Неотразимый (ЛП)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Джейк

Когда я только начал играть за «Рэйнджерс», то жил ради выездной игры.

Я рос в бедной семье и у меня не было ни единого шанса отправиться путешествовать. Мне нравится смотреть новые места, тусоваться с командой в баре отеля после игры, сближаться во время поездок, ощущать единство с людьми, чувствовать, что мы семья. Даже спустя годы, когда я достаточно вырос, чтобы ценить возможность просыпаться в своей постели, все равно рвался в аэропорт.

Но на этот раз я чертовски хочу вернуться домой.

Переписываться и разговаривать с Шэйн по телефону недостаточно. Общение по скайпу еще хуже. Видеть ее и не прикасаться — настоящая пытка. Даже разгром «Блэкхоукс» со счетом шесть-один и первый хэт-трик в сезоне не спасает от хмурого выражения на лице в последний вечер в Чикаго. После приземления в Нью-Йорке все, о чем я могу думать, как поеду домой к Шэйн, закрою дверь и буду заниматься с ней любовью на протяжении двух дней, пока она не кончит так много раз, что не сможет пошевелиться, и мне придется отнести ее в ванную и принять душ вдвоем, испытав больше оргазмов.

Вместо этого я спешу домой, чтобы быстро принять душ и переодеться перед встречей с Шэйн и Денизой в баре рядом с моей квартирой, чтобы дать второе интервью о счастливых часах за бокалом маргариты. Полагаю, что мое плохое настроение сохранится надолго, потому что не люблю отвечать на каверзные вопросы, а время с Шэйн приходится отнести на второй план, как бы я этого не хотел. Но стоит мне увидеть ее, как недовольство испаряется.

В баре многолюдно, свет приглушен, но я замечаю ее, как только вхожу. Она смеется над чем-то, и улыбка на ее лице… чертовски ослепительна.

А затем Шэйн поворачивается в мою сторону, словно чувствует, что я стою здесь и размышляю над тем, как она прекрасна. Мы встречаемся взглядами, и ее улыбка становится шире и ярче, затмевая всех присутствующих в помещении. Я вижу только ее.

Мы встречаемся где-то между стойкой администратора и баром, и я целую ее, словно мы не виделись дольше трех дней.

Целую ее долго, глубоко, проводя ладонями по изгибам ее тела, используя губы, зубы и язык, чтобы показать, как сильно скучал по ней, как безумно сексуально выглядит на ней облегающий красный свитер и как я не могу дождаться момента, когда останусь с ней наедине и сниму с нее одежду. В момент, когда нас охватывает эйфория, мой член настолько тверд, что на него можно поставить бокал маргариты, но серый свитер, который я надел, достаточно длинный, чтобы скрыть все.

Возможно, мой инструмент не самый «острый», но я, наконец, усвоил урок: встреча с Шэйн приводит к неудобным стоякам, а значит, мне надо тщательнее продумывать гардероб.

— Я так рада тебя видеть, — в ее глазах танцуют чертики, пока она нежно проводит пальцами по моей щеке. — Уже начала думать, что ты мне приснился.

— Я тоже рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь.

— Ты тоже, — со счастливым вздохом говорит она. — Но еще лучше ты смотрелся бы без одежды в моей квартире.

Я смеюсь.

— Боже, ты тоже, — сжимаю ее бедра через ткань джинс. — Не могу дождаться, когда раздену тебя, Принцесса. Весь полет я думал о том, как заставлю тебя кричать.

Она дрожит.

— Скоро. Надеюсь, это не займет много времени. Через пару часов Денизе нужно быть на вечеринке в честь Хэллоуина.

Я беру ее за руку и послушно иду за ней к столику, за которым сидит Дениза, ощущая, как в голове что-то кольнуло.

— Я забыл про Хэллоуин.

— И я, — говорит Шэйн, повысив голос, чтобы перекричать толпу. — Это ускользнуло из памяти, пока не увидела стайку принцесс у своего дома. Там их было двадцать или тридцать, все шли на вечеринку.

— Дерьмо, — говорю я, понимая, почему дата должна была бы засесть у меня в голове. — Мне тоже надо на вечеринку сегодня. В моем квартале устраивают благотворительное мероприятие каждый год, и дети просят сладости на улице. Обычно я стараюсь провести там час или около того.

Шэйн с улыбкой пожимает мою руку.

— Все хорошо. Я люблю детей и закрытые вечеринки. Мы пойдем туда сразу, как закончим здесь. Я более чем уверена, что от сексуального перевозбуждения мы не умрем.

— Тебе так только кажется, — говорю я, ухмыляясь.

— Конечно, — она смеется, тянется ко мне и целует. Поцелуй такой быстрый, но от него у меня кружится голова. Эта женщина — мой личный наркотик, и я планирую устроить себе передозировку как можно скорее.

— Ох, вы двое, — с тяжелым вздохом говорит Дениза. — Мне кажется, что с нашей последней встречи вы стали еще милее.

В течение следующего часа мы убеждаем Денизу, что мы и правда милее, красивее, сексуальнее и даже более влюблены друг в друга, чем на прошлой нашей встрече. Договорившись о встрече с фотографом, прощаемся на тротуаре возле бара и расходимся, как раз в то время, когда солнце садится.

К тому времени, как мы с Шэйн ловим машину и направляемся на окраину города в «Адскую кухню», в квартале уже многолюдно. Дети бегают по улице, смеясь и крича, держа в руках наполненные конфетами наволочки, а взрослые толпятся под лампами у грузовиков с едой. Дети постарше прячутся в темноте, сидя со своими парнями и девушками, украдкой целуясь и поедая сахарную вату.

— Хотел бы я, чтобы нам снова было по шестнадцать, — бормочу я Шэйн, кивая на пару подростков в тени. — И мы могли бы избежать наказания за публичные поцелуи.

— Нет, — говорит она, впиваясь пальцами в мою руку. — Если бы ты лишил мою попку девственности в шестнадцать лет, я бы разозлилась.

Я улыбаюсь.

— Я бы не решился на такой шаг, когда был подростком. И я не хотел бы разочаровать тебя, Принцесса, но это была не девственность твоей задницы, а всего лишь прелюдия, разогрев перед главным событием.

Она поворачивается с широко распахнутыми от ужаса глазами, и я не могу сохранить невозмутимое лицо.

— Я шучу, — со смехом уверяю я. — Просто шучу.

У нее перехватывает дыхание.

— Слава Богу. Твой палец — это одно, но дракон у тебя в штанах — совсем другое дело.

— Теперь знаешь, откуда взялось мое прозвище, — я подмигиваю, и она смеется. Мне хочется взять ее за задницу и заставить чувствовать себя так хорошо, что она начнет умолять меня трахнуть ее снова. Но это подождет до следующего раза.

Некоторые вещи лучше преподносить в жаркие моменты, сопровождая несколькими оргазмами и обильной смазкой.

Перестань.

Перестань думать о том, как трахнуть ее киску или задницу, или любую другую часть тела, иначе станешь тем самым парнем, что разгуливает на вечеринке в квартале со стояком.

— Хочешь карамельных яблок? — спрашиваю я, решая немного остудить лицо холодной водой.

— Конечно, — говорит Шэйн. — Но сперва давай найдем пару детишек, готовых поделиться своей добычей. Я так давно не ела конфеты на Хэллоуин.

Так мы и сделали. Купили яблоки, встретились с организаторами, выпив немного сидра, а затем присоединились к группе ребят, которые раскладывали на асфальте конфеты, желая сравнить добычу.

Шэйн обменивает свой серебряный браслет на три кусочка шоколада у малышки, больше впечатленной красивой женщиной, чем скучным хоккеистом, которого видит пару раз в год. Пара мальчиков хотят поговорить о хэт-трике на игре с «Блэкхоукс», но к моменту, когда Шэйн обменивает чехол от телефона, подарочную карту «Старбакс», фонарик на брелоке и серьги на еще большее количество сладостей, она становится звездой квартальной вечеринки.

По крайней мере, популярнее меня.

Когда мы с Шэйн уходим, наполнив ее сумочку сладостями, я не сдерживаюсь и целую ее в макушку.

— Спасибо.

— За что? — она обнимает меня за талию. — За то, что принесла нам сладости?

— За то, что была такой щедрой с ними.

— У меня так много всего, Джейк, — говорит она, пряча улыбку. — Отдать пару украшений и телефонный чехол — ерунда. На самом деле это мелочи. Если бы я знала, что мы пойдем сюда, то зашла бы в игрушечный магазин и купила что-нибудь получше сладостей.

— Для них это важное дело. И для меня. Ты бы удивилась, если бы узнала, как много людей я встречаю на благотворительных мероприятиях, которые не протянули другому человеку и стакана воды, если бы бухгалтеры не дышали им в спину, требуя увеличить отчисления для пожертвований.

— Нет, я бы не удивилась, — она закатывает глаза. — Не забывай, я занимаюсь благотворительностью и знаю все о скрягах и том, что им всегда и всего мало.

— Верно, — соглашаюсь я, полагая, что это идеальное описание таких людей. Они словно больны. — Даже когда очевидно, что живут они лучше других людей и имеют все, о чем те могут только мечтать, глядя им в глаза все, о чем они могут думать, как заполучить в свои руки еще больше.

Она вздыхает.

— Жадность заложена в наших генах. Но если мы не будем аккуратны, то разрушим сами себя. Ничего хорошего не случится, если мы будем унижать слабых и возвышать сильных. Мы все виноваты в этом. Но многие об этом забывают.

Я останавливаюсь в конце улицы перед заграждениями, которые огораживают Девятую авеню от движения, и поворачиваюсь лицом к ней, у меня все сжимается в груди.

— Помнишь, когда ты сказала, что можешь в меня влюбиться из-за тех слов?

Она кивает, застенчиво опуская глаза, от чего во мне возникает желание поцеловать ее. Но тогда что с ней происходит?

— Я тоже мог бы влюбиться в тебя за это, — добавляю я тихим голосом. — Ты заставляешь меня верить, что не все люди плохие, Уиллоуби.

Она хмурится, опуская взгляд на тротуар. Я хочу спросить, что не так, когда она первая начинает.

— Баш проверял твое прошлое. До твоего совершеннолетия. Проверить, не было ли у тебя судимостей.

У меня горло сдавливает, язык становится вялым.

— Что?

— Я попросила его до того, как мы перевели работу в более личные отношения, — она сплетает пальцы, поднимая на меня умоляющий взгляд. — Недавно мы завтракали с Пэнни, и она сказала, что Баш что-то нашел, но я сказала, что не хочу знать об этом. Хочу, чтобы ты сам решил, как много хочешь рассказать мне из своего прошлого. — Она делает глубокий вдох. — Прости. Я не хотела разрушить этот момент, этот вечер. Просто нужно было сказать тебе. Я чувствую себя виноватой, хотя, клянусь, никогда не попросила бы о подобном, если бы наши отношения с самого начала были личными. В то время я не знала тебя, и на самом деле тот факт, что ты не пошел в полицию после нападения, заставил меня беспокоиться.

Я медленно киваю, напряжение начинает рассеиваться.

— А теперь? Ты все еще волнуешься?

— Да, — честно говорит она, потому что Шэйн достаточно сильна, чтобы вести себя честно с людьми, которые ей дороги, даже когда говорит то, чего они не хотят слышать. — Но я также узнала тебя лучше. И доверяю тебе. Поэтому я готова подождать, когда ты сам мне все расскажешь.

Я тянусь, убирая волосы с ее щеки.

— Я был готов еще в прошлую ночь, Принцесса, но кто-то разделся и отвлек меня.

Она ухмыльнулась.

— Если я правильно помню, не только я разделась. Не позволю взваливать всю вину на одного человека.

— Верно, — уступаю я, запуская пальцы в ее волосы. — Я тоже, видимо, поспособствовал отвлечению. Я очень привлекателен, когда раздеваюсь.

Она смеется.

— Ты невероятно привлекателен. И так… У нас все нормально? — она кладет ладонь на мою грудь. — Ты не злишься?

— Почему я должен злиться? Мне нравится, что ты честна со мной. Ты мне нравишься, и точка, — я наклоняюсь, запечатлевая на ее губах поцелуй. — У меня есть хорошая идея насчет того, что нашли Баш и Пэнни. Я расскажу тебе об этом по пути ко мне домой. А сейчас нам нужно поймать такси, пока еще не поздно. Как тебе?

— Звучит идеально, — она приподнимается на цыпочки, снова целует меня, улыбаясь, когда заканчивает. — Я рада, что ты дома, Дракон.

— Я тоже, — говорю я, наслаждаясь звучанием слова «дом» из ее уст, думая о том, что хочу возвращаться туда вместе с этой женщиной, улыбаться ей, целовать ее. Возвращаться к ее способности делать все еще лучше, просто находясь рядом.

Когда мы подходим к краю тротуара в поисках свободного такси, я думаю лишь о том, чтобы попросить Шэйн переехать ко мне, и задаюсь вопросом, сколько пройдет времени, прежде чем все это перестанет казаться безумием. Я знаю ее всего неделю и могу по пальцам сосчитать, сколько раз мы переспали, но уверен, что хочу проводить с этой женщиной каждую ночь.

Я хочу, чтобы она находилась в моей постели, в моей жизни, находилась рядом со мной, впервые за долгое время позволяя мне не чувствовать себя одиноким. Возможно, впервые в моей жизни.

С возрастом я чувствовал, что должен заботиться о маме и братьях, быть мужчиной в доме, которым не смог стать отец. Я взвалил на себя груз и никогда не винил свою семью, но и не могу отрицать, что был рад, когда закончил школу и уехал, держась, наконец, на расстоянии от ответственности. Глядя на себя со стороны, полагаю, в этом и причина, что я не завожу серьезных отношений с женщинами. Глубоко внутри я боюсь снова взваливать на плечи эмоциональный груз.

Я не понимал, что такое возможно: моя женщина, которой смогу доверить помочь мне нести груз. Кто-то, кто может помочь мне осознать, как много из этого дерьма мне не потребуется.

У меня есть груз. Я годами знаю об этом, но никогда не размышлял о терапии. Мой груз похож на броню — тяжелую, но необходимую для моей собственной безопасности.

Но, возможно, я не прав.

Я размышляю о шорах на глазах лошадей, которые мешают им видеть трассу перед собой. Думаю о своей жизни, обо всем, что не видел прежде, о таких вещах, как надежда и доброта, о причинах верить в то, что люди на самом деле лучше, чем я их представлял.

Я настолько захвачен переменами внутри меня и ощущением руки Шэйн в моей, что не замечаю парня, который подходит, хватает Шэйн за руку и вырывает ее из моей руки.