Неправильный солдат Забабашкин

Глава 24 Испытания

А инструмент оказался странным для человека моего времени. И дело было в том, что выглядел он не совсем так, как те образцы, которые я неоднократно видел на фотографиях и в фильмах. Охарактеризовать это оружие можно было как немного необычный, более массивный вариант самозарядного «Mauser C96», к которому был приделан большого диаметра ствол с трёхкамерным дульным тормозом на конце. Заряжалось ПТР через магазин на пять патронов, винтовка имела складные сошки и ручку для переноски. Кроме того, оружие обладало необычным деревянный прикладом с кожаной подушкой на затыльнике, размер которой показался мне не очень убедительным, а потому я сразу решил использовать дополнительную меру по защите плеча от отдачи. Картину завершала открытая конструкция прицела, состоящая из размещённых на оружии прицела с прорезью и мушки.

Данное оружие отличалось от моего представления о нём. Но, тем не менее, оно было противотанковым, а значит, именно тем, которое нам могло помочь при обороне.

Открыл сошки, зарядил патроны, каждый из которых напоминал маленький пушечный снаряд, кинул на землю плащ-палатку, установил семнадцатикилограммовое ружьё, на позицию. Лёг, поёрзал, поудобнее устраиваясь на земле, под плечо себе подложил около десяти сантиметров нарезанного из валенка войлока. Выбрал цель в пятистах метрах от нас, на должность которой была назначена старая берёза, сфокусировал зрение, разглядел в стволе дупло, прицелился и выстрелил.

Грохот выстрела раздался, словно бы из пушки. Отдача ружья довольно сильно ударила в плечо, но, к счастью, моя идея насчёт войлочного «компенсатора» оказалась очень удачной и явно кстати. Удар почувствовался хотя и сильным, но, тем не менее, вполне терпимым.

Выпущенный снаряд вошёл точно в цель и пробил дерево насквозь, брызнула в стороны щепа, с треском покосился ствол молодой берёзки, что стояла за моей мишенью метрах в пяти — из её ствола пуля беспощадно вырвала приличный кусок дерева, после чего маленький снаряд закончил свой путь, разворотив корневище ещё одного деревца неподалёку. Я кивнул сам себе — стало наглядно видно, что убойная сила у ружья вполне хорошая.

Жаль, что такого вида вооружения сейчас почти нет в нашей армии. Это ПТР не было запущено в серию из-за дороговизны и сложности конструкции, хоть альтернативы в тот момент времени попросту не было. Увы, но армия в начале войны встретила врага, не имея достаточно мощного индивидуального средства поражения бронетехники на расстоянии. Сейчас в тылу предпринимаются немалые усилия, чтобы такое средство появилось, и оно появится, но лишь в ноябре 1941 года, когда под Москвой и встретится с танками. Однако бесценное время со дня создания первого образца, будет упущено, и сейчас останавливать немецкие танковые клинья советские пехотные части вынуждены лишь противотанковыми гранатами.

Увидев, что ружьё работает вполне нормально, решил существенно увеличить расстояние и вторым выстрелом поразил пень, который располагался приблизительно в километре от нас. Отклонения массивной пули практически не было, и она вошла в двух сантиметрах от той точки, куда я намеревался попасть. Дальность ПТР Рукавишникова была заявлена в тысячу метров, поэтому сейчас я стрелял фактически на максимальную дистанцию, Однако для того, чтобы максимально эффективно использовать все плюсы оружия, необходимо было проверить, сможет ли оно стрелять ещё дальше или нет.

Выстрелил в лежащее дерево примерно в полутора километрах от меня. Пуля попала в толстый сучок, в который я метился, но вошла в него неглубоко.

Из этого я сделал вывод, что заявленная в тактико-технических характеристиках дистанция поражения целей является адекватной. На дистанциях более километра, ну, может быть, тысячи двухсот метров патрон терял свою силу, и рассчитывать на то, что он сможет уничтожить бронированную технику, не стоило.

Для того чтобы закрепить результат, четвёртый снаряд послал точно в то место, куда попал второй — в центр пня, и на этом решил испытания нового для меня вида оружия считать успешными.

— Товарищ лейтенант, думаю, хватит палить в белый свет, как в копеечку. Я уже понял, как оно работает. И хотя пострелять можно было бы и ещё, но учитывая тот факт, что патронов к этому ружью у нас очень мало, предлагаю на этом стрельбы закончить.

— Мог бы ещё стрельнуть. Но раз ты считаешь, что четыре патрона будет достаточно, то ладно, пусть один останется, — сказал он, убирая от глаз бинокль.

Посмотрел в сторону города, вероятно, жалея, что отпустил машину на столь долгий срок, и, показав на лежащее неподалёку дерево, предложил присесть.

Положил ПТР рядом с собой, не став заворачивать его в тряпицу, чтобы оно остыло и посмотрел на командира. Тот достал из вещмешка два куска хлеба, две банки тушёнки, несколько варёных картошин, зелёный лук и, выдав мне ложку, предложил перекусить.

— Машина не скоро будет. Так что давай пока подкрепимся.

— Да я вроде бы не голоден, — сказал я, но всё же от еды отказываться не стал.

Организм у меня сейчас был молодой, рос и мужал не по дням, а по часам, и ему постоянно требовались калории.

Взял у чекиста нож, открыл банку тушёнки и приступил к еде. Воронцов от меня не отставал. Было очевидно, что он тоже проголодался.

— Ну что, Алексей, как тебе новое оружие? — закончив перекус и убирая столовые принадлежности, спросил лейтенант.

— Нормально. Только лягается, как тяжеловоз. Привыкнуть надо.

— Судя по тому, что ты в цель попадаешь — уже привык.

— Не совсем так, — покачал я головой. — Дело в том, что сейчас я стрелял по неподвижным мишеням, а вот как стрельба будет проходить по движущимся целям — покажет только бой.

— Согласен. Но всё равно, я думаю, что справишься.

Последние слова командира я почти не услышал. Мой взгляд устремился на мелькание между просветами в чаще леса, что был расположен в трёх километрах от нас в тылу.

Поднялся на ноги, сфокусировал зрение и разглядел мчащуюся на большой скорости санитарную машину. Она неслась обратно в Новск, причём с такой скоростью, что было очевидно, что водитель старается выжать из двигателя всё, что можно.

От Новска до Чудово было около тридцати километров. Медицинская машина совсем недавно выехала и добраться до точки назначения попросту не могла. И вот сейчас, когда я наблюдал явно неплановое возвращение, в мою голову пришло понимание того, что, скорее всего, по дороге что-то случилось.

Воронцов увидел, что я насторожился, и, тоже встав, посмотрел в ту сторону.

— Что там? Не вижу, — сказал он и поднёс бинокль к глазам. Машина на некоторое время скрылась за деревьями, а потом вновь показалась. — Куда он так гонит? Там же дорога вся разбита! Перед горкой хочет скорость набрать?

Ответ на этот вопрос нашёлся почти сразу в виде показавшейся группы немецких мотоциклистов.

Группа из двух мотоциклов с колясками мчалась за нашим сантранспортом, ведя по нему огонь из пулемётов.

— Немцы! — вглядываясь вдаль, прокомментировал я Воронцову, а потом, вспомнив, кто находится в машине, обмирая, прошептал: — Там же Алёнка!

Услышав мои слова, чекист озвучил более полную информацию:

— Алёна Игоревна, главврач и раненые! Апраксин тоже там!

Он выругался.

Я вновь сфокусировал зрение и посчитал цели. Два мотоцикла и четыре мотоциклиста. Получалось двое водителей и двое пулемётчиков, сидящих в колясках. По идее на всё про всё мне должно было хватить одной обоймы моей мосинки… И у меня была в наличии всего одна обойма. В суматохе сборов взять с собой запас патронов я попросту не успел. А точнее, это у меня вообще вылетело из головы. И Воронцов ничего не сказал и не напомнил. Да и не ожидал я, что мы останемся тут одни, а машина уедет. Вот и получилось, что сейчас патронов было впритык.

Немцы вели огонь по машине неприцельно. Они, словно хищники, играли со своей жертвой, не стремясь прикончить её в первую же секунду. Короткие пулемётные очереди свистели рядом с автомобилем, словно косой начисто срезая траву и кустарник по обе стороны дороги. Водитель грузовика, вероятно, стараясь уйти от пуль, вилял машиной из стороны в сторону, но дорога в этом месте была неширокой, да ещё и шла в гору, поэтому скорости для манёвра грузовику явно не хватало.

Впрочем, бессмысленно это было. Мотоциклы явно имели большую скорость и манёвренность, чем санитарная машина, а потому шансов уйти от погони у грузовика совсем не было.

Обнадёживало одно — преследователей было немного, а расстояние около двух километров позволяло мне уничтожить врага.

Но был один неприятный момент. Дело в том, что цели не стояли на месте и двигались не по прямой, а по извилистой дороге, а потому траекторию пули рассчитать было практически невозможно.

Однако других вариантов попросту не было. Я должен был попытаться спасти наших людей из лап врага. Не мог же я просто стоять и ждать, пока фашисты уничтожат всех, кто внутри машины. Не мог! А потому нужно было немедленно начинать действовать!

— Не беспокойся, командир, сейчас я их отсеку. Они сейчас на гору поднимутся, и я их грохну, — успокаивая себя и Воронцова оптимистичным, но совершенно неуверенным тоном, произнёс я и схватил в руки мосинку.

Лейтенант с надеждой посмотрел на меня, кивнул и негромко произнёс:

— Давай, Лёша. Бей гадов!

Но открыть огонь я не успел. Как только собрался стрелять, увидел, что в задние колёса полуторки попали пули. В машине что-то задымилось и она, замедлив скорость скрылась за пригорком. Через секунду там же скрылись и мотоциклисты.

— Не вижу! Не вижу! — со злостью простонал я и стал ждать, что машина появится из низины.

Но уже через несколько секунд стало понятно, что этого не произойдёт.

— Что там? Где они? — водя биноклем, спросил командир.

Я описал обстановку.

— И что будем делать?

— А что нам остаётся? Конечно, надо выручать, — сказал я и, продев через руку ремень, закинув мосинку за спину, закончил: — Я пошёл.

— Стой, Лёха! Ружьё-то! — нервно крикнул Воронцов, останавливая меня.

— Да какое ещё ружьё?! Они же за пригорком. Я их отсюда подстрелить не могу. Немцы там чёрт знает что могут с нашими сделать! Туда мчаться быстрее надо!

— Но ПТР я бросить не имею права! Ты понимаешь?! Не имею права!!

Нужно признать, Воронцова понять было можно. Необходимое для будущего боя оружие действительно бросать вот так в поле было нельзя.

— Оставайся здесь и прикрывай.

— А ты?

— А я туда, — кивнул в сторону немцев.

К моему удивлению, Воронцов не стал возражать, а сказал, что будет двигаться за мной. Да и бесполезны были сейчас любые возражения.

Последние слова командира я вообще почти не расслышал, потому что уже бежал на выручку нашим.

Расстояние, которое мне необходимо было преодолеть, было около полукилометра. Я не был спринтером, но бежал со всех ног, прекрасно понимая, что сейчас каждая секунда буквально на вес золота.

Бежать по мокрому от дождя полю было мало того, что неудобно, но ещё и страшно. Делая очередной шаг, я вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: «Интересно, это поле заминировано или нет?»

Вопрос был риторическим. И ответить на него я мог лишь опытным, экспериментальным путём.

За сегодняшний день Воронцов ничего о минах не говорил, а потому была и надежда на то, что их тут не было. С другой стороны, зная о том, что немцы наступают по территории между городами, в связи с тем, что людей не хватало, вполне могли и заминировать, а потому не исключался вариант, при котором Воронцов просто не успел или забыл меня проинформировать о минном поле. А может быть, он и сам не знал об их наличии. Впрочем, это сейчас уже было неважно. Деваться мне всё равно уже было некуда, я бежал, а никаких взрывов не происходило, из чего можно было сделать вывод, что никаких мин тут попросту нет, и я просто дую на воду, как положено обжигавшемуся на молоке.

Где-то посредине дистанции услышал две автоматные очереди, которые доносились со стороны пригорка.

«Твари, в кого они там стреляют?! Неужели раненых добивают?!» — зло подумал я, получив очередную порцию адреналина.

Неистовое желание как можно скорее достигнуть цели дало прилив энергии по всему организму, и я прибавил темп, как только мог.

Наконец, почти добежав до края поля, где начинался склон, снял винтовку и, упав на землю, пополз в густой траве, стараясь незаметно преодолеть последний десяток метров и выйти на позицию для стрельбы.

А вскоре мне открылась безрадостная картина.