Немножко чокнутая

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Итак, я переодеваюсь в одну из его белых маек, спереди которой налеплен логотип какой-то группы. Эту майку я стащила из чистой груды белья несколько недель назад, и она мне по колено. Я действительно крошечная по сравнению с ним, если принять во внимание, что мой рост пять и семь футов, и я выше большинства своих подруг. Когда это касается Джеймса, я чувствую себя такой крошечной и женственной в его сильных руках, в безопасности. Так же, как с папой. С ним я всегда чувствовала себя в безопасности и любимой.

Мне вот интересно: была ли еще хоть какая-то причина, по которой я вышла замуж за Джеймса. Ну, конечно. Мой панический страх остаться в полном одиночестве.

Да, верно. Одиночество ― это здорово. Одиночество ― это свобода.

Я спускаюсь в столовую после завершения всех своих дел. Мои густые длинные волосы волнами спускаются до талии. На лице нет ни грамма макияжа. На мне мягкие шерстяные носки, которые доходят до колена. Обычно я никогда не позволяла ни одному парню видеть меня такой. Но Джеймс ― исключение. Он видел меня в самое худшее время для меня и, кажется, несмотря на это, я нравлюсь ему еще больше, чем тем мудакам, с которыми я когда-то зависала. Как же это забавно, ага?

Комната освещается только четырьмя свечами, находящимися в центре огромного стола, где в самом конце стоят две тарелки, а из панорамных окон льется голубоватый лунный свет. Я замечаю, что Джеймс сидит за столом, а мое место справа от него. Старается устроить романтику. Черт бы его побрал.

Я хочу разозлиться на него, но не могу. Он волнуется, потому что понимает, что подталкивает меня. Господи, я что, действительно такая стерва?

Да.

— Эй, — улыбается он и отодвигает для меня стул. — Ты никогда больше не должна наносить макияж, и перестань экспериментировать со своими волосами.

— А ты никогда больше не должен делать комплименты, а также романтические ужины при свечах, — парирую я, шутя лишь наполовину, поскольку в поле моего зрения попадает странное блюдо, по запаху очень сильно напоминающее пасту. Пахнет божественно и как-то странно, будто я ни разу не чувствовала такого запаха прежде. Лимон, другие травы и специи — все это смешалось воедино в апельсиновом соусе. — Хорошо, я соглашусь ужинать, но только при условии, что ты всегда будешь готовить.

— Это одно из трех блюд, которое я могу приготовить так, что оно не подгорит, — хихикает он и наливает мне немного виски. О, господи, и почему я жаловалась на него раньше? — Может, хочешь вина?

Я отрицательно качаю головой и откусываю замечательную пасту, обалдеть. Такая ароматная.

— А какие же остальные два блюда?

— Что?

— Ты прекрасно понял, — смеюсь я. — Другие два блюда, которые ты можешь приготовить?

— Тебе не нравится? — смотрит он на меня испуганным взглядом, и мне становится жаль его.

Я не выражаю обычно никаких эмоций, исключая только те моменты, когда вижу, что объявили сбор денег для больных деток, вот тогда я сразу жертвую. Я такой своеобразный кошелек для бедных животных и детишек.

— Мне нравится, — я практически рычу, когда он вытягивает руку и берет мою тарелку. — Мне просто интересно.

— Ой, ну хорошо, — он с облегчением смотрит на меня, но в то же время немного шокировано. Возможно из-за того, что я интересуюсь кем-то, кроме себя родимой? Ммм… — Хлопья и супы. Особенно супы, приготовленные в микроволновой печи.

Я начинаю безудержно смеяться. Я смеюсь так сильно, что почти давлюсь пастой, которая находится у меня во рту.

— Моя мама учила меня готовить, но это единственное блюдо, которое у меня хорошо получается, — он смеется вместе со мной. — Самые забавные вещи всегда самые сложные.

Я пытаюсь успокоиться, и делаю глоток виски:

— Ну, это круто. Спасибо.

— Определенно стоящее блюдо, — он ухмыляется и прижимает колено к моему бедру.

— Быстрее заканчивай ужинать, я хочу отправиться с тобой в постель, — я закатываю глаза.

— Я не это имел в виду. Я просто… проклятье, я точно все порчу.

— Я прекрасно поняла, о чем ты, и тут нет проблем. Ты имел в виду, что хочешь лечь на кровать и пообниматься во сне. Ты делаешь так со всеми женщинами, которых трахаешь, или только со своей женой? — спрашиваю я и игриво приподнимаю брови. Он фыркает в ответ, но ничего не говорит.

— Я помню, что ты просила не спрашивать, но… как ты?

Я перестаю расправлять одеяло и поднимаю взгляд на него.

— Нормально.

— Когда женщина говорит «нормально», это значит, что все как раз-таки наоборот.

— Думаю, мы уже давно установили тот факт, что я не похожа на нормальную женщину, когда я говорю «нормально», значит так и есть. Я в порядке. Но не супер отлично, да, я — сердита, расстроена, немного в смятении и смертельно сильно скучаю по папе, но все же я в порядке.

Он кивает, кажется, удовлетворенный ответом и забирается на кровать. Я стою и просто пялюсь на него на мгновенье, потом еще на одно и еще, он так ошеломительно красив, когда на нем только боксеры.

— Я не кусаюсь.

— Очень жаль, — бормочу я и со вздохом забираюсь к нему в постель. Он в мгновение ока поворачивается ко мне и прижимается грудью к моей спине. Он крепко обвивает меня руками, одну кладет мне на плечо, а вторую — на талию. Это так странно. Что же я делаю?

— Расслабься, — хихикает он, будто читает мои мысли. — Ты и правда никогда ни с кем не спала в одной постели?

Я неловко качаю головой и дрожу от непосредственной близости наших тел. И особенно из-за того, как его твердость прижимается к моей заднице. Я вновь его хочу. Он трахнет меня? Вероятнее всего, нет. Хотя он немного шевелит бедрами, а его дыхание становится тяжелым.

Я прижимаюсь к нему ближе — и он вздрагивает. Игра началась.

Тяжело, жарко, очень жарко, что сложно дышать. Душно, очень хочется пить, и я слегка возбуждена. Что-то давит мне на бедро.

Я приоткрываю глаза и в буквальном смысле задыхаюсь от конечностей человека, обернувшегося вокруг меня. Боже, его конечности — словно щупальца монстра! Его нога лежит на моей ноге, голова — на груди, одна из его рук лежит под моей талией, а другая — на ребрах, пока ладонь сжимает мою титьку. Самое худшее, даже при том, что я вспотела как свинья и умираю от недостатка кислорода, то, что мне довольно удобно. Вот попробуй, разберись тут.

— Ой, — шиплю я и тыкаю его пальцем в лоб.

Он что-то ворчит и сжимает меня крепче. Я немного отодвигаюсь в сторону, и просто горю желанием облегчить свой мочевой пузырь и принять душ прежде, чем отправлюсь на утреннюю пробежку. Сейчас только пять утра и за окном очень темно, так что у меня есть куча времени до работы, чтобы разобраться со всей своей фигней. Несмотря на то, что у меня все болит после прошедшей ночи, мое либидо до сих пор в «отличной форме».

Он хотел медленного секса, а я хотела быстрого и жесткого. Он что-то там ворчал по этому поводу и придавил меня к кровати. Так что я выскользнула из-под него и сделала все по-своему. Его протесты в скором времени прекратились, и он начал стонать подо мной и умолять меня. Какой отличный способ заснуть, но теперь я покрыта мужским потом и немного воняю. Пришло время принять душ. Если, конечно, я смогу убрать эти щупальца монстра подальше от себя.

Я поднимаю его руку и пытаюсь вытащить свои ноги из-под него. Но он снова хватает меня за талию. Что ж, очень хорошо, попробуем снова. Я скручиваюсь так, что моя задница теперь у него на груди, а руками я упираюсь в пол. Цепляясь за пол ладонями, я двигаюсь вперед.

— Перестань, я сплю, — бормочет он и обнимает меня обеими руками за бедра, при этом оказывая эффектное давление на мой мочевой пузырь.

Черт побери! Наполовину я нахожусь на кровати, а другая моя половина упирается в пол. Пошло-ка на фиг мое желание не будить его.

— Джеймс! — кричу я так громко, насколько это возможно. Мой муж в испуге отпускает меня и садится на кровати, а я подальше убираю свои ноги от него и падаю на пол с сильным грохотом. Я, визжа, поворачиваю голову и случайно ногой скидываю лампу с прикроватной тумбочки. — Ты идиот.

— Черт, Майя, с тобой все в порядке? — Джеймс выбирается из постели и поднимает меня на ноги. Я вижу ухмылку на его губах, будто он пытается не рассмеяться. — Что случилось?

— Глупый, монстр со щупальцами, — ворчу я и топаю в ванную. Его громкий смех раздается позади меня. Я все еще слышу его смех, когда плотно закрываю дверь ванной и включаю душ. — Нет, больше никогда!

Я нахожусь в душе всего пару минут, и теплое тело появляется позади меня. Мы молча стоим, пока он моет мне голову, используя примерно две горсти шампуня. Кажется, он наслаждается этим. Это так мило. Я возвращаю ему услугу и намыливаю его волосы, когда он заканчивает мыть мои с глуповатой улыбкой, которая, кстати, заразна. Я заявляю о своих правах на эту прекрасную улыбку. Она — моя.

— Почему ты принимаешь душ перед тем, как идти на утреннюю пробежку? — спрашивает он, а я завязываю себе шнурки. Я поднимаю взгляд на него — на нем нет ничего, кроме белого пушистого полотенца, которое висит низко на бедрах, показывая V-образную линию пресса, ведущую к моему самому любимому месту. А сексуальная дорожка темных волос указывает прямо туда. — Нравится то, что сейчас видишь?

— Я могла бы сделать снимок этой твоей области и установить его в качестве фона на своем рабочем столе. И я буду в постоянном состоянии возбуждения, — хихикаю я и завязываю свои волосы в конский хвост. — А душ я приняла, потому что ты разрядил свой патрон на мой живот и грудь, и я была немного липкой.

— Понятно, — фыркает он на мою дерзкую фразочку. Но я-то знаю, что ему нравится мой дерзкий ротик. Особенно, во время нашего траха. — Значит, мы продолжим двигаться этим путем?

Я киваю в ответ.

— Ты хорош в постели. И я не думаю, что устану от тебя в ближайшее время.

— А что, обычно все люди утомляют тебя?

— Обычно, но не ты, дорогой. Не волнуйся, ты — моя личная форма «Виагры» для женщин.

Его брови ползут вверх.

— Приятно слышать, — он прокашливается. — Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет. Я люблю бегать одна. Для меня это хороший способ подумать об отце и остальных вещах. И сжечь лишние эмоции перед тяжелым рабочим днем.

— Ты придешь домой сегодня вечером? — спрашивает он после нескольких минут молчания.

Вероятно, потрясенный, что я немного открываюсь ему.

Я лишь пожимаю плечами.

— Наверное, я собиралась сегодня с девчонками пойти выпить.

— Точно.

Я замечаю его щенячий взгляд и вздыхаю прежде, чем выдаю искреннюю улыбку.

— Если хочешь, может, придешь? Крис и Тони должны быть там.

— Ты уверена?

— Если бы я этого не хотела, то не стала бы предлагать.

— Что ж, замечательно. Тогда отправляйся на пробежку. Скоро увидимся, — улыбается он, а затем целует меня в лоб.

Пока у моего отца не обнаружили рак, я помню, как бегала с музыкой, мне не о чем было беспокоиться, не о ком заботиться. Учеба давалась мне легко, на занятия я не опаздывала, мои счета были оплачены, бак авто — полон, я редко питалась дома, так что никогда не волновалась, что оставила духовку включенной. Мой разум был всегда свободен. Все, о чем я волновалась — это о проблемах своих друзей, и большинство тех проблем можно было решить с помощью денег.

У Саммер как-то была проблема с сексом. И ее не стоило решать с помощью денег. Я осознала это, когда наняла для нее мужика. Она взбесилась. Но, к счастью, простила меня… спустя год.

Как только отцу поставили диагноз — это был шок для моего организма. Я знаю, как любить. Я знаю, как заботиться. Возможно, я кажусь мелочной и эгоистичной, большую часть времени, но я много времени посвящаю друзьям, упорно работаю, зарабатывая деньги, даже при всем при том, что у меня их больше, чем я могу потратить. Но, как я и упоминала уже, у меня никогда не было причин для переживаний.

Но затем внезапно мужчина, единственный мужчина, которого я по-настоящему любила, заболевает. И он болен настолько, что может умереть. А я даже не знаю, что делать. Моей мамы не стало, когда я была еще ребенком, поэтому я никогда ничего не чувствовала из-за ее отсутствия. Но теперь это касалось моего папочки. И что я должна была делать? Я стала бегать без музыки, слезы текли по моему лицу, пока мои ноги врезались в землю. Я бежала, пока меня не начинало тошнить, отчаянно желая облегчить боль в груди. В первый раз я осознала, что мои чувства были важны. Бег — это мое облегчение, и потом мой день обойдется без лишних чувств.

Теперь он мертв. Он действительно ушел, и я напугана. А мне не нравится быть напуганной, но, что я могу сделать? Мой отец всегда был рядом со мной. Всегда. И не важно, сколько мне было лет, я всегда могла свернуться калачиком возле него или почитать, или съесть мороженое, или смотреть глупые фильмы. С самого детства он читал мне газеты. Это был наш маленький ритуал, прежде чем он уходил на работу. И, несмотря на то, что я не жила дома с восемнадцати лет, я видела его каждый день. Он никогда не осуждал мой стиль жизни, никогда не осуждал мое поведение. Он просто удостоверился, что я не забеременею, заставив пить противозачаточные, удостоверился, что я знала об опасностях незащищенного секса. Большинство отцов не знали бы с чего начать. Мой отец был ученым, и он удостоверился, что я получила надлежащее образование в этой области.

Его последней просьбой было, чтобы я вышла замуж за его верного помощника — Джеймса. Поэтому я и вышла за него. Он попросил меня дать Джеймсу шанс, позволить заботиться о себе и открыть ему свое сердце. Но, даже если бы захотела, вряд ли я бы смогла это сделать.

Но я очень постараюсь. Я буду стараться изо всех сил.

Теперь вы понимаете, почему я люблю бегать — это помогает мне разобраться во всем. И сейчас, несмотря на то, что я уже вся пахну потом, я бегу по парку. Наблюдаю, как другие бегуны пробегают мимо меня. Так мирно и так приятно. Начало новой жизни. Жизни, в которой я замужем, и на моем пальце надето кольцо с огромным бриллиантом; жизни, в которой у меня есть новая семья и должностные обязанности, о которых надо позаботиться вместо отца. Жизни, которая не должна быть моей, но это так. Жизни, в которой я собираюсь узнать человека, за которого вышла замуж и изо всех сил постараюсь сделать его счастливым. Потому что он этого стоит, и заслуживает женщину лучше, чем я.

Когда я, наконец, возвращаюсь домой, квартира пуста, но на барной стойке рядом с тарелкой хлопьев «Коко Попс» и стаканом апельсинового сока лежит записка:

Я быстро завтракаю, принимаю душ и собираюсь на работу. Черная юбка-карандаш, фиолетовая блузка, черный пиджак, телесного цвета колготки, черные туфли на каблуках и собираю волосы в пучок на затылке. Выгляжу как настоящая бизнес-леди. Теперь пора на работу.

На часах, как обычно, семь тридцать. Большинство людей не придут на работу еще около часа. Охранники и еще несколько «ранних пташек» уже здесь, но они не в счет по моим меркам. Я помню, что мой отец знал практически каждого в этом здании. У него заняло какое-то время, чтобы запомнить имена всех. И я не знаю, как у него это получилось.

Когда я добираюсь до своего этажа, моя помощница Марджи приветствует меня с чашечкой кофе и теплой улыбкой.

— Доброе утро, миссис Фриман.

Я останавливаюсь и мгновение смотрю на эту брюнетку.

— Миссис Фриман… кто это?

— Ваш муж позвонил и попросил изменить вашу фамилию в базе данных, если вы еще не сделали этого, — Марджи улыбается мне, обнажая слегка кривые зубы. — Он так же попросил переделать все идентификационные формы на его фамилию.

— Он так решил, ага, — я начинаю выходить из себя. — Что ж… давайте обыграем его в его же собственную игру, Марджи.

Она понимающе ухмыляется, и выглядит довольно хитро для тридцатилетней жены проповедника. Я ненавижу упоминать, что она жена проповедника, но она — лучший ЛП во всем гребаном мире! Без шуток. Она настолько хороша, что мой отец пытался переманить ее к себе, предложив больше денег. К счастью, она верна мне, но я, в любом случае, подняла ей зарплату до предложенной папой и добавила еще премию к Рождеству. Она может справиться с чем угодно, она может достать мне любимый сорт кофе с другого конца света, приводя при этом в порядок мое расписание за две минуты.

— И какой же план? — спрашивает она, замечая мою коварную ухмылку.

— Соедините меня с Карлсоном. Я хочу поговорить с ним в своем кабинете.

Она кивает и начинает набирать на своем телефоне его номер, пока я иду в кабинет.

Мой офис нуждается в новых тонах, и я постоянно это говорю. Ведь это довольно скучно — все бело от пола до потолка. Хотя мебель хорошая и дорогая. Здесь стоит огромная книжная полка, заполненная книгами о научной фигне, которые я пока еще не успела прочитать. И, конечно же, здесь есть компьютер — вершина технической мысли, а в сумке у меня с собой ноутбук. Я предпочитаю использовать свой ноутбук, но в каких-то сложных делах я пользуюсь рабочим компьютером.

— Карлсон на линии, — говорит Марджи через интерком.

Я благодарю ее и поднимаю трубку.

— Доброе утро, Карлсон, — говорю я и загружаю свой компьютер. — Как жизнь?

— Доброе утро, миссис Фриман. Спасибо, хорошо. Чем я могу помочь?

— Я только что узнала, что мой муж меняет мою фамилию во всей документации.

— Да, это так. Письма сотрудникам разослали вчера вечером, и мы все должны называть вас «миссис Фриман», — я слышу смех в его голосе.

Черт бы побрал моего муженька!

Я вздыхаю и шепотом спрашиваю:

— Когда он должен вернуться в свой офис?

— Я думаю, что к одиннадцати.

— Что ж, замечательно. В таком случае, оставь его кабинет открытым и иди на обед.

— Майя, — его голос суров, но с насмешкой. — Что ты собираешься делать? Давайте только, чтобы это не привело к моему увольнению.

— Если он уволит тебя, то я просто повторно приму тебя на работу. Теперь поднимай свою затекшую задницу и иди в «Старбакс», принеси мне кофе.

Он громко смеется.

— Конечно, дорогая. Я буду примерно через полчаса.

Я кладу трубку и наполняю сумку всякой всячиной перед тем, как направиться к лифтам.

— Записывайте мои звонки. Я ненадолго.

— Ведите себя прилично.

Я подмигиваю своей помощнице, перед тем как закрываю дверь. Пришло время платить по долгам.

Этаж, на котором находится кабинет Джеймса, похож на мой. Немного меньше, а его кабинет не такой шикарный и большой как мой. Я должна изменить это. Он работает здесь намного больше, чем я, и заслуживает душевую и небольшую комнату с кроватью. Однозначно с кроватью.

Черт, да.

Я вползаю в его кабинет и осматриваю практически пустое пространство. Здесь лишь предметы первой необходимости: стол, стул, книжные полки. Я не заходила сюда пару лет. Тихо подбираюсь к его столу и замечаю фотографию, которая на нем стоит. На ней мы с ним в день свадьбы. Как мило. Такая же фотка есть у меня в кабинете, хотя туда поставила ее не я, а мой отец.

Я замечаю пятно на моем лице, будто к нему часто прикасались, особенно там, где находятся мои губы. Что за болван. Я не могу не улыбнуться от мысли, что время от времени он останавливается и успокаивается, смотря на меня. Это так приятно.

— Давай сделаем это, — хихикаю я и начинаю рыться в его ящиках.

Это занимает намного больше времени, чем я рассчитывала.

Я возвращаюсь назад к себе в кабинет, все еще до слез смеясь. Марджи обещает сообщить мне, когда мистер Джеймс Фриман войдет в здание. Я очень хочу увидеть его реакцию на мою маленькую месть. Блин, я такая сука, но забавная сука.

Утро кажется таким бесконечным, и я то и дело поглядываю на часы. Я решаю закончить то немногое, что должна сделать сегодня, прежде чем звонит телефон. Охранник сообщил Марджи, что Джеймс вошел в здание. Из меня вырывается громкий злобный смех. Теперь все, что мне надо — это пушистую, белую кошечку. Или серую — серые кошечки симпатичнее.

Я выбегаю из своего офиса и направляюсь к ожидающему меня лифту. Как только я достигаю этажа, на котором находится кабинет Джеймса, я замечаю, что Карлсон смеется от души, когда видит мою работу и показывает мне, чтобы я спряталась под его столом. Это огромный стол в форме U, и вы не сможете ничего увидеть под ним, если только не подойдете со спины. Но, видимо, Джеймс так никогда не делает.

Я протискиваюсь между ящиками и проводами и устраиваюсь около ног Карлсона. Он изо всех сил пытается вести себя естественно, когда я со всей дури ударяю его по бедру.

— Двери лифта открываются, — шепчет он и начинает что-то печатать на своем компьютере. — Доброе утро, Джеймс. У тебя встреча в девять утра с Джонатаном Бриггом. Он говорит, что это очень важно.

— Благодарю, Карлсон, — отвечает Джеймс.

Я слышу, как дверь его кабинета открывается, а потом закрывается. Нужно подождать. Карлсон начинает дергать ногой, а я закрываю рукой рот, чтобы не дать смеху вырваться наружу. Нужно еще чуть-чуть подождать.

— ЧТО ЗА? — громкий рев раздается из кабинета, и Джеймс вылетает как ураган. — Что, черт возьми, случилось в моем кабинете?

— О чем ты говоришь? — спрашивает Карлсон, изображая замешательство.

Этот мужчина должен быть актером. Я почти верю ему.

— Все приклеено липкой лентой к гребанному потолку! Кто это… Майя.

— Я предупреждал тебя. Она бы ничего не сделала, если бы ты не изменил ее фамилию у нее за спиной. — Карлсон хихикает и поднимается со стула. — Думаю, она в своем кабинете.

— Я убью ее. Я клянусь, эта женщина пересекает все видимые границы.

И я слишком хорошо это делаю.

— Я буду записывать звонки, — говорит Карлсон, и я слышу сигнал лифта. — Быстрее, ну давай же, давай, давай, давай.

Я смеюсь и выбегаю из-под стола. К сожалению, двери лифта неплотно закрылись, и я слышу, как Джеймс выкрикивает мое имя. Не теряя ни минуты, я бегу к лестнице. Мои ноги быстро несут меня вперед, даже на каблуках я умею быстро бегать и перепрыгивать от ступеньки к ступеньке.

— Майя! — слышу я крики Джеймса и шаги позади себя. — Тащи свою задницу сюда.

— Отвали, — хохочу я и врываюсь на восьмой этаж. Несколько человек удивленно смотрят на меня. Я игнорирую и нажимаю кнопку вызова лифта. — Ну, давай же. — Через секунду двери открываются, я запрыгиваю внутрь и нажимаю кнопку вестибюля. Двери закрываются в тот самый момент, когда Джеймс выруливает из-за угла — свойственный момент для кинофильма.

Путешествие вниз к лобби кажется мне таким долгим, как никогда раньше. Когда двери лифта открываются, я выдыхаю с облегчением и выхожу из лифта.

— Майя, — слышу я крик Джеймса откуда-то со стороны лестницы. Могу сказать, что он запыхался. Блин, а он быстр.

Все поворачиваются ко мне, и я встречаюсь с глазами своего мужа. Зелеными — темными, такими темными, что почти черными. Он в ярости и потенциально возбужден. Я сглатываю, когда замечаю, насколько плотно он стиснул челюсть и визжу:

— Прости! Но ты абсолютно заслужил это! — кричу я ему через плечо.

Люди начинают смеяться, когда теплые руки хватают меня за талию и перекидывают через плечо.

— Поставь меня на землю, ты, пещерный человек! Это не профессионально! — кричу я ему в спину, а люди смотрят на нас с любопытством. Некоторые из них смеются, некоторые стараются промолчать и просто закатывают глаза.

— Джеймс! — он поправляет меня на своем плече, и прежде чем направиться к лифту, хлопает меня по заднице прямо перед всеми. Теперь это выглядело странно. — Поставь меня на землю, чурбан.

Он полностью игнорирует меня, а я перестаю бороться. Я чувствую себя принцессой Фионой, за исключением того, что мой Шрек адски сексуален и невозможно сильно возбуждает меня. А еще он у меня не зеленый.

Я чувствую, как волнами от него исходит гнев, разочарование согревает его тело до невыносимо сексуальной температуры.

— Уфф, — ворчу я, когда он вновь поправляет мое положение и направляется в сторону моего кабинета.

— Привет, Мардж, — говорит он, как будто все нормально.

Она разражается хохотом от нелепого зрелища перед собой. Джеймс заходит прямо в мой кабинет, бросает меня на диван и запирает дверь. Весь воздух покидает мои легкие, когда моя спина врезается в кожаный диван.