Ненаместные

Глава 15

— Моя дочь такая одаренная девочка, не правда ли?.. — невинно спросила Яйла, — Вы пришли слишком рано, боюсь, мои козочки еще не успели накрыть на стол… Ганни, принеси чаю в зеленую комнату… у нас тут никак наклевываются смотрины?

Она улыбнулась мягко и тепло, слегка обнажив заострившиеся клычки, и подхватила Жаннэй под руку.

— Я по делу.

— Конечно-конечно вы по делу. Что работа творит с людьми! До чего она их доводит! Когда вы приходили ко мне в прошлый раз, вы были больше похожи на тихий призрак… Знаете, я недавно прочла роман, такая гадость! Там все умерли в конце. Только представьте!.. Переехать в новый дом, чтобы призрак всех убил. Я такая впечатлительная, вторую ночь плохо сплю… Как хорошо, что вы сменили имидж!.. — она склонила на бок изящную головку, — теперь вы похожи на кровососку, но я так давно читала тот роман, что мне почти не страшно…

— Я слышала, что Ким разорвал помолвку сам, — перебила Жаннэй, устав вникать в этот бесконечный поток светской белиберды, — почему вы сказали, что Лиль…

Яйла хихикнула.

— Кимушка, прикрой-ка ушки, — сказала она.

Ким закатил глаза.

— Давай-давай, котенок, или я попрошу проверить, дошла ли Мрыкла до своей комнаты в целости и сохранности. Как-никак она превратила призрака в кровососку, а кровососки, милый мой, кусаются! — и, шепотом, — Этим-то они и известны, — и вновь учтиво и доброжелательно, — Не в обиду вам будет сказано, Жаннэй, но для вас этот цвет помады слишком ярок. К счастью, влюбленные мужчины разбираются в цветах еще хуже девочек-подростков…

Жаннэй впервые за всю ее жизнь тоже захотелось закатить глаза. Но вместо этого она ободряюще кивнула Киму.

Кажется, стоило бы еще улыбнуться, но она и так слишком остро реагировала сегодня, так что решила, что это будет уже чересчур.

Когда она посмотрела на себя в зеркало перед выходом из Мрыклиной комнаты, она себе неожиданно понравилась. Никогда она еще не была такой яркой: в юности они одевалась в белое, потому что так ее одевали с самого детства, потом начала копировать стиль названной сестры, которая предпочитала пастельные тона, а после выпуска с удовольствием облачилась в серую форму. Ей нравилось сливаться с фоном. В этом была ее сила: она всегда смотрела на представление со стороны.

У Мрыклы и правда оказался талант.

Сама Жаннэй бы никогда так не оделась. Мрыкла разглядела в ней то, о чем она не подозревала, и вытащила наружу. Взяла и раскрасила бесплотного наблюдателя под какую-то хищницу. Из декорации сделала ее героем пьесы.

Или просто разглядела то, что уже случилось, и придала этому форму — как придала ее бровям Жаннэй.

Но этого было мало, чтобы тягаться с обманчиво-ласковой Яйлой на ее территории. Жаннэй чувствовала, как сдается под этим мягким напором: хотелось извиниться и уйти наконец из этого дома, чтобы больше не беспокоить такую чудесную хозяйку.

— Кимушка, я прошу ради твоего же блага, — продолжила Яйла, и сделала паузу, за которую успела чуть ли не силком усадить Жаннэй в кресло и сунуть ей в руки чашку с очень горячим чаем, — не хочешь? Ну что же, когда-нибудь ты должен был это услышать. Понимаете ли, милая Жаннэй… Он мог говорить все, что его душеньке угодно… Не то чтобы он что-либо решал в этом доме. Лиль начала гулять с тем мальчиком — что же, я тоже, помнится, чуть не наделала глупостей перед свадьбой. Это все… такие мелочи, верно? Житейские…

Жаннэй поймала себя на том, что больше не следит за Яйлой, а косится на Кима.

В мягкой полутьме зеленой комнаты его глаза, казалось, светились зеленым. Как два фонарика. Зрачки сузились… Если бы у него был хвост, он бы уже хлестал им себя по бокам.

Он сжал кулаки, и Жаннэй почти услышала, как отросшие когти вонзаются в плоть.

Но Яйла на пасынка не смотрела, она вообще будто забыла, что кроме нее и Жаннэй в комнате кто-то есть.

Она наглядно демонстрировала зарвавшемуся Киму его место.

Она села в кресло напротив Жаннэй, закинув одну точеную ножку в обтягивающих брючках на другую.

Жаннэй машинально отметила, что Мрыкла подобрала для нее брюки похожего фасона. На мгновение даже захотелось перед Яйлой оправдаться: она ведь вовсе не собиралась бросать этот вызов.

Интересно, проиграла ли она?

— Вы пригласили братьев Нут?

— Они давние друзья семьи, — улыбнулась Яйла, — иногда я их приглашаю, иногда они приглашают нас… Вы ведь тоже пришли на ужин? Без приглашения… Но я вас приглашаю. Почему бы нет? Мне нечего скрывать, я совершенно чиста — и перед законом, и перед родом. К тому же, я уверена: мы расстанемся друзьями… если, конечно, вы пришли не за Кимом, а по делу. Моего котеночка я вам не отдам, уж не обессудьте…

— Я пришла не ради котят или щенят, — Жаннэй поставила чашку на подлокотник, и Яйла поморщилась — видимо, представила круг от горячей чашки на лакированном дереве, — но ничего не сказала, — я пришла, потому что девушка, возможно, потеряла родителей, и если я не могу их вернуть, я хочу хотя бы, чтобы ее не трогали. Вы можете гарантировать, что так и будет? Раз вы так заботитесь о девушке, почему бы вам не намекнуть друзьям семьи, чтобы ее оставили в покое?

Яйла передернула плечиками.

— Но я ведь ее и не беспокоила!.. — Возмутилась она, — Откуда эти подозрения?.. Зачем мне?.. Думаете, от того что пара каких-то там рабочих сгорит, это меня как-то порадует? За кого вы меня принимаете, право слово? Я всегда защищала Лиль, она ведь так похожа на меня! И делала она мои ошибки. У меня тоже был мальчик, но проходит пара лет и девочки взрослеют, и начинают искать мужчину… А Кимушка бы к тому времени как раз пообвыкся. И я готова была подождать… Зачем мне делать невестку сиротой? Мне бы пришлось тогда постоянно сидеть с внуками!

— Да что с тобой не так, Яйла! — взорвался Ким, — Ты же говоришь о людях! О людях, пропавших без вести! Лиль ведь с этим жить, если вдруг!..

— Если бы ты действительно о ней заботился, — безразлично ответила та, — ты бы от нее не отказался. Все это время ты ведь просто заглаживал свою вину? Как только ты приехал, я увидела это: ты хочешь сбежать. И эта тьенская девчонка — только предлог.

— Я не предлог, — возразила Жаннэй, — я человек, и я сижу здесь... Вы не могли бы отложить ваши семейные разборки?

— О, если я продолжу наш разговор, то разве это не будет продолжением все тех же семейных склок тоже? — подняла бровки Яйла, — Вы спрашиваете одно и то же, но я клянусь, что не имею ровным счетом никакого отношения к поджогу дома Лиль. Почему вы вообще решили, что сама Лиль имеет к этому отношение?..

— Что ты несешь? — прорычал Ким, но Жаннэй обратилась в слух, а Яйла и не подумала обернуться к пасынку, когда отвечала:

— Ведь, насколько я понимаю, незадолго до этого Лиль хоть и неофициально, но сменила покровителей? И сейчас в палате лежат двое?..

И она резко встала.

— Новый покровитель, новые враги. Так почему вы с крысиным упорством преследуете старых друзей? Это же… Просто оскорбительно! Вы правда думаете, что я способна на такую пошлость, как поджог?

И она возмущенно вышла из комнаты. Ким хотел было вырваться за ней, но Жаннэй встала и удержала его за окаменевшее плечо.

— Не надо.

— Не вме…

— Ты уже меня вмешал, разве нет? Вы поговорите позже, когда ты успокоишься, а меня не будет рядом, и я перестану нервировать Яйлу. Пожалуйста, я не хочу становиться причиной для семейной ссоры: я здесь по работе. Я ради этого битый час играла с твоей младшей сестренкой в парикмахерскую, а?

Она осторожно погладила его по плечу. Это было инстинктивное движение — что-то подсказывало, что это должно сработать.

Ким хотел было ответить что-то резкое… но как-то обмяк. Он не обернулся, но его уши снова стали человеческими, и это значило, что гроза миновала, вспышка ярости прошла.

— Если ты и правда убила свою тетю, то я тебя понимаю.

— Ты сейчас не серьезно.

— Только если ты тогда не была. Далековато зашло?..

— Сейчас мы пойдем на ужин, — Жаннэй отдернула руку прежде, чем Ким успел накрыть ее своей, — и постараемся уговорить братьев Нут закрыть это дело. Не думаю, что Яйла будет мешать — не после того, что она мне сейчас говорила.

— Даже если она виновата?

— Особенно если она виновата, хотя… я сомневаюсь. Ким, послушай, я не самая опытная следящая-сопровождающая, но кое-что я успела понять: если давать пострадавшим мстить, то это никогда не закончится. И я не позволю тебе этого. Ты слишком обижен, чтобы судить здраво. Тебе хочется, чтобы она была виновата. Ты ее провоцируешь. Перестань.

— Зато ты всегда спокойна, — горько сказал Ким, — всегда.

— Нет, — возразила Жаннэй, — Я слишком увлеклась историей Лиль — здесь Яйла права. Я даже не успела заглянуть к родителям Герки. А ведь это Герка — парень с сильным даром, которого могут упечь в Учреждение. Так что давай мы оба сделаем глубокий вдох и приложим все усилия, чтобы у Нутов и мысли такой не возникло. Лучше, если мы сможем урегулировать все до слушания. Идеально — если его вообще не будет. Договорились?

Ким перехватил ее за запястье и сгреб ее в охапку, на мгновение прижав к себе и отпустив прежде, чем она успела возмутиться.

— Извини, но мне нужно было зарядиться твоим спокойствием, — сказал он, — теперь пошли. Я буду адекватен.

— Очень на это надеюсь, — серьезно кивнула Жаннэй, — очень.

В палате действительно лежали двое.

Была ли Яйла и правда самым вероятным виновником поджога? Или просто самым удобным?

Да, Лиль пострадала больше всех, но и Герке пришлось ненадолго сменить тело. В городе, где дети перебирались по скользким бревнам на другой берег реки, чтобы стать чуточку взрослее, не могло ли это быть всего лишь еще одним испытанием?

То, чем Герка сейчас обладал, было потрясающим, удивительнейшим даром. Ради него можно было и не такое устроить — если, конечно, знаешь, что игра стоит свеч. Что уж говорить о приятных мелочах, прилагавшихся к этой его способности? Герка счистил с Жаннэй несколько проклятий и снял с нее «пиявку» так просто, как будто грязь с ботинок отряхивал!

Ким отодвинул ей стул; Жаннэй села за стол и начала задумчиво крутить в пальцах зубочистку. Ким сел рядом, и Яйла вдруг начала… раздуваться, что ли? Встопорщилась, как умеют кошки, показалась крупнее, чем она есть, опаснее… На какое-то мгновение она потеряла над собой контроль, зрачки ее сузились, а когти скрипнули по столу — прощай, идеальный маникюр.

Но только на мгновение.

— Прошу прощения, — сухо сказала она, — гости задерживаются. Я бы подала вам чаю, если бы не подавала его раньше.

Из прихожей раздался писк, потом короткое «ме».

— О, ты не успеешь заскучать, — фыркнула вошедшая в комнату Ылли.

На руке у нее висела одна из Яйлиных служанок-коз, но Ылли не обращала на нее внимания, шла вперед, и копытца служанки оставляли на паркете глубокие борозды.

Насколько бывает обманчиво первое впечатление! В больнице Жаннэй приняла Ылли за хилую девочку-подростка…

— Ганни, перестань, — дала отмашку Яйла, — тебе с этой дурой не управиться.

Она встала.

— Судя по твоей довольной крысиной мордочке, у тебя для меня какие-то ужасные новости? — Спросила она.

— Не для тебя, и они очень отличные! — Волнуясь, Ылли сбилась на какой-то местный говор.

А потом мелко и дробно забарабанила по полу ногой в мужском ботинке огромного размера. Благодаря им Жаннэй знала, как Ылли сюда добиралась — прыжками.

— Кто-то догадался настрочить в Тьен анонимку, — сказала мышка ликующе, — ту приняли, рассмотрели — и выделили наконец мне прогнозиста, за которого я просила.

Жаннэй оперлась подбородком на ладонь и сломала зубочистку в пальцах — и раз, и два, и три.

Сама же посоветовала Герке этот вариант, но все равно думать о предстоящем выговоре было неприятно. А ей его обязательно сделают, и хорошо если не занесут в личное дело.

Но, судя по сияющему виду Ылли, оно того стоит.

— Он сюда едет? — встрял Ким.

— Зачем едет? Никуда он не едет. Он просто по фото нагадал, что они живы и примерный адрес. Я не сказала, потому что зачем обнадеживать попусту? Послала свою сеструху. И она их нашла.

— Их? — Выдохнули Жаннэй и Ким хором, и Ким тоже встал, с грохотом отодвинув стул.

— Да, Фанков нашли. Живы, здоровы, себя вспомнят, когда с ними поработают, их под конвоем отправили в столичную клинику. Торчали под императивом в каком-то мотеле, изображали медовый месяц.

— То есть ты доложила начальству? — Вздохнула Жаннэй.

— Конечно! — Просияла Ылли, — Они с самого начала следили, пакет же из центра пришел.

— А сразу так нельзя было? — удивился Ким, — Погадать?

— Так нормальных прогнозистов, способных работать, на весь Тьен три штуки, и это со всего Кетта наскребли — отмахнулась Жаннэй, — и то у них вечно внутренний голос сбоит. А уж чтобы вычислить местоположение по фото… — она задумалась, — заключение не Ланерье подписывал?

— Вроде бы.

Теперь Жаннэй хотя бы стало понятно, как так вышло, что из-за одной анонимки подвинули ту длиннющую очередь висяков, ждущих заключения прогнозиста. Когда вообще в последний раз следящим-сопровождающим выдавали прогноз! Да следаки, наверное, еще целый год ныть будут, что кто-то посмел отнять у Ланерье их время из-за какой-то анонимной кляузы.

Хотя она уже не могла быть уверена, что анонимка на самом деле дошла до Тьена или что она вообще была. Но разве это важно? Главное результат.

Она пообещала себе, что купит Ланерье какой-нибудь сувенир, если все обойдется. Хотя она еще не до конца понимала, что вкладывает в само понятие «обойдется».

Лиль, кажется, выберется из этой истории если не целой и невредимой, то хотя бы без необратимых последствий.

Герка… Вот Герке придется туго.

— Нуты не придут! — влетела в комнату еще одна служанка, посмотрела на хозйяку и проблеяла: — Какие-то пробле-е-емы на работе.

А потом исчезла из комнаты, прихватив с собой и Ганни.

Яйла вдруг зашипела, низко, злобно. И без того большие глаза расширились, казалось, на пол-лица, клыки расцарапали губу, и она слизнула выступившую кровь.

— Вот зачщем ты полезла, дура? Я же почти все замяла, стерва!

— Так это все-таки ты! — пискнула Ылли.

Ким осторожно отодвинул Жаннэй подальше от стола. Судя по всему, он боялся, что мачеха прыгнет на Ылли, и Жаннэй окажется у нее на пути. Самой же Жаннэй было настолько интересно, что она готова была получить пару царапин, но если бы она начала Киму сопротивляться, это нарушило бы то хрупкое равновесие, что не давало ни одной из женщин напасть.

— Я? Я прикрываю детей, в отличие от тебя, крыс-ш-ша! Ты могла это придержать! И императив — это фиш-ш-шка твоей крысиной семейки, ш-ш-шалава! Откуда мне-то его взять?

— Кто бы мог подумать, ты — и кого-то прикрываешь!

— Как и ты! Кого-то из твоей огромной семейки, какую-нибудь очередную двоюродную крысину! Жирную и тупую!

Запахло тайнами прошлого и древней враждой. Обычно такое значило, что где-то в этой плодородной почве и зарыт мотив… Да вот только вряд ли Лиль или Герка могли иметь отношение к этой истории. Если бы Ылли нашли мертвой у нее дома или Яйла бы загадочно упала с лестницы, свернув себе шею, Жаннэй бы знала, кого подозревать.

Но родители Лиль вряд ли знали Ылли в лицо или видели Яйлу чаще, чем в школе проводили родительские собрания.

— Я только и делаю, что прикрываю чьи-нибудь идиотские задницы! Потому что все только задницами и думают! Мозги! Твои! Крысиные!

Яйла сгребла со стола тарелку и швырнула ее в стену. Та просвистела мимо удлинившегося уха Ылли и вдребезги разбилась о стену.

— Ты не захочешь уйти, даже если я тебя попрошу? — шепнул Ким.

— Сам понимаешь, что нельзя.

— Тарелка в лоб — это очень больно, — пожал плечами Ким, — не советую, но как знаешь.

— Ты меня прикроешь, разве нет? — отмахнулась Жаннэй, — Своим телом. Иначе зачем ты нужен?

— Ауч, — поморщился Ким, — бессердечная.

— Да у нас с роду такого императива не было! Это ж какой должен быть дар, чтобы люди больше месяца себя не помнили?! — взвизгнула Ылли, — ростом с гору?

— А ты меня какой тварью считаешь? Лиль мне как я в молодости, я бы не позволила ей считать себя сиротой! Я бы не лишила ее дома! Мой младший сын дружит с младшим сыном Вааров, а больше у него друзей нет — я что, совсем поехавш-ш-шая, рушить эту связь, а потом продавать драгоценности ради счета за воду? Да я чуть не заявилась к тетке Айне с тортиком! У тебя нет права меня в чем-то обвинять! Если я умная, властная стерва, то что я — еще и убийца?

Яйла немного успокоилась, и иногда даже забывала шипеть. Она изредка косила на Жаннэй — и когда вспышка ярости стала настолько походить на представление?

— Не удивлюсь, если в той дыре, из которой ты выползла, осталась парочка трупов, — тихо сказала Ылли.

Яйла замерла. Как-то вся подобралась, изогнула спину.

— Как часто люди… добровольно… отдавали тебе свои кош-ш-шельки?

Кто из них прыгнул первым Жаннэй понять не успела. Два тела столкнулись аккурат над обеденным столом, но Яйла оказалась тяжелее, поэтому они скатились оттуда, сбивая тарелки, и продолжили уже на полу.

Ким заозирался, ища, чем бы и разнять.

— Подождите, юноша.

Жаннэй подняла глаза от катающегося по полу визжащего комка: перед ней стояла женщина средних лет, и выглядела на свои годы, в отличие от неправдоподобно юных Ылли и Яйлы. Отличное время для появления! Низенькая, чуть полноватенькая, вся такая уютная и домашняя… Светлые волосы и зеленовато-серые глаза — она напомнила Жаннэй… да, точно…

— Айна Ваар-Кенли, очень приятно, — кивнула женщина, — простите, вы не будете против, если я их разниму, юноша?

— Я был бы очень благодарен.

— Я воздействую на их звериное начало, — предупредила Айна, — надеюсь, это не кончится иском о чести и достоинстве.

— Просто разнимите их, пожалуйста, — Ким был похож на растерявшегося мальчишку, рука, которой он все это время придерживал Жаннэй за талию, дрожала. Вряд ли он вообще услышал что-то кроме «разниму их».

— Ох, как в школу вернулась, — Айна подошла к сцепившемуся комку и поддернула рукава растянутой кофты, обнажая пухлые веснушчатые руки, — кьехшама! Тиишик!

Два существа, не слишком-то похожие на людей, раскатились в разные стороны. Ылли — наверное, Ылли, судя по остаткам ведомственной формы, — стукнулась головой о ножку стула и заскулила.

Айна присела перед ней на корточки и заглянула в глаза:

— Шаенне, Ылли.

Потом то же самое проделала с Яйлой.

— Таковы уж зверозыки, — пояснила она, оседлав стул, — или уже табурет, если учесть, что он потерял спинку в ходе боевых действий, — когда они не знают, что делать, они бросаются в драку. Подождите немного, и они вернутся в норму. Я приказала им успокоиться.

Она качнулась на табурете назад. Опасно зависнув, стул все-таки вернулся обратно.

— Так вот что делают звероязыкие? Звериный императив? — светски поинтересовалась Жаннэй.

Она попыталась отцепить от себя Кима, но он, кажется, даже не заметил этих попыток. Пальцы у него были каменные, просто каменные, и бледные. Обнять его, что ли?

Жаннэй всегда была профаном в успокаивании людей, и непонятное поведение Кима не вызывало у нее ничего кроме раздражения… и, может, капельки замешательства. Из помощника он превращался в обузу. Слишком чувствительный.

Интересно, как Айна сюда попала? Когда? Жаннэй была слишком увлечена спором этих двоих, чтобы заметить… Да и Ким, наверное, тоже.

— На животных не действует. Да и на зверозыков не всегда — только когда они вот в таком состоянии. С детьми справляюсь, но со взрослыми… Юноша, что же вы так дрожите?

— Это не из-за вас, — вымученно улыбнулся Ким, — просто со мной Яйла никогда… не заходила дальше тарелок.

— Сразу видно, что вы недавно приехали, — мягко улыбнулась Айна, — впервые видите зверозыка в полном обращении?

Ким кивнул.

— Прискорбно, получается, вы не знакомы и с собственным телом… Не волнуйтесь так. Они всегда так грызлись. Еще со школы, — пояснила Айна, — то ли кто-то у кого-то парня в бутылочку поцеловал, то ли еще что. Проучились бы чуть подольше, выяснили бы, кто круче и стали бы лучшими подругами, сколько я таких разнимала! Девочки ведь ничем не отличаются от мальчиков, только они чаще дерутся языками, чем кулаками, но зверозычки рано или поздно доходят до когтей, это часть их взросления... Но в шестом классе родители Яйлы уехали в Тьен и все. А потом она вернулась… и поехало.

— А вы…

— В юности подрабатывала школьным психологом. Потом вышла замуж. Знаете, Жабы… они хладнокровные. С ними такого не бывает. Но вы Кот, юноша, так что осторожнее со своим гневом. Я слышала, какому-то мальчику пришлось накладывать швы…

Ким потупился.

— Я нечаянно, и я опла… Окос! Как вы это делаете?

— Что?

— Заставляете людей оправдываться.

— Я держу себя в форме, — фыркнула Айна, — это как на велосипеде ездить… Не поясните суть конфликта?

— Они спорят, кто поджег дом, — вклинилась Жаннэй.

— О. И кто, как вы думаете?

Жаннэй пожала плечами.

— Из них двоих? По-моему, никто.

— Я не говорила про двоих.

— Может, поделитесь опасениями?

Они долго смотрели друг на друга, пока Айна не отвела взгляд.

— Вы там в порядке? — хрипловато спросила она.

— Более-менее, — прохрипела Яйла, — вот уж кого не ждала в гости.

— Я хотела заглянуть на ваш обед с Нутами, но, похоже, он сорвался.

— Вы можете остаться, я попрошу козочек принести, наконец, горячее.

— А убраться не хочешь? — фыркнула Ылли, — Весь ковер в фарфоре.

— Я бы попросила за него заплатить, но боюсь лишить Пиита его корочки хлеба на ужин, — фыркнула Яйла, поднимаясь и изящно отряхивая домашнее платье.

Она поправила прическу и, чуть поколебавшись, под строгим взглядом Айны протянула Ылли руку.

— Точно, — вздохнула Жаннэй, — Пиит. Племянник Амме. Рода Тен. Твой сын, Ылли?

— Ну да, а что? — руку Яйлы она не приняла, встала сама, скосила карий глаз, — Ты же в курсе. Я показывала тебе фотографию…

— А еще чей?

— А? Я не хочу…

— Тоже мне, воплощение Хайе, хранительница секретов, — рассмеялась Яйла, — тут же даже думать не надо, достаточно посмотреть на эту блаженную… она ж типичная жертва комплекса Эрипа.

Айна вздохнула.

— Яйла, тебе стоит…

— Тетка Айна, мы не в школе, — жестко перебила Яйла, — в моем доме я могу говорить все, что только захочу, даже если вы считаете это пустыми слухами… или говорите, что считаете, чтобы прикрыть задницу своему жрецу. Весь город в курсе, что ваш дядь Кеех оступился на жизненном пути и упал прямиком в ее, — она кивнула в сторону Ылли, — объятия.

— Весь?! — обомлела Ылли, невольно расписываясь в правдивости сказанного, — Ты всем растрепала?

— Я бы с удовольствием, но на самом деле лишь те, кому было интересно… так, пара человек, — фыркнула Яйла, — у меня достаточно тем для разговоров и без залетевших в юности крыс. Тоже мне новость: крысы — и плодятся!

Ылли прыгнула было в ее сторону, но Яйла увернулась, сделав всего лишь шаг в бок. Ылли оперлась рукой на стол, сгребла в кулак скатерть. Ее лицо расцвело красными пятнами, уши алели. Человеческие уши… Жаннэй почти перестала беспокоиться, что это снова перерастет в драку.

Когда Герка рассказал, что у кого-то есть такой же дар, Жаннэй поверила с трудом. По всем признакам его дар появился в первом поколении, просто возник вдруг, что случалось, хоть и редко, и вероятность, что рядом будет жить второй такой же мальчишка, стремилась к нулю.

Тогда она была слишком уставшей и списала все на то, что Герка ошибся из-за своего стремления найти кого-то, похожего на себя.

Но сейчас ей в голову пришла догадка, которая объясняла существование Пиита и Герки в одно время и в одном городе как нельзя лучше.

Рецессивный дар, который проявился в результате смешанного брака. У пиита в дополнение к нему вылезли проблемы с трансформацией, Герка же до сих пор не приобрел жабью кожу, которой отличались все виденные Жаннэй в этом городе взрослые Жабы, что тоже смахивает на проблемы с трансформацией, хотя вряд ли сам Герка с этим бы согласился.

— Мудрая Айна, — спросила Жаннэй задумчиво, — э-э-э…

— Нет.

— Я должна была спросить, — она склонилась, извиняясь, — теперь еще вопрос: у мудрого Кееха есть ученик, который мог бы унаследовать храм? Амме?

— Он Песчанка, — развела руками Айна, — Песчанки не наследуют жабий храм. Но ему и не нужен ученик. Он не стареет… Сколько я себя помню, он всегда был…

— Еще как стареет, — фыркнула Яйла, — я его видела еще школьницей, и потом. Он же разваливается на глазах, почему вы этого не замечаете?

— Он всегда таким был… — заикнулась было Ылли.

— Ой, да ладно, в школе он даже стариком-то нам не казался! — отмахнулась Яйла, — Соль с перцем, такой харизматичный мужчина. А сейчас что? Дедуля!

Успокаиваясь, она начала понемногу возвращаться к своей легкомысленной манере разговора.

— Просто перенес болезнь…

Жаннэй задумалась.

Если Кеех действительно такой древний, как говорит Айна, то скорее всего это либо его дар, либо как-то связано с храмом.

Может, конечно, Яйла была не права, или дело было в болезни. А может, Кеех нарушил обет, заведя ребенка… которого, судя по поведению Ылли, так и не признал. Не мог не догадаться, хотя мужчины бывают на диво тупы в таких вещах, но не настолько же! Скорее позволял Ылли думать, что она хорошо хранит этот секрет. Зачем, кстати? Просто стыд?

— А семья у него есть? Жена, дети…

— Бобыль, — буркнула Ылли, — они ему не нужны. Он слишком стар для этого.

Айна подошла к Ылли и похлопала ее по спине. Та развернулась и уткнулась ей в плечо.

Ким обреченно вздохнул.

— И что это все значит? — тихо спросил он.

— Если Кеех придет на заседание с документами, подтверждающими, что дар родовой, то… скорее всего, это он. Потом будет ручательство Храма, опека над мальчишкой и передача полномочий.

— Но ведь это не Учреждение, — возразил Ким.

— Айна… Вы понимаете?

Та протянула Ылли платок.

— Да, я чего-то такого и опасалась. Когда муж узнал, что Кеех приглашает Герку проводить мелкие церемонии, он был в ярости. Я не до конца понимаю, в чем именно заключается храмовая служба, и не думаю, что Хонга… имеет право мне объяснять, но… он настроен негативно, и я должна была передать вам это до заседания. К сожалению, мы не сможем прямо возразить, вы же понимаете — Кеех глава Жаб.

— Меня готовили для храма, — кивнула Жаннэй, — я как никто осознаю возможные осложнения. И я сделаю все, что в моих силах…

— Но разве это не выход? — шепнул Ким.

— Проводишь меня до дома?

— Что?

— По дороге объясню. Милая Яйла…

— Ганни! Наконец-то! Тебя только к Окосу посылать! — недовольно всплеснула руками Яйла, — Что же, раз уж, похоже, нам все-таки придется идти на это дурацкое заседание… Обсудим детали за обедом? Не пропадать же отличному крем-супу, верно?

— Пожалуй, — кивнула Айна.

Ылли фыркнула, но за стол села.

Конечно, Жаннэй не могла быть уверена в своей теории на все сто процентов. Но ее на самом деле и не интересовало, кто же именно был виноват: ее беспокоило лишь то, что заседание может сломать детям жизнь.

С ней рядом сидело трое женщин, которые тоже очень хотели, чтобы дело спустили на тормозах. По своим причинам, которые Жаннэй интересовали лишь постольку-поскольку. И один мужчина, которого вроде бы учили выпутывать людей из таких ситуаций.

Неплохая команда.

Жаннэй очень не хватало хоть какой-нибудь команды, пусть даже и такой, поэтому она так и уцепилась за эту возможность.

Главное, чтобы они снова не воспылали желанием перегрызть друг другу глотки.

Однажды Геркин класс водили в музей — совсем небольшой Тьмаверский музей, в котором выставлялись картины местных художников. Наверное, учителя думали, что лучше уж такая культура, чем совсем никакой.

Тьмаверст никогда особо не славился своими художниками, а все более-менее приличные картины из тех, чьи творцы жили пару веков назад, продавались на аукционах за баснословные деньги и почему-то все больше в Тьен или хотя бы в Ореххен.

Поэтому детям предлагалось посмотреть на полотна скорее смелые, чем искусные. Детям редко нравятся даже великие картины — если, конечно, художник не нарисует предусмотрительно гору черепов или что-нибудь такое же захватывающее, так что класс быстро разбрелся по группкам и парочкам и жужжал себе в уголках, подальше от усталого экскурсовода, который барабанил заготовленную речь паре-тройке верных отличников.

У Герки не было ни группки, ни тем более пары, так что он остался в одиночестве. Так он и забрел к картине, которая ему, как ни странно, запомнилась.

До этого он прошел целый ряд непонятных треугольников, разноцветных квадратов, зеленолицых людей и летающих коров.

Он не замер рядом с ней надолго, его не пришлось уводить из музея за руку. На самом деле он даже не знал, что картина его зацепила.

Понял, когда вспомнил ее сейчас, увидев пепелище.

В этот момент так хотелось думать о чем-нибудь совсем другом, отвлеченном, чтобы оно не пахло гарью и не потрескивало под ногами, чтобы не казалось черным провалом между двумя почти не пострадавшими, хоть и обугленными, соседскими домами. И вспоминался голубой квадрат, и перистые облака на нем, и посреди которых расстроенных художник влепил жирнющую черную кляксу, загадочную, как яленский иероглиф.

Шел дождь, и зола превращалась в грязь.

Откуда появился дядь Кеех? Какой добрый человек подсказал ему, где стоит Герка? Как он догадался, что Герка настолько потерялся, что не сможет сегодня вернуться домой?

Если бы Ким приехал на полчаса раньше, ничего бы не случилось.

Ким слишком приземленный человек, он бы отвез Герку домой или, может, помог бы навестить Лиль в больнице, сказал бы, что врачи знают свое дело, и Лиль проснется и сама, она ведь сильная. Он стоял бы рядом и не дал бы наделать глупостей.

У Кима чутье на глупости.

Когда он понимает, что они вот-вот случатся, он предпочитает следить за ними. Как на Попрыгушках. Потому что считает, что если хотя бы просто быть рядом, это поможет человеку самому от глупости удержаться — и это почти работает, с Геркой сработало бы.

Но Герку забрал дядь Кеех.

Дядь Кеех очень старый и мудрый жаб. Как все мудрые люди, что бы он ни говорил — все превращается в пищу для размышлений.

Есть сказка про принцессу, которая была такой противной и капризной, что каждое ее слово превращалось в жабу. Кто-то мог бы сочинить сказку про Жаба, которому стоило открыть рот, и оттуда сыпались зерна, которые прорастали в головах других людей мыслями.

Но у Герки в голове был только дождь и зола — а из такой грязи ничего путного не вырастет.

Можно сказать, что, когда потом, позже, когда идея окончательно созрела, Герка прогулял школу и направился в больницу, он уже был не в себе.

Он надеялся, что искорка Лиль все еще где-то там — и он угадал. Когда он вошел в палату, там сиял ослепительный свет: рядом с лампочкой заигравшаяся змейка пожирала собственный хвост и сияла от боли.

Герка зашел в палату через окно. Он не знал, почему. Просто хотелось найти самый опасный и болезненный способ, и он вскарабкался на то дурацкое дерево, царапучее, но скользкое — ночью были заморозки.

И просочился в форточку.

Вряд ли у него получилось бы это повторить в нормальном состоянии, но тогда душа у него была не на месте, и тело больше не было домом, а скорее неудобной оболочкой, жутко жавшей в плечах и нывшей в голени. Потом телу добрые врачи вправили вывихи и подлечили растяжение, но Лиль не заметила этих мелких проблемок, потому что для нее само тело было одной большой проблемой.

Тогда он прыгнул и ухватил змейку за горячее тельце, как бублик.

И отключился.

А очнулся уже… не там.

…Лиль же была очень недовольна, когда ее ухватили за хвост — потому что тогда она еще помнила, кто именно ударил ее по голове балкой, и все примеривалась, как бы так вернуться, чтобы этого знания не потерять, потому что его и удержать-то было трудно, не то что взять с собой.

Но время шло, и уже просто вернуться казалось задачей трудной и непосильной, и она зависла в сомнениях…

Но она все равно хотела бы справиться сама.

К счастью, вместе со всем прочим, попав в чужое тело, она забыла Герке и эту обиду.