Незнакомка с соколом

10

Фрэнсис скоро заснула, свернувшись калачиком на полу фургона, а Чарльз спать не мог: его мучил голод. Он съел только маленький кусочек мяса, который принесла ему Фрэнсис, и желудок у него был пуст, как заброшенный караульный пост. Подобравшись к двери фургона, он откинул холст и выглянул наружу. Испанцы сидели вокруг костра, но в котелке у них была только вода, которой Диего промывал руку капитана.

– Матерь божья, я так хочу поскорее оказаться в Испании! – произнес капитан. – Не могу дождаться, когда расскажу его преосвященству обо всех кознях, которые учинили эти английские чудовища. Не говоря уже о презренных французских попрошайках. Этот наглый щенок раскровенил мне руку! Ну, да ладно. Зато я кое-что предпринял, чтобы доставить английскую шпионку к его преосвященству в целости и сохранности. Ты уверен, что она меня слышала? – требовательно спросил он Диего.

Диего кончил промывать рану и вытащил обрывок чистой материи, чтобы перевязать ее.

– Она сидела под лестницей, – проворчал он, хмурясь оттого, что ткань морщится и плохо держится на руке. – Не могла не слышать.

– Отлично, – одобрительно кивнул капитан. – Думаю, она поверила тому, что я сказал, и станет теперь послушной, как овечка. Но сторожить ее надо по-прежнему.

Чарльз нахмурился. Видимо, капитан подсунул Фрэнсис какие-то ложные сведения. Но о чем?

– Есть еще ее муж, – мрачно заметил Диего. – И он начинает причинять нам все больше и больше неприятностей.

– Это точно, – согласился капитан. – Кстати, я так и не нашел его нож. Если он не отыщется в ближайшее время, мы их обоих разденем догола и обыщем.

Чарльз представил себе эту картину – и ужаснулся. Если проклятые испанцы разденут Фрэнсис, они на этом не остановятся. В бессильной злобе он понял, что должен подбросить нож так, чтобы их тюремщики сами нашли его. Оружие, конечно, необходимо, но нельзя подвергать Фрэнсис такой опасности.

Голод по-прежнему мучил Чарльза, живо напоминая о его положении пленника. Чтобы забыть об этом и убить время до отправления в ночное путешествие, он улегся рядом с Фрэнсис, которая спала на правом боку, крепко прижимая к груди свою сумку.

Вероятно, это было ошибкой: Чарльз тут же ощутил иной голод. При сумеречном свете, проникавшем в фургон, он жадно пожирал глазами каждый изгиб ее тела. Ворот блузки сполз с плеча Фрэнсис, и ее кожа сверкала белизной, как в тот день в Дорсете девять лет назад.

Борясь с соблазном прикоснуться к ней, Чарльз тоже повернулся на правый бок в поисках более удобного положения и обнаружил… Проклятье! Ее тело совпадало с его телом – как шкурка апельсина совпадает со сладким содержимым. Но в таком случае как же они будут совпадать, если он позволит себе…

Но Чарльз знал, что не имеет на это права. Мальчишки уже завладели ключом, фургон скоро тронется в путь. Их стражники расслабятся, поскольку будут уверены, что он закован в кандалы и беспомощен. Он должен собраться с силами и быть готовым, когда мальчишки подадут сигнал.

И тем не менее растущее желание угрожало доводам разума. Ему нестерпимо хотелось погладить ее великолепное плечо, отбросить эту проклятую сумку, взять в руку нежную грудь Фрэнсис, сорвать с нее одежды, увидеть ее наготу…

Усилием воли Чарльз отбросил эти мысли раньше, чем они окончательно завладели им. Как можно думать о таких вещах, когда он закован, он – пленник?! Нет, определенно эта женщина представляет для него большую опасность, чем испанцы.

С тех пор, как Чарльз вернулся из Вест-Индии, он не ухаживал долго ни за одной женщиной. А когда испытывал нужду в ней, то находил какую-нибудь придворную даму, известную своими многочисленными любовными похождениями, и открыто предлагал ей переспать с ним.

Имея репутацию внимательного и изобретательного любовника, он никогда не встречал отказа.

Чарльз перевернулся на спину, стараясь не думать о Фрэнсис, и только тут сообразил, что совершенно забыл про нож. Лучше всего вытащить его, пока она спит. Он бросит нож в солому так, чтобы испанцы увидели его. Ему было очень трудно заставить себя отказаться от оружия, но безопасность Фрэнсис он ставил превыше всего.

Осторожными пальцами Чарльз начал приподнимать ее юбку – медленно, молча, как вор. При этом он не мог не смотреть, как вздымаются и опадают ее соблазнительные груди под тонким покровом платья. Его охватило возбуждение, кровь забурлила. Он испытывал непреодолимое желание погладить ее соски и почувствовать, как в ней просыпается ответное желание. Подобно сокольничему, который в первый раз выходит на охоту с дикой, еще не обученной птицей, он ждал того момента, когда они сольются воедино в порыве общей страсти, вместе окунутся в экстаз охоты.

«Нож!» – мрачно напомнил он себе и уже дотронулся до кожаной рукоятки, когда внезапно раздался совершенно спокойный голос Фрэнсис:

– Что это вы там ищете, милорд?

Она повернула к нему голову, открыла глаза, и Чарльз поспешно отдернул руку. Неужели она не спала все это время? И почему у нее такой презрительный взгляд?

Это выражение презрения просто ударило Чарльза. Он, конечно, человек не безгрешный, но не настолько все же, чтобы воспользоваться подобной ситуацией! Мысль о том, что Фрэнсис думает иначе, унижала его. Ему казалось, что уж на доверие ее он имеет право рассчитывать.

– По правде говоря, я искал нож.

– Нож? – Она нахмурилась, а потом насмешливо спросила: – И больше вас ничто не интересует?

– Нет, – с трудом выдавил он, чувствуя себя лжецом. Конечно, его интересовало кое-что совсем другое. – Я хотел взять его, не будя вас. Но поскольку вы проснулись, будьте так добры, отдайте его мне.

К его удивлению, выражение холодного презрения немедленно исчезло с ее лица. С доверчивостью ребенка она вытащила нож, вложила ему в руку и сжала его пальцы.

– Я взяла этот нож для вас. Вот. Он ваш. – Фрэнсис улыбнулась. – Я сразу заметила, что это ваш любимый нож: вы как-то совсем по-особому держите его в руке… Я хотела вернуть его вам.

Чарльз был поражен. О, боги, она возвращает ему нож не потому, что им обоим необходимо оружие! Ей просто хочется вернуть ему утраченное сокровище. Ее благородство поставило его в тупик, он словно окаменел. Как же она будет разочарована, узнав, что он собирается расстаться с ножом!

Чувствуя себя подлецом, стараясь не смотреть ей в глаза, Чарльз сказал:

– Этот нож необходимо вернуть. Я хочу положить его там, где его смогут найти.

– Но почему?! – Фрэнсис уцепилась за рукав его куртки, чтобы удержать. – Ведь вам необходимо оружие. Нож вам понадобится, когда вы сбежите от них.

Чарльз почувствовал некоторое облегчение: все-таки в ней, оказывается, есть какая-то практичность.

– Я вынужден это сделать, – сказал он, решив, что она должна знать всю правду. – Испанцы уверены, что нож у одного из нас. Они собираются раздеть нас, чтобы обыскать.

– Погодите. – Фрэнсис отмахнулась от опасности со свойственной ей самоуверенностью. – Что, если просто спрятать нож получше? Я могу передать его Луи или Пьеру. Они сохранят его для вас.

Она опять растрогала его – своей смелостью, мужеством и внутренней силой.

– Я не могу допустить, чтобы вы шли на такой риск, – сказал он твердо, сдерживая свои чувства. – Что касается вас, они наверняка не остановятся на обыске.

Его слова, по-видимому, поразили Фрэнсис. Воспользовавшись ее минутным замешательством, Чарльз выбрался из фургона, окинул взглядом храпящих стражников и, сделав несколько неуклюжих шагов в сторону, выполнил задуманное. Рукоятка ножа выглядывала из соломы, он был уверен, что испанцы, проснувшись, сразу найдут его и оставят их в покое.

С большим трудом Чарльз забрался обратно в фургон, чувствуя себя гнусным обманщиком. Но почему? Ведь он ничем не оскорбил ее. Он вернул испанцам нож ради ее безопасности.

Фрэнсис снова лежала, свернувшись на дне фургона, глаза ее были закрыты, но Чарльз знал, что она не спит.

Вздохнув, он лег рядом с ней и нашел ее руку.

– Спасибо за нож, – прошептал он, слегка сжимая ее пальцы. – Я никогда раньше не встречал такой великодушной девушки. Мне очень жаль, что пришлось отдать им его.

– Это я вам благодарна, – откликнулась Фрэнсис, пожав ему руку в ответ. – Спасибо, что вы пожертвовали своим ножом ради меня.

Чарльз прикрыл глаза, но это ему не помогло. Он ощущал ее близость, как никогда раньше, и пообещал себе, что, если они выберутся отсюда живыми, он непременно выяснит, почему эта женщина заставляет его постоянно метаться от раздражения к нежности и обратно.