Некромантка 2

Глава 8

Вдвоем они стояли у непримечательного двухэтажного дома на несколько хозяев с крошечным палисадиком перед высоко расположенными от фундамента окнами. Господин главный дознаватель жил в очень простых отдельных комнатах, которые ему выделили городской канцелярией на время, что он будет присутствовать в городе. Жить в одной из келий послушников он отказался, хотя по правилам должен был жить именно там. Но наблюдать за юнцами, что еще не видели настоящей жизни, а потому с благоговением и неистово отдавались вере, он не желал. Вся их назойливая набожность только раздражала. К тому же там было неуютно и холодно, а в его возрасте со здоровьем уже приходилось считаться. Кости ныли каждый раз, когда он промерзал. Милтон ждал весеннего тепла как никогда…

Девушка смотрела на окно, в котором можно было разглядеть тусклый свет свечи. Дознаватель уже не спал или еще даже не ложился. Имельда, облизнув пересохшие губы, вошла в парадную дома. Поднявшись по узкой крутой лестнице, она постучала тихо в дверь. Мару был рядом. Через несколько мгновений дверь приотворилась. Из темного нутра на пришлых гостей смотрел господин Милтон. Он изрядно удивился, увидев перед собой некромантку.

— Пешет? — дверь отворилась шире, — Что ты здесь дел…

Девушка не дала договорить, она распахнула дверь и вошла во временный дом инквизитора без тени сомнений. Мару проследовал за ней тенью. Поспешно закрыв двери на ключ, Милтон поспешил за незваными гостями. — Ты сбежала! — он говорил шипящим шепотом. Впрочем, тихим его нельзя было назвать. — С ума сошла? Что ты творишь!?

— Где Митриш? Куда его увели? — девушка осмотрелась, сделав круг по просторной, скромно обставленной комнате. Здесь не было отдельного кабинета или библиотеки. В одном пространстве умещались и узкая кровать, и рабочий стол с застекленным книжным шкафом, и старое трюмо, и нечто, что заменяло кухню. Без очага, без воды. Просто стол и пара стульев. Видимо, в этом доме была отдельная, но общая кухня на всех хозяев.

Милтон словно хлебнул кипятка, скривился.

— Ты явилась сюда из-за мальчишки!? Глупая дура! Ты понимаешь, что наделала? Я бы сумел защитить тебя, сиди ты в камере! Зачем ты вылезла… Как ты вообще это сделала…

— Защитить меня? — Имельда подошла ближе, на ее лице не было никаких эмоций, — Это больше не в ваших силах, господин Милтон. Просто скажите, где мальчик. Куда его дели?

— Делай ты, что я тебе говорил, ничего бы этого не было… — мужчина устало плюхнулся в кресло. В свете всего пары свечей синяки под глазами стали еще темнее, а морщины глубже. Мужчина разом постарел лет на десять.

— Отвечайте, где Митриш!

Она налетела на него, словно голодная волчица, вцепилась здоровой рукой в ворот рубахи, легко приподняв крупного мужчину над креслом. Ткань несчастно затрещала. Ярость, что вскипала в ней бурным потоком ледяной горной реки, придавала сил, а может это сам Моро́к влиял на нее. Оказавшись вплотную к Васлиду, она почувствовала ладан, перебивающий тонкий запах пота. Мужчина давно не мылся. От него веяло не только грязной одеждой, но и пыльной усталостью. За свою жизнь он пережил даже больше, чем Имельда. И у него не было тех сил, с которыми всю жизнь шла она. Он не был магом, не был валаром, у него в душе не было запасной батарейки в виде чудовища. С ним была лишь его Вера.

Имельда видела, как наяву, осколки его одинокой жизни, утоптанную дорожку его извилистого пути. Он посвятил себя Богу, отдавшись ему во служение, когда в детстве на его глазах нечисть прорвалась в наш мир и истребила почти всю его деревню. В живых остались лишь те немногие, кто успел спрятаться в небольшой церкви под защитой святых стен и старого священника.

Имельда окунулась в этой воспоминание. Для Васлида самым отчетливым в нем были несколько моментов. То, как священник неистово молился перед старой иконой Святого Иосифа, держа в руках обычные деревянные четки. У него не было денег на красивые камни лазурита. Но именно эти четки с обычным деревянным крестом стали для Васлида точкой внимания. Он смотрел, как они трясутся в морщинистых руках священнослужителя, пока за дверьми раздаются предсмертные крики боли и ужаса, и адский вой той мерзкой твари, что рвала его родных на куски.

Другой момент, что Васлид пронес сквозь время в своей памяти и сумел сохранить до мелочей, это поступь девочки с черными кудрями. В тишине ее шаги были оглушающими. На рассвете, когда уже давным-давно все стихло, она решилась выйти из церкви, желая узнать, что случилось с ее родными. Она была младше Васлида на пять лет, но оказалась куда храбрее юнца, у которого только-только пробился мягкий пушок под носом. Он отчетливо помнил, как она вышла на деревянное крыльцо, ее силуэт осветился оранжевым светом восходящего солнца, а потом она неуверенно ступила на снег, усыпанный рубинами застывшей крови. Она плакала, зовя мать и отца. И Васлид дрогнул. Он тоже поднялся и вышел на крыльцо, жмурясь от утренней зари. Та картина, что предстала перед ним, навсегда отпечаталась в его памяти. А вот то, как он нашел истерзанных родителей — нет.

Вокруг церкви, на расстоянии в пару метров снег был не тронут нечеловеческими следами, только брызги крови долетели до него, когда нечисть разорвала не успевшего добраться до спасительного оплота церкви. Тварь не смела подойти к священной земле. Все вокруг было разрушено, но не святые стены. Васлид дрожал от горя и восторженной благодарности. Та ночь навсегда определила его путь.

Имельду рывком перенесло в другое воспоминание, где Васлид уже повзрослел, отпустил волосы и бороду. Его худому лицу она добавляла некой живости и человечности, а взгляд тогда еще не был таким ледяным.

Он с Матильдой сидели в тесной келье монастырской крепости при Вааларе. В ней было светло из-за выбеленных стен и большого окна, но места все равно было крайне мало, поэтому они то и дело касались друг друга коленками. Вот только внимание на это обращал лишь сам Милтон. Каждый раз его сердце замирало на миг, а грудь сдавливало, когда в пылу монолога Матильда задевала его ноги своими. Он сидел на низкой для его роста кровати, колени выдавались вверх. Он чувствовал себя неловко в такой позе, и постоянно одергивал себя за нелепые греховные мысли. Он принял сан инквизитора три года назад, уже успел укрепиться в этой роли, и не должен был даже помышлять о женщинах. Однако женская коленка то и дело касалась его ног, шуршала ткань тяжелых юбок, когда Матильда эмоционально описывала свою историю. Он честно старался слушать о какой-то там девчонке и что с ней произошло, и как она, Матильда, не смогла уничтожить ребенка. Она просила его о помощи, взывая к их старой дружбе и общему пережитому горю, что определил их судьбы. Ведь это она тогда была с ним в церкви. Она вышла первая под лучи солнца, она первая ступила на окровавленный снег, и она увидела тогда Духа Смерти, что благословил ее своим касанием. Только Васлид этого не видел, ведь Духа Смерти могли видеть лишь некроманты. Матильда рассказала это сама, когда они все отошли от шока и горя.

Их жизненные пути тесно сплелись, но… В дверь постучали. Матильда замолчала и поднялась. Она открыла дверь. За ней стоял Тимор. Васлид знал его, прекрасный священнослужитель, готовящийся принять звание инквизитора вслед за Милтоном, являющийся сейчас его подручным. Он держал за руку тощую девчонку со светлыми глазами, не карими и не зелеными, какого-то теплого древесного оттенка, что зажглись теплым золотом, когда на ее лицо упал свет из окна. Ее седые волосы были уложены в простую косу.

Эта встреча стала для него одним из самых важных моментов в жизни. Во-первых, он принял судьбоносное решение помочь, во-вторых, эти двое, стоящие сейчас в дверном проеме, навсегда разделили их с Матильдой пути… Он увидел во взгляде Тимора на Матильду нечто, что так перекликалось с его собственной душой. Васлид сразу понял этот взгляд. У него самого был такой же. Вот только сама Матильда никогда не смотрела на Васлида так, как отвечала его подчиненному…

Скрипя сердцем, Васлид всмотрелся в девчонку, что привели к нему, лишь бы не смотреть на этих двоих. Он решил отвлечься от своих душевных терзаний, хотя уже заранее знал, что не сможет отказать Матильде. Она предлагала дать друг другу магические клятвы, заверяя, что никогда не принесет ему проблем.

Когда в этой тесной келье их тихий разговор завершился, и Тимор увел Имельду, Васлид отошел к окну и с тоской уставился во дворик. Спустя несколько минут по нему прошел Тимор, ведя за руку девочку. Матильда встала рядом, провожая их тревожным взглядом. Васлид не отвечал долго, она нервничала.

— Тебе придется обвенчаться… — он не смог закончить и проглотил колючее «с ним». Он не смотрел на девушку. Матильда моргнула и перевела взгляд с окна на инквизитора. Он хмурился, поджав губы.

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

— Но зачем? Я не понимаю… — она нахмурилась. Было видно, что она не хочет, сомневается.

— Хочешь защитить девчонку? Это решение. К семье будет меньше вопросов, чем к матери-одиночке, что вдруг резко обзаводится взрослым ребенком, — Васлид почувствовал низменное удовлетворение от того, что Матильда не согласилась тут же, но радость тут же разбилась в дребезги от следующего вопроса:

— Но ты же уже принял сан, дал клятвы, ты не можешь взять жену после этого… — Васлид похолодел, поняв, что она подумала не о Тиморе, а о нем. И это о связи именно с ним она не была в восторге. Сердце предательски защемило. Он отвернулся, делая вид, что его никак это не задело, и чтобы не выдать себя, он сухо обронил:

— Я имел в виду Пешет. Он еще не принял сан, так что может связать себя узами священного брака, одобренного церковью. Потом, через пару лет, сможет принять звание, когда ваша легенда укоренится. Такое возможно, когда вступаешь в брак до принятия сана. Но, конечно, не в Вааларе. Про столицу можете забыть. Лучше бы вам с этим отродьем уехать как можно дальше отсюда…

«И от меня»

— … И забыть дорогу в столицу. Вы должны пообещать, что сделаете все возможное, чтобы ее проклятые способности не вылезли наружу. Мне плевать, как, лишь бы не пострадали люди. В свою очередь, я помогу подчистить за ней и вами, и унесу эту тайну в могилу, да смилуется надо мной Святой Дух… — он осенил себя священным знаком и только после этого решил посмотреть на старую подругу, которую, конечно, никогда подругой не считал, это она считала его другом, но не он…

Матильда смотрела на него широко распахнутыми синими глазами, наполненными слезами. Этот взгляд опалил его сердце и так же, как и кровавые рубины на снегу вокруг церкви, отпечатался в его памяти и душе.

Девушка кинулась к нему на шею, обнимая и благодаря сквозь слезы. Васлид зажмурился, крепко сжав ее в ответных объятиях. Он знал, что они прощальные. Он сжал зубы, вдыхая ее аромат. Он хотел запомнить этот момент, сохранить, пронести сквозь время, и он пронес, тайно храня и лелея, как люди хранят свои любовные письма.

— Спасибо, спасибо, спасибо! Конечно, мы все сделаем, не беспокойся. Я принесу клятву на крови, ты не будешь замаран, я никогда не…

— Ну что ты, — он отстранился, тепло улыбнувшись и удерживая руки на ее плечах. Он надеялся, что она не чувствует дрожь ни в них, ни в его голосе. Слава Богу, что она не вала́р, как та деревенская девчонка, — какие клятвы между старыми друзьями. Не нужно этого. Я верю тебе, и ты тоже можешь мне верить. Ты же это помнишь, верно? Я сохраню эту тайну, ради тебя, — он снова тепло улыбнулся и отошел к двери. — Идем, нужно подготовить бумаги о вашем браке. Извини, но пышной свадьбы не обещаю… — он улыбался, а душа обливалась кровью. На саму деревенскую замарашку ему было плевать, он хотел лишь показать, что готов ради Матильды на все. Надеясь, что она оценит…

«Это только ради тебя»

Имельда заморгала, отшатнулась. Горло саднило, от подступивших слез. Она словно была на месте молодого Васлида в его воспоминании. Она прочувствовала то, что чувствовал он тогда… Она удивленно разжала руки, и мужчина плюхнулся обратно в кресло. Она никогда бы не подумала, что вот этот вот черствый духовник мог когда-то чувствовать нечто подобное. Ей казалось, что таким, каким знала она его, он был всегда. Холодным, расчетливым, жестоким… Но нет. Таким он был лишь по отношению к ней, считая монстром с самого начала. Помеха на пути. Любил он лишь только Матильду. И потерял он ее задолго до ее смерти. И на примирение с этой мыслью у него было куда больше времени, чем у Имельды. Годы он носил в себе безответную любовь, что со временем заиндевела, превратившись в непробиваемый панцирь.

— Его нет в городе, — наконец, ответил дознаватель, поправив воротник своей рясы.

— Как нет? — прочистила горло.

— Все твои действия бессмысленны… Мальчика сразу же отправили с эскортом из двух магов в столицу для разбирательств. Будет открыто расследование. — Имельда ошарашенно взглянула на Мару, а потом присела на первый попавшийся стул. Она тяжело опустила голову на руки, уперев те в колени. В абсолютной тишине голос уставшего инквизитора звучал шуршанием старых сапог по дороге. — Я хотел помочь Матильде. Всегда помогал. Когда-то я любил ее. А потом наши пути разошлись. Я и тебе помогал. Всегда старался делать, как лучше. Прикрывал, отводил беды… Но ты с упорством самоубийцы лезешь все в большие проблемы…

Имельда отняла голову от рук, подняв тяжелый взгляд на мужчину.

— Твои слова… Они ничего не значат. Хотел помочь мне? Три раза ха. Забыл кто я? — отец Милтон поджал тонкие губы. — Если действительно хочешь помочь мне, исправь, что сделал.

— Я ничего не делал.

— А кто тогда отправил Митриша в столицу!? Зачем! Зачем ты это сделал! — девушка слетела со стула и вновь зависла над мужчиной.

— Таков приказ. Мой долг.

— Приказ!? Ты понимаешь, что ты наделал!? Ты подписал ему смертный приговор! Зачем ты отправил его сразу туда? Зачем, я тебя спрашиваю!? — Васлид смотрел на нее из-под бровей, не реагируя. Ее запал иссяк так же быстро, как и возник. Мару тревожно всматривался на улицу через окно, кидая хмурые взгляды на разборки старых неприятелей. — Я бы успела забрать его и увезти отсюда… — Имельда беспомощно опустилась на колени перед инквизитором. — А теперь… Они убьют его.

Милтон молчал. Он не знал, что здесь говорить. Все, что он мог ей сейчас сказать, выглядело бы как жалкое оправдание, а оправдываться перед ней он не собирался. Он уже очень давно ни перед кем не оправдывал своих действий. Только перед Богом. Имельда, не дождавшись от него никаких слов и реакции, поднялась. Собрав свои мысли и эмоции в некое подобие порядка, она серьезно посмотрела на инквизитора:

— Каким путем его повезли?

— Основным трактом. Он в сопровождении двух служивых магов.

— Ох, как быстро, — тяжело усмехнулась девушка, — Какая честь…

— Дело серьезное, поэтому действовали все очень оперативно.

— Да. И в обход мэра. Господин Вельт не будет рад, что вы хозяйничаете в его городе.

— Мне плевать на административную шавку этой дыры. У Вельта здесь столько власти, сколько ему дают. В остальном он такая же беспомощная пешка, как и ты.

Девушка сжала зубы и схватила мужчину за горло. Разгневанная, она подняла его в воздух одной рукой. Зрачки в ее глазах, ловя отсвет свеч, мерцали, словно у хищника. Она смотрела ему прямо в глаза.

— Я слишком долго была послушной зверушкой на коротком поводке. Если вы не в состоянии помочь Митришу, я сама это сделаю, — ее холодный тон не предвещал ничего хорошего. И сейчас Васлид Милтон, прославленный инквизитор, что изгнал не одну нечестивую тварь, глядя в ее глаза, пасовал. Шокированный, он застыл. — Где дневник Матильды?

Мужчина, не ответил, но ответ сам собой вспыхнул в голове девушки, когда дознаватель подумал о дневнике. Она отпустила его и пока он хватал ртом воздух, вытащил записную рабочую книжку Матильды Пешет из внутреннего кармана его рясы. Книжка была в хорошем состоянии. Васлид позаботился о единственной вещи, что досталась ему от любимой женщины. Для него она тоже была памятной, но Имельда не собиралась нежничать с ним и делиться своей матерью с этим черствым служивым псом. Может когда-то он и был человеком, но не после стольких лет службы.

— Имельда, — девушка обернулась. Не часто ее звали по имени, а из уст Мару ее имя звучало вдвойне непривычно. Мужчина стоял рядом с застекленным шкафом, на полках которого лежали различные вещи и книги. Мару держал кинжал и небольшую сумку, которую взял с одной из полок. Девушка удивилась тому, что Милтон забрал ее вещи себе, а не сдал своим подчиненным. Перед тем, как уйти, Имельда обернулась:

— Я благодарна за все, что вы сделали для меня, но больше не помогайте мне для вашего же блага, — с некой тоской произнесла девушка. И не дожидаясь ответа, ночные гости покинули дом господина главного дознавателя.

— И не собирался, — прохрипел сам себе мужчина, потирая горло. Он поднялся, стремительно накидывая на себя верхний теплый гобон. Он покинул свой дом следом за парой гостей, но отправился в другую сторону.

— Пока все спокойно, но у нас не очень много времени, — они шли по улице стремительным шагом. Имельда вернула кинжал на свое место — на пояс — а сумку перекинула через плечо. Девушка лишилась своей трости еще где-то во время нападения убийц в школе, и сейчас колено вновь разболелось. — Если повезет, можно выйти через восточные ворота, дорога ведет в лес и там обычно не так много стражи и… — Мару остановил ее. — Что? — Он задумчиво смотрел в другую сторону. Объяснять что-либо он, конечно, не собирался. Толку-то, если она все равно ничего не поймет. Сейчас это немного мешало, но не настолько, чтобы Мару заволновался. Он попросту взял девушку за руку и потянул в другую сторону. — Ты знаешь путь лучше? — предположила она. Мару только кивнул.

Солнце уже начиналось подниматься из-за горизонта. На улицах то и дело встречались горожане, что шли на работу, на рынок или к врачам, а может в администрацию города. Девушка и мужчина никого не интересовали. Для всех остальных они были такими же горожанами, что спешили куда-то по своим делам, минуя улицу за улицей. И в конце концов, Имельда поняла, в какую сторону они направляются. К западным воротам.

Они шли по торговому проспекту, под завязку забитой различными маленькими лавками и повозками с натянутым от солнца тряпьем. Уже сейчас в такую рань здесь было не протолкнуться. Мару вдруг резко свернул вправо, утягивая за собой некромантку. Они спрятались в тени между двух домов соседней улицы. Здесь было довольно тесно и темно. Крыши этих зданий почти соприкасались, а водоотвод и вовсе был один на двоих. Под ногами валялось грязное тряпье, щепки от разбитых ящиков и пожухлая прошлогодняя листва. Дальше в тупике, где солнце не добиралось до угла, еще лежал снег.

Места там и для одного было мало. Пропихнув девушку между двумя стенами, Мару юркнул в нишу сам. Как только он это сделал, мимо них, расталкивая народ, по торговому ряду прошествовал отряд стражников. Их грозный вид внушал страх, а большего и не требовалось. Народ разбегался, словно пушинки под напором ветра, лишь бы только не навлечь на себя гнев сильных мира сего.

Мару из тени их укрытия смотрел, как стражи шарят по улице, стремительно шагая дальше.

— Это уже за мной, — прошептала девушка, глядя из-за плеча Мару на светлую улочку. Она недолго наблюдала за людьми снаружи, очень быстро ее взгляд переместился на Мару, что отгораживал ее от выхода. Она, наконец, могла рассмотреть его вблизи, во всех подробностях, не скрываясь, ведь он смотрел в другую сторону.

Он был не очень высокого роста, лишь слегка выше самой Имельды. Среди мужчин он был ниже среднего. Черные смольные волосы на вид были густыми и мягкими. Выбритые виски были покрыты множеством мелких тонких шрамов. Раньше она их не замечала, но сейчас, стоя совсем рядом, их было хорошо видно. Только не понятно, от чего: от бритья, от битв, от животных?

Мужчина стоял неподвижно, сжимая в руке лямку от своей дорожной сумки. На руках от напряжения вены проступили четче, костяшки побелели. Его обычная свободная куртка скрывала сильные руки вплоть до запястий, но девушка помнила его фигуру и рисунки на теле. Ей было очень интересно, что они значили.

Стражники скрылись. Мару повернул голову к девушке. Он смотрел на нее долгие пару секунд.

— Чисто? — зрительный контакт не хотелось разрывать. Сердце билось где-то в районе желудка и вовсе не от страха перед стражей и инквизицией.

Мару кивнул, первым выходя из укрытия бочком. Он осмотрелся и дал знак Имельде. Через минуту они уже бегом преодолели всю торговую ветвь и влились в реку людей, что ходили по улице, что вела к разным узким улочкам города. Эта улица вела к западным воротам, через которые проходил самый большой поток людей. Слиться с народом здесь было лучше всего. Вот только пара слегка затормозила, шагая в толпе. У ворот были городские стражники, и полицейские, и инквизиция и даже…

— Там маг… — девушка вцепилась в руку Мару, — они проверяют ауру всех выходящих. Черт… И повозки тоже.

Девушка закусила от досады губу, зашарила по толпе взглядом, пытаясь придумать, как им выйти. Мару оттащил ее к краю улицы, к местной булочной. Он стал на пальцах объяснять ей что-то. Ткнул немного в сторону на повозку с бочками. Имельда узнала в них бочки для алкоголя. Какого именно — да кто ж знает. Мару сжал кулак, а потом резко разжал пальцы.

— Взорвать повозку? — мужчина кивнул. — Но это ведь чей-то доход… Мы же лишим человека… — она натолкнулась на скептичный взгляд. Да, с такой логикой ей можно сразу сдаться властям, чтобы никто не пострадал. — Все равно может не сработать. Мы же не знаем, что там. Если вино, то черта с два они взорвутся…

Мару что-то обдумал, ткнул на нее, а потом им под ноги, мол, стой тут. Не успела Имельда опомниться, как он скрылся в толпе, а уже через несколько томительных минут, за которые некромантка успела вся известись, вернулся, таща какое-то цветастое тряпье, не то платки, не то тонкие покрывала. Имельда не успела толком рассмотреть, когда Мару накидывал это на нее, чтобы скрыть руку, волосы и частично лицо.

Среди гула толпы вдруг послышался вскрик.

— Огонь!

Этого было достаточно, чтобы по очереди народа тут же прошлась волна голосов.

— Горим!

— На помощь!

— Дайте воды!

— Скорее тушите!

Люди зашевелились, загудели, кто-то закричал. Хозяин повозки обеспокоено забегал вокруг пламени, которое заметил не сразу. И откуда оно появилось!?

Хоть в бочках и было обычное вино, да и то не под давлением, торговец все равно распространил вокруг себя панику, мечась от одного человека к другому. Кто-то шарахался, кто-то все же помог и протянул тряпье, чтобы забить пламя. Но этого было достаточно, чтобы люди взволновались и повалили прочь от повозки. Они не знали, что внутри, они боялись самого худшего — взрыва.

Мару крепко схватил Имельду за плечо и потащил сквозь беснующихся людей прямо к выходу. Полиции было не до них, стражникам тоже. Они пытались навести порядок. Маг уже протиснулся к полыхающей телеге и пытался потушить пламя, которое стремительно увеличивалось, поедая сухую солому, что постелили вокруг бочек.

Незамеченными в суете, Имельда и Мару легко преодолели проем в городской стене, скрывшись в толпе по ту сторону. Спустившись с холма, уже через полчаса они находились вблизи станции, через которую проходили редкие поезда. Мару и Имельда уже слышали гудок предвещавший отправление, когда они стремительно бежали по грязи полей наперерез поезду. К станции они бы не успели при любом раскладе, да и взять билеты у них вряд ли получилось бы.

Разбрызгивая грязь вокруг себя, они практически летели с уклона вниз. Тяжело набирая скорость, поезд двигался прочь от станции полной людей. Кто-то только приехал, кто-то кого-то провожал, а кто-то уже спокойно восседал внутри пассажирских вагонов.

Беглецы успели почти вовремя. Они сблизились с медленно набирающим обороты массивным поездом. На ходу, Мару вцепился в запертые двери грузового вагона и запрыгнул наверх, повиснув на дверях. Ногами он удерживался лишь на небольшом уступе. Имельда на бегу что-то выкрикнула, вскинув руку в сторону цепей и замка, запирающих двери. Цепи негромко шваркнули, зазвенели и упали на землю, чуть не пришибив при этом саму некромантку. Мару ногой отодвинул дверь в сторону и, забравшись внутрь, помог и девушке залезть в вагон. Они свалились на пол, молча пытаясь отдышаться. Имельда, морщась, держалась за раненое плечо. Сквозь бинты и рубаху проступило алое пятно.

Через десяток минут поезд набрал довольно приличную скорость, сравнимую со скоростью, которую могла бы развить молодая кобыла. Мару поднялся с пола и задвинул обратно дверь грузового вагона. Внутри были сухие потемки, свет попадал только в небольшие окошечки круглого размера под самым потолком, высвечивая летающую по вагону пыль. Для чего они были нужны в грузовом вагоне? Кто их знает… Но сейчас они разгоняли мрак запертого помещения и этому Имельда была рада. Она поднялась и осмотрелась.

Вагон был загружен больше, чем наполовину. Среди кучи ящиков с различными вещами и снедью были небольшие проходы, и только у дверей было довольно просторно. Пол был не слишком пыльным, но и идеальной чистотой не блистал. Идя мимо ящиков, девушка проводила пальцами по ним, ощущая то, что было внутри. В этом вагоне в основном везли ткани. Попалось несколько ящиков с какими-то отделочными материалами для внутреннего убранства домов, а больше ничего интересного не было. Ни еды, ни алкоголя, ни дорогих вещей. Имельда вернулась на тот пятачок у двери, в которую они залезли. Мару сидел на полу, упершись спиной в ящик. Девушка опустилась напротив. Свободное место позволяло лишь сидеть друг напротив друга или лечь вдоль ящиков вплотную.

— Я даже не подумала о таком способе сбежать. Вышло как-то слишком просто, — девушка поморщилась. Такой расклад ситуации ей не то, чтобы не нравился, но навевал не самые радужные мысли о том, что где-то в чем-то другом будет гораздо сложнее.

Мару произнес фразу на своем рокочущем языке тихо и спокойно. Имельда как обычно его не поняла. Сейчас, когда весь этот бег закончился, и наступило временное спокойствие, появилась некая неловкость от молчания. У девушки было много вопросов к этому человеку, но именно в данную минуту, она не знала, что спросить и с чего начать.

— Я не понимаю. Откуда вы? Что это за язык?

— Skandi, — спустя короткий миг раздумий произнес мужчина. Девушка тут же вспомнила, как господин Эстрич в их последнюю встречу предполагал, к какому народу относится Мару. И надо же… угадал.

Имельда пару раз хлопнула глазами. Как общаться с человеком, который в принципе дал понять, что разговаривать не намерен, хотя сам все понимает. И что ей делать? Настойчиво задавать вопросы? Так он либо не ответит, либо ответит и она не поймет, либо будет отвечать односложно, а такое общение с очень большой натяжкой можно будет назвать полноценным диалогом.

— И куда вы теперь? Домой?

Мару лишь пожал плечами. Поняв, что толку от такого разговора не выйдет, девушка, поморщившись от боли в плече, улеглась прямо на пол, использовав свою собственную сумку, как подушку. Перебинтовывать плечо было нечем. Может, конечно, у Мару и были свои запасы, но спрашивать она не собиралась. Если бы были и он захотел ими поделиться, уже поделился бы.

— Если что, будите.

Она моментально провалилась в сон. Казалось, что все последние события растянулись на несколько дней, а на самом деле всего лишь несколько часов назад, буквально прошлым вечером она еще сидела и разбирала научные труды для своей работы. И вот, наступило утро, а она уже на пути в столицу и ее ищут полиция и инквизиция. Ей нужно найти своего брата, узнать, что случилось с родителями и при этом не попасться властям. А что дальше… Там жизнь покажет.

Мару, по-прежнему сидя у ящиков, смотрел на девушку. Бледная и уставшая она все равно оставалась красивой. Он не показывал этого, но наблюдать за этой девушкой ему было приятно. Особенно за ее светлыми глазами. А еще его восхищал тот факт, что даже со всеми ее трудностями, она стойко терпела, не раскисая. Молча, принимала все, что с ней происходило, и шла дальше. Другой человек на ее месте уже давно сломался бы, но не она. Да, стержень в ней определенно имелся. Но Мару чувствовал, что еще немного и в нем пойдут такие трещины, которые не залечить уже никакими снадобьями. Ей бы побывать на его родине, залечить душевные раны, но Мару понимал, что даже если предложит девушке поехать с ним, она откажется. Как отказался бы и он сам, если бы ему нужно было помочь своему близкому человеку.

Наклонив голову, Мару продолжил разглядывать девушку и сам не заметил, как его сморил сон.