Ненаместные

Глава 8

— Вот, видите? У меня есть адвокат, он Кот, и я не побоюсь пустить его в ход.

— А может, в кино? Ну что за свидание в этом скучном и пыльном архиве? — Жалобно попросил Ким, — Слушайте, да отдайте вы ей это окосово личное дело, а?

Песчанка за стойкой была неумолима.

— Уважаемая Жаннэй Наль-Есса, — сказала она с бесконечным терпением в голосе, — я же сказала: у вас недостаточно полномочий, обратитесь к начальству за допуском. Будет допуск — обязательно пропустим!

Ким взвыл.

Похоже, так его еще не динамили.

Жаннэй билась с архивисткой уже часа три, и на исходе второго она вспомнила про номер Кима, который тот ей все-таки всучил. Насколько она успела понять, Ким был представителем привилегированного класса… вида… рода… в общем, его слово здесь имело куда больший вес, чем ее. Ведомство тут работало по каким-то иным законам, просьбы самой Жаннэй чаще вежливо игнорировались, чем выполнялись. Казалось бы, ее послали за каким-то допуском, разве проблема — сходить? Но Жаннэй здраво рассудила, что высокое начальство, которое выписывает эти самые допуски, пошлет ее куда дальше. Не в первый раз сталкивалась с подобным отношением в Тьмаверсте.

То, что свои же ставят палки в колеса, было непривычно. Жаннэй чувствовала определенный дискомфорт. У нее осталось не так много рычагов влияния на ситуацию.

Поэтому она позвонила.

Ким плотно прижал к голове черные уши. Как у плюшевой игрушки, Жаннэй снова захотелось потрогать. Облокотился на стойку — кажется, она слегка хрустнула под весом молодого и здорового мужчины-зверозыка. Улыбнулся во все клыки и попытался загрести песчанку за блузку. Чем-то это движение походило на то, каким котята пытаются сцапать бантик.

Песчанке роль бантика почему-то не понравилось: она взвизгнула и отпрыгнула к полкам.

— Отдайте окосово личное дело, — учтиво прорычал Ким, — или я вас по стенке размажу. Законно.

— Да как вас пропустили! — Пискнула песчанка.

— У меня здесь тетя работает, Салишь рода Пашт, — сообщил Ким беззаботно, и картинно залюбовался на собственные когти, — мне долго ждать?

— Ылли рода Тен, — на всякий случай уточнила Жаннэй.

Песчанка удалилась куда-то вглубь, зашуршала бумагами. Вот это эффективность! Киму хватило пятнадцати минут. Вот что значит связи. Жаннэй так толком и не научилась ими пользоваться, но, похоже, это один из тех уроков, которые ей выучить необходимо, чтобы спокойно работать в Тьмаверсте.

Ким подмигнул.

— А потом в кино?

— В читальный зал, — отрезала Жаннэй.

— И зачем вам это дело? Опросили бы уборщицу, она все про всех знает, — фыркнул Ким, — сарафанное радио куда полезнее официального личного дела, которое мне сейчас кинут в морду. Мне, кстати, явно придется объясняться с тетей. Что предложите?

— Я должна что-то предлагать?

— Получается, я просто так приехал? — В его голосе проскользнуло раздражение, — Ну хватит быть такой ледышкой!

Песчанка грохнула на стойку папку, избавив Жаннэй от необходимости отвечать.

— Полчаса.

— Поняла, — кивнула Жаннэй и устремилась за столик.

— Слушайте, — надулся Ким, — я ж вам больше помогать не буду.

— Лаллей, стерва! — буркнула Жаннэй себе под нос, и уже громче, — Ким, будь добр, опроси уборщицу по поводу Ылли Тен, хорошо? Или тетю, кого угодно…

…главное, под ногами не мешайся. Этого Жаннэй не сказала, но, похоже, громко подумала. Ким воссиял.

— Как скажешь, — протянул он, явно ожидая отповеди про личные границы.

Жаннэй уткнулась в папку.

— Угу.

Ей все равно, а человек пусть порадуется. Она ведь и правда отняла у него время. За такое принято расплачиваться — хоть бы и так. Это все, что она может предоставить. Вопрос в том, как долго Ким сможет этим довольствоваться. Вряд ли долго… мудрая, мудрая Яйла.

Теперь понятно, на что она намекала: Ылли оказалась далеко не так юна, как пыталась выглядеть. В ее тридцать шесть больше двадцати никак не дать: есть, чему позавидовать.

Жаннэй быстро проглядела все остальное: нет, не было, не привлекалась…

Она задумалась, стоит ли терпеть эту «стажерку» дальше. Вернула папку и пошла к выходу.

Ким нагнал ее уже на улице.

— Ылли рода Тен работает на Ведомство уже пятнадцать лет, а так молодо выглядит, потому что у нее где-то в предках затесались Жабы, у них это один из стандартных даров. Вы… Ты расстроилась? Это же твоя стажерка, насколько я помню. Обидно, наверное?

Жаннэй не стала спрашивать, откуда он об этом узнал. Ответила правду.

— Нет. Не обидно. Мне все равно. Но я не могу понять, зачем. Не вижу причины меня обманывать. Вызывать из столицы, а потом обманывать, уточню.

— Лиль рассказывала, что на нее нападала хвостатая песчанка, — протянул Ким.

— Но Ылли абсолютно нормальна.

— У моего младшего брата есть подружка, у нее хвост считается частью трансформации, — сказал Ким, — и только во время трансформации появляется.

— Она при мне уходила довольно глубоко, — возразила Жаннэй, — у нее были уши и глазищи. И зубы… Она очень нервная. Все песчанки нервные, правильно? Нельзя же скрыть свою трансформацию, если ты нервный. Я бы заметила хвост.

Вспомнилась почему-то нищенка у дома Хвостатых. Какая глупость! Нельзя было встречаться с Геркой рядом с посторонними… но он сам подошел — разве она могла предвидеть? Самооправдание… что поделаешь, совершенную глупость нельзя исправить, но можно хотя бы не повторять. Будет умнее в следующий раз.

— Да, пожалуй, так, — согласился Ким, — хочешь, покажу тебе город?

Он сказал это… искренне. От всей души. На его плюшевых ушах таяли снежинки.

— Я не расстроилась, — повторила Жаннэй, — Ким, у тебя не получится. Ты красивый, умный и добрый, но у тебя не получится. Мне не обидно, я не расстроилась. Я просто не умею… чувствовать. Я знаю, сначала тебе покажется, что это такая игра, чтобы ловчее подцепить тебя на крючок… но я серьезна. Если бы я родилась здесь, меня бы сдали в дом Хвостатых. Не трать на меня время.

— Ладно, — поразительно легко согласился Ким, и Жаннэй не поверила в эту легкость, — тогда давай думать дальше. Чем быстрее кончится это дурацкое дело со свадьбой и обменом телами, тем быстрее я смогу отсюда уехать. Не представляешь, как меня бесит этот город! — Зашипел он, но тут же взял себя в руки, — Видишь? Я тоже тебя использую, так что давай сотрудничать.

Кошачье ухо дернулось. Жаннэй не знала, что это значило. Может, он просто стряхивал капли. Сегодня все по очереди сбивали ее с толку.

Киму она тоже не доверяла. Вдруг он настолько хотел избавиться от невесты, что поджег дом? Он первый заговорил о поджоге, но это ничего не значит. Вон, как убеждает ее заподозрить Ылли… Может, это все ради того, чтобы отвести подозрения от себя.

Герка считает его своим другом, Лиль защищается его именем. Но это ничего не значит.

Самые искусные лжецы кажутся искренними простаками. Это их работа. Их слова — пыль, они ничего не значат.

Почему Ким так настойчиво ухаживает? Потому, что она ему понравилась, или как Ылли ищет способ следить за ее действиями?

Зачем Ылли проворачивать эту авантюру со стажерством? Наблюдатель от местного отделения Ведомства? И то, и другое? Она не могла не знать, что рано или поздно обман вскроется… хотя нет, не намекни Яйла, как долго еще Жаннэй позволила бы водить себя за нос?

Беспомощность Ылли, ее вечные просьбы научить, показать, объяснить… Это льстило. Да, стоит себе в этом признаться. Льстило.

Как и знаки внимания от Кима.

Сколько в Тьмаверсте гениальных актеров?

— Чем ты докажешь… — Жаннэй остановилась, — чем ты докажешь, что тебе можно доверять?

Она почти верила, что вот сейчас ей преподнесут на блюдечке замечательное алиби. Тогда она знала бы точно: верить нельзя. Хоть какая-то определенность. Но Ким разочаровал.

— Не надо мне доверять, — хмыкнул он, — Как сказал кто-то из великих: доверие — это безразличие. Если человек интересен, в нем сомневаешься. Не люблю быть безразличным красивой девушке, которая мне не безразлична.

Какое… Неловкое высказывание.

Жаннэй пошла дальше, шлепая сапогами по мокрому снегу. Она старалась идти быстро, но Ким все равно без труда держался рядом.

Куда идти? В казенную квартиру? Соседи — шумное семейство, а Жаннэй нужно сосредоточиться и понаблюдать. Не хочется. Вот бы домой, выспаться, отдохнуть, обсудить дело с подругами… И тогда ответ бы обязательно нашелся.

Как жаль, что она здесь одна, без Круга. Одной Юлги бы хватило, чтобы проверить Кима на вшивость. Но Юлга возится с сыном, Майя переломала руки, Ния не может далеко уехать от реки, и даже Ланерье не звонит без необходимости, и Жаннэй не на кого положиться. Как в детстве.

Она совсем отвыкла от этого щемящего чувства пустоты, которое распухает, распухает — и никуда от него не деться. В сердце — звенящая тишина, в голове тоже.

Кажется, что это должно способствовать ясности мыслей, но на самом деле очень сложно думать, когда в мозгах только и вертится, что бесконечная пустота.

Апатия.

Холодно и хочется спать.

Нет, совсем не обидно. Никак.

Лучше было бы обидно.

Данга выторговал себе место у окна. Непонятно зачем, потому что в окно он почти не смотрел. Из принципа, наверное: козырное, все-таки, место. Он ерзал и вертелся, нетерпеливо постукивал пяткой по полу, будто электричка ускорится, если ее пришпорить.

Герка помнил, как сам ехал на свои первые попрыгушки и точно так же торопил электричку. Правда он был один, а не в огромной компании, и опасался скорее того, что его не допустят. Не поверят, что уже одиннадцать. Он всегда казался слишком мелким для своего возраста.

К счастью, за него получился двоюродный дядюшка, который тогда был организатором. Что же, эстафетная палочка принята, пришел черед Герки ручаться и орагнизовывать.

Стоило ли все это сломанной ноги? Когда ему было одиннадцать, он был уверен, что стоило. Он же настолько крут, что преодолел и осенние и весенние попрыгушки до того, как ему исполнилось двенадцать! Доказал… всем.

Сейчас… повзрослел, наверное. Когда ты в семнадцать чувствуешь левой ногой все колебания атмосферного давления, это больше похоже на кару божью, чем на суперспособность, ниспосланную в награду за храбрость. Не так давно он вообще обнаружил, что всем, в общем-то, наплевать на Геркины доказательства шестилетней давности. И даже не особо удивился.

Дангу-то конечно допустят. Он вел себя куда взрослее, чем следовало ожидать в его годы — если, конечно, ему не было выгодно, чтобы его считали ребенком. К тому же Герка мог за него поручиться.

Жаль, что он еще не дорос до осознания, что это все, по большему счету, бессмысленный риск ради риска. Герка не мог его в этом упрекнуть и не собирался переубеждать: какие-то вещи можешь понять только сам.

Как бы то ни было, Герка помнил, что ехать на попрыгушки в одиночестве было нестерпимо-бесконечно. И, похоже, в компании время тоже отказывалось ускориться.

Никто не хотел Дангу развлекать. Ким сидел в телефоне, Бинка и Умарс дремали, подпирая Лиль с двух сторон. Она же уткнулась в учебник физики. Хмурилась, покусывала губы, когда думала, что на нее никто не смотрит, переворачивала страницы осторожно, чтобы не разбудить мелких.

Без косметики она выглядела… непривычно. Не хуже и не лучше — иначе.

Хотя Герка не так часто ее видел, чтобы привыкать или хотя бы иметь право сравнивать.

Данга в очередной раз обвел полубезумным взглядом вагон и возопил:

— Амме!

Бинка подпрыгнула от резкого звука, заозиралась. Умарс поднял уши, хоть глаз и не открыл. Похоже, коротенькая сиеста кончилась, и теперь станет шумно и весело. Кто бы сомневался: в отличие от Герки Данга никогда не мирился с одиночеством.

Юный песчанка из кафе дядь Кееха пробрался к ним откуда-то из середины вагона. Лиль улыбнулась ему уголком рта и притянула Бинку к себе, «утрамбовываясь» чтобы на их скамейку смог поместиться четвертый человек.

Даже учебник отложила ради этого.

— У тебя глаз-алмаз, Данга, — фыркнул Амме и протянул руку Герке для рукопожатия, — Амме рода Тен. Мы встречались в кафе… мой младший у твоего младшего на посылках… был. Хотел бы я знать, что случилось.

Ладонь у него была вялая и потная.

— Секрет фирмы, — скривился Данга, — я же говорил.

— Какими судьбами? — вмешался Герка, спасая брата от необходимости объясняться.

— У младшего первые попрыгушки. Хочу глянуть. Только тс-с-с, он в соседнем вагоне и не в курсе.

Лиль понимающе кивнула.

Герке не нравился этот тип. Какой-то он был… мутный. Слишком легко пошел на контакт. Слишком быстро перешел на ты. Хотя еще недавно сок подносил.

Не то чтобы Герка ставил себя выше официантов и прочего обслуживающего персонала. Он сам пару раз подрабатывал летом. Именно поэтому он знал, что между даже бывшим клиентом и персоналом сохраняется, как минимум, некоторая неловкость. А поведение Амме можно было назвать панибратством. Но даже если его брат приходился кем-то Данге, для самого Герки Амме оставался официантом из кафе дяди Кееха и должен был это понимать.

В таких случаях сложно решить, хамят тебе, или человеку просто искренне плевать на условности. Хотя та трусоватая гнильца, которую Герка в себе ненавидел, орала во весь голос: хамит! Зарвался!

Он с трудом ее заткнул.

— А ты чего? Тоже с младшим? — Амме указал на Дангу.

— Я организатор, — хмуро ответил Герка.

— Ого! Ну конечно, ты же из Жаб. Хотел бы я быть Жабой… Эндемики! Звучит как музыка. Эн-де-ми-ки. Попрыгушки — ваши, долголетие — ваше, водой в городе заведуете вы… Даже в артефакторике преуспели.

— Не сказал бы.

— А как же Чецка рода Ваар?

— Мой самый младший брат? — делано удивился Герка, которому разговор нравился все меньше.

Он не планировал обсуждать ни дедушку, ни артефакторику, и намекнул об этом так прямо, что и Бык бы понял. Но у этого мыша в роду были не иначе как бараны.

— Только если его назвали в честь деда, потому что он унаследовал его талант.

— Об этом рано говорить, — сухо сказал Герка.

Тут Данга снова вмешался. Его терпение всегда лопалось быстрее.

— Ну вот, Амме, опять ты о своем, а я тебя позвал не дедушкиными афоризмами сыпать, — чуть резковато сказал он, — а в контакт сыграть. На семерых веселее получается.

Довольным взглядом проследил, как Лиль покорно убирает учебник.

— Отнимите у Кима телефон кто-нибудь, а то чо он! — Добавил он.

Ким обреченно вздохнул и убрал телефон в карман.

— Это обязательно?

— Обязательно, — вздохнул Герка, — иначе он не отвяжется. Ладно тебе, Бинка с Дангой едут преодолевать сложную полосу препятствий, поддержи уж мелких, как взрослый.

— Ага! — согласился Данга, — Иначе зачем ехать? С телефоном мог и дома пообжиматься. Не помню, чтобы я тебя с собой звал.

Вот он точно хамил. Герка отвесил брату профилактического леща.

— Переставай.

— Меня напрягает, что Умарс тоже едет, — тихо поделился тревогой с Геркой Ким, — я… хотел бы присмотреть. Ты же вроде говорил, что можно?

— Ты старший брат, ты в своем праве, — пожал плечами Герка, — это родителям нельзя. Но не волнуйся, вряд ли тебе это понадобится: не бывало еще, чтобы Кот полез прыгать попрыгушки. Ваше, хищное — это драка. Он у тебя не совсем идиот вроде, — кажется, успокоил.

Хотя Ким и в него заронил зерно сомнения. Герка внимательно посмотрел на шрам, идущий через глаз Умарса, все еще красноватый, не до конца заживший, несмотря на ускоренную кошачью регенерацию. Потом бросил взгляд на подкованные берцы Бинки — и откуда эта девчонка их берет? Неужели у нее есть близкие знакомые-Волки? Похоже на их полувоенную обувь.

Сокрушительная штука. Почти оружие.

На ногах девчонки, которая уже лет пять занимается боевыми искусствами, но так и не научилась вовремя останавливаться — смертоносное.

Если подумать, то котенок с самого начала поездки не откидывался на спинку сиденья и явно берег левое плечо… Что-то произошло. Что-то достаточно значительное, чтобы Данга распустил стаю, и вместо всех своих подданных взял с собой котенка и Бинку.

И возможно, это что-то все еще происходит.

И Киму стоило бы волноваться.

Но Герка знал: нет смысла носиться вокруг этих детей, как курица-наседка. Если они что-то задумали, то все равно провернут. Он накажет постфактум.

Есть грабли, по которым топчутся все. Полезно разок получить в лоб черенком, сразу мозги на место встают. Хоть и хочется предупредить младшего… но он все равно не услышит.

Кажется, он понял, что чувствовали родители, когда отпускали их на попрыгушки. Все, что Герка может сделать — это постараться, чтобы и эти попрыгушки вышли «чистыми».

Герка обещал, что идти совсем недалеко, всего-то минут пять от вокзала до тропинки и пятнадцать по лесу. Но, сгибаясь под тяжестью рюкзака, Лиль собиралась пересмотреть это сравнительное понятие.

Пятнадцать минут по узкой лесной тропинке — это лужи и корни, корни и лужи, пятнадцать минут корней, луж, очень осеннего запаха мокрой листвы и тяжелого рюкзака, который натирает плечи.

И это долго. Лиль уже жалела, что взяла с собой лишний свитер и теплые штаны, еще бы кирпичей взяла. И без них отлично согрелась.

И когда она успела стать такой размазней? В детстве она любила походы, с родителями она побывала и на Чудь-озере, и к Зеленому морю ходила… это потом они переехали и все никак не получалось никуда вырваться.

Лиль вдруг осознала, что очень-очень давно не была не только в серьезных походах, но даже на самых обычных туристических слетах. Класса, наверное, с пятого. Мрыкла такие вещи терпеть не могла, она была полностью городской девушкой, зависимой от горячей воды и прочих излишеств городской жизни, которые не всегда есть даже на благоустроенной даче, что уж говорить о палатках в лесу.

А Лиль всегда следовала за Мрыклой верной тенью. Стоит оступиться, не дай боги что-то не вовремя и не то вякнуть, не туда пойти, не в том появиться, — и ты больше не любимая подруга. Так что турслеты — для лузеров. И Лиль сама себя в этом убедила, настолько, что только сейчас, чуть не споткнувшись об очередную корягу, вспомнила, что в пятом классе все-таки было очень весело и бегать эстафеты, и кидаться шишками, и ходить тропой ужаса, которую подготовили старшаки…

И рюкзак не казался так тяжел, а дорога сама ложилась под ноги…

Это было мероприятие только для своих, туда не приглашали зверозыков. Последний раз, когда Лиль проводила время в компании заводских ребят. Потом она окончательно прижилась в своей новой школе, стала дружить с Мрыклой и оборвала все контакты с заводскими. На окраинных улицах с ней не здоровались, иногда презрительно плевали вслед: выскочка. Хоть и не трогали: ее родителей уважали, да и… Лиль давно дала понять, что у нее есть защитники, и это отнюдь не слабаки-Песчанки.

На стрелку с хищными зверозыками нарывались лишь самые отчаянные сорвиголовы. Как правило, с плачевным результатом. Потому что старшеклассники-зверозыки владели своим телом (и, соответственно, даром) куда лучше, чем старшеклассники-телекинетики, водники и землевики. Особенно на своей территории.

Ходили страшилки о случаях, когда кто-то из хищников «срывался», слишком глубоко нырнув в трансформацию. После таких драк по больничкам развозили вообще всех участников, потому что у любого стихийника или телекинетика, всерьез испугавшегося за свою жизнь, открывается второе дыхание, хоть и не без последствий.

Изначально Лиль оправдывалась перед своей внутренней снобкой тем, что сюда она ехала с Кимом и по его приглашению. Ту же версию она планировала скормить и Мрыкле со свитой.

В этом случае слово «турслет» стоило говорить с придыханием, чтобы подружки уж точно различили ту перчинку, что кроется в пребывании в одной палатке с женихом на двоих. Ну конечно же они едут сюда не эстафету с мелкотней бегать и не полосу препятствий проходить! И вообще, кидаются ли дети коренных обитателей Тьмаверста шишками? Вряд ли так же сильно, как телекинетики: им же приходится использовать руки…

Лиль вот собиралась поучить физику на свежем воздухе в тишине и покое. И выспаться наконец. Мысль о холодной земле и палатке ее, как и Мрыклу, не особо вдохновляла, но Герка, будто почуяв ее нервозность, еще когда они только сели в электричку, сообщил, что едут они не дачу Вааров, в пяти-десяти минутах от которой традиционно разбивали лагерь для мелкотни. Дети и ставили палатки под дружный ржач организаторов.

В этом доме традиционно ночевали все причастные к турслету старшие, которые по каким-то причинам не хотели оставаться в палатках.

Но недолго Лиль строила планы на спокойные выходные. Слишком уж наблюдательна она для этого была.

То, что речь идет не о турслете, а о каком-то ритуале для своих, Лиль просекла почти сразу. Она старалась не обращать внимания на мелькавшее в диалоге слово «попрыгушки», но оно буквально лезло в уши. Она чувствовала такие вещи. Ей понадобился этот навык, чтобы ни в коем случае не сунуть случайно нос не в свое дело.

Она общалась только с хищниками, и знала о них не все. К сакральному знанию ее подпускали очень редко, и скорее по детской глупости. Чем старше она становилась, тем меньше узнавала — и тем меньше хотела знать, и тем старательнее зажмуривала глаза, если у нее, не дай Хайе, была в этом необходимость.

О затеях Жаб она знала и того меньше, но смогла почувствовать, что что-то тут не так. Слишком нервничали дети.

Даже Умарс, который, казалось бы, к затеям Жаб, Белок и прочих «слабых» зверозыков отношения иметь не мог.

Умарс, кажется, немного вырос с того дня, как прятался за ее спину в школе. А может просто прекратил сутулиться. В нем появилось почти взрослое кошачье изящество. Он больше не боялся. Не вжимал голову в плечи, не прятал глаза. Ожил как-то. Он перестал сжиматься чуть что в комочек, чтобы занимать как можно меньше пространства: кажется, он наконец нашел место, принадлежащее ему по праву. Впервые подрался? Вполне вероятно.

Да и Данга изменился. Он все еще был наглым, капризным и уверенным в себе, все еще вел себя с Умарсом запанибрата… но теперь за его насмешками кроме желания поразвлечься можно было заметить и немножко тщательно скрытого уважения.

Ким, похоже, знал куда больше, чем Лиль. Но это ее полностью устраивало.

Конечно, она могла спросить у Герки, и он бы, скорее всего, ответил. За все то недолгое время, что Лиль была с ним знакома, она еще ни разу ни слышала, чтобы Герка кому-то в чем-то отказал, если его попросить. Если Мрыкла помогала, это всегда было одолжением, услугой, за которую она никогда не стеснялась требовать плату. Герка же протягивал другим руку помощи, хоть и ворчал при этом немного и много ныл.

Киму очень повезло, что младший брат именно этого парня оказался повинен в проблемах его собственного младшего брата, как бы дико это не звучало. Любой другой послал бы его, не задумываясь. Но Герка настолько мало ценил себя и свое время, настолько легкомысленно относился к своему происхождению и настолько редко задумывался о таких штуках, как гордость, что спокойно выкладывал те самые сакральные знания чужаку. Ведь Ким был именно чужаком, он вел себя, как чужак, и город отторгал его. Даже Лиль вписывалась в род Паштов лучше, чем Ким. Лиль старалась, тогда как Ким вел себя просто возмутительно. Наверное, поэтому Яйла ее и выбрала…

Мрыкла назвала бы Герку слабаком.

Лиль вдруг поймала себя на том, что слишком часто судит не сама, а зовет судить свою внутреннюю Мрыклу. Что она одобрит, что не одобрит. Как поступила бы. Что она считает правильным, а что нет.

Раньше она этого не замечала. Мрыкла настолько въелась в подкорку, что Лиль принимала ее суждения за свои собственные. Или они и были ее собственными?

Кем Лиль была пару месяцев назад, когда еще не знала, что Яйла решила сосватать ее за старшего сына?

Лиль не требовалось много времени, чтобы ответить.

Тенью. Тенью даже не самой себя — тенью Мрыклы.

Что бы подумала о Герке та девочка, которая не считала, что походы — для лузеров?

Кажется, тогда Лиль еще могла подойти к незнакомому человеку, улыбнуться и сказать: «Давай дружить!»

И это даже работало. Хорошее было время. Все было таким ясным и понятным. Не то, что сейчас.

Сейчас Лиль даже не уверена, что она Лиль, а не кто-то еще.

—…Эй. — Услышала она, — Все в порядке?

Она обнаружила, что порядком отстала от группы. Хорошо хоть ее не бросили в незнакомом лесу одну. С ее-то везением…

Голос у Герки был обеспокоенный. Лиль проследила за его взглядом.

— Ничего. У меня что-то с рукой? — Она повертела кистью в воздухе.

Вроде царапин нет, жуки-пауки под рукав не заползли, грязи под аккуратно остриженными ногтями (она же не дура тащиться на турслет с маникюром) тоже не наблюдается… обычно парни очень старались смотреть ей в лицо, особенно если на ней было что-то с шикарным декольте. Впервые кто-то уделял такое пристальное внимание ее рукам.

Лиль эту Геркину особенность давно заметила, так же, как его забавную привычку сжимать кулаки, чтобы не было видно перепонок между пальцами. Но раньше как-то не обращала внимания, смотрит и смотрит. А теперь как-то даже забеспокоилась. И пальцы вроде не кривые… да что не так-то?

Герка снова прищурился, наконец-то посмотрел ей в лицо.

— Нет.

Где-то на границе сознания проснулась Лиль оценивающая. Весьма неожиданно: обычно она оживлялась только рядом с хищниками. Наверное, так подействовал лес вокруг и искреннее участие в голосе Герки.

Если сложить светлые волосы и породистое лицо, вычесть перепонки, привычку ходить, чуть косолапя, и прихрамывание на левую ногу, то получится… что когда он держит глаза открытыми, он даже симпатичный. Жалко, что такое бывает редко.

Ким еще с фотографии получил оценку раза в три выше. Но для Жабы у Герки был замечательный результат. Своего рода рекорд.

Лиль мысленно поставила его досье на полочку без названия, потому что на все старые полочки он никак не подходил, а определить их отношения так сходу она не могла. Они вместе нянчились с большим младенцем Кимом и только. Но это было… весело?

К тому же впервые за Лиль беспокоился кто-то, кто не был мамой или папой. Мрыкла всегда считала, что слабость — личное дело каждого, и она делает одолжение, если ее не замечает; Лайек больше интересовался вторым размером Лиль, а не ей самой; малышка Канги если и умела сочувствовать, то не знала пока, как это сочувствие показать.

А Герка просто… хотел помочь. Без условий. Не потому что она кошкина невеста и не потому, что она красивая, а потому что всегда внимателен к людям рядом.

И Лиль решила для себя, что это неплохое качество и вовсе не слабость. Не всем же быть эгоистами.

— Долго еще? — Спросила она.

Она вроде бы переставляла ноги, но получалось медленно. Куда медленнее, чем у перевозбужденной малышни и здоровяка Кима, который свою поклажу будто и вовсе не замечал. Так что они порядком отстали. Едва-едва маячила в далеке красная Бинкина куртка, и та вдруг исчезла.

— За тем поворотом, — Герка несмело улыбнулся, стараясь не обнажать клыков, — давно никуда не выбиралась?

— Угадал. А… — Лиль на секунду задумалась, подбирая слова, — почему ты решил, что давно, а не в первый раз?

— Ты собралась даже слишком тщательно, — хмыкнул Герка, — как будто ходила только в серьезные походы и никак не расслабишься.

— Что… — Лиль не хотела спрашивать, она и не должна была, не имела права именно потому, что знала, что Герка ответит, но любопытство в кои-то веки оказалось сильнее, — куда мы идем?

Герка помрачнел.

— Ты же не про дом?

— Ну да.

— Я не знаю, зачем Ким тебя потащил с собой, — сознался Герка, — я точно не просил. Я просто сказал, что Данга с друзьями вполне способен проследить за собой сам, и он напрягся… кажется, тебя и правда позвали сидеть с детьми. Извини. Это… Инициация. Знаешь, тут в паре километров есть участок реки с очень сильным течением. Вот его надо преодолеть. Это называют попрыгушками.

Получилось сумбурно, но основное Лиль уловила.

— Почему попрыгушками?

— Потому что устраивается это в последние дни лесосплава. Те, кто не может бороться с водой, тоже имеют шанс. Очень древний ритуал. Считается, что пока в нем участвовали только Жабы, он проводился в конце лета и называлось это иначе, но потом присоединились другие. Те, чья сильная сторона — не плаванье.

Лиль сглотнула. Остановилась.

— Это же… куда опаснее, чем просто плыть против течения… Это вообще — возможно?!

Герка пожал плечами.

— У всех свои ритуалы инициации. Говорят, среди завоеванных Ыхтышом и Елсеном племен были и такие, которые не считали своих детей взрослыми, пока не вырезали им кусок черепа. Это не самый худший вариант. Давай рюкзак.

Он отобрал его настолько быстро, что Лиль даже не успела ничего понять. И ускорил шаг. Почти перешел на бег. С двумя рюкзаками ему явно было не слишком удобно идти, но, похоже, куда неудобнее ему было бы продолжать разговор.

Но Лиль не видела причин его заканчивать.

Говорят, от любопытства кошка сдохла. Что ж, Лиль здорово щелкнули по носу. Но она все еще выяснила недостаточно.

— Ты тоже прыгал? — Спросила она, поравнявшись с Геркой.

Он быстро выдохся и все заметнее припадал на левую ногу. Кажется, Лиль догадывалась, откуда у него эта хромота. Хотя, конечно, это могло быть и банальное падение с велосипеда лет в пять, кто знает?

— Да, — коротко буркнул Герка.

— Поэтому хромаешь?

— Угу.

Все-таки не велосипед.

Они повернули за угол и наконец-то увидели дом. Дом, милый дом — кажется, вид родных стен пробудил в Герке скрытые резервы.

Лиль имела честь лицезреть великолепные прыжки в исполнении настоящего мастера мгновенного слива из неудобных ситуаций. Рывок, достойный медали чемпионата мира по побегам от объяснений.

Она остановилась.

Пожала плечами.

Домик был так себе. Старый, чуть покосившийся — неудивительно, что Ваары позволяли устраивать здесь лагерь для руководителей турслета.

Лиль вдохнула полной грудью свежий осенний воздух. Плечи приятно ныли, освобожденные от груза. Она гибко потянулась, так, что хрустнули кости. Как ни странно, вся усталость куда-то улетучилась, давно она не чувствовала себя такой энергичной.

Герка куда-нибудь кинет рюкзак. Может, погулять? Осмотреться?

Встречаться с веселой компанией совершенно не хотелось. Шумный Данга, Ким с его вечно кислой рожей и телефоном… Она немножко подустала от всех.

Ей выдалась отличная возможность побыть наедине с собой и разложить по полочкам открытия сегодняшнего утра вроде того, что у мирных и совершенно не хищных зверозыков тоже есть процедура инициации и, судя по всему, достаточно жесткая. Как бы не опаснее банальной драки у хищников. Или что Лиль на самом деле нравится утренний осенний лес куда больше, чем огни ночного клуба. Или…

Да многое нужно было обдумать.

Пожалуй, чуть позже она подойдет к Киму и скажет спасибо за эту возможность побыть наедине с собой. А сейчас...

А сейчас она пойдет гулять. Сама по себе.