Непростые решения

Часть 6

***

Когда ты идёшь с планёрки на работе (прогуляв учебу) и видишь, как твой отец на своём старом пикапе резко, с заносом, входя в поворот, не снижая скорости открывает водительскую дверь и матерно орёт на водителя, которого сам только что подрезал, то как-то сразу закрадывается подозрение: «либо лыжи не едут, либо я… чего-то не понимаю».

А уж, когда получаешь полный заряд дроби в упор из ружья, от собственного отца, которого ты просто остановил, положив ладонь ему на плечо, то «второй вариант» напрашивается сам собой.

Да ещё и отец после выстрела потерял сознание. Я успел его подхватить, но вот что делать дальше? Что тут вообще произошло, пока я в АНБ в карты играл?!!

***

Выслушав врача в коридоре больницы, я нахмурился ещё сильнее: анафилактический шок. С прогнозом к дальнейшему ухудшению состояния и впадению в кому. Это уже не шутки.

Да ещё и пациент такой – не единственный: второй такой же поступил утром… был спасён отцом из автомобильной аварии. Просматривается определённая связь. Пусть пока что и непонятная.

Ясно только одно: мы в Смоллвиле, а значит, «обычные» причины можно даже не рассматривать. Явно что-то «паранормальное». Значит, эксперименты с «молекулярным принтером» временно откладываются.

Итак: Джеймс Биллс – вторая «жертва» этого непонятного недомогания. А если считать в хронологическом порядке, то первая. Достать о нём информацию, учитывая мой вполне себе официальный статус агента АНБ, было не сложно. Хватило пары звонков.

Правда, и информации той было, не сказать, что бы много: «не был, не привлекался, не замечен, не участвовал…» и так далее тому подобное. Самый обычный агротехник, «звезд с неба не хватающий». Школа, колледж, потом завод Лютер-Корп в Смоллвиле, увольнение по сокращению штата… Хм, а это не то ли самое увольнение, которое провернул Лекс с моей подсказки? Вполне, вполне вероятно. А что это значит? Как минимум то, что его нынешний работодатель – Лекс Лютер. Стало быть, есть смысл наведаться к нему и спросить у него самого лично. Это будет и честнее, и проще, чем вынюхивать самому.

Закрыв на ноутбуке файл с кратким досье на Биллса, я достал телефон и набрал нужный номер.

- Привет, Лекс. Куда едешь? – поинтересовался я, когда короткие гудки кончились и связь установилась. По характерному рёвы двигателя на заднем плане, было легко понять, что абонент находится за рулём своего нового «Порше».

- За город, - отозвался он.

- На Север или на Юг? – уточнил я.

- На Юг, - удивлённо ответил Лекс. В следующее мгновенье я вошёл в «скорость» и рванул в указанном направлении. Найдя на дороге нужную мне машину, открыл «телекинезом» замок двери пассажирского сиденья и забрался внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь и придержав руль одной рукой. На всякий случай, чтобы дернувшийся от неожиданности Лекс не наделал глупостей, что при его манере вождения более чем вероятно.

- Кларк?!! – подпрыгнул на своём месте от неожиданности он. – Как?.. Что?... Ты…

- Спокойнее, - улыбнулся я, продолжая удерживать руль его машины одной рукой. – Разбиться хочешь?

- А… - продолжал хватать ртом воздух он, но к контролю своего транспортного средства вернулся.

- Кое-что спросить мне у тебя надо, - сказал я.

- А по телефону не мог? – вздохнул он, сбрасывая скорость и начиная манёвр остановки.

- Решил, что лучше будет лично, - ответил улыбкой я.

- Спрашивай, - окончательно успокоившись, снова завёл машину и тронулся с места Лекс.

- Джеймс Биллс, - сказал я. Младший Лютер снова вздохнул. Потом он свободной от руля рукой залез в карман своего пиджака и достал оттуда нетолстую книжку в мягком переплёте, которую и протянул мне.

Я книжку принял, ускорился и под «ускорением» прочёл её.

- «Никадемус»? – проговорил я, «возвращаясь в нормальное время». – Очень похожие симптомы. Но здесь сказано, что цветок считается вымершим?

- Как?.. – попытался было снова удивиться Лекс, но быстро пришёл к каким-то своим выводам. – Всё время забываю о твоих возможностях, - вздохнул он. – Цветок, и правда, вымерший, но Нэд Гамильтон в своих опытах с «криптонитом» сумел его то ли воссоздать, то ли оживить. Биллс как раз и работал у Гамильтона помощником. А я еду сейчас разбираться, какого черта у них там творится, и почему мне приходится выслушивать кучу неприятных вещей от отца моего друга.

- Ты встретил папу? – нахмурился я.

- Да. Приходил к вам домой утром, хотел поблагодарить за спасение жизни моего работника.

- И отец нахамил тебе?

- «Нахамил» - это не достаточно подходящее слово для описания того, как он вёл себя.

- Что ж, в меня он вообще из ружья выстрелил, - пожал плечами и продемонстрировал дырки в своей рубашке, которую так и забыл сменить после доставки отца в больницу.

- Выходит, мне повезло, что не наоборот, - поёжился Лекс, глянув на мой палец, что пролез через отверстие в ткани.

- Пожалуй, - согласился с ним я. – Так значит: «Криптонит»?

- «Криптонит», - ответил Лютер, не отрывая взгляда от дороги.

- Моего предостережения тебе не хватило? – вздохнул я. – Обязательно должны появиться трупы, чтобы дошло?

- Это уникальный материал, Кларк, - упрямо сжал челюсть Лютер-младший. – Уникальный шанс для человечества!

- Нихрена это не уникальный шанс, это токсичные отходы. А на счёт «шанса»… - грустно ответил ему я. – У тебя, или у твоего отца должно быть достаточно влияния или связей, чтобы найти и почитать «Акт Кеннеди». Ознакомься на досуге, подумай и сделай выводы.

- Хорошо, Кларк, я подумаю.

- Как вы смогли метеориты найти для своих опытов? Я же весь Смоллвиль от них зачистил.

- Купили, - пожал плечами Лекс. – Я нанял несколько детективов и агентов с заданием на поиск и выкуп всех сувениров, украшений и изделий сделанных из смоллвильских метеоритов и вывезенных из него за прошедшие годы. На аукционах, барахолках, распродажах… просто у людей, которые гостили в этих местах. Какие-то имена вспомнил Гамильтон, какие-то детективы нашли сами.

- Просто и эффективно, - хмыкнул я. – Тоже, что ли, дать Патрику поручение…

- Патрику?

- Управляющий моим трастовым фондом. Отец тебе не рассказывал?

- Нет, - поджал губы Лекс. – Что за фонд?

- Благотворительный фонд «Наследие», - пожал плечами я. – Отмывка денег.

- Понятно… - задумался он. – Большой фонд?

- Не очень. Миллиард с мелочью.

- Ничего себе «не очень»! – присвистнул Лекс. – Размах у тебя, однако!

- «Легко пришло, легко ушло», - пожал плечами. – Земные деньги – просто фантики, «нарисовать» столько, сколько надо – не проблема.

- «Нарисовать»? – не понял Лекс.

- На банковском счету.

- «Гений», да? – хмыкнул он. В ответ получил пожатие плечами.

- Знаешь, Лекс… Можешь обижаться на меня или нет, но камни я у тебя изыму. И уничтожу. Люди уже пострадали, не стану ждать новых жертв. Тем более трупов, - теперь промолчал Лекс.

- Просто так возьмёшь и «изымешь»? – через какое-то время спросил он.

- Могу «нарисовать» компенсацию, - пожал на это плечами я. – Пары вёдер золота хватит?

- Три.

- Три?

- Три ведра.

- Ну, три, так три, - не стал торговаться я. Мы же, как раз, подъехали к месту назначения.

Что ж, эта лаборатория уже не напоминала ночлежку бомжа-эксцентрика, как прежнее логово Гамильтона. Тут уже было нормальное оборудование, нормальный свет, нормальные столы и нормальная мебель.

А ещё цветы в колбах и метеориты. Вот из-за последнего обстоятельства меня совершенно не тянуло заходить внутрь. Я осторожно привалился плечом к дверному косяку на входе, сложил на груди руки и состроил «морду лица» «по-кирпичнее».

- Профессор Гамильтон, - после приветствий и рукопожатия начал Лекс. – Я вынужден закрыть программу исследований метеоритов.

- Как закрыть?! – опешил нечёсаный негр Гамильтон. – У меня же только появились результаты! Я на пороге прорыва в науке!

- Пострадали люди. Появились не результаты, а жертвы! – построжел Лютер.

- Жертвы в науке неизбежны, - отмахнулся тот. – Что значат одна-две жизни в сравнении с прорывом в науке? С миллионами и миллиардами спасённых?

- А если одна из них ваша? – пристально на него глядя, поинтересовался я. И уверен, взгляд в этот момент у меня был очень нехороший.

- Почему моя? – как-то сбился с мысли Гамильтон.

- Потому, что если мой отец умрёт, я тебя сожрать все эти цветы заставлю. В один присест и без хлеба. Мы поняли друг друга? – прищурился я.

- Да вы кто такой, вообще?! – начал яриться он. – Лекс, кого ты привёл ко мне?! Мы так не договаривались…

- Это сын Джонатана Кента, который был отравлен вашим «Никадемусом», Профессор. Он пришёл сам. И я бы, на вашем месте, не стал кричать на владельца миллиардного фонда, который может стереть вас в пыль движением одного пальца, - хмыкнул Лютер и сделал демонстративный шаг в сторону.

- У тебя двадцать четыре часа, чтобы разработать лекарство, Гамильтон. В противном случае ты окажешься один на острове без источника пресной воды, в кампании со всей своей «оранжереей». Я предупредил, - сказал, отлип от дверного косяка и вышел.

- Знаете, Профессор, что самое интересное? – мой прогрессирующий слух донёс до меня голос Лекса.

- Что? – нервно спросил его Гамильтон.

- То, что он это с вами действительно сделает. И никто на этой планете вас не защитит. Так что, мой вам совет – не теряйте времени. У вас и так его осталось… двадцать три часа, пятьдесят девять минут. Парень до крайности пунктуален.

***

Забрать из лаборатории весь «криптонит», а затем унести его в горную пещерку – секундное дело. Но что дальше?

Когда Гамильтон в срочном порядке собрался и куда-то уехал, я не стал его преследовать. Это не имело смысла: сбежать он от меня всё равно не сможет, так же, как и спрятаться. Островок соответствующий мной давно уже найден…

Вот только это будет сознательное убийство. В тех условиях, что я ему описал, у него нет даже теоретического шанса на выживание. Причём, смерть его будет долгой и мучительной… если он, конечно, не нанюхается своего «Никадемуса», тогда да – наркотический кайф, жар, горячка, кома и смерть без возвращения в сознание.

Сознательное убийство человека… Пойду ли я на это? Способен ли на такое?

Прокручивая в голове такие вопросы, я стоял в очищенной от осколков метеорита и их производных лаборатории Гамильтона и рассматривал оживлённые им цветы. Красивые. Даже и не подумаешь, что такие смертоносные… Раскрытие подавляемых желаний, «снятие тормозов»…

Помнится, как раз пару дней назад Хлоя бегала по школе и приставала ко всем с «опросом». И в нём как раз был такой: «Ваше сокровенное желание. Если бы вас ничто не сдерживало, что бы вы сделали?». Лана тогда отшутилась, сказала, что «Влезла бы на мельницу на поле Чендлера». Оттуда, мол, видно Метрополис, а у неё не хватает духу проверить. Я же отмолчался, перевёл тему разговора… Но вот запал мне в голову этот вопрос. Действительно, что бы я сделал, если бы меня ничего не сдерживало?

И сдерживает ли меня вообще что-то? Я ведь, по факту, и так творю, что хочу, редко на кого-то или что-то оглядываясь, практически не задумываясь о последствиях. Как говорится: «живу начисто». Совершаю ошибки, исправляю ошибки, делаю глупости, принимаю решения…

Решения… Убью ли я Гамильтона, если он не найдёт лекарства?