Ничейная земля

6

Рассвет следующего дня застал Алекса Райли в нескольких километрах от штаба, в оливковом форде «8НР». Мерриман сидел за рулем, а Райли — рядом с ним, при каждом толчке наваливаясь на майора — тот не слишком аккуратно вел машину по узкой и пыльной дороге.

— Мне нравится твоя машина, Боб, — произнес Алекс, высовывая руку в окно. — Когда кончится война и я вернусь домой, куплю себе такую же.

Роберт Мерриман посмотрел на Райли, хотя его мысли, казалось, в эту минуту блуждали где-то далеко.

— Ты прав, — рассеянно ответил он. — Машина хорошая.

Райли не был глуп и понимал причину задумчивости своего командира. Когда, вернувшись из разведки, он повторил то, что ему рассказал крестьянин о силах противника в Бельчите, выражение лица майора изменилось, как будто он увидел привидение.

Внезапно Мерриман повернулся к лейтенанту и тихо спросил:

— Так ты веришь, что мы победим?

Райли удивленно уставился на своего друга и командира. Он никак не ожидал, что тот задаст такой вопрос — тем более сейчас, перед самым наступлением.

Чтобы потянуть время, он хотел спросить, что тот имеет в виду, однако на этот раз решил поостеречься.

— Кто я такой, чтобы высказывать свое мнение?.. — произнес он.

— Кончай свои штучки, Алекс! Я тебя как друг спрашиваю. Как ты думаешь, мы выиграем войну?

Райли глубоко вздохнул и чуть помедлил, прежде чем ответить.

— Если мы продержимся до начала неизбежной войны в Европе, то у нас есть шанс. Если Гитлер пойдет войной на Францию и Великобританию, правительство Республики встанет на их сторону, и тогда мы можем рассчитывать на их помощь в борьбе против Франко и его друзей-нацистов.

Мерриман удовлетворенно кивнул, но потом вновь спросил:

— А если нет? Если Гитлер ждёт, когда закончится эта война, чтобы начать свою?

Алекс вновь с удивлением посмотрел на своего командира.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты же знаешь, я не военный, а просто моряк, случайно оказавшийся на войне, которая не имеет ко мне отношения?

Мерриман ответил ему усталой улыбкой.

— Потому что я доверяю тебе, Алекс. Доверяю твоим суждениям и твоей искренности, а не этим высокопоставленным кретинам или фанатикам-генералам.

Алекс вновь подумал, что ему следует быть осторожным, но под конец все же решился высказать свое мнение.

— Если нам повезет, мы могли бы ее хотя бы не проиграть. Но при существующем положении вещей на это мало надежды: их армия намного лучше организована и лучше вооружена.

Мерриман снова молча кивнул.

— А ты как думаешь, Боб? — спросил в свою очередь Райли. — Есть у нас шанс на победу?

Майор долго смотрел на него, как будто раздумывал, стоит ли отвечать. Когда же он все-таки собрался что-то сказать, машина затормозила возле большой палатки, окруженной мешками с песком и вооруженными солдатами, над которой, кроме флага одной из Интернациональных бригад, развевался еще и республиканский флаг.

В палатке сидел за столом генерал Вальтер и ел яичницу с колбасой. Он был настолько поглощен завтраком, что даже не заметил их появления.

У него за спиной, как услужливый официант, стоял политкомиссар Андре Марти, а на углу палатки караулил часовой, твердо глядя вперед и стараясь не замечать пьянящего аромата съестного.

— Товарищ генерал! — поприветствовал его Мерриман, вставая навытяжку и отдавая честь.

Не отрывая взгляда от тарелки, Вальтер жестом пригласил его сесть на стул рядом.

Райли так и остался стоять навытяжку рядом с Мерриманом.

— Вы уже позавтракали, майор? — осведомился генерал. — Не желаете ли чего-нибудь? Яичница просто бесподобна!

— Благодарю вас, товарищ генерал. Мы уже позавтракали в лагере, — соврал тот.

Поляк даже не посмотрел в сторону Райли, как будто тот был собакой, которая вечно скулит под столом.

— Ну хорошо, хорошо... Тогда скажите, добыли вы сведения, как я просил?

— Так точно, товарищ генерал. Вчера ночью лейтенант Райли совершил вылазку и вступил в контакт с некоторыми гражданскими лицами, они предоставили ему весьма важные сведения.

Генерал, не переставая жевать и не выпуская вилки из рук, заинтересованно поднял брови.

— Судя по всему, — продолжал Мерриман, — силы повстанцев значительно больше, чем мы предполагали. Согласно добытым прошлой ночью сведениям, там несколько тысяч солдат и множество орудий. Намного больше той тысячи солдат и двух-трех пушек, о которых нам сообщили из ставки.

На этот раз генерал Сверчевский подозрительно покосился на Райли.

— Так вы говорите, эту информацию вы получили от горожанина?

— Так точно, товарищ генерал. Вернее, от фермера, — ответил он, не меняя позы.

— От фермера... — задумчиво протянул Вальтер, кладя вилку на тарелку и давая тем самым понять, что трапеза закончена. — Ну а вы сами? Вы сами видели эти войска? Эти тысячи солдат и многочисленные пушки?

Райли набрал в грудь воздуха, прежде чем ответить. Нетрудно было догадаться, к чему клонит генерал.

— Нет, своими глазами не видел, товарищ генерал. Получив эти сведения, я решил, что гораздо важнее вернуться в лагерь и как можно скорее передать их майору.

Генерал взял салфетку и тщательно вытер губы после жирной колбасы.

— Итак, что мы имеем, — начал он, откидываясь на спинку стула. — Вы отправились в разведку, но вместо того, чтобы пробраться в тыл противника и все досконально выяснить, как вам было приказано, лишь поговорили с каким-то неграмотным крестьянином, который наплёл о тысячах солдат-националистов, хотя их и в помине нет, а теперь вы надеетесь... Вы действительно на что-то надеетесь, лейтенант? О чем вы вообще думаете? С тем же успехом вы могли бы попытаться убедить меня в существовании Санта-Клауса.

Политкомиссар Марти мерзко хихикнул, этот смешок привел Райли в бешенство.

— Товарищ генерал, если вы... — начал он, сжав кулаки, однако Мерриман остановил его, видимо, опасаясь, как бы Райли снова не надерзил генералу.

— Я считаю, нам следует принять во внимание сведения, переданные лейтенантом, — заявил он, отвлекая на себя внимание генерала. — Хотя согласен, источник довольно сомнителен, это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Однако, если это окажется правдой, то взять город будет намного труднее, чем мы ожидали.

— Так вы полагаете, майор, мы должны отложить наступление? — медленно, подчеркивая каждое слово, произнес генерал. — Или, быть может, должны вообще отказаться брать город?

— Никак нет, товарищ генерал. Я просто...

— И все лишь потому, что какой-то несчастный фермер что-то сказал этому офицеру? — последнее слово генерал произнес таким тоном, что Райли почувствовал себя совсем скверно. — А если этот фермер — шпион, что тогда? Вы об этом подумали? — его палец обвиняюще уткнулся в грудь Мерримана, словно ствол пистолета. — Вы можете гарантировать, что он — не фашистский агент, который пытается сорвать наши планы? Вам это не приходило в голову?

— Нет, — признался Мерриман. — Я об этом не подумал, товарищ генерал.

— Вот видите? — торжествующе ответил генерал, опираясь на стол. — Именно поэтому товарищ Сталин и поручил командование именно мне. — Он постучал по виску и, добавил: — Потому что я имею привычку думать.

— Так точно, товарищ генерал.

— Так вот, я думаю, — продолжил генерал, хотя никто его ни о чем не спрашивал, — что этот крестьянин — фашистский агент, который пытается подорвать наш моральный дух. А потому — никому ни слова об этом. Вам ясно?

— Как прикажете, товарищ генерал.

— А теперь — можете быть свободны, — он взмахнул рукой, словно отмахиваясь от невидимой мухи. — По вашей милости остыла моя яичница.

Мерриману не требовалось повторять дважды: он и сам был рад как можно скорее убраться из этой палатки. Однако уже у самого выхода он вдруг понял, что Райли так и остался стоять как вкопанный, сжимая кулаки с такой силой, что побелели пальцы.

— Пойдемте, лейтенант! — окликнул его он, опасаясь, как бы не случилось самое худшее.

Но Райли ничего не видел перед собой, кроме этого жирного генерала, поглощающего завтрак.

— Товарищ генерал, — процедил он сквозь зубы. — Прошу вашего разрешения высказаться.

Генерал пристально взглянул на американца. Высокий, сильный, хотя скорее жилистый, чем мускулистый, с черными взъерошенными волосами — несколько более длинными, чем положено по уставу, обрамляющими загорелое лицо, на которым выделялись пытливые глаза янтарного цвета и широкие челюсти, сжатые с такой силой, что, казалось, вот-вот треснут.

— Нет, — насмешливо ответил генерал. — Я не разрешаю вам высказываться. И советую немедленно удалиться, пока вас не арестовали.

— Человек, с которым я говорил, не был фашистским шпионом, товарищ генерал, — произнес Райли, так же пристально глядя поляку в глаза. — От этой информации может зависеть жизнь сотен солдат. Я не могу дать стопроцентной гарантии, что он сказал правду, но у меня нет оснований ему не верить. Но в чем я твердо уверен — так это в том, что он не вражеский шпион.

К удивлению Райли ответил ему комиссар Марти, прервав яростный поток слов, уже готовый сорваться с губ генерала.

— А вы откуда знаете? — прокартавил он писклявым голосом с ярко выраженным французским акцентом. — Вы что же — экспегт в военном деле? Великий стгатег, котогого мы пгосмотгели?

Райли пропустил мимо ушей явную издевку в его голосе, стараясь сохранить самообладание.

— Сегодня ночью они собираются перейти линию фронта, чтобы оказаться на нашей стороне. Если бы они были фашистами, то направились бы в сторону Сарагосы.

Политкомиссар поднес ладонь к уху, будто не расслышал.

— Собигаются? Да что вы говогите? Так их что же, несколько?

— Это семья, товарищ комиссар, — пояснил Райли. — Несколько перепуганных крестьян и трое маленьких детей.

Комиссар, казалось, пропустил эти слова мимо ушей.

— Допустим... Так вы говогите, они собигаются бежать на нашу стогону? И каким же обгазом?

Райли нервно сглотнул.

— Я... я обещал им помочь.

Губы Андре Марти расплылись в жестокой ухмылке.

— Повторите, что вы сказали, — потребовал генерал Вальтер, пунцовый от гнева. — Вы собираетесь помочь возможному вражескому агенту пройти через наши рубежи? Я не ослышался?

— Товарищ генерал, — вмешался Мерриман, вставая рядом с Райли. — Прошу вас, не обращайте внимания, лейтенант сказал, не подумав. Он еще не успел прийти в себя после тяжелой травмы, полученной в сражении под Харамой, и иногда говорит довольно странные вещи, но на самом деле он вовсе так не думает. Кроме того, он слишком устал, ведь он провел бессонную ночь, выполняя ваше задание, но уверяю вас, он хороший солдат и всей душой предан Республике, — с этими словами он покосился на Райли. — На самом деле ему бы и в голову не пришло сделать что-нибудь вроде того, о чем он только что заикнулся. Я уверен, он лишь хотел убедить вас в надежности своего источника информации, но не собирается совершить подобную глупость, помогать незнакомцам пересечь нашу линию фронта. Разве не так, лейтенант? — спросил он, повернувшись к Райли.

Алекс Райли обдумывал ответ на секунду дольше необходимого, и всё еще в нем сомневался, но пунцовое лицо генерала и свирепая ухмылка комиссара не оставляли возможности для спора. Еще одно слово, и на рассвете, когда пропоют петухи, он окажется перед расстрельным взводом по обвинению в измене.

— Так точно, товарищ генерал, — произнес он наконец. — Я никогда не стал бы помогать вражеским агентам.

Генерал Вальтер подозрительно прищурился в поисках скрытой дерзости в словах Райли, но не успел ее обнаружить, поскольку Мерриман с силой стиснул его руку.

— С вашего позволения, товарищ генерал, — сказал майор, — мы уходим, чтобы вы могли закончить завтрак. Как говорят в Испании, пусть пойдет впрок.

Он попрощался кивком головы и вытолкал Райли из палатки, боясь услышать за спиной голос одного из двух сталинских головорезов.

Они не останавливаясь дошли до «форда», поспешно запрыгнули в него и немедленно тронулись.

Лишь тогда Мерриман облегченно вздохнул и, отирая пот, повернулся к Райли, молча сидящему рядом.

— Ну, знаешь ли! — возмутился он. — Много я повидал за свою жизнь безрассудных крикунов, но ты всем дал сто очков вперед! Ты что, в самоубийцы решил податься? Этот комиссар Марти расстрелял сотни республиканских солдат, и многих из них — куда по меньшему поводу. Да и генерал будет только рад от тебя избавиться. Если ты решил покончить с собой, то так и скажи: я сам тебя пристрелю — по крайней мере, возиться не надо будет.

С каждой минутой все больше мрачнея, Алекс Райли глядел в окно, делая вид, будто не слышит упреков Мерримана.

— Мы проиграем, — произнес он так тихо, что никто не услышал.

— О чем ты говоришь? — озадаченно спросил майор.

— Ты спрашивал, как я считаю, победим ли мы в войне, — пояснил Алекс, поворачиваясь к другу и устало прикрыв глаза. — Так вот: мы ее проиграем.