн. Ну и конечно в «Билл» – это в Голландском парке, совсем недалеко от нас. Значит, либо там, либо там. Но точно я не могу сказать.

– Он часто проводит время вне дома?

– Я бы не сказала. Он ведь закрывает бар вечером не раньше одиннадцати. Значит, остаются только воскресенье и понедельник. Но в воскресенье он, как правило, сидит дома.

– Какие развлечения он все же предпочитает?

– Мне кажется, он вообще обходится без развлечений. Смотрит только телевизор у себя в комнате или музыку крутит. – Она скривила губы. – Джима Ривеса. Мне тут все слышно, если рядом не шумят. Комната Ронни как раз надо мной. Или еще Долли Партон. Я это «кантри» просто ненавижу. Тванг-тванг-тванг... – ошизеть можно!

– Он включал музыку вчера вечером? – спросил Слайдер.

– Включал. Да к тому же на полную катушку. Мне показалось, что там танцуют, потому что было слышно, как они шаркали ногами. Ну а потом... – Она вдруг замолкла и с опаской взглянула на Слайдера.

– Что потом? Продолжайте. Это может быть очень важно.

– Ну хорошо. Какое-то время они там отплясывали, горланили... короче, веселились, как могли. Потом музыка вдруг оборвалась и стали слышны их голоса. Но они тут же поставили новую кассету, и музыка опять все заглушила.

– Может, вам удалось разобрать, о чем они спорили? – Она отрицательно покачала головой. – Когда гость уходил, вам это было слышно?

– Ну да. В час, примерно, или что-то около того. Я в этот момент как раз была занята, – добавила она уклончиво. – Они разговаривали, спускаясь по лестнице.

– Вы уверены, что это были они, а не кто-то еще?

– Больше некому. Потому что вторая комната наверху сейчас свободна. Раньше в ней жил один человек, китаец, но он съехал.

– Китаец?

Она опять пожала плечами.

– А мы здесь уже привыкли к китайцам. Не знаю, правда, что они тут делают, но и против ничего не имею. Главное, что от них никакого беспокойства. И шума никакого. Даже не знаешь, дома они или нет.

– Значит, Ронни и его приятель вышли из дома вместе? – спросил Атертон.

– Поладили, наверное, – сказала она с надеждой в голосе.

– А вы слышали, как Ронни потом вернулся? – спросил Слайдер.

– Это было не раньше четырех утра. Я слышала, как он вернулся, но что было потом, не знаю, потому что заснула. А вот уже утром, часиков так в семь, слышала, как Ронни возился в ванной комнате. Выходит, он в конце концов вернулся, не так ли?

Комната Ронни Слотера была меньшего размера, чем у Мэнди. Но казалась более просторной, потому что в ней стояла одноместная кровать. А в остальном обстановка ничем на отличалась. Правда, сразу же бросалось в глаза, что данное жилище имеет вид монастырской кельи. Постель была заправлена почти что идеально. Белое вышитое покрывало аккуратно сложено и подоткнуто под загнутые кверху края простыни и под подушку с тщательно разглаженной наволочкой. Никаких посторонних предметов на кровати не было. Строгий порядок, царивший во всей комнате, несколько нарушали лишь столовые приборы: кружка, тарелка, да нож с вилкой, оставленные сушиться на мраморном столике рядом с конфоркой. Зато мойка сверкала чистотой, а на подоконнике находился освежитель воздуха, наполнявший комнату едва ощутимым искусственным ароматом персика.

На каминной доске стояли дешевые кварцевые часы, из тех, что пассажиры обычно берут с собой в дорогу. Рядом с часами, в рамке была фотография самого Слотера, но на ней он выглядел гораздо моложе. Ронни стоял, обнимая одной рукой какую-то пожилую женщину, на фоне небольшого – летнего домика. «Наверняка это его горячо любимая мать», – подумал Слайдер. Зеркало над камином не имело никакого обрамления, а вот на стенах висели четыре любительские картинки в рамках. На них были изображены дамы в кринолине, материалом для которого послужили серебристые обертки от конфет. Слайдер даже невольно встряхнул головой: не почудилось ли? Он помнил повальное увлечение такими картинками, но с тех пор прошло слишком много лет, и глупо было бы приписывать авторство Слотеру. Скорее всего, их подарила ему родная, горячо любимая мама.

В целом, имущество Ронни отличалось крайней скудностью, хотя и содержалось в образцовом порядке. Определенный интерес вызывал разве что находившийся под кроватью чемодан, в котором хранилась стопка порнографических журналов гомосексуальной ориентации, шейный платок в красный горошек и широкий пояс из толстой кожи с таким количеством металлических заклепок, что под его тяжестью любые брюки сползли бы до колен.

– А где же тут коллекция скальпов? – разочарованно произнес Атертон. – Я-то готовился увидеть их развешанными по стенам: глядите, мол, как умеет мстить старый холостяк за свою неустроенную жизнь.

– Действительно, ничто не указывает на какие-либо патологические наклонности, – согласился Слайдер.

– Я теряюсь в догадках, – сказал Атертон, заглядывая в выдвижной ящик. – Все как-то слишком опрятно. Он даже носки свои хранит аккуратно сложенными. Вот где патология!

– Однако что-то странное в этой комнате все же есть, – монотонно проговорил Слайдер, сосредоточившись на деталях обстановки, для чего ему пришлось отпустить сцепление в мыслительном аппарате.

– А тебе до сих пор не ясно? Ну скажи на милость, какой нормальный мужчина станет утюжить свои подштанники!

Слайдер пропустил мимо ушей и это наблюдение своего друга.

– Здесь нет ничего, что можно было бы читать: ни книг, ни газет, ни даже журналов. – Если не принимать в расчет тех, что в чемодане.

– Но их же не читают, а только смотрят.

– Интересно, как он узнает программу телепередач, если не покупает «ТВ Таймс»? – заметил Атертон.

– Нет ни дневника, ни писем, ни счетов... – сказал Слайдер, покачав головой. – Конечно, если задаться такой целью, то можно, наверно, обойтись без всего этого. Только зачем?

– Никаких образцов письменности. Постой, неужели ты полагаешь?..

– Не знак1. Но ведь на самом деле странно. – Слайдер заглянул в шкаф. Все вещи выглядели очень чистыми и располагались в строгом порядке. Несколько портила общее впечатление только пара кроссовок, которые, как бы из уважения к общепринятой норме, были основательно запачканы. – Все это надо бы упаковать и отправить на проверку, но мне почему-то не верится, что хоть одна из этих вещей принадлежала жертве.

– Вообще, здесь нет ничего, что могло бы ассоциироваться со вчерашним кошмаром, – начал Атертон, но Слайдер остановил его, положив руку ему на предплечье.

С лестницы донесся звук шагов поднимающегося вверх человека. Детективы, как по команде, повернулись в сторону раскрытой двери. В поле зрения, ограниченном дверным проемом, постепенно вырастала женская фигура. Слайдер и Атертон молча наблюдали за приближающейся незнакомкой. Это была женщина средних лет с черными крашеными волосами под перманентом. На ней был нейлоновый комбинезон зеленого цвета, из оттопыренного кармана которого торчал уголок желтой тряпки. Женщина не торопясь переставляла ноги в мягких домашних туфлях. В ушах у нее были серьги в виде покрытых эмалью листиков клевера, у которых было не три, а четыре лепестка. Уголком рта она зажимала сигарету, и ее правый глаз буквально не находил себе места, спасаясь от табачного дыма. Женщина несла джинсы, перекинув их через согнутую в локте руку.

Так как затяжной подъем ей давался, видимо, не легко, она с шумом вдыхала и выдыхала воздух, сосредоточив все свое внимание на ступеньках. Вот почему она не замечала поджидавших ее незнакомых мужчин, пока едва не столкнулась с ними. А когда наконец их увидела прямо перед собой, то вздрогнула от неожиданности и на всякий случай завопила, прижимая к груди сложенные пополам джинсы и балансируя на самом краю скользкой ступеньки.

– Только не пугайтесь, – проговорил Слайдер, шагнув ей навстречу. Малейшее неосторожное движение на скользкой лестнице грозило потерявшей самообладание женщине фатальными последствиями.

– Кто вы такие? – прошипела она, стараясь не выронить сигарету изо рта. – Христос-младенец! Вы меня чуть не до смерти напугали.

– Прошу прощения, – сказал Слайдер, – у нас и в мыслях не было вас пугать.

После того, как ей были предъявлены удостоверения детективов, она продолжала смотреть на них с подозрением, переводя взгляд с одного на другого.

– Что вы делаете в комнате Ронни? Как вам удалось открыть дверь?

– С помощью вот этого ключа, – ответил Слайдер, демонстрируя для убедительности, чем он отпирал замок. – А вы, наверно, хозяйка, миссис?..

– Салливэн. Миссис Кэтрин Салливэн. Я управляю всем этим хозяйством уже десять лет, можете спросить любого, – сказала она с таким выражением, как если бы речь шла о служебной характеристике. – Ронни Слотер положительный молодой человек, работящий и тихий. Только не говорите, что он влип в какую-то историю – все равно не поверю.

– Мы тоже надеемся, что это не так. Вот и пришли, чтобы разобраться. – Он взглянул на джинсы, висевшие на руке хозяйки. – Это, случайно, не его штаны?

– Да, его. Ронни постирал их в ванной комнате и оставил там сушиться. Ну а я решила, что ему будет приятно увидеть их у себя в комнате. А уборку у него я уже закончила. Да там и убирать нечего – Ронни самый чистоплотный человек из всех, кого я знаю. Такое редко встретишь среди мужчин, не в обиду будь сказано. Я дважды была замужем и знаю, о чем говорю. И почему это бог создал мужчин такими неопрятными?

– Слотер всегда стирает свои вещи в ванной?

– Нет, конечно. Хотя я давно разрешила. Но Ронни предпочитает почему-то автоматическую прачечную и ходит туда утром по воскресным дням. Наверно, так удобнее. Тем более, что вещей у него совсем немного. – Она слегка приподняла руку с перекинутыми через нее джинсами, как бы чему-то удивляясь. – Странно как-то. А может, он пролил на них что-нибудь? Но зато как отстирал – ни одного пятнышка не видно.

За спиной Слайдера раздались звуки фанфары. Но это ему только показалось, потому что у Атертона не было с собой никакого музыкального инструмента. Слайдер протянул руку вперед.

– Позвольте... – сказал он как можно вежливее.

Загрузка...